…Ближе к концу полуторачасовой аудиенции у наследника престола я более-менее разобрался в его характере и понял, по какой причине Бестия не горела желанием оставаться во дворце. Владислав ощущался… функцией, то есть, человеком, заточенным только на служении Империи, а «ненужные мелочи» типа чувств практически не проявлял. Зато в вопросах, хоть как-то связанных с делом всей своей жизни, отличался воистину невероятной въедливостью. Из-за чего мои планы рассказать о нашем пребывании в Багряной Зоне «в двух словах» с треском провалились: без пяти минут Императора Владислава Второго интересовало буквально все, так что эта часть аудиенции превратилась в вежливый, но полноценный допрос.
Впрочем, были и положительные моменты. Для начала этот мужчина не задавал личных вопросов и не требовал выворачивать душу, хотя, вне всякого сомнения, принимал во внимание каждую оговорку или «странный» взгляд. Далее, не испытывал ненависти или какого-либо негатива к общине засечников, так что интересовался нашими проблемами, предлагал варианты их решения и выяснял мое мнение отнюдь не из вежливости. Понимал, что наш взгляд на происходящее за Стеной точнее взглядов «внешников», и вникал в мои объяснения. Считал, что любая картина состоит из отдельных мелких штрихов, из-за чего уделял внимания каждому отдельно взятому. И, что самое главное, не делил население страны на дворянство и быдло, соответственно, одинаково ценил героизм представителей благородного и всех остальных сословий.
Последним я и воспользовался, намеренно описав встречу со второй группой «потеряшек» чуть подробнее, чем со всеми остальными, и заявив, что Ярина настолько впечатлилась самоотверженностью Краба и его парней, что дала слово принять участие в их судьбе.
— Как я понимаю, эта группа пограничников была приписана к девятому форту, верно? — спросил Долгорукий.
— Да, Владислав Мстиславович… — подтвердил я.
— А вы случайно не запомнили их фамилии?
— Я записал. По дороге сюда. Встретив четверых из них в Савватеевке.
— Они ходят в рейды вчетвером?
— Их ломали, заставляя оговорить Баламута и Язву! — гневно процедила Бестия, вмешавшись в нашу беседу. — А когда поняли, что эти пограничники ни за что на свете не предадут тех, кому обязаны жизнью, наказали. Заставив дрессировать молодежь. А теперь вдумайся в то, что я сейчас скажу: парни, доказавшие свою преданность Империи, чувствуют себя в Багряной Зоне в разы комфортнее, чем на территории родной страны, которая их предала! Зато трусы, угрожавшие твоей сестре, продолжают править балом!!!
— Трусов верну в грязь, из которой они выползли… — пообещал ее сын. — Этих пограничников награжу и позабочусь об их будущем. А еще дам команду проанализировать всю имеющуюся информацию о боях за Стену и форты, последующем отступлении и эвакуации гражданских, ибо считаю, что народ должен знать в лицо как своих героев, так и предателей. Кстати, о героях: Ратибор Игоревич, изучив ваше досье и как следует расспросив о вас Ларису Яковлевну, я счел возможным пойти навстречу вашим принципам. Но стране нужны в том числе и герои-засечники. Само собой, о них должны заговорить не прямо сейчас, а после того, как будет урегулирован вопрос об истинной роли вашей общины в межмировом конфликте. Так что с вас — список отличившихся и сами отличившиеся. Тут, в Великом Новгороде. По первому моему требованию. Для награждений, пресс-конференций и других подобных мероприятий.
— Думаю, решаемо… — заявил я. Вроде, достаточно уверено, но наследник престола потемнел взглядом:
— Готов предоставить любые гарантии их безопасности!
— Слав, Баламут не сомневается в твоем Слове… — усмехнулась Даша. — Он радуется избавлению от официоза!
— Не понимаю, но уважаю и такое мнение… — заметно успокоившись, буркнул будущий Император, несколько секунд сверлил меня испытующим взглядом, а затем достал из стола два футляра с гербами, положил на стол и пододвинул ко мне: — …поэтому моя благодарность за все, что вы сделали для Империи и моего рода, насквозь неофициальна. Тут — Алмазный Крест с мечами и Юрий первой степени[2] с ними же, а в вашем идентификаторе появились оба этих ордена и новый почетный титул «Опора Долгоруких» за номером один. Банковский счет существенно потяжелел. А на комм вот-вот упадет мой личный контакт: я вам обязан и жалую правом обращаться ко мне напрямую.
Пока я переваривал этот монолог, Владислав Мстиславович встал с кресла, подождал, пока встану я, протянул мне руку и… озвучил еще одно весьма своеобразное утверждение:
— Я действительно пытался вас понять, поэтому ордена и все остальное вручаю от имени рода. А от себя лично говорю спасибо…
…Из дворца уехали все также инкогнито. К сожалению, вдвоем, оставив Язву заниматься текучкой и готовиться к «похищению» Нелюбиных. Пока рулили по подземному тоннелю, молчали, думая о чем-то своем. А после того, как покинули «подземелья» и выехали под моросящий дождь, невольно вздохнули. Вернее, вздохнул я, так как ненавидел такую погоду. И, врубив дворники, ткнул в сенсор включения подогрева сидений, хотя в салоне было тепло.
