…Ухода Ларисы Яковлевны и появления Дарьи Ростиславовны я не заметил — лежал, уткнувшись горящим лицом в подушку, сгорал от стыда и пытался решить, как себя вести с ними обеими. Поэтому прикосновение к плечу заставило вздрогнуть, а успокаивающее воркование — затаить дыхание:
— Рат, ты путаешь нас со своими ровесницами. А мы с Язвой взрослые, циничные бабы, давно избавившиеся от розовых очков и научившиеся ценить не слова, не красивые телодвижения, не антураж, а поступки…
Я вспомнил, во что мы с Шаховой превратили постельное белье, потом унюхал ароматы страсти и вспыхнул еще сильнее, а Долгорукая и не думала ни уходить, ни замолкать:
— …кроме того, мы не считаем близость между мужчиной и женщиной чем-то из ряда вон выходящим. Само собой, если оба свободны от сторонних обязательств, испытывают друг другу как минимум симпатию, вступают в отношения без принуждения и тэдэ. Лариса абсолютно свободна, вросла в тебя душой, искренне хотела сломать лед, которым ты окружил свое сердце, и, как я вижу, преуспела — теперь ты ощущаешься в разы более цельным, чем несколько часов тому назад. Говоря иными словами, мое отношение к тебе изменилось в лучшую сторону — по дороге в ванную эта «целительница душ» заглянула ко мне и заявила, что ты настоящий мужчина еще и в постели. И не врала: я знаю Шахову не один десяток лет и в состоянии понять, когда она по-настоящему счастлива. В общем, я рада, что тебя отпустило, и очень-очень не хочу, чтобы ты начал от нас шарахаться из-за никому не нужного чувства вины, стеснения, страха перед непонятным будущим или из-за чего-либо еще. Поэтому говорю прямо: она довольна и результатами «лечения», и тобой, но… дико боится твоего охлаждения. А я уважаю тебя, страшно не хочу, чтобы ты отталкивал Язву, так как это сделает ей больно, и по-доброму завидую — она весь вечер чувствовала себя любимой женщиной, а я давно забыла, что это такое…
— Я не собираюсь ее отталкивать… — буркнул я. Видимо, недостаточно уверенно, так как Долгорукая перешла на рык:
— Тогда перестань стесняться, прими оказанную помощь, как подобает мужчине, поблагодари свою женщину за все, что сочтешь нужным, и не вздумай прятать взгляд ни от нее, ни от меня!!!
Я усилием воли задвинул куда подальше все лишние эмоции, заставил себя перевернуться на спину и посмотрел Дарье Ростиславовне в глаза:
— Воспитываешь?
— Ага! — подтвердила она. — Возвращаю потерянную было уверенность в себе и предостерегаю от ошибок.
— Спасибо…
— Спасибо на хлеб не намажешь! — сварливо проворчала она и щелкнула меня по лбу: — Так что дуй в ванную и успокой свою женщину: ей сейчас не по себе…
Язве действительно было не по себе. До тех пор, пока я не вломился в душевую кабинку, не обнял «свою женщину» со спины и не поцеловал в шею. Не сразу отпустило и после этого. Но щуп, вбитый в жилу, исправно подкидывал «разведданные» и помог развеять все сомнения. Да, в процессе пришлось последовать совету Дарьи Ростиславовны и принять ситуацию, зато конечный результат порадовал всех, включая Долгорукую: мы заявились в гостиную, улыбаясь во все тридцать два зуба, плюхнулись за накрытый стол, отдали должное очень позднему ужину и приняли активное участие в игривой пикировке. А чуть позже легко и непринужденно переключились в рабочий режим.
Кстати, в этот раз Язва гоняла нас по плану операции от силы четверть часа. Потом довольно заявила, что мы готовы, и дала команду собираться. А в половине второго первой вышла из квартиры, спустила нас в подземный гараж, в который к этому времени пригнали невесть когда купленную «Онегу», и села за руль. Перед тем, как вывезти нас в город, запустила в сеть столичной СКН вирус, создающий иллюзорный маршрут виртуальной копии нашей машины и скрывающий передвижение настоящей. Потом прокатила по центру и завезла в подземный гараж под трехэтажным особнячком, построенном веке в девятнадцатом. А там начала удивлять — затормозила в середине спирального спуска между минус вторым и минус третьим ярусами и зачем-то ткнула коммом в ничем не примечательный участок стены; на минус четвертом въехала сначала в самый обычный бокс, а затем через стену, оказавшуюся голограммой, в лифт, рассчитанный на внедорожник; спустила… довольно глубоко, погнала по тоннелю в темноту, остановилась возле металлической двери с надписью «Хладагент», выскочила наружу и исчезла.
— Этого в плане не было… — буркнул я сразу после того, как ее силуэт исчез за границей области досягаемости чувства леса.
— Было! — сообщила государыня, подалась вперед и начала массировать мои трапеции. — Но мы были уверены, что коды доступа к резервному командному пункту, сгенерированные моим ублюдочным муженьком лет семь тому назад в состоянии дичайшего опьянения, давно дезавуированы. Тем не менее, прописали в исполняемый алгоритм автоматическую проверку их валидности и, как видишь, получили неожиданный результат. Так что Лара унеслась сочетать несочетаемое — подкреплять возможности правящего Императора своими профессиональными навыками.
