Бес сознания 2

Глава 4

Толпа с дубинками приближается к нам. Один из них обращает на нас внимание и строго произносит:

— Не оказывайте сопротивление, спокойно проследуйте в автобус.

Я киваю и делаю вид, что иду в автобус, этот товарищ меня сопровождает, остальная толпа двигается дальше.

Очень уж меня подмывает подпортить планы этим прогрессивным козлам, поэтому активирую трезубец и пока идем, подпаливаю все мусорные кучи, которые только попадаются на пути. Не сильно так поджигаю: то там немного, то здесь, чтобы они разгорались не сразу, а тогда, когда нас тут уже не будет.

Пусть Стриж и Волна еще поработают, только теперь по-настоящему.

Выходим за ворота, здесь в ряд стоят голубые автобусы с эмблемой: черный треугольник, а внутри глаз. Всевидящее око, чтобы его. Очень нехорошая эмблема у этой партии, сразу вызывает неприятные ассоциации. Если бы увидел ее раньше, сразу бы понял, что от этих ребят лучше держаться подальше.

Нас заводят с Васькой в автобус, за рулем водитель — обычный пузатый дядька с усами, никакого оружия при нем не вижу. Человек с дубинкой наклоняется к ящику, который стоит прямо здесь в проходе, открывает, достает оттуда какой-то ремень с красными диодами, напоминающий собачий ошейник:

— Надевайте, — велит он.

— А что это? — спрашиваю я.

— Надевай, — уже грубее отвечает он, явно не собираясь мне ничего объяснять.

Так, ладно, пора с этим заканчивать. Этот момент самый что ни на есть подходящий, чтобы свалить.

«Остолбенение — радиус действия 15 метров, время действия 40 сек., возможность использования 2 раз в сутки — Активировано».

Все в автобусе вмиг замирают — в том числе и Васька на моих руках. Осторожно кладу его на пассажирское сидение.

Отбираю дубинку у парня в шлеме, затем отбираю и сам шлем, под ним оказывается молодой крепкий парень с мужественным лицом. С ноги я выпихиваю его из автобуса, тот вылетает и плашмя валится на пыльную дорогу.

Рискую, конечно, сейчас остальные водители это заметят.

Быстро отстёгиваю водителя автобуса и тоже выталкиваю, тот падает неудачно, лицом вниз, задницей кверху.

— Понимаю, друг, работа у тебя дрянь, — вздыхаю я, — но ничего личного.

Остаток времени до завершения активации я трачу на то, чтобы забрать Ваську, надеть на него шлем и сесть на водительское место вместе с ним. Пристегиваю нас.

— Эй, чего тут у вас?! — кричит мужской голос с улицы. Смотри в боковое зеркало — еще один водитель спешит к нам, видимо, из автобуса позади.

Завожу двигатель и жму на газ. Поехали!

Водить я, к счастью, умею, но вот автобус не водил никогда. Правда, сейчас меня это едва ли волнует, главное — свалить подальше от этих уродов.

Я мчусь по дороге, смотрю, что никто и не подумал нас догонять. Не без удовольствия замечаю, как красиво клубится дым над мусорным полигоном.

Заканчивается время активации остолбенения. Васька начинает шевелиться, от неожиданности, что все поменялось, пугается, начинает хныкать, пытается стащить шлем, у него не получается и он начинает рыдать во все горло.

— Эй, парень, а ну, прекращай вопить! — пытаюсь я его успокоить, но это едва ли помогает.

Он начинает орать еще больше, хотя казалось, куда уж больше.

Рев мелкого буквально сводит меня с ума. Мне и так хреново: знобит, колотит, а все чувства обострены до предела. И Васькин плач в буквальном смысле превращается в пытку, а я всерьез начинаю жалеть, что вообще взял его с собой.

— Высажу сейчас! — гаркаю я на него.

Васька резко замолкает, и тут же я чувствую, как под мелким становится тепло и мокро.

— Ну спасибо, Василий! — возмущенно сокрушаюсь я.

Выдыхаю. Сам виноват, наорал на ребенка. Вот и прилетела мне мгновенная карма. Спасибо, что только обмочился, мог ведь и по-большому наделать.

Только сейчас замечаю на приборной панели автобуса экран с навигатором. Отлично, хотя бы приблизительно буду знать, куда ехать. Сразу выбираю первый населенный пункт: та самая станица Стараполевская, о которой говорил дядь Валера.

Выбираю пункт назначения, маршрут моментально перестраивается.

Жаль, что долго ехать не выйдет. Автобус все-таки придется бросить. Сейчас эти прогрессы спохватятся и начнут меня ловить.

Но, с другой стороны, даже хорошо быть лутумом, можно нарушать законы, угонять автобусы, бить морды правоохранителям, творить что угодно и никто тебе ни рейтинг не понизит, ни штраф не влепит.

Правда, можно и за решётку угодить, но меня им все равно так просто не взять.

Я выворачиваю автобус на трассу, которая ведет к станице, и только я заканчиваю маневр, как резко что-то грюкает по лобовому стеклу. Васька от неожиданности вздрагивает. В эту же секунду лобовое стекло покрывается трещинами, и только потом я замечаю зависшую в воздухе Эллу Стриж с грудой камней в руках.

Вот же приставучая баба! И что ж мне так везет в последнее время на сумасшедших женщин.

Еще один камень прилетает в стекло, на этот раз оно не выдерживает и сыплется. Осколки летят на нас, Васька снова начинает рыдать. Хорошо, что я хоть шлем на него надел.

Я сбавляю скорость, дальше двигаться небезопасно, на автобусе как не маневрируй, от каменного обстрела вряд ли получится увернуться.

— Выходи, — кричит мне и победоносно улыбается Элла, — прокачу тебя с ветерком.

— Я, пожалуй, откажусь, — кричу я ей, перекрикивая вопли Васьки.

Спешно отстегиваюсь, уношу малого в другой конец автобуса и только когда собираюсь вернуться и надавать этой заносчивой бабе по ее сверхзаднице, она уже оказывается внутри салона.

— А ты у нас, как выяснилось, не так прост? — улыбается она.

Я пожимаю плечами, делая вид, что не понимаю, о чем это она. Сам же думаю, какую бы способность против нее применить. Можно сделать из нее неподвижную статую, а можно заставить верещать от страха. Чего может бояться такая, как она?

— Что у тебя за способность, лутум? Гипноз? Паралич? Или что-то ментальное?

— Ничего из этого, я не сверх, ты ошиблась, — отвечаю я.

— Ты же не хочешь, чтобы я вынудила тебя продемонстрировать силу? — стервозно усмехается она.

Молчу и в ответ тяну лыбу во весь рот. Так, я сейчас ее сначала как следует напугаю, затем заставлю остолбенеть, а после свяжу чем-нибудь и вышвырну в поле, пусть позагорает, а то вон, совсем бледная.

— Мог бы сразу сказать, что ты сверх, — внезапно дружелюбно говорит Элла, улыбаясь мне в ответ. — Почему промолчал? Зачем сидел среди этой грязи с таким потенциалом? Такие люди нужны партии Прогресса.

— Ну уж нет — спасибо, нет никакого желание связываться с вашей вшивой партией. Я уж, пожалуй, обойдусь. Знаем мы, что вы с людьми делаете, наверное, и сверхов не щадите.

Элла корчит обиженную гримасу:

— Нет, мы таким не занимаемся, эта партия Света проводит испытания над сверхлюдьми. А мы своих сверхов холим и лелеем. Давай не глупи, это отличная возможность. Что у тебя за сверхспособность? Если это действительно что-то стоящее, наша партия тебе вмиг сделает пэку, и сразу же получишь статус проксима. Мы поможем тебе избавиться от зависимости, выделим тебе партийное жилье в нашем штабе и полное обеспечение. Будешь кататься как сыр в масле. А взамен будешь служить на благо общества, науки и прогресса.

Нет, может, она конечно и не врет, может их партия и впрямь так почитает сверхов и все, что она обещает, я бы мог получить. Но это не отменяет того, что они гребаные нелюди.

«Кошмарные видения, время действия 30 сек., возможность использования 2 раз в сутки — Активировано».

А ну-ка, ну-ка. Заценим твои кошмарики.

Между нами вырастает женская фигура. Она повернута ко мне спиной, поэтому разглядеть ее не особо получается. Все, что я вижу — русые волосы в густой, длинной косе, короткое фиолетовое платье из лайкры, такие же фиолетовые сапоги до колен, подчеркивающие в меру мускулистые стройные ноги.

Ясно, Стриж боится какую-то тетку. Судя по костюму, тоже сверхчеловека.

— Здравствуй, моя радость, — ласково говорит ей кошмар, красивым высоким певучим голосом.

Элла начинает пятиться:

— Нет, это не можешь быть ты. Тебя нет, ты мертва, — качает она головой.

— Ну как же мертва, вот я — перед тобой. Неужели ты не скучала, моя хорошая?

Элла судорожно качает головой и обступает еще на шаг.

— Нет, это не правда, они сказали, что тебя нет, тебя нет, нет. Нет!

— Ты предала меня, моя радость, — продолжает наступать на нее кошмар, — ты им сдала меня. Продала этой мерзкой партии Света. Ты предала меня, предала партию, моя радость. А ведь ты была моей любимицей, я ведь воспитала тебя как родную, и вот так ты мне отплатила? — в последних словах скользит холодная злоба.

— Ты была сумасшедшей, Даша! Ты свихнулась, ты была опасна! Ты чудовище! Я не могла поступить иначе! — почти плача, кричит Элла, падает на пол и продолжает отползать.

Ух, и страсти ж здесь разворачиваются. Мексиканские сериалы отдыхают.

Кошусь на Ваську, он тоже с насторожённостью глазеет на происходящее. Он, конечно, кошмар не видит, для него все выглядит так: злая тетя в смешном костюме, ползает по автобусу и плачет.

— Ты сделала свой выбор, Элла. Ты предала меня. И значит, я должна тебя наказать, — ласково говорит кошмар Даша, а потом зло добавляет: — И теперь я заставлю тебя страдать.

Я ожидал, что эта Даша сейчас начнет использовать сверхсилу и кошамарить Эллу, но произошло другое. Рядом с ней вдруг появилась девочка лет шести с голубыми бантиками и пышном голубом платьице.

— Нет, не тронь ее! — орет Элла, резко вскакивая с места. — Она просто ребенок! Она ни в чем не виновата!

Васька снова начинает плакать. Мне и самому становится не по себе. Быстрей бы уже закончилось время активации.

Даша резко хватает ребенка на руки, вытягивает малышку на руках перед собой и вдруг разражается оглушительным криком, переходящим в ужасающий свист.

Я странно воспринимаю этот крик, я его слышу, но он не причиняет мне вреда. А вот Элла реагирует по-другому. Ей он явно причиняет невыносимую боль. Она падает на колени, зажимая уши, но продолжает с мольбой смотреть на мучительницу, которая, по всей видимости, держит ее дочь.

Ребенок неистово верещит, и в один миг у девочки взрывается голова. Самым натуральным образом взрывается: раскидывая ошметки плоти по всему салону автобуса, забрызгивая всю округу кровью и мозгами.

Элла издаёт такой отчаянный крик, что у меня кровь в жилах стынет. Вся гамма боли и ужаса проносится по ее лицу.

Ну вот, теперь я чувствую себя негодяем. Я теперь всерьез начинаю жалеть, что использовал кошмарные видения. Мог бы просто обездвижить, связать и выкинуть из автобуса. А вот это все — кажется, я до нервного срыва сверхбабу довел. Но откуда я мог знать, что у неё вот такие страхи?

А еще я понял, кого именно она видела. Похоже, это та самая Дарья Банши из секретной лаборатории партии Света. И она ни черта не мертва, как думает Элла. А еще, быть может, она уже на воле благодаря нашим стараниям.

Даже подумываю, что, наверное, стоит предупредить Эллу, что она жива, если она всерьез настолько опасна. Пусть Стриж и заноза, но как-то жалко ее становится. Вон, как рыдает, несчастная. А еще ей вон: так же, как и мне, с матерью не повезло, пусть Дарья и не ее родная мать. Но как я понял, именно она ее воспитала.

Резко исчезают видения. Кровь и мозги со стекол и потолка исчезают. И только я собираюсь поговорить с Эллой, успокоить, как она поднимает голову и резко перестает рыдать. Несколько секунд в замешательстве она осматривает салон автобуса, а потом как закричит:

— Это ты сделал?! — в ярости кричит она и вскакивает на ноги. — Ублюдок! Это ты залез в мою голову? Я убью тебя, тварь!

Она срывается с места. Я быстро активирую остолбенение.

Элла застывает с перекошенным от злобы лицом в нескольких сантиметрах от меня. Ух и страшная она в гневе: тушь размазана по щекам, а взгляд такой дикий, что бешеный бульдог бы позавидовал.

Ну вот. А я еще хотел ей помогать, жалел ее. Она от своей воспитательницы явно же недалеко ушла — такая же бешеная.

Чтобы зря не тратить время, срываю с себя свои верхние лохмотья, которые рубашкой назвать язык не поворачивается. Рву тряпки на части, скручиваю Эллу и связываю ее руки и ноги.

Пока это делаю, время активации остолбенения подходит к концу. Стриж тут же неистово начинает дергаться, орать матом, пугать Ваську, который уже и рыдать устал, а теперь только тихо поскуливает.

— Я найду тебя тварь! Я убью тебя! Скормлю тебе твои кишки, ублюдок! — остервенело дергаясь, кричит Элла.

— Тебе повезло, что я женщин не бью, — вздыхаю я и начинаю тащить ее волоком из автобуса.

Затем оставшиеся куски тряпок запихиваю ей в рот и выкидываю из автобуса на обочину. Кто-нибудь ее здесь да найдет.

Мести или преследования от этой недогероини я не боюсь от слова совсем. Во-первых, она не знает, кто я вообще такой, во-вторых, стоит мне побриться и помыться, и я стану абсолютно другим человеком. Да и я очень надеюсь, что мы больше никогда не увидимся.

Затем мы с Васькой продолжаем наш путь. Теперь нас вряд ли кто-то догонит. Но у автобуса может быть какой-нибудь противоугонный отслеживающий маячок, поэтому решаю бросить автобус на повороте в станицу.

После всех этих приключений мне становится еще хуже. Ломота в мышцах и суставах ощущается сильнее, а еще, несмотря на палящее обеденное солнце, меня жутко знобит. А теперь я остался без верхних лохмотьев и каждый раз, как мой костлявый бледный торс обдувает ветром, я вздрагиваю, ежусь и начинаю выстукивать зубами дробь.

Идти тяжело. И идем мы довольно долго. Хочется просто лечь и умереть. Хотя первые дома окраины станицу уже вот, совсем рядом, осталось пройти пару километров, и мы на месте.

Ваську я уж не несу, сил на это у меня попросту нет. Но он молодец, послушно молча бредет за мной.

Раздумываю, как лучше поступить. Показываться людям на глаза не самая лучшая идея — могут милицию вызвать. Подкинуть им Ваську и сбежать? Как-то слишком безответственно. А вдруг мелкий попадет к этим извергам из Прогресса. Знать бы, что он точно попадет в приют... Но как я узнаю?

— Давай-ка, дружок, передохнем, — говорю я Васе.

Он округляет глаза, вскидывает брови, будто не понимает, что я от него хочу.

Оглядываюсь — автобус давно позади и его не видать. Я схожу с дороги. Здесь луговой травы мне по пояс, а зашедшего в нее Ваську она скрывает полностью. Трава такая зеленая, манящая что я без раздумий проваливаюсь в эту колючую и одновременно мягкую поросль. Васька, следуя моему примеру, ложится рядом, и так же, как и я, по-взрослому закидывает руки под голову.

Тут нас не видно с дороги. Лежим, любуемся небом и облаками. Лежа мне становится немного легче.

— Никуда не уходи, подожди немного, — говорю я Васе и покидаю тело.

Сразу такое облегчение накатывает. Как же хорошо больше не чувствовать приступы ломки. Невольно начинаю жалеть о том, что выбрал тело наркомана. Лучше б уж коротышку сервуса взял, куда меньше было бы возни и проблем. Но, так-то, если по-честному, кого бы я там ни выбрал, все равно нет-нет, да задумывался о том, что ошибся и лучше б взял другое тело. Такая уж человеческая натура.

Выбираю Семена, жду, когда обрету все чувства. Слышу, как тихо и гундосо говорит диктор: работает то ли радио, то ли телевизор. Когда проясняется зрение, понимаю, что все-таки радио.

— Как вы тут? — спрашиваю Сему.

Остальных поблизости невидно.

— Т-с-с, сейчас снова будет, — говорит он и тычет пальцем в радио.

Слышится щелкающий монотонный звук из динамиков, затем играет незаурядная короткая мелодия и мужской, хорошо поставленный голос, начинает быстро тараторить:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. В Южных республиках Эрэснер полдень, с вами программа республиканских новостей. Итак, главные новости к этому часу, — после вступления он начинает тараторить еще быстрее: — На ежемесячном съезде партий был подписан новый закон об утилизации мусора. Теперь пластик и полиэтиленовые пакеты необходимо помещать в отдельные специальные мусорные секции. В течение недели правительство планирует оборудовать все мусорные площадки республик отдельными контейнерами, а сам закон заработает с первого сентября. Стоит напомнить, что такой же закон месяцем ранее уже был принят в центральных республиках Эрэснер и успешно работает. Граждане, нарушившие закон, впоследствии будут оштрафованы на один пункт социально рейтинга, а при систематических нарушениях на десять пунктов.

Забираю я у Семена контроль:

— Слушай, это все, конечно, очень любопытно, и я весьма рад, что ваше общество так рьяно борется с экологическими проблемами. Но я вообще ни хрена не понял. Зачем мне это было слушать? Вообще-то, есть дела и поважнее.

Тут в поле зрения появляется Саня с полотенцем на голове, видимо, она только из душа.

— Леня вернулся, хочу, чтобы и он услышал, — загадочно говорит ей Семен.

Саня с пониманием кивает и садится с ним рядом на диван.

— Вот оно! Сейчас! — возбужденно восклицает Семен

— Большая трагедия приключилась сегодня ночью с суперариусом партии Света, Верой Марковной Гофман. Вера Гофман погибла в собственном доме во время пожара. Причины пожара пока неизвестны и устанавливаются специалистами. Это большая утрата не только для семьи Веры Марковны, но и для всей Ростовской республики, а также для всего союза социалистических республик. Вера Гофман была доктором наук, заслуженным почетным ученым Эрэснер, а также директором научного института партии Света. Наш корреспондент поговорил с ее однопартийцем Веры Гофман суперариусом Семеном Семеновичем Вернадским и попросил дать пару слов о Вере Марковне.

— Мой папа жив, с ним все в порядке! Слышишь?! — перекрикивая радио, радостно сообщает Семен, хотя это уже и так ясно. Вряд ли бы его отец смог толкать слезливые восхваляющие речи о Гофман, будучи трупом.

Саму речь я не особо слушаю, забираю контроль:

— Значит, он все-таки сгорела там. Что ж, сама виновата, нечего было нас трогать, — подумав, добавляю: — Хотя, что-то здесь все равно не сходится, товарищи. Не успела бы она сгореть, да и огнетушитель мы им позволили взять. Почему по новостям сказали, что она сгорела в собственном доме, а не в секретной лаборатории — это понятно. Но вот вопрос: как именно умерла? Что-то мне подсказывает, очень уж допекла она тех сверхов, которых они там держали, вот ей и отомстили так, что пришлось заметать следы.

Мои мысли вслух прерывает Санек:

— Если эта Гофман мертва, может, нам теперь ничего не угрожает? Ну хотя бы мне и Вове?

— Нет, не уверен, — отвечаю я, осматриваюсь по сторонам, нахожу Мишаню в другом конце помещения с карандашом и тетрадью, он разместился под одной из ламп прямо на полу и что-то увлеченно рисует. А Вовчик, по всей видимости, еще спит.

— Ладно, — говорю я, — будите Вову, пусть едет в Стараполевскую и забирает меня скорее. А то у меня там слишком весело, боюсь, еще какие-нибудь пару лишних часов я просто не выдержу.

— Что? Настолько все плохо? — округляет глаза Санек.

— Ну не прямо настолько, — пародируя ее, тоже округляю глаза, — но самому мне не справится. У меня ломки жуткие, а еще Васька.

— Васька? Кот или собака? — громко спрашивает Мишаня, его вопрос эхом проносится по всему ангару, он вскакивает с места и с заинтересованным видом теперь шагает к нам.

— Если бы собака, — вздыхаю я и отрицательно качаю головой.

Мишаня тут же корчит печальную гримасу:

— А кто тогда?

— Мальчик лутум, совсем мелкий, так вышло, что я не мог его бросить.

— Ребенок? — кривится Саня. — Я надеюсь, ты не собираешься его сюда тащить? У нас тут как бы не детский сад.

— Нет, не собираюсь, но мне все равно нужно пристроить его куда-то, где безопасно.

— Сема, а Сем, — резко меняю я тему, — а ты знал, что твоя партия Прогресса — редкостные твари?

— Это еще чего вдруг? — удивленно спрашивает он.

— А того, что они сначала подсаживают на какую-то дрянь лутумов, а потом торжественно забирают их в какие-то города, где якобы лечат. Вот только что-то мне подсказывает, что не лечат, а какие-то эксперименты проводят над людьми. И эти еще — Волна и Стриж, уроды долбанутые! Особенно Стриж. Ох и противная баба!

— Что ты такое говоришь? — с явным недоверием возмущается Сема. — Не может партия Прогресса такое делать. Мы таким не занимаемся, в этом я уверен. А про города Возрождения — это я слышал. Даже видел некоторые наработки и планы завершающей стадии. Это прекрасные города, Леня. Там и центры реабилитации, и психологические корпуса, и оздоровительные процедуры, и специалисты-кураторы по возвращению этих людей в социум.

— Ага, конечно, еще джакузи, массажистки с пятым размером и пятиразовое питание! — саркастично добавляю я. — Неужели сам в это веришь? На кой черт партии Прогресса тратить столько денег на бомжей-наркоманов. Явно же здесь что-то нечистое. И еще раз повторю, Семен, они сами привозили наркотики лутумам и скидывали их из вертолета. Регулярно. Один такой эпизод я видел собственными глазами.

— Да мало ли что ты там видел? — обижается Сема. — Уверен, что ты просто все неправильно понял.

— Так, ладно, заболтался я, — резко прерываю я спор, отбирая контроль. — Разбудите Вову и пусть едет.

Никто из подопечных даже с места не сдвинулся. Семен понятно — у него нога, а вот Мишка с Саней начинают играть в гляделки. Мол ты иди, нет, ты иди.

— Чего это вы? — удивляюсь я.

— Бесит он меня! Козел он просто, — возмущенно отвечает Санек.

— А меня он бросил тогда, — набычено говорит Мишаня, — не по-мужски поступил, а как предатель. И это, — Мишка резко меняется, теперь словно смущается чего-то и протягивает ту тетрадь, в которой рисовал. — Я тут немного набросал для Семена. Сверховский героический образ, так сказать. И еще подумал над псевдонимом. Как вам: Разрушитель?

Я смотрю в тетрадь, там неумело нарисован толстый человечек с плащом и в обтягивающем костюме, позади развевается плащ, на руках толстые браслеты, а на лице маска а-ля Зорро.

— Ну, неплохо, — тяну я и добавляю: — наверное.

Санек начинает хихикать, потом подражая какому-то грубому голосу, известному только ей, нарочито и торжественно говорит:

— Встречайте! Герой партии Жизни Семен Разрушитель!

Мишка усмехается, чешет карандашом в затылке.

— Ну да, может перебор немного, — смущается он. — Но подходит же. Я ведь видел, как он ногой вот так — бух, и все в стороны разлетаются. Вот бы мне такую сверхспособность.

Решаю Семену дать слово, а то обсуждаем тут его, а слово не даем.

— Мне конечно очень приятно, — осторожно начинает Сема, — но Разрушитель, как по мне, слишком претенциозно. Я бы предпочел что-то поскромнее. Давай еще подумаем.

Мишка не обижается, с энтузиазмом кивает.

— Так, ладненько, с вами тут весело, конечно, но Вову кто-нибудь уже разбудит, наконец? Я, вообще-то, там подыхаю в чистом поле с маленьким ребенком, и мне уже пора, — и не дожидаясь, когда кто-нибудь из них соизволит сделать то, что я прошу, набираю в грудь побольше воздуха и что есть мочи ору: — ВОВА, ВСТАВАЙ! ХАРЕ ВАЛЯТЬСЯ!

Не проходит и десяти секунд, как заспанный Вован, потирая кулаком глаз в один трусах и носках предстает перед нами.

Санек тут же возмущенно фыркает.

— Чего вы разорались? — вопрошает он.

— Давай одевайся. Нужно забрать меня в Стараполевской недалеко от Армавира. Буду тебя проверять по возможности, но постарайся быть осторожен и ни во что не вляпаться. Все, поторопись, жду.

Реакции Вовчика не дожидаюсь, и так здесь засиделся, а там Васька один. Возвращаюсь обратно.