Бес сознания 2

Глава 9

Я чувствую, как Вован напрягается всем телом. Его сердце начинает колотиться сильнее и ухать в висках.

— Да вот, — усмехаясь, говорит Кузьмич, — думаю, неплохо бы тебе было с матерью пообщаться. А то ведь мало ли как все завтра пройдет.

Он поворачивает голографический монитор и кивает Вове на стул, приглашая присесть. Вован натягивает улыбку и садится.

Хорошо бы, конечно, взять и сжечь этого ублюдка Кузьмича. Оставить дымиться его обгоревший труп и свалить в закат.

Но вот только таким образом я еще больше создам Вове проблем. Нужно попробовать поступить правильно, а это всегда успеется. Да и назад уже дороги нет.

На экране появляется бледное худощавое лицо женщины за пятьдесят. Ее лицо выглядит объемным и кажется, что всерьез смотришь на настоящего человека, а не общаешься с голограммой.

— Сынок, — устало улыбается она.

— Здравствуй, ма. Как ты там? Как себя чувствуешь? — говорит Вова весьма непривычным ласковым тоном.

От моего, а точнее, и Вовиного взгляда не ускользает довольная улыбка Кузьмича.

— Все хорошо, Вовочка. Я очень благодарна твоим друзьям, очень вежливые молодые люди. Но совсем необязательно было переводить меня в клинику для проксима. Мне и в обычной больнице было хорошо.

— Для тебя все самое лучшее, мам, — говорит Вова. — Если есть такая возможность, почему не воспользоваться?

— Я и не знала, сынок, что у тебя есть такие друзья, — понижает голос и говорит шепотом мать, — испугалась сначала, а тут у меня еще и пэку доктор снял. Но теперь вот с тобой поговорила и сразу поняла, что все хорошо. Ты когда приедешь меня навестить?

Вова вздыхает, косится на Кузьмича, тот улыбается еще шире, чуть ли не светится, словно действительно что-то хорошее сделал.

— Думаю, послезавтра смогу, — говорит Вова. — Работы много.

— Ну какая еще работа по выходным? — возмущается мать.

— Да тут дельце одно подвернулось, — отмахивается Вова, а Кузьмич ему показывает жестом, чтобы тот заканчивал разговор.

— Ну ладно, ма, мне бежать пора, — говорит он, — скоро увидимся.

Мать не успевает с ним попрощаться, потому что Кузьмич отключает связь.

— Ну теперь ты убедился, что я не блефую? — улыбается Кузьмич и садится за стол, поворачивая монитор обратно к себе.

— Я и не сомневался, — отвечает Вова.

— Ну и славно, раз так, — лицо Кузьмича снова становится суровым, и он добавляет: — Воспитывать вас надо всех, давно уяснил. Напоминать, где ваше место. Выбивать всю ту малодушную дурь и сопли. Иначе не выйдет из вас нормальных мужиков, — он делает выдох, трет висок, затем спрашивает: — Ну что вы там? Перетерли, решили, как действовать будете?

— Да, — кивает Вова, — все обсудили, выдвигаемся в обед, к семи будем на месте. Казачинские к тому времени как раз подвыпьют, нам только и останется брать. С охраной Армен тоже решил, мы загнали к ним нашего официанта, он все разузнает.

— Хорошо, — улыбается довольно Кузьмич, откидывается на высокую спинку кресла, складывает руки на живот.

Я только хочу отдать Вове приказ, чтобы он попытался уговорить Кузьмича ехать с ними, как он говорит сам:

— А вы, Андрей Кузьмич, с нами не поедете?

В ответ Кузьмич удивленно вскидывает брови и усмехается:

— А мне с вами зачем?

— Ну вы ведь сказали, что хотите увидеть, как Казачинский страдает, вот я и подумал, что вы захотите смотреть лично.

Кузьмич подается вперед и холодно, чеканя каждое слово, отвечает:

— А я и так, Вова, увижу все своими глазами. Ты сам лично наберешь меня вот через этот коммуникатор, — он достает из ящика стола устройство, напоминающее планшет, и протягивает Вовану, — я буду смотреть и заодно скажу пару напутственных слов, прежде, чем Ярик Казачинский отправится в ад.

Вова нерешительно усмехается, забирает коммуникатор.

— Ладно, иди уже, — говорит ему Кузьмич. — Ты сегодня ночуешь здесь с братвой. Не хочется, чтобы ты вдруг где-то потерялся.