— А чуть поконкретнее можно?
— Тебе можно все… и всех! — зачем-то спошлила Долгорукая, после чего дала нормальный ответ: — Спустилась в бункер глубокого залегания, о существовании которого знали только Мстислав и я; обманула артефактный сканер, сдав вместо своей мою кровь, добровольно напитанную Силой; вот-вот возьмет под контроль систему управления, обладающую абсолютным приоритетом, и превратит нас в призраков…
…Как выяснилось после возвращения Шаховой, фраза про призраков описывала обретенное «могущество» недостаточно хорошо. Уже минут через пятнадцать мы загнали машину в очередную иллюзорную «стену», бросили в небольшом боксе и загрузились в лифт; постояв в кабинке секунд сорок, вышли в «зеркало», встали на траволатор и прокатились по безликому тоннелю; доехав до мощного гермозатвора, открыли его одним касанием к сенсору комма Язвы и так далее. А уже без пяти три активировали сферы, сдвинули в сторону фальшь-стену и вышли из паутины «альтернативных» коридоров в спальню государя, «выключенного» Язвой в удаленном режиме!
— А вот и мой ненаглядный муженек! — нехорошо оскалилась Дарья Ростиславовна, замерев возле широченной кровати с балдахином и с лютой ненавистью во взгляде уставившись на спящего мужчину.
Я тоже прикипел взглядом к лицу, виденному только на фотографиях и в Сети. А Шахова деловито обошла кровать с противоположной стороны, прижала шприц-пистолет к шее сладко спящей княжны Валентины Палей и нажала на сенсор. Затем сорвала с женщины одеяло, высвободила левую руку, оказавшуюся зажатой между премиленьких ножек, достала из кольца какую-то странную штуковину, натянула ее на коммуникатор любовницы Императора, порядка тридцати секунд колдовала над появившимся экраном и удовлетворенно кивнула:
— Все, об этой красотке можно забыть часов, эдак, на пять.
— А комм и артефакты этого красавца отключила? — спросила Бестия.
— Неа. Перекинула на «пустышку». На ту же самую, на которую замкнула датчики этой спальни.
— Отлично! — предвкушающе оскалилась Императрица, огляделась по сторонам и обратилась ко мне: — Рат, будь добр, пересади этого ублюдка вон в то кресло и дай мне четыре самые узкие стяжки!
Пересадил, влез в перстень, достал требуемое, протянул Долгорукой и невольно поежился, увидев, с какой силой она притянула правую руку мужа к подлокотнику! Впрочем, сочувствие к твари, убившей Ярину, исчезло еще до того, как полностью проявилось и начало напрягать. Поэтому я спокойно дождался завершения процесса, понаблюдал за тем, как Бестия возится с «трофейным» коммом и порадовался деловитости, с которой Язва создавала картинку «княжна, заснувшая после буйных ночных утех».
— Все, вызвала. Теперь ждем… — заявила Императрица буквально через минуту, развернула кресло с мужем спинкой ко входной двери, подкатила к столу и приглушила свет. Потом прочитала ответ, набрала и отправила еще пару слов, подождала получения второго сообщения и хищно оскалилась: — Спешит! Будет через две-три минуты, так что уходим под марева и ждем моей команды.
Великий Князь Владислав Мстиславович нарисовался на пороге через шесть. В кое-как запахнутом банном халате, с отпечатком подушки на правой щеке и босиком. Дверь захлопнул на автомате, ибо спал на ходу, покосился на пассию отца, с которой «во сне слишком сильно сползло одеяло», и недоуменно нахмурился:
— Пап, если вопрос настолько серьезен, то почему мы собираемся его обсуждать в твоей спальне и в присутствии… этой?
— «Эта» находится в медикаментозном сне и не помешает… — сообщила государыня, проявившись в реальности прямо перед сыном и требовательно шевельнув рукой.
Жест предназначался мне, и я заблокировал дверной замок. А через миг услышал ошарашенный выдох наследника престола:
— Мама?! Но… как?! Ты же погибла!!!
— Сейчас узнаешь. Во всех подробностях… — холодно пообещала она и с хрустом сжала кулаки: — Я, Дарья Ростиславовна Воронецкая, клянусь Силой, что химические соединения, синтезированные климатической установкой этой спальни и отправившие в сон моего мужа перед богом и людьми, никак не воздействуют на сознание и свободу воли!
— Мам, что тут происходит?! — напрягся Долгорукий, услышав в голосе женщины злое предвкушение.
— Я же сказала: сейчас узнаешь! Сядь, вон, на кровать и смотри во все глаза. Язва, покажи Славе ампулу…
Шахова скинула марево, поздоровалась с Великим Князем и выполнила приказ. А после того, как увидела в его глазах понимание, развернула кресло на сто восемьдесят градусов, деловито вставила ампулу в шприц-пистолет, уткнула в шею Императора и ввела препарат.
— Эта дрянь сработает только минуты через четыре… — окончательно проснувшись, буркнул наследник престола. — Может, не будешь тратить это время впустую и расскажешь хоть что-нибудь?
— Как скажешь… — холодно усмехнулась Долгорукая, села на край стола и пару раз качнула ножкой: — Начну с истории обретения твоей младшей сестрой второго сродства.