— Представил, каково в дождь шарахаться по тайге? — спросила Бестия, дождалась утвердительного кивка и продолжила свою мысль: — Откровенно говоря, я тоже не представляю себя в Багряной Зоне осенью или, тем паче, зимой. Ты только не подумай, что я переду-…
— Даш, я в тебе НЕ сомневаюсь… — мягко сказал я и накрыл ладонью ее руку, лежащую на подлокотнике, и озвучил мысль, пойманную за хвост: — Но если ситуация с корхами как-нибудь утрясется, то буду проводить в Большом Мире намного больше времени, чем на Базе. К примеру, в уютном домике в Дагомысе.
— Зимой на черноморском побережье тоже не очень комфортно. Но всяко лучше, чем в тайге… — сказала она, невидящим взглядом уставившись в окно. А через некоторое время вернулась в реальность и повернулась ко мне: — Что касается домика… Знаешь, три последних дня меня мучило желание наплевать на все и вся, улететь в Дагомыс и провести в том домике хотя бы день и две ночи. Но бросать тут Язву, занимающуюся моими делами, было бы крайне непорядочно, и я молчала. А сегодня у нас встреча с Нелюбиными.
— Можем улететь завтра днем… — предложил я. — Да, меня плющит от отсутствия информации о происходящем в Зоне, но на ближайшие несколько суток мы все равно привязаны к Большому Миру. Да и от присутствия на коронации, слава богу, отбоярились, а торчать в четырех стенах и жить одной игрой со смертью порядком надоело.
На самом деле я радовался возможности жить игрой со смертью, так как все остальное время ломал голову, размышляя о будущем, в котором рядом со мной будет находиться Дарья Ростиславовна. Причем в роли «ни на что не претендующей женщины». Но признаваться в том, что мне не по себе, было глупо, поэтому приходилось находить другие, менее болезненные темы для разговора. Что, как правило, удавалось. Вот и в этот раз Долгорукая благодарно дотронулась до моего предплечья, пообещала организовать билеты через незаменимую Шахову и потерялась в новеньком комме. А я сосредоточился на управлении автомобилем, так как столичный траффик был для меня слишком насыщенным даже в выходные, а в пятницу во второй половине дня казался сущим кошмаром.
Как и следовало ожидать, Язва пообещала, что мы улетим на моря на том рейсе, на котором захотим, и не на шутку обрадованная Дарья начала… учиться расслабляться. Сначала сдвинула сидение до упора назад, опустила спинку градусов до тридцати, скинула кроссовки, поставила правую стопу на сидение и украдкой посмотрела на меня. Потом сообразила, что кто-кто, а я даже не подумаю ей что-нибудь запрещать, и «осмелела»: покопалась в ИРЦ, нашла радиостанцию с подходящей музыкой и начала экспериментировать с громкостью. А когда заметила, что я отбиваю забойный ритм, постукивая по рулю, добавила басов, легла, закинула ноги на переднюю панель и закрыла глаза. Правда, от силы через минуту почувствовала небольшой дискомфорт и «забрала» мою руку, зато балдела всю оставшуюся дорогу. Судя по тому, что я чувствовал через щуп, по полной программе. А когда сообразила, что мы как-то уж очень долго стоим, открыла глаза и поняла, что мы уже в гараже, нехотя вырубила ИРЦ и криво усмехнулась:
— Ты не поверишь, но я так не отдыхала лет с пяти. Ибо «уважающей себя дворянке невместно терять лицо даже наедине с самой собой»!
— Наедине с самой собой терять лицо действительно невместно. Ведь камер вокруг видимо-невидимо! — «хмуро» подтвердил я, сделал небольшую паузу и улыбнулся: — А в моем присутствии отрывайся так, как требует душа!
— Подколол… — признала она и «злобно» прищурилась: — Отомщу. Но как-нибудь потом. А пока отведи-ка меня домой: хочу взять что-нибудь вкусненькое, завалиться на кровать и раствориться в музыке… до звонка Язвы.
Заканчивать фразу не стала, чтобы лишний раз не расстраиваться. Но я и без этого знал, что она всеми силами старается не думать о предстоящей встрече с Нелюбиными, так как боится ухнуть в воспоминания и сорваться. Поэтому согласно кивнул, вылез из машины, обошел массивный капот и поухаживал за дамой.
Пока добирались до квартиры, выяснял, что этим вечером входит в ее личный список вкусненького, и задержался в гостиной, чтобы заказать доставку всех восьми пунктов. А минут через двадцать, встретив и разгрузив прилетевший дрон, выдернул из первого попавшегося шкафчика стеклянную полку, назначил ее подносом, разложил по нему «добычу» и пошел на грохот басов. Там — в гостевой спальне, которая нравилась Даше намного больше любовного гнездышка Язвы — был пойман и уложен на кровать. И, привычно выпустив щуп, укоризненно посмотрел на наставницу.
— Расслабляться в гордом одиночестве у меня пока не получается… — проартикулировала она, поставила мне на грудь тарелку со свежими ягодами и дольками манго, приглушила громкость ИРЦ, легла рядом, взяла вилку и… грустно улыбнулась: — До сих пор не решила, надо показываться Нелюбиным или нет. С одной стороны, я не посторонняя, а значит, смогу оттянуть на себя хоть часть горечи их утраты. С другой… с другой лгать в глаза этим девочкам я просто не смогу, значит, скажу, что Ринка погибла вместо меня. А эта мысль…
— Даш, не говори глупости! — возмущенно воскликнул я. — ЭТИ девчонки возненавидят НЕ ТЕБЯ, а Мстислава, который УЖЕ ПОЛУЧИЛ ПО ЗАСЛУГАМ, умерев от ТВОЕЙ РУКИ!
— Разумом понимаю, но сердце все равно не на месте… — вздохнула она и была вынуждена открыть рот. А после того, как взяла губами протянутую ежевику, шарахнула через щуп каким-то странным сочетанием чувств.
Я спросил, о чем она только что подумала, выслушал исчерпывающий ответ и выполнил немудреное желание: лег на левый бок, позволил женщине вжаться в меня спиной и обнял. Когда почувствовал, что теперь Долгорукой стало уютно, подтянул поближе тарелку со вкусняшками, вооружился вилкой и отправил по прежнему адресу самую большую клубнику…
…Лариса Яковлевна привезла к нам сестер Нелюбиных ближе к десяти вечера. Де-юре пригласила к себе и ничего не сказала о «сюрпризе», так что встреча прошла… сложно: перешагнув через порог квартиры и увидев в прихожей меня и «какую-то бабу», девушки побагровели от ярости, сжали кулаки и холодно процедили каждая свое:
— А ты, значит, выжил?!
— С глаз долой — из сердца вон?!
— Зайдите в прихожую, закройте дверь и ИЗВОЛЬТЕ ДУМАТЬ перед тем, как ГОВОРИТЬ!!! — прошипела Долгорукая, оскорбившись до глубины души.
Ее голос узнала только Катя — вытаращила глаза, нервно сглотнула, сообразила, что Женя еще тупит, рывком втянула ее в квартиру, с грохотом захлопнула тяжеленную створку и, смертельно побледнев, пролепетала:
— Теть Даш, это вы?!
— Я!!!
— Но почему в таком образе?!
— Не от хорошей жизни… — угрюмо буркнула Бестия, взяла себя в руки и скомандовала: — Марш в гостиную — буду вправлять вам мозги!
Нелюбины вцепились друг в друга, так как пребывали в глубочайшем шоке, и на подгибающихся ногах поплелись за Долгорукой. Через считанные мгновения бок о бок сели на диван и сложили ладошки на бедрах. А затем прикипели взглядами к ее лицу.
Я тоже смотрел во все глаза. Только на них: с момента расставания в аэропорту Дагомыса сестры потеряли килограммов по десять-двенадцать, страшно осунулись и повзрослели. Само собой, в самом худшем смысле этого слова. А еще в глазах девчонок пропала жизнь, лица словно выцвели, а абсолютная уверенность в себе исчезла.
Пока я анализировал все эти изменения и задыхался от проснувшейся ненависти к Мстиславу Долгорукому, Дарья оказалась у любимого кресла, скрипнула зубами, порывисто развернулась на месте, подошла к дивану и втиснулась между сестрами. А потом посмотрела нас с Язвой и попросила дать ей время поговорить с девчатами наедине.
Мы, конечно же, ушли. В гостевую спальню, чтобы, в случае чего, не шокировать Нелюбиных ее интерьером. Там я упал на кровать лицом вниз и закрыл глаза, а Язва, забравшись сверху, начала вливать в меня Жизнь под предлогом массажа плеч. Правда, первые несколько минут я жил чувством леса — наблюдал за тремя обнявшимися силуэтами и представлял, насколько плохо этим женщинам. Потом все-таки заставил себя переключить внимание на волны Силы, прокатывавшиеся по телу из-под рук подруги. Но Дашу, Катю и Женю из виду не выпускал. А через какое-то время вдруг сообразил, что обе сестрички до сих пор ходят с теми самыми прическами, которые когда-то помогали мне их узнавать:
— Лар, скажи, ты заметила, что Женя все так же распускает волосы, а Катя собирает их в хвостики?
— Ага… — вздохнула Шахова. — А еще носят серьги, подаренные Риной, пользуются ее любимыми духами и так далее.
У меня екнуло сердце: девчонки по-настоящему дружили, а я возник в их жизни и пустил ее под откос!
— Ты сделал все, что мог… — шепнула Язва, склонившись к моему уху.
— Угу: познакомился, привлек к себе внимание, натолкнул на…
— В альтернативе умерла бы Даша! — перебила меня она. — Причем без вариантов. И не факт, что БЕЗ Яринки.
Это утверждение я оспорить не смог. А попытка представить, что выбор между альтернативными вариантами мог зависеть от меня, бросила в жар.
— Рат, выброси из головы все, что там есть, и прими, как данность, всего один факт: ты сделал все, что мог, ПОЭТОМУ Даша все еще жива!
Я набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание. А секунд через сорок медленно выдохнул, открыл глаза и коротко кивнул:
— Постараюсь…
И старался. С переменным успехом. До тех пор, пока не заметил, что силуэты Долгорукой и Нелюбиных встали и направились в нашу сторону. Тут выдохнул слово «Идут!», дождался, пока Лариса Яковлевна слезет с моей поясницы, перевернулся на спину, переполз к краю кровати и встал.
Троица зареванных женщин вошла в комнату буквально через минуту. Даша прямым ходом отправилась к Язве, легла, спряталась в ее объятия и закрыла глаза, а Катя с Женей, опухшие до невозможности, подошли ко мне, виновато потупили взгляды и извинились. Как обычно, в два голоса:
— Прости, мы были неправы…
— Мы не верили в то, что ты мог ее похитить…
— …и были уверены, что вы погибли вместе. А тут увидели с какой-то девушкой…
— …и потеряли голову от возмущения!
— Я бы среагировал жестче… — признался я. — Поэтому не в обиде.
— Честно? — робко спросила Катя и посмотрела на меня с такой детской надеждой во взгляде, что я смог только кивнуть. Потом услышал два тихих «Спасибо…» и тяжело вздохнул.
— Мы рады, что ты выжил, вытащил тетю Дашу и не дал ей сойти с ума! — внезапно продолжила Евгения. — И уже рвем себе души из-за того, что будем видеть вас раз в сто лет…
Я недоуменно нахмурился и спросил, почему так редко.
— Нас выдают замуж… — угрюмо буркнула Екатерина. — Мы до смерти достали родню своим постным видом, и дед решил, что ничто не выбьет из нас дурь лучше замужества, беременности, рождения ребенка и так далее. А нам было плевать. Вот мы на его кандидатов и согласились.
— Жалеете? — осторожно спросил я и получил неожиданные ответы:
— Только о том, что не сможем видеться с вами так часто, как хотелось бы.
— А так парни, вроде, ничего. И хорошая встряска нам действительно не помешает. Ибо сами мы из этой депрессии точно не выберемся.
— Когда свадьбы?
— В конце октября и в начале ноября. Но мозги нам достают уже сейчас. И, бывает, отвлекают от переживаний. Рат, как только мы определимся с точными датами, временем и местом, сразу же скинем всю информацию тебе на комм. Постарайтесь эти дни ничем не занимать, ладно?
…Язва увезла Нелюбиных в девятом часу утра, пообещав вернуться не позже одиннадцати. Я подождал, пока отъезжающий автомобиль скроется за поворотом, подхватил Долгорукую под локоток, довел до лифтового холла и поднял на наш тридцать девятый. Пока шли по коридору, прислушивался к тому, что творилось в ее эмоциях. В результате неслабо завелся, но терпел до тех пор, пока мы не оказались в гостиной. А там подхватил женщину на руки, отнес в ванную, раздел, завел в душевую кабинку, включил режим «Ливень» и уставился в заплаканные глаза:
— Мстислав сдох от твоей руки, Ярина отомщена, а ты живешь мною. В том числе и из-за того, что рядом со мной тебе хочется жить полноценной жизнью. Поэтому сейчас ты закроешь глаза, вспомнишь о том, что твоя дочка была бы рада видеть нас веселыми, смоешь слезы вместе с горечью потери и сосредоточишься на нашем ближайшем будущем, то есть, на поездке на море. И еще: мы едем на море отдыхать за себя и за Ринку. Вопросы?
— Вопросов нет. Есть просьба: помой меня сам. Иначе я так в прошлом и останусь.
Я чувствовал ее эмоции через щуп и знал, что стоит за этой просьбой, поэтому задавил бунт подсознания, молча вырубил воду, набрал в ладонь жидкого мыла и принялся за дело.
Намыливал медленно, добросовестно и ни на миг не разрывая контакта с жилой, так что первое время просто разминал мышцы, потом добавил к прикосновениям нежности, а когда почувствовал искорку желания… не стал ее раздувать. Как вскоре выяснилось, не зря — после того, как душ смыл клочья пены с роскошного тела, Даша несколько мгновений невидящим взглядом смотрела сквозь прозрачную стенку, а затем ласково погладила меня по плечу:
— Ты прав: жизнь продолжается, значит, прошлое надо отпустить и жить настоящим. Причем и за себя, и за Ринку. В общем, моем тебя в четыре руки, сушимся, отправляемся в гостиную и лезем в Сеть. Подбирать наряды для отдыха.
Я не знаю, как этой женщине удалось так быстро абстрагироваться от воспоминаний, которые рвали душу ей, Кате и Жене всю ночь напролет, но уже минут через двадцать Бестия открыла страничку с коллекцией очень уж откровенных купальников и… почувствовала неподдельный интерес. А еще через четверть часа внезапно закусила губу и, как я понял, начала радикально менять привычный стиль, то есть, выбирать одежду, белье и обувь, которые в «прошлой жизни» ни разу не носила!
К слову, я, мужчина, наблюдавший за мельканием тряпок в поисковике со сторон, видел только верхушку айсберга, ибо даже не догадывался, с чем в представлении Долгорукой должны будут сочетаться те или иные вещи. Так что пребывал в счастливом неведении часов до десяти. Хотя вру: я ни о чем не догадывался даже в процессе разгрузки дронов доставки — да, их было много, да, в какой-то момент гора шмотья стала внушать уважение своими размерами, но в общем и целом процесс выглядел обычно. А потом Дарья Ростиславовна попросила меня закрыть глаза и вырубить чувство леса, пошуршала упаковкой и тканями, через пару-тройку минут заявила, что готова, и убила наповал. Ибо в комплекте из легкой блузки с прямоугольным вырезом, юбочки по середину бедра и открытых босоножках на высокой платформе стала выглядеть и ощущаться живым воплощением девичьей красоты, неотразимой сексуальности, изысканной чувственности и, в то же время, абсолютной непорочности!
Я, естественно, потерял дар речи, забыл обо всех сомнениях и какое-то время бездумно любовался этим образом. А когда Долгорукой надоело смотреть на мое обалдевшее лицо, и она потребовала сказать хоть что-нибудь, не сразу, но нашел подходящие слова:
— Не знаю, за счет чего, но ты и выглядишь, и ощущаешься девушкой, уже достаточно взрослой, чтобы оформиться, но в то же время слишком юной, чтобы понимать, насколько убийственно твоя красота действует на мужчин!
— Тебе нравится? — спросила «юная» ровесница матушки, явно услышав далеко не все, чего ждала.
— Не то слово! — ничуть не кривя душой, заявил я, поймал за хвост почти ускользнувшую мысль и ляпнул: — Более того, мне страшно хочется сделать хотя бы пару фотографий на память.
Как ни странно, эта идея вызвала не возмущение, а интерес:
— Ставь комм в приватный режим, а я попозирую… вернее, побалуюсь — в жизни не делала ничего подобного и вся в предвкушении!
Баловалась… вернее, баловались до приезда Шаховой. Долгорукая, явно пытавшаяся выключить голову и не думать о том, что продолжало рвать душу, меняла образ за образом и не позировала, а развлекалась на зависть любой профессиональной модели. А я тихо дурел и от идиотизма ситуации, и от самих образов, и от того, как они демонстрировались, давил вспышки то и дело пробуждавшегося желания и безостановочно тыкал в один и тот же сенсор комма. Но признаваться в этих «прегрешениях» мы не стали, решив, что в коллекции не хватает работ со второй «моделью». Поэтому Даша вручила Ларисе комплект шмотья, купленного персонально для нее, и приказала «заполнить». Потом выяснила, в котором часу нам надо выезжать, убрала все покупки в пространственный карман и заявила, что готова…
…На территорию аэропорта зарулили в любимом стиле Язвы, то есть, через служебный въезд, и на первой же развилке покатили в сторону стоянки частных самолетов. Я задумчиво почесал затылок, но вовремя вспомнил, какая сумма прилетела на мой счет, и пришел к выводу, что раз в сто лет можно и пошиковать. Поэтому со спокойной душой любовался крылатыми машинами всех цветов и размеров до тех пор, пока мы не въехали в небольшой ангар. Там с интересом оглядел прусский «Mauersegler», решил, что он похож не на стрижа, а на хищную птицу вроде орла или коршуна, после чего додумался поинтересоваться, куда мы денем нашу «Онегу». А когда выяснил, что оставим в ангаре, ибо прилетим обратно на том же самолете, расслабился окончательно — первым выбрался из внедорожника, поухаживал за дамами, следом за ними поднялся на борт небольшой, но комфортабельной «птички», познакомился с экипажем и прошел в салон.
Пока Шахова забирала права администратора на доступ к СКН нашего салона, оценил интерьер помещения, рассчитанного на шесть Очень Важных пассажиров, помог Долгорукой опуститься в широченное кресло, сел рядом и принял активное участие в выборе музыкального «фона». Когда рядом с нами нарисовалась довольно симпатичная стюардесса, сообщила, сколько времени продлится полет, и предложила толстенное меню, поймал ее взгляд и невольно вспомнил княжну Шелешпанскую: в глазах этой девушки горело то же самое желание… хм… превратить перелет в нечто незабываемое. Но только за деньги.
Появившийся негатив задвинул, но не очень далеко, дождался, пока мои спутницы сделают заказ, и попросил принести мне сразу два бокала томатного сока. А после того, как самолет разогнался, взлетел и набрал высоту, озвучил вторую просьбу — не беспокоить нас до конца перелета. Не знаю, что Язва услышала в моем голосе, но отпальцевала напрашивавшийся вопрос, а Бестия ее поддержала. Пришлось дожидаться ухода излишне услужливой девушки и описывать великодушное предложение Полины Аполлинарьевны. В красках и с юмором, чтобы не испортить настроение ни себе, ни своим спутницам.
Судя по тому, что женщины начали ухохатываться с первых же предложений, рассказ удался. Правда, некоторые подначки не на шутку разошедшихся дам заставляли краснеть, зато первые минут сорок полета прошли очень весело. А потом мне позвонил Аристарх Иннокентьевич и загрузил, поблагодарив за… освобождение из-под ареста, восстановление в правах и новое назначение!
Я слушал его монолог с внешнего динамика комма, поэтому Шахова поняла, что именно заставило меня потерять дар речи, и отпальцевала фразу, объяснившую хоть что-то:
«Это я…»
Естественно, после завершения беседы я потребовал как можно более подробных объяснений. И получил:
— После объявления тебя в розыск Довголевский, Тверитинов и Шубин устроили войну за справедливость. Пока воевали с исполнителями низшего и среднего звена, их еще терпели. А при попытке высказать свое «фи» генеральному прокурору они были арестованы сразу по нескольким статьям обвинения. В момент проверки «сторожков» этой информации у меня не было. Зато я добралась до нее позавчера, передала сыну твоей подружки и, как видишь, добилась понимания. А сообщить вам забыла — принципиально решила вопрос еще до полудня, потом замоталась, вернулась домой ближе к полуночи и, помнится, вырубилась раньше, чем подкатилась тебе под бочок.
— Я тебя люблю, Лар! — выдохнул я, внезапно представив ВЕСЬ объем работы, проделанный этой женщиной за время нашего пребывания в столице.
— А где благодарный поцелуй в щеку? — притворно возмутилась она и нахально пересела ко мне на колени.
— Боюсь, одним не обойдется… — предсказала Бестия и прошептала на весь салон: — Целуй быстрее, а то сообразит, что упускает возможность войти в клуб «Десять плюс»!
Развить эту тему женщинам не дал звонок Виталия Михайловича, явно узнавшего о том, что я появился в Сети, от Довголевского. Потом пришлось пообщаться с Владимиром Игнатьевичем и принять третью незаслуженную благодарность. Впрочем, от угрызений совести меня быстренько избавила Шахова, так и не покинувшая объятий:
— Рат, ты опять создаешь проблему из ничего! Посмотри на ситуацию вот под каким углом: Маша и я — твоя команда, состоящая далеко не из рядовых исполнителей. Поэтому мы сами определяем, входит или нет каждая отдельно взятая проблема в сферу жизненных интересов команды, и разбираемся с нею или передаем тому, кто заточен под решение подобных вопросов. При этом лидером являешься ты, а значит, для посторонних любой НАШ успех по определению является твоим.
— Да, но… — попробовал, было, потрепыхаться я, но Язва зажала мне рот ладонью, а «Маша» высказалась на ту же тему:
— Да, Довголевский, Тверитинов и Шубин достойны уважения, и с этим никто не спорит. Но мы с Язвой считаем посторонними всех, кроме Оторвы. Да и ей, как ты не раз убеждался, рассказываем далеко не все. Поэтому прими, как данность: ты — лидер, а то, что происходит ВНУТРИ КОМАНДЫ, касается только нас…
…Этот мини-разнос помог увидеть еще несколько граней характеров «моих» женщин, лишний раз показал всю глубину пропасти между их жизненным опытом и моим, легонечко потоптался на самолюбии и в разы усилил и без того неслабое желание как можно быстрее подняться на их уровень. Скрыть это желание не вышло — дамы внимательно отслеживали мои реакции, догадались, что я принял какое-то решение, и попросили им поделиться.
Врать ИМ я не собирался, смещать акценты — тоже, поэтому сказал чистую правду:
— Принял, как данность. Но пришел к выводу, что лидер из меня ПОКА никакой, и хочу, чтобы вы занялись моей дрессировкой еще и в этом вопросе.
— Слова не мальчика, но мужа! — без тени улыбки заявила Язва, а Бестия дала в разы более конкретный ответ:
— Займемся. Но после отдыха. Поэтому предлагаю объявить мораторий на разговоры о любых проблемах до понедельника и оторваться, как следует!
Предложение было принято единогласно, и мы сосредоточились на поставленной задаче. Сначала вышли в Сеть и выяснили погоду в Дагомысе. Затем влезли на страничку компании, через которую Шахова арендовала автоматическое такси, и убедились в том, что машина ждет в аэропорту. А когда поняли, что эти мелочи сказались на настроении недостаточно сильно, зашли с козырей: Даша выложила из кольца три купальника, приобретенных для Ларисы, а я по ее просьбе показал Шаховой несколько фотографий, демонстрирующих образы, «без которых отдых — не отдых».
Как и предполагала Долгорукая, Язва поймала нужную волну, что называется, с полпинка, и вторую половину перелета мы просто не заметили — угорали над тем, что она вытворяла, и пополняли коллекцию фотографий. В процессе нахохотались до колик в животе, так что вышли на трап самолета с улыбками из серии «Шире не бывает».
В такси плакали от смеха над анекдотами. Причем их рассказывали обе женщины, оказавшиеся большими любителями «клубнички» и «чернухи». А с учетом того, что с этим делом на Базе было, мягко выражаясь, никак, колики в моем отдельно взятом животе стали значительно интенсивнее. Да, во время пребывания в особняке Дашиной мечты общий градус веселья заметно упал, но мы отправились на Ленивый пляж через считанные минуты после того, как переступили через порог. А там… там шокировали народ отвязными купальниками, влетели в море в облаках брызг, пронырнули метров тридцать и поплыли к горизонту. Медленно, но ни разу не печально… из-за реплики Язвы:
— Маш, солнце, купальник великолепен: укладывает мужиков в штабеля даже в статике. А в динамике, наверное, будет убивать наповал. Ибо во время прыжка в море с разбега смог удержать под собой только задницу. Да и ту фрагментами!
Естественно, тема была подхвачена и развита:
— Ах, вот почему ты подплыла поближе к Баламуту!
— Ну да: на других мужиков мне плевать, а нашего радую, чем могу! В отличие от тебя…
— Зато если я перевернусь на спину…
— Что значит «если»?
— Условие, которое нельзя игнорировать так близко от берега!
— А-а-а, то есть, чуть дальше…
— Конечно!
— Рат, ждем и предвкушаем!
— Как, и ты тоже? — полюбопытствовал я, решив, что такая пикировка в разы приятнее, чем Дашина грусть или мои порядком надоевшие раздумья о будущем.
— Естественно: у Маши бюст моей мечты…
— …а у Ларки — задница моей! — в унисон ей «мечтательно» выдохнула Долгорукая, полюбовалась восхитительно красивыми ягодицами, радостно продемонстрированными подругой, изобразившей дельфина, и вздохнула. На этот раз серьезно:
— Знаете, а ведь я никогда не чувствовала себя настолько свободно и легко! С вами я могу нести любую дичь и развлекаться так, как требует душа, не боясь ни осуждения, ни слива информа-… Так, стоп, что-то меня заносит не туда! Народ, а давайте вечером сходим в какой-нибудь ночной клуб? Я хочу потанцевать…
В этот момент у Ларисы Яковлевны завибрировал комм, и она, прочитав сообщение, появившееся на экране, расплылась в хищной улыбке:
— Сходим! И оторвемся по полной программе!!!
— Есть контакт? — спросила Даша, увидела подтверждающий кивок, и посмотрела куда-то за меня: — Рат, помнится, вы прикупили «Тахионы»?
— Угу.
— Предлагаю добавить к уже озвученному пункту программы на вечер гонки и… драку. На четыре персоны!
Я проследил за ее взглядом, увидел гидроциклы, летящие над водой в нашу сторону, понял, что хочу сорвать накопившееся раздражение на ком-нибудь постороннем, и предвкушающе ощерился:
— Уважительной причиной проявить агрессию обеспечите?
— Легко! Ты, главное, не забывай о том, что побуйствовать хочется и нам.
Создавать уважительную причину не потребовалось: четверо донельзя избалованных и порядком поддатых «прожигателей жизни» лет двадцати с небольшим целенаправленно приплыли отбивать у меня «телок». Да, именно отбивать, а не завоевывать. А еще их предводитель был непоколебимо уверен в своем праве подминать все «свежее мясо», появляющееся на пляжах Большого Сочи, поэтому начал знакомство с откровенного наезда:
— Так, парнишка, вали куда подальше подобру-поздорову, а вы, телки, в темпе выбирайте себе кавалеров, пока есть такая возможность!
Последняя фраза показалась этой компании верхом остроумия, так что следующие несколько мгновений парни весело гоготали. А когда допетрили, что «телки» не спешат пользоваться столь великодушно предоставленной возможностью, изобразили кто недоумение, кто угрозу, кто гнев.
Первую скрипку начал играть парень с прической «под рейдера», кучей татуировок и каким-то очень уж массивным родовым кольцом на среднем пальце левой руки: вперил «тяжелый» взгляд в Долгорукую, поиграл неплохо раскачанными грудными мышцами, не сразу, но догадался, что демонстрация статей ее не впечатляет, и грозно нахмурился:
— Ты, с сиськами! Дуй ко мне. А твоя морда, пацан, начинает напрягать!
— Ребят, у моих дам нет желания с вами знакомиться, поэтому можете продолжать поиски в другой части моря… — миролюбиво заявил я, но направил камеру комма на этих героев-любовников.
— Лень, этот дурачок нас снимает! — заметив это движение, хохотнул белобрысый здоровяк весом, эдак, под полтора центнера.
— Ну, так объясни ему его неправоту… — отмахнулся «Леня» и снова обратился к Даше: — Слышь, подруга, а ведь я могу расстроиться…
— И чем это должно меня испугать? — насмешливо поинтересовалась она.
— Хотя бы тем, что у тебя появится не один кавалер, а сразу четверо.
— Лень, сразу — только трое! — уточнил самый жилистый и невысокий парень в этой компании. — Но и последний не останется в стороне!
— Мальчики, а вы когда-нибудь читали Уголовный Кодекс Российской Империи? — вкрадчиво полюбопытствовала Шахова. — Или, хотя бы, статьи, описывающие реакцию Закона на угрозы и само групповое изнасилование?
— А у нас все будет полюбовно! — пообещал Леня. — Более того, вам настолько понравится, что вы задержитесь в Дагомысе до конца лета. Сейчас ваш дружок поможет Косте почистить память своего комма и куда-нибудь уплывет, а у нас с вами будет очень много свидетелей.
— А ребятишки-то уверены, что так и будет! — холодно процедила Даша, намеренно выделив интонацией нужные слова.
— Угу… — таким же серьезным тоном подтвердила Язва, отпальцевала мне неплохой вариант распределения целей, дождалась подтверждающего кивка и показала еще одну серию условных жестов: — «Работаем по тебе».
Вовремя: в этот момент ко мне подкатил Костя, свесился с сидения гидроцикла и требовательно вытянул правую руку.
Огрызок пелены всего от двух перстней техно-артефактного комплекса продавился с первого же удара костяного ножа, второй перехватил вену на локтевом сгибе, и я, рванув на себя тело, еще не сообразившее, что, по сути, уже оказалось на грани жизни и смерти, волчьим скоком запрыгнул на водный мотоцикл, крутанул ручку акселератора и заложил крутой вираж. Язва тоже не тупила — сдернув в воду своего противника, утащила его на глубину. А Бестия, почему-то принявшая угрозы этих уродов ближе всех к сердцу, шарахнула Леню испепелением в центр корпуса, смахнула пелену, стоявшую на минималках, и отсекла обезглавливанием правую руку!
Мой второй «клиент» оказался на удивление сообразителен — доперев, что ситуация стала развиваться не по их плану, поставил свой гидроцикл на попа, чтобы прикрыться его корпусом от возможных атак, и… опрокинулся от ударной волны. Сопротивлялся и потом — дотянулся до меня помутнением сознания уровня подмастерья последних ступеней, отправил в мою сторону каменный кулак и прикрылся панцирем. Но использование школы Земли не прибавило парню плавучести, и я последовал примеру Ларисы Яковлевны — пролетая мимо, прыгнул в воду и помог бедняге утонуть.
Вынырнул уже через минуту, подтянул бездыханное тело к заглохшему водному мотоциклу, привязал пластиковой стяжкой, извлеченной из перстня, к буксировочной рукояти на корме, и оглядел «поле боя». Увиденное успокоило: «клиент» Долгорукой, серый от ужаса, пялился на обрубок руки, прижженный чем-то огненным, и выл на одной ноте; Шахова придерживала своего «утопленника» у его гидроцикла и работала в какой-то программной оболочке, а мой первый противник зажимал пострадавшую конечность выше раны и безостановочно умолял вызвать Службу Спасения!
Следующий взгляд — на пальцы Язвы, начавшей делиться своими идеями по продолжению мероприятия — подарил Понимание, и я, назвав бедолагу по имени, предложил неплохой выход:
— Костя, в принципе, я могу дать команду тебя подлечить. Но под клятву Силой.
— Подлечите, пожалуйста: я истекаю кровью и уже не чувствую ног!!! — взвыл он.
Я пропустил этот крик души мимо ушей и озвучил свои условия:
— Клятва должна звучать приблизительно так: я, такой-то и такой-то, клянусь Силой рассказать абсолютно все, что знаю, о том, как я и мои друзья принуждали к близости или насиловали женщин, и о тех, кто нас прикрывал. Готов?
— Да, конечно, только подлечите!!!
— Сначала клятва! Мы тебя очень внимательно слушаем…