— Даже в мыслях не было, — начинает Вова, но Кузьмич его перебивает и недовольно гаркает:

— Иди, Чернышевский. У меня дела, я не могу заставлять ждать серьезных людей.

Кузьмич уже не обращает на него внимания, что-то набирает на пэку, говорит:

— Подгони машину к входу.

Вова выходит и тихо произносит:

— Гребанный мудак.

И тут я с ним полностью согласен.

Какое-то время я еще нахожусь с Вовой, но тут, по сути, ничего интересного не происходит. Он сидит с братками в прокуренной комнате, они гоняют фильмы, потом один из них вырубается, второй уходит спать куда-то в другое место. А Вова словно только того и дожидается.

— Ты еще здесь? — шепотом спрашивает он.

В ответ я отдаю ему мысленный приказ снова трижды себя ущипнуть.

Он удовлетворенно кивает и шепчет:

— Подожди немного.

Через полчаса, когда браток, оставшийся в комнате, начинает громко храпеть, Вова сразу же встает и уходит. Он решительно шагает по коридору, останавливается у одной из дверей, заходит в коморку, больше напоминающую кладовую уборщицы, и с верхней полки достает черный ящик. Там внутри лежат три пэку. Вова находит свое, кладет в карман, а затем подымается наверх.

Завод работает и в ночи. Производство грохочет и горит раскаленным металлом. Работа здесь не останавливается ни на секунду. Хотя рабочие, в отличие от дневной смены, все же заметно ленятся — вялые и сонные мухи.

Вован выходит на улицу, полной грудью вдыхает ночной воздух, закуривает, смотрит по сторонам, убеждается, что поблизости никого нет, а затем быстрым шагом направляется в небольшое строение: без окон с одной лишь дверью.

Он заходит внутрь, запирается на засов, здесь темно — хоть глаз выколи. Вова включает пэку, и это дает хоть немного света. Он быстро находит номер Бессонова и отправляет: «Станица Раевская, ул. Владимира Хамелеона, д. 56. 19:00. Для доказательства будет видеосъемка с Чащовским». Отправляет и тут же удаляет у себя сообщение.

— Я хочу, чтобы Кузьмич ответил за все, — зло шипит Вова, наконец-то дав волю чувствам. — Моя мать больна, он мразь, посмел шантажировать ею. Знает, ублюдок, что она мне дорога. Что у меня больше никого нет!

Пока активировать голос я не спешу, для начала, по всей видимости, Вовчику нужно выговориться и выпустить пар.

— Если я его сдам, — продолжает он шипеть, — если даже его посадят, от высшей меры он все равно отмажется. Я знаю, что его не казнят. Слишком много связей и денег у этого ублюдка! И знаешь, что, Леня? Он сядет и будет жить в тюрьме как король. Я знаю, о чем говорю. Он и оттуда будет проворачивать свои дела! И он найдет меня. Нет, одним законом тут не отделаешься. Этот скот должен умереть. Его не должно быть! Я его убью!

Активирую демонический голос:

— ТАК, УГОМОНИСЬ! — грохочу я. — ТЫ ЕГО УБИВАТЬ НЕ БУДЕШЬ. Я ПОНИМАЮ ТВОЮ ЗЛОСТЬ, НО СЕЙЧАС НЕ ВРЕМЯ ДЕЛАТЬ ГЛУПОСТИ.

— Да мне плевать! Он должен сдохнуть! — в сердцах восклицает он, бьет кулаком об стену. Довольно больно, кстати, бьет, я ведь тоже чувствую.

— ВОВА, ОН ПОЛУЧИТ ПО ЗАСЛУГАМ! — говорю я. — НО НЕ СЕЙЧАС. СЕЙЧАС МЫ ДОЛЖНЫ СДЕЛАТЬ ВСЕ ПРАВИЛЬНО. ПРОСТО НАБЕРИСЬ ТЕРПЕНИЯ. Я ТЕБЕ ОБЕЩАЮ. ПРОСТО ДОВЕРЬСЯ МНЕ.

Вова молчит, раздраженно пыхтит, пытается успокоиться, на нервах выпаливает:

— Ты точно обещаешь? Поклянись, что он умрет?!

Мысленно вздыхаю. Ну что за детский сад?

— КЛЯНУСЬ, — говорю я и к этому мигу время активации голоса как раз подходит к концу.

— Хорошо, — резко успокаивается Вован. — Значит, я могу быть спокоен. Значит, мы уроем этого мудака.

Значит, придется урыть, раз подопечного это беспокоит. Хотя и мне самому честно говоря не слишком хочется, чтобы он потом из тюрьмы нас допекал. А судя по тому, что сказал Вован, он это сможет сделать, в это я верю.

Вова выходит из темноты, осматривается, убеждаясь, что свидетелей нет и шагает обратно к заводу.

— Я спать, — говорит он, — и ты ложись. Нам всем нужно хорошо отдохнуть. До завтра.

Я не спешу его оставлять, провожаю, так сказать, до места ночевки и только после выхожу. Но в свое тело не возвращаюсь, проверяю поочередно всех подопечных. Убеждаюсь, что все спят как младенчики, а после возвращаюсь в себя.

Спать не очень-то хочется — выспался в машине, да и многочасовые валяния без дела, по всей видимости, организм воспринимает как сон. У Вовчика имеется компьютер, поэтому решаю немного поизучать про партию Жизни, а в частности, узнать про Верховных краснодарской и ростовской партии. А заодно и про главного Верховного всея Руси, ну или по правильному генерального Верховного Российских Социалистических Народных Республик.

Включить компьютер у меня получается сразу, он не такой навороченный как у Семена, но экран голографический. Хотя, это тут не показатель, даже у Мишани был гаджет с голографическим экраном.

Как только экран запускается, начинаю искать тот гаджет, который у них вместо клавиатуры. Нахожу в ящике стола. Приходится немало повозиться, пока я разбираюсь, как эта штука работает. Да и не очень удобно удается печать одной рукой, видимо, второй можно работать только с пэку. Но благо, язык на запущенной клавиатуре русский, а не международный.

Интернет в этом мире работает тоже непривычно. Большим разочарованием для меня оказалось, что большинство сайтов: игры, музыка, фильмы, книги, в том числе и новостные сайты, можно использовать только синхронизировавшись с пэку. Зато сайт Всезнайки оказался доступен. И на том спасибо.

Первым нахожу Всероссийского Верховного партии Жизни. Не то чтобы я его искал, просто, когда я ввожу запрос, мне вылезает весь список Верховных во главе с генеральным. Генеральным оказывается дряхлый дедок с печальным уставшим взглядом, зовут его Жаров Марк Олегович и выглядит он так, словно одной ногой уже стоит в могиле. К моему разочарованию выясняю, что большинство Верховных партии Жизни выглядит вот так, как это Жаров. Неудивительно, что партия чахнет, когда во главе стоят пусть и сверхлюди, но по сути, немощные старики.

В краснодарской партии верховенствует Елецкий Юрий Романович, он в сравнении с остальными, можно сказать — живчик, ему шестьдесят три. А вот в Ростовской партии у руля неожиданно оказывается тридцатилетний и тоже Елецкий только Виталий Юрьевич. Несложно догадаться, что это отец и сын. Решаю, что в первую очередь по моему вопросу нужно общаться со старшим. Осталось теперь придумать, как с ним встретиться и попытаться выведать, знает ли он про огненный легион. Я очень расчитываю, что именно он поможет нам с личностями и пэку.

Еще изучаю, сколько сверхов в партии Жизни и снова разочаровываюсь. Никого выдающегося вот уже двадцать лет там нет. В основном слабые сверхи, которые ничем не запомнились, и ничего примичательного не сделали, а те что были, уже все на пенсии. Самым запоминающимся оказался Дамир Муратов со способностью вызывать дождь. Он спасает посевы в Южных регионах, когда засуха. Вот такая вот партия Жизни. Хотя, я бы скорее назвал — партия Почти Сдохла.

Еще немного лажу во Всезнайке, отмечаю про себя, что Верховный от партии в каждой республике что-то вроде губернатора. Только в этом мире их сразу трое. Как и президентов, если проводить аллегорию с моим миром — тоже три. Вот только поле деятельности у всех разное и власть распределена неравномерно. Правящей все же считается партия Света и ее Верховный самый главный. Но теперь это ненадолго. Теперь мы зададим здесь жару. Нашей партии определенно не хватает молодых и энергичных умов. А еще крутых сверхов, как например, Семка.

Пока читал, не заметил, что почти наступил рассвет. Решил, что нужно все-таки немного поспать, завтра день очень непростой. И стоило только закрыть глаза, как я сразу же вырубился.

Первую ночь в качестве полноценного человека с телом я проспал как убитый. Кажется, я даже в прошлой жизни так хорошо не спал. А после пробуждения на меня накинулся зверский голод вперемежку с новыми удивительными симптомами ломки.

Боль в мышцах и суставах стала не ноющей, а острой, судорожной, наваливающейся жесткими приступами. Меня начало жутко трусить. И не от холода, нет, знобить меня перестало. Я просто трушусь, как будто меня постоянно лупит током. Например, элементарное действие — попить воды, мне приходится прилагать немало усилий, чтобы удержать руку и половину содержимого я все равно разливаю.

Сейчас я как никогда понимаю наркоманов. Наверное, я готов сделать все, даже принять очередную дозу, чтобы это прекратилось и боль ушла. Но я, конечно же, этого не сделаю.

Кое-как съедаю последнюю сосиску и возвращаюсь в постель. Перехожу в спящий режим, выхожу из тела, решаю, что лучше проведу этот день на перемотке. Когда-то же организм должен вывести эту дрянь в конце-то концов.

Прежде чем начинать отматывать время, проверяю подопечных. Сначала перескакиваю в Вовчика, он не спит, пьет кофе, сидя за маленьким столом небольшой офисной столовой. Судя по тому, как режет глаза, Вова сегодня почти не спал.

Следом проверяю Семена. Он еще дрыхнет — храпит как великан. Значит, с ним все в порядке.

Следом проверяю Мишку, который тоже спит. А вот Санек уже на ногах, корячится на полу в какой-то немыслимой позе.

«Ты йогой что ли занимаешься?» — спрашиваю я.

— Ну наконец-то вернулся! — на выдохе недовольно говорит она. — Я уже решила, что вы вообще про нас забыли.

«Нет, как про вас забудешь? Просто проблемы решаем».

Саня выкручивается из своей чудной позы и садится на пол. Замечаю, что на ее руке пэку.

«Ты зачем его надела?! Могут же выследить!» — возмущаюсь я.

— Выследить?! — в тон мне возмущается она. — Хотели бы — уже давно выследили! Да и что мне оставалось делать? Вова забрал свою глушилку и поставил меня перед выбором: или он забирает мой пэку или отдает, но забирает ящик.

«Я надеюсь, ты глупостей не наделала?» — осторожно спрашиваю я, но уже предчувствую ответ, который мне едва ли понравится.

— Какие еще глупости? — раздражается она. — Если тебя интересует, не звонила ли я куда-нибудь, то я звонила! Потому что меня третий день дома нет! Хочешь, чтобы моя мать с ума сошла от волнения?! В розыск подала?!

«Саня, — неодобрительно вздыхаю я, — ну зачем ты это сделала?»

— Нет, ты погляди на него! — хлопает она себя возмущенно по коленям. — Ты что?! Вообще не слушаешь меня? Затем, что меня начнет милиция искать! — потом смягчившись, добавляет: — Не переживай, нас не отследят по звонку. Я ж не дура какая-то. Я ночью выходила и шла до са-а-амой дороги, целый час топала и звонила оттуда. Да и вообще, думаю, никто меня не ищет. Если бы искали, уже бы давно светляки были здесь.

«Очень надеюсь, что ты права, — мрачно отвечаю я. — Но лучше больше не выходите из ангара, еще не хватало, чтобы вас кто-нибудь заметил».

— Рассказывай, как у остальных дела, — резко меняет она тему. — Как там Семен? Партия Прогресса будет его защищать?

— Нет, защищать они не слишком-то спешат. Ну, то есть он в безопасности, но устраивать разборки с партией Света прогрессовцы не собираются. Но, вроде как помогут восстановить пэку и получить статус сверхчеловека.

— Ну, уже неплохо, — деловито тянет она, потом нерешительно, с напускным безразличием спрашивает: — А Вова как?

«Не очень. Нервничает, да и все пошло не совсем по плану. Но сегодня вечером все решится. Как бы там ни было, выход у меня есть. Зависит только, удастся ли нам сделать все правильно и выйти из этого дерьма чистыми или придётся потом и Вовчику уходить в подполье и менять личность».

— Да уж, — вздыхает Санек, — значит, с тем ментом Бессоновым не вышло.

«Вышло, но не так, как я рассчитывал», — отвечаю я.

— Слушай, а если сегодня с Вовой там что-нибудь случиться? — вдруг спрашивает она. — Если его там убьют? Ты ведь, получается, тоже исчезнешь?

«Получается, что так. Но я постараюсь этого не допустить».

— Ну а если вдруг? Как мы тогда узнаем, что вас больше нет? И что нам потом делать?

«Я думал, ты за нас переживаешь, а ты за то, что сидеть здесь придется?», — возмущаюсь я.

— Ну, — смутившись, поджимает она губы, — просто нужно и такой вариант учитывать.

«Нечего тут учитывать, — резко обрываю я, — все будет в порядке. Вечером загляну, расскажу, как все прошло».

И не дожидаясь ответа, выхожу из нее. Ишь чего удумала! Случиться с нами что-то, а она не знает, что ей потом делать. Что за эгоисты мне попались? Только о себе и думают.

Дальше перематываю несколько раз по часу до самого обеда. Попутно проверяю подопечных. Ничего такого не происходит. Единственное занимательное происшествие: попадаю на момент, когда Семен перед комиссией из шестерых человек на каком-то поле демонстрирует свою сверхспособность. Тут я ему не мешаю, просто какое-то время наблюдаю, убеждаюсь, что даже с одной ногой и на костыле способность работает отлично, а после выхожу.

Кстати, я так и не посмотрел, как называется его сверхспособность. Нужно срочно исправляться, захожу в статистики одержимых. Итак, сверхспособность Семена называется... Барабанная дробь... Та-дам! Ударная волна. Вот так вот просто. Семен у нас ходячая бомба без взрыва, получается.

Эх, жаль, что нельзя его с нами на дело взять. Его способность бы очень пригодилась.

Проверю Вована последним. Они уже начали собираться, проговаривать план, проверять оружие. В час они выезжают из Краснодара и теперь едут в тонированном высоком внедорожнике. Всю дорогу в машине стоит мрачная тишина, даже музыка не играет. По моим подсчетам на месте они будут через четыре, а то и пять часов.

Продолжаю перематывать теперь по два часа.

Прежде чем вернуться к Вове, проверяю свое тело. Решаю, что нужно себя покормить. Когда возвращаюсь, обнаруживаю себя спящим в мокрой вонючей луже. Ну что за гадость?

М-да уж, мое тело теперь как гребаный тамагочи. Стоит немного не уследить и вот — получай. Переодеваюсь, кое-как моюсь, трясучка, кажется, становится еще сильнее. Из еды осталось всего два яйца, но я совсем не в состоянии что-то готовить и уж тем более тащиться в магазин за продуктами. Выпиваю яйца сырыми, снимаю пастельное, замачиваю в тазу и ложусь на пол. Пол так-то потом помыть легче, чем стирать белье.

Когда возвращаюсь к Вове, они уже не едут. Стоят на улице частного сектора. К слову, по всей видимости, частного элитного сектора. Все дома на улице шикарные: высятся многочисленными этажами и богатыми фасадами, прячутся за высокими заборами, напичканными камерами.

Вова безотрывно смотрит на дом из красного кирпича, который больше напоминает мини-замок или поместье аристократа, чем дом. Тут тебе и круглые башенки с остроконечными крышами, и толстые кирпичные стены, как уменьшенная копия крепостной стены, и тяжелые деревянные ворота с небольшими решетками-окошками.

К воротам этого дома подъезжает навороченная тачка, из нее выходит мужик с большим животом, выпирающим из-под костюма, следом появляется дама в вечернем черном платье. На руках у нее девочка в пышном розовом платьице лет трех. Значит, гости уже начали съезжаться к Казачинскому.

— Сколько еще ждем? — спрашивает один из братков, тот что за рулем. Я его определил, как Арсена, потому что на кавказца он больше походит.

Вова смотрит на часы на руке. Не на пэку, а именно на обычные электронные часы. Пэку ни у кого из братков нет.

— Ждем, когда стемнеет, как велел Кузьмич, — говорит Вова.

— Значит, еще полтора часа тут торчать, — говорит тот, второй, который Заруба, — надо бы отъехать пока, а то подозрительно, что стоим здесь, пасемся.

Арсен с ним молчаливо соглашается и тут же заводит машину. Значит, еще полтора часа. Что ж, нужно перематывать час. Хотя как-то тревожно за Вована, потому решаю больше не перематывать и остаться с ним.

Мы выезжаем за ворота элитного поселка, сам поселок хоть и напичкан дорогими домами, но проезд никто не охраняет. Навстречу нам едет очень знакомое красное авто. Бессонов окидывает безразличным взглядом наш внедорожник, и мы разъезжаемся.

Приехал-таки. Молодец. Значит, все-таки попробуем прижучить всех этих негодяев по закону. Чувствую, очень веселый вечерок нас ждет впереди.