— Да ладно?! Ей это удалось?! Но как?!!!
— Мутировала. За Стеной. Под присмотром близкого друга-засечника. В результате стала чрезвычайно сильной воздушницей, научилась пользоваться Природой и проверила новые навыки в реальных, а не постановочных боях с корхами!
Долгорукий недоверчиво прищурился, но как-то почувствовал, что его матушка не шутит, и заулыбался. По моим ощущениям, искренне:
— С ума сойти: Ринка — и сильная воздушница! Теперь ни одна, даже самая злоязыкая скотина не посмеет называть ее Лютиком, а очередь из женихов выстроится до Сахалина!!!
— Не выстроится… — скрипнув зубами, угрюмо заявила Императрица. — Ибо твой отец ее убил. Сжег в моем вертолете через считанные минуты после того, как она вышла из Багровой Зоны к внешнему краю новой Полосы!!!
Наследник престола мгновенно оказался на ногах и гневно раздул ноздри:
— Это Очень Серьезное Обвинение! Ты уверена в том, что оно…
— Слав, я стояла под «Хамелеоном» в нескольких десятках метров от вертолета, видела, как его обстрелял «Ураган» сопровождения, и своими руками надела свой артефактный комплекс на изломанное и сгорающее в адском пламени тело твоей сестры!!!
Тут Долгорукий-младший нехорошо прищурился и задал правильный вопрос:
— Ты хочешь сказать, что отец планировал убить тебя, но убил ее?!
— Именно! И я поклялась Силой, что отомщу. Как за эту случайность, так и за все то, что он ПЛАНИРОВАЛ сделать со мной!
Наследник престола зябко поежился, некоторое время тонул в бешеных глазах матери, а затем мрачно вздохнул:
— Ты будешь в своем праве… Само собой, если он подтвердит твои слова.
— Вот он, вот ты. Расспрашивай! — усмехнулась она, подошла к мужу, начавшему шевелиться, оглядела его с головы до ног и добавила: — Сам, ибо я боюсь не сдержаться…
…Первые несколько минут расспросов Великий Князь еще помнил, что перед ним сидит родной отец. Но когда получил четкое и недвусмысленное подтверждение «версии обвинения», забыл обо всех родственных чувствах и превратил расспросы в полноценный допрос. Работал добросовестно, без какой-либо спешки и настолько профессионально, что впечатлил меня по самое «не могу». А часа через полтора-два, разобравшись не только в этом конкретном преступлении, но и во всех подготовленных, но не сыгравших покушениях на здоровье и жизнь своей матушки, выключил диктофон комма, несколько секунд невидящим взглядом смотрел в стену, а затем сглотнул подступивший к горлу комок и уставился на родительницу:
— Он виновен. Ты в своем праве. Помощь нужна?
— Нужна! — кивнула она. — Вынеси его подстилку в соседние покои, а то провоняет паленым мясом.
— А с… остальным?
— Спасибо, но этим удовольствием я поделюсь только с теми, кто вкладывал в Яринку душу, ибо считал ее не ступенькой на пути к власти, богатству или признанию, а любимой подругой…
— С «ТЕМИ»? — переспросил мужчина, подобрался и нервно огляделся по сторонам.
— Отнесешь эту — познакомлю! — пообещала Долгорукая и повернулась к Шаховой: — Лар, введи Мстиславу антидот…
Наследник престола немного поколебался, а затем решительно тряхнул головой, подошел к кровати, завернул княжну в одеяло, не без труда закинул безвольное тело на плечо и вынес в коридор. Вернулся минуты через две и поинтересовался, не в курсе ли его матушка, куда подевался весь Конвой.
— «Небольшой сбой» при экстренной смене караульных… — ехидно сообщила Язва. — Но только на шестом и седьмом посту. Все вернется на круги своя уже к шести утра.
— Понял. Спасибо за исчерпывающий ответ… — вежливо поблагодарил он и уставился на мать. А та оттянула правое верхнее веко мужа, не заметила нужной реакции, вернулась к столу, села и… сняла парик:
— Первый раз я чуть не сдохла у вертолета. Сначала от ран, полученных при взрыве, а потом от добивающего ракетного удара борта сопровождения. Ничуть не менее «весело» проводила время и дальше: чудом выжила во время мутации и взрывной адаптации энергетики, прошла по самому краю в боях с корхами и Нефритовыми Ястребами Нанкина, побывала на Той Стороне, заглядывала в гости к засечникам и так далее. В процессе облысела, задолжала пяток жизней Язве и полтора десятка ангелу-хранителю Ярины, кстати, и подарившему ей второе сродство, оберегавшему от всех опасностей Багряной Зоны как до, так и после Вторжения, доставившему девочку к внешнему краю Полосы и передавшему мне из рук в руки. Знакомься, Слав — Ратибор Игоревич Елисеев, он же Баламут, он же тот самый засечник, который с чисто символической помощью Шаховой догнал и уничтожил диверсионно-разведывательную группу концерна «WTLS».
Я переместился так, чтобы оказаться в поле зрения наследника престола, снял марево, учтиво поклонился и засветил личико Императрице.
Она без труда врубилась в намек и снова обратилась к сыну:
— Слав, эта внешность «не родная» — Баламут и Язва в розыске, мы добирались до города на перекладных и все такое. Но пожать руку и сказать пару добрых слов можно даже так!
Великий Князь согласно кивнул, поймал мой взгляд и вцепился в ладонь, как клещами:
— Ратибор Игоревич, я вам обязан и клянусь Силой воздать сторицей за все, что вы сделали для моей матушки и покойной сестры. Все остальное — после Воздаяния и подробного рассказа о ваших злоключениях.
Я склонил голову снова, а минуты через полторы услышал хриплый голос Императора:
— О, боги, моя голова… А почему я привя-… Даша?! Ты что, жива?!!!
— Да, милый, я жива! — гневно прошипела государыня, переместившись к нему крыльями ветра и присев на корточки. — Ты убил не меня, а Рину! Сжег заживо ракетным ударом по моему вертолету!! Представляешь, как люто я тебя ненавижу?!!!
— Так, вы что, меня допра-… Сын, как ты мог?! Развяжи немедленно — у меня руки отмирают! И прикажи взять под стражу эту суку!!!
— Ты убил Ярину и пытался убить маму. Просто потому, что она стала мешать тешить похоть и обрела слишком большой вес в глазах подданных… — бесстрастно сообщил Великий Князь, не став дослушивать то, что нес отец: — Я допрашивал тебя сам, без какого-либо вмешательства или воздействия с ее стороны и получил исчерпывающие доказательства твоей вины.
— Что за бред?! Я Император!!! — взвыл государь и рванулся изо всех сил.
— Ты им БЫЛ. До тех пор, пока не вздумал поднять руку на свою законную жену. А сейчас на твоих руках кровь рода Долгоруких. Та самая, которая, по твоим же словам, смывается только очень большой кровью…
— Сын, это касается только наших врагов!
Тут Долгорукого-младшего аж затрясло от бешенства:
— Врагов, говоришь?! Во время допроса ты не смог назвать ни одной веской причины для хладнокровного убийства женщины, подарившей мне жизнь, хотя я старался изо всех сил дать тебе шанс оправдаться! Ни одной, слышишь?! А она хранила тебе верность, хотя знала, что ты покрываешь все, что шевелится; тащила на своих плечах груз ответственности поболее твоего, хотя по крови не Долгорукая, а Воронецкая; помогала тебе всем, чем могла; сглаживала твои ошибки, откровенные глупости и преступления; заслужила в народе больше уважения, чем ты, и так далее!!! А что взамен?! Смерть?! За что?!!!
— Ты меня неправильно допрашивал! — нагло заявил самодержец. — Эта гадюка…
Удар кулаком, прилетевший от сына, заставил мужчину заткнуться. А потом подала голос его супруга:
— Язва, заклей Мстиславу рот и включи фильтрацию воздуха!
Шахова выполнила обе просьбы, и Бестия величественно встала:
— Знаешь, дорогой, наша Рина умерла страшной, но быстрой смертью. А тебя я сожгу медленно. Так, как горю сама с того дня, как ты вырвал мне сердце и прошелся по душе в грязных сапогах. Начнем с левой ноги. И… Лар, пожалуйста, не позволяй ему ни на секунду терять сознание…
…Язва «вела» нас всю дорогу от дворца до «моей» квартиры. А после того, как мы оказались в прихожей и закрыли дверь, заявила, что ей пора к Владиславу Мстиславовичу, и отключилась. Я механически разулся, потянул носом, уловил тошнотворную вонь паленой плоти, торопливо разделся догола, запихал в целлофановый пакет все, в чем был во время Воздаяния, отправил в пространственный карман и рванул в ванную. По второму разу Избавляться от запахов, от которых мутило.
Не успел войти в душевую кабинку и подобрать подходящий режим, как дверца уехала в сторону, и ко мне вломилась Долгорукая. Нагая, с губами, искусанными в кровь, и жуткой мутью во взгляде. Вопрос, заданный этой женщиной в следующий миг, заставил коснуться ее руки и активировать щуп:
— Я тебя разочаровала?
Я отрицательно помотал головой:
— Нет, Даш, нисколько! Меня просто подташнивает от запаха паленой плоти. До сих пор, хотя перед выездом из дворца я как следует помылся.
Она опустила голову, но поверить не поверила. Пришлось повторять то же самое, но на другом уровне:
— Окажись я на твоем месте, воздавал бы убийце моего ребенка ничуть не менее жестоко. Просто не огнем — я им почти не пользуюсь и не привык к «побочным эффектам». Что касается моего отношения к тебе, как к личности, то оно стало не хуже, а лучше: я восхищен последовательностью, силой воли, сдержанностью, силой любви и много чем еще. Правда, не понял несколько нюансов.
— Каких именно? — осторожно спросила Бестия и неуверенно поймала мой взгляд.
Я вырубил воду, подставил ладонь под дозатор шампуня, пару раз нажал на сенсор, вылил ароматную вязкую жидкость себе на темя и, потянув носом, чуть-чуть расслабился:
— Меня удивило, что ты ни разу не опалила ни лица, ни и шеи.
Женщина криво усмехнулась:
— Владислав не сможет признать, что его отец был казнен за убийство дочери и покушение на жизнь жены, так как слишком хорошо понимает, к чему приведет эта правда. Поэтому объявит, что Мстислав ушел из жизни из-за невыносимого горя. Вроде как, узнав, как, где и из-за кого умерли мы с Риной, арестовав и казнив всех виновных, написав завещание, отключив медблок комма и остановив себе сердце. Да, в это объяснение поверят далеко не все, но похороны с открытым гробом, толпами безутешных подданных и траурными мероприятиями заткнут абсолютное большинство, а Валю Палей и всех тех, кто решит половить рыбку в мутной воде, окоротит Слава. Благо, жесткости ему не занимать.
— О том, что это воздаяние не может не сказаться на государстве, я не подумал… — признался я, намылил свой «ежик», наткнулся на потерянный взгляд Дарьи Ростиславовны, заметил, что ее знобит, и, наконец, сообразил, что женщина держится из последних сил. Поэтому набрал в ладонь еще немного шампуня, аккуратно вылил на второй «ежик» и начал не столько намыливать, сколько массировать кожу головы. А для того, чтобы государыню отпустило чуть побыстрее, продолжил задавать вопросы:
— А почему ты не осталась во дворце?
— …почему перекинула все проблемы на плечи Язвы и почему заявила сыну, что теперь вся ответственность за Империю лежит на его плечах, ибо я не собираюсь «оживать»?
Я кивнул.
Долгорукая дождалась, пока я закончу с головой, развернулась лицом к стенке кабинки, уперлась в нее ладонями и требовательно выгнула спинку. Я задвинул куда подальше стеснение, сомнение и все, что к ним прилагалось, набрал в ладонь жидкого мыла, принялся массировать забитые трапеции и превратился в слух:
— Пожалуй, стоит начать с предпоследнего пункта. Владислав с раннего детства бредит служением Империи и, вне всякого сомнения, готов к той ответственности, которая на него свалилась. Мне же, в отличие от него, власть не нужна ни в каких ее проявлениях — я хочу спокойной жизни вдали от грязи высшего света и до смерти надоевших интриг. Но если я «оживу», то буду вынуждена снова влезть в это болото: мои сторонники всеми правдами и неправдами станут убеждать меня в том, что управлять страной должен не «безусый мальчишка», а умудренная опытом Императрица-мать, то есть, я. Сторонники Славы примутся строить козни. Свою лепту в этот бардак внесут сторонники младшего сына, самых влиятельных дворян и даже главы других государств Земли, ибо любая эпоха перемен — это, прежде всего, новые возможности, а тут появится шанс сыграть на наших противоречиях. Пока все логично, верно?
Я подтвердил.
— Отлично! Тогда становится понятен и последний пункт: я создам себе новую личность и максимально дистанцируюсь от Владислава… сразу после того, как как он утвердится на троне и прижмет к ногтю всех несогласных. А до этого буду помогать через Язву, которой доверяю, как тебе или самой себе. Остается вопрос с нашим возвращением в эту квартиру. Но и на него ты сможешь ответить сам… хотя нет, не сможешь, так как во дворце до сегодняшнего дня не бывал и не понимаешь, что он является одним большим аквариумом.
— Да, но мы…
— Мы шли до спальни Мстислава и обратно по потайным коридорам. А перед тем, как в них оказаться, вырубили целые кластеры дворцовой СКН… — напомнила она и удивила: — Те коды доступа уже удалены, и я больше не буду пользоваться ничем подобным. Ведь если отдавать власть сыну — то всю и без остатка.
— Достойный подход… — начал, было, я, но оказалось, что это еще не все — Дарья Ростиславовна повернулась ко мне лицом и уставилась в глаза:
— Ну, и самое главное: убивая Мстислава, я, как ни странно, думала о будущем. Сначала сходила с ума из-за того, что у меня его нет, ведь старший сын жил, живет и будет жить Империей, младший — бабами да попойками, а дочка любит одну себя. А потом вдруг прозрела, сообразив, что ДОЛЖНА! Должна тебе, Язве, Оторве и, конечно, Рине. И что лучший способ отдать все эти долги — посвятить вам оставшуюся жизнь.
— Даш… — расстроенно начал я, внезапно сообразив, в каком состоянии она принимала это решение.
— Позволь мне закончить… Пожалуйста! — взмолилась она, и я коротко кивнул, так как эта мольба сопровождалась безумным всплеском эмоций.
— Я уже поклялась Силой. И эта клятва дана не в состоянии аффекта: я знаю, что все, сделанное для Яринки и меня, ты бы сделал почти для любого «подопечного», ибо считаешь такое отношение к людям нормальным. Но это только усиливает мое желание жить именно тобой, дабы постепенно ответить добром на добро и, сосредоточившись на этом, вернуться к жизни, которая порадовала бы мою дочку. Да, теоретически я могла бы выбрать не тебя. Ведь у меня есть еще два по-настоящему близких человека — Язва и Оторва. Но дружба Ларисы и твоей матушки какая-то привычная, что ли, поэтому просто поддерживает меня на плаву, а ты как-то умудряешься пробуждать желание жить полноценной жизнью. И еще одно: можешь не напрягаться — мешать жить так, как хочется тебе, я не буду. Равно, как навязывать свое мнение, вынуждать менять планы на будущее, путаться под но-…
— Так, стоп! — рыкнул я, почувствовав через щуп все усиливающийся страх и увидев, что Долгорукую заколотило намного сильнее, чем до этого. А когда она испуганно замолчала и очередной раз прокусила губу, мысленно обозвал себя идиотом и продолжил командовать: — Даш, солнце, настолько серьезные разговоры надо вести в максимально комфортных условиях, так что быстренько домываемся, сушимся, перебираемся в спальню, наглухо затемняем окна, приглушаем верхний свет и ложимся. Согласна?
Помылись минуты за три, если не меньше. Вытерлись еще быстрее, натянули халаты и, не сговариваясь, пошли не к любовному гнездышку Шаховой, а в куда более «спокойную» гостевую. Там я занялся стеклами, а Дарья Ростиславовна хлопнула по выключателям, вырубив все освещение, включившееся при нашем появлении, юркнула под одеяло и затихла. Вернее, продолжила трястись мелкой дрожью.
Я заторопился, забрался под то же самое одеяло, заключил женщину в объятия, активировал щуп, разобрался с тем, что творилось в ее эмоциях, и грустно вздохнул:
— Заново переживаешь казнь?
— Если честно, то не только: я вижу и сгорающего мужа, и Рину. Такой, какой видела в вертолете…
— Сейчас намного хуже, чем тогда?
— В вертолете я сходила с ума от горя и отчаяния. Во дворце упивалась ненавистью… — после недолгой паузы ответила она. — …и-и-и знала, что за моей спиной стоишь ты, мужчина, на которого я могу опереться всегда и везде. А сейчас… сейчас я чувствую, что сгораю вместе с Мстиславом и дочкой, а ты… ты ощущаешься где-то очень далеко… и удаляешься!
— Неправда! — твердо сказал я. — Вот он, я, прямо перед тобой! Поэтому обними покрепче, закрой глаза и прими сердцем то, что услышишь. Итак, я неадекватно среагировал на твою клятву только из-за того, что побаиваюсь обещаний, не оставляющих свободы маневра тем, кто мне по-настоящему дорог. Говоря иными словами, если ты действительно готова променять комфортную жизнь в Большом Мире на неустроенную, но рядом со мной, то я перестану рвать себе душу и…
— Ты рвал себе душу, думая, что я останусь в Великом Новгороде? — ошарашенно выдохнула она, а когда подтвердил, активировала сумеречное зрение и уставилась в глаза: — Честно?
— Клянусь Силой!
Она закрыла глаза, на несколько мгновений ушла в себя и расстроенно выдохнула:
— Странно: я тебе верю, мысленно убеждаю себя в том, что теперь ты меня точно никуда не отпустишь, но дрожь почему-то не стихает. А еще не пропадают огненные сполохи и лица, постоянно висящие перед глазами!
— Да уж, колотит тебя неслабо… — вздохнул я, ласково провел ладонью по ее спине и оторопел, услышав горячечный шепот Дарьи Ростиславовны:
— Рат, возьми меня, как женщину! Теперь я свободна от брачных клятв, значит, могу распоряжаться и своей душой, и своим телом, а Язва на тебя не претендует и поймет, насколько мне сейчас не хватает ласки, нежности и безумного, всепоглощающего счастья…
Я потерял дар речи, а она, почувствовав это, замолчала и потухла. Там, в глубине души. А потом мертвым голосом выдавила две фразы:
— Прости, я требую слишком многого. Этого больше не повторится…
Я знал, что все это не игра, поэтому подался вперед и очень осторожно коснулся губами ее губ:
— Тебе действительно не хватает ласки, нежности и счастья?
Она едва заметно кивнула и шарахнула через щуп такой сумасшедшей надеждой, что я сломался: коснулся шеи, запечатлел на ней самый ласковый поцелуй, на который был способен, и понял, что на правильном пути — Дарья Ростиславовна сначала застыла, как испуганный мышонок, несколько секунд прислушивалась к себе, а затем вспыхнула воистину сумасшедшей радостью и легонечко потянула меня к себе!
Я коснулся ее кожи чуть выше, под самым ушком. Потом поцеловал в уголок губ и обжег такой же лаской ямочку между ключиц. В этот момент дрожь начала менять «тональность», и я добавил второй «раздражитель» — ласково провел рукой по спинке от шеи до крестца. Медленно-медленно, чтобы женщина сочла это прикосновение не домогательством, а лаской.
Не скажу, что за время романа с Лизой Перовой и за единственную ночь с Ларой стал крупным специалистом в ласках, но старался от всей души. А еще старался не думать о возможных реакциях Шаховой, прислушивался к тому, что творилось в эмоциях Долгорукой и потихоньку учился понимать ее реакции на те или иные прикосновения. Кроме того, постоянно проверял и перепроверял выводы, делал каждый следующий шаг только после того, как добивался максимума от предыдущего и исправлял ошибки. В результате в какой-то момент умудрился поймать волну. Вернее, «втолкнул» женщину на волну все усиливающегося возбуждения, целую вечность удерживал на ее гребне и поднял на пик удовольствия неожиданным поцелуем в сосочек, пытавшийся проткнуть халат.
Никуда не торопился и после этого — расчетливо сводил Дарью с ума, чтобы выбить из ее сознания любые мысли о состоявшемся воздаянии, а из своего — о клятве Силой, привязавшей ее ко мне и взвалившей на мои плечи ненужную ответственность. А для того, чтобы не потерять голову от желания и не сорваться, анализировал формулировку просьбы Долгорукой. Вернее, фразу «Теперь я свободна от брачных клятв, а значит, могу распоряжаться и своей душой, и своим телом…», заставившую зауважать эту Личность еще больше. И начал остужать себя мыслями о возможной реакции Язвы на это мое… хм… деяние. Хотя в глубине души был абсолютно уверен, что Шахова меня похвалит. А вот о реакции матушки старался не вспоминать, чтобы не «заледенеть» напрочь. В результате держался более чем достойно. Даже тогда, когда Дарья Ростиславовна, отпустив тормоза, вдруг потребовала… хм… всего и сразу.
«Сразу» у меня, конечно же, не получилось, зато получилось «все» или почти «все». Постепенно, под восстановлением и от души. И пусть в какой-то момент желание дать себе волю стало почти невыносимым, я пошел ему навстречу только после того, как почувствовал, что Долгорукая перебрала удовольствия и вот-вот… хм… сойдет с дистанции. Вот и устроил нам феерический финал. А когда оклемался, обнаружил, что лежу на спине, и открыл глаза, вдруг увидел перед собой на удивление серьезное лицо Бестии и потерял дар речи, услышав убийственный «доклад»:
— Спасибо, Рат, мне не хватало именно такого безумия. Теперь перед глазами не Мстислав, а ты. Дрожи нет. И вешаться не тянет.
— Даш, а можешь сказать то же самое, но не разумом, а сердцем?
— Могу. Но боюсь… хотя… Ладно, скажу: я твоя, Рат. В одностороннем порядке. То есть, без каких-либо обязательств с твоей стороны и ревности с моей. Решишь жениться — останусь подругой, напарницей и наставницей. А до тех пор буду рада любой толике внимания. И… с Язвой разберусь сама.
— Это тоже был разум, Даш! — мрачно вздохнул я, сначала ужаснувшись бардаку, царящему в ее сознании, а затем мысленно отметив, что Шахова с Долгорукой ведут себя почти одинаково даже в этом вопросе.
Женщина кивнула, уткнулась лбом мне в грудь и почему-то поежилась:
— Стыдно признаться, но я счастлива. И хочу еще. Как можно чаще…
Я сломал себя через колено, задвинул куда подальше мысли о том, что такого не может быть, ибо не может быть никогда, заставил себя ласково провести ладонью по все еще влажной спине и попробовал остудить Дарью Ростиславовну напоминанием о других дамах:
— Знаешь, я слышал, что говорить одной женщине о другой — идиотизм, но после предательства Лизы Перовой я подспудно ждал удара в спину от всех знакомых девушек… и продолжаю его ждать даже сейчас. А с тобой и Ларисой мне по-настоящему спокойно: я знаю, что вы меня не предадите. И это невероятно приятно.
— С Язвой сравнивай сколько хочешь! — абсолютно серьезно заявила она и… прыснула: — Все равно у меня бо-о-ольшое преимущество!
— Это какое?
— Ну-у-у, если она тощая, то я, как минимум, фигуристая!
— Шалишь?
— Ага! Захотелось.
— Здорово… — начал я, почувствовал вибрацию комма, поднял руку и, посмотрев на экран, натянуто улыбнулся: — О, а вот и твоя подружка. Видать, почувствовала, что мы ее вспомнили, и набрала.
Бестия ткнула пальчиком в нужный сенсор, выбрала режим вывода звука на динамик комма и взглядом попросила меня дать о себе знать.
Я кивнул и заставил себя собраться:
— Привет, Лар. Только что о тебе говорили. Как ты там?
— Уже не там… — устало буркнула она. — Еду домой. Голодная, как собака. Покормите?
— Конечно. Когда тебя ждать?
— Если верить навигатору, то через четырнадцать минут дороги плюс пару-тройку по дому.
— Повисишь на связи, или…?
— Или… — вздохнула Шахова. — Надо сделать еще пару звонков, чтобы потом не доставали.
— Принято. Ждем… — мысленно поежившись, буркнул я, отключился, встал с кровати следом за Долгорукой, невольно залюбовался ее фигурой и поделился своими мыслями:
— Даш, ты фантастически красивая женщина! Раньше я отмечал это краем сознания и даже не думал делать подобные комплименты, а сейчас появилась внутренняя потребность.
— Спасибо, Рат… — довольно мурлыкнула она, посмотрела на меня через плечо и добавила: — Твои комплименты вызывают томление души и слабость в ко-… Так, успокаиваемся: до приезда Язвы менее двадцати минут!
— Верно… — ужаснулся я, сообразив, что она уже считает состоявшуюся близость если не нормой, то чем-то вроде нее, закусил губу и ускорился — сбегал в ванную, ополоснулся, натянул шорты и футболку, примчался на кухню и влез в холодильник.
Увидев перед собой упаковку с куском свиной вырезки, оглянулся на добровольную помощницу и загрузил ее работой:
— Нарежь ананас. Кольцами. Без кожуры. А когда закончишь, сделай салат из помидоров, огурцов, лука и сметаны…
Бестия кивнула и метнулась к вазе с фруктами, а я сосредоточился на своей задаче — нарезал и отбил мясо, поставил на плиту сковороду, подобрал нужный температурный режим и снова полез в холодильник. А уже через несколько минут приступил к эксперименту: стал жарить любимое блюдо из прошлой жизни матушки — свиные отбивные с ананасом и сыром.
Пока стоял у плиты, захлебывался слюной и забивал себе голову, подкидывая начинающей хозяйке все новые и новые ценные указания. В результате к приходу Язвы стол на кухне оказался заставлен всякими вкусностями, в двух бокалах заискрилось вино, а в третьем — вишневый сок. Но самым серьезным раздражителем, конечно же, стал убийственный аромат мяса: Шахова учуяла его еще в прихожей, прибежала к нам и метнулась к мойке. А после того, как помыла руки, с разгона плюхнулась на свое место, схватила нож и вилку, отрезала кусочек отбивной, отправила по назначению и аж застонала от удовольствия!
Мы с Долгорукой последовали ее примеру и минут на десять выпали из реальности, отдавая должное простенькому, но чертовски вкусному блюду. Потом женщины уговорили по бокалу вина, откинулись на спинки кресел, поблагодарили за угощение и посерьезнели.
Первой заговорила Лариса Яковлевна, поймав взгляд Бестии:
— День прошел более чем плодотворно. Мы с твоим сыном отнесли тело Мстислава в криокамеру, само собой, по потайным коридорам и вырубив все камеры, так что свидетелей этого действа нет. Потом прогнали княжну Палей через Вострецова под крайне жесткую клятву Силой… Так, туплю: Баламут, Вострецов — Гранд-разумник, давно и по-настоящему верно служащий роду Долгоруких. Его стараниями фаворитка поверила в то, что покойного Императора подняли под утро сообщением о гибели Рины, что он, выслушав собеседника, сначала схватился за сердце и активировал медблок комма, а затем разозлился на себя самого заявил, что страшно виноват перед семьей, потребовал у Валентины больше никогда не путаться у него под ногами и выставил из спальни.
— Миленько… — довольно кивнула Бестия, и ее подруга переключилась на следующую тему:
— Даш, целители, пытавшиеся тебя залечить до смерти, арестованы, допрошены и казнены. Шестеро из девяти особо доверенных лиц Мстислава, занимавшихся организацией остальных покушений и прямо или косвенно замешанных в убийстве Ярины, отправились к предкам по той же схеме. А трое оставшихся попали в авиакатастрофу. Ибо были выходцами из слишком влиятельных родов, а прощать кого бы то ни было Владислав не собирался.
— Приятно слышать!
— Далее, начальник Девятого Управления получил боевую задачу и карт-бланш, так что об этом вопросе можно забыть как минимум дня на три-четыре…
— Принято. А что со сторожками?
Лариса пожала плечами:
— Убрали, конечно! Мы с Баламутом чисты, как дистиллированная вода, наши банковские счета разблокированы, а наблюдение с моей квартиры и дома в Дагомысе снято. Соответственно, Рату маскировка не нужна, а мне пока пригодится: я весь день натыкалась на знакомых, а тратить время на ерунду не хочется. Кстати, краем глаза видела сестер Нелюбиных и, честно говоря, не знаю, куда деваться — они серые от горя, по слухам, неделями не покидают своих покоев и почти не говорят.
— Слава решил, когда официально уйдет из жизни «безутешный отец»? — хмуро спросила Дарья.
— Да. В ночь с десятого на одиннадцатое. После того, как сдохнут его последние шавки.
— Значит, привезешь к нам девчонок двенадцатого. Во второй половине дня. С ночевкой. Убедительный предлог придумаешь сама.
— Сделаю.
— Что с моей легендой?
— Будет готова послезавтра утром. Само собой, под нынешнее лицо. А окончательную корректировку проведу после того, как над тобой поработает Степановна.
Бестия прищурилась:
— Останусь все той же Завадской?
— Ага. Но мастером шестой ступени со сродством к Огню и Жизни.
— Отлично. А как там Слава? Держится?
Язва поморщилась:
— В принципе, да: загрузил себя работой и весь день практически не вылезал из программы управления виртуальным «дублем» Мстислава — отвечал на звонки под его аватаркой, провел несколько сетевых совещаний и все такое. А перед тем, как я уехала, созвонился с нынешней «грелкой» и, как я поняла, намылился к ней. Чтобы отключить мозги, не употребляя алкоголь.
— Понимает, что иначе может проболтаться… — буркнула Долгорукая и виновато вздохнула: — А я, как оказалось, переоценила свои силы и чуть было не сломалась.
Шахова сообразила, к чему она клонит, буквально через мгновение:
— Рат?
— Ага.
— И как?
Этот вопрос меня здорово напряг. А Даша почему-то обрадовалась и засияла:
— Я счастлива! И хочу еще…
— Слава богу!
Это восклицание тоже напрягло, но совсем по-другому: в нем, кроме радости, прозвучало нешуточное облегчение, и это настолько сильно укололо, что я невольно сжал зубы.
Лариса Яковлевна, естественно, обратила внимание на мою реакцию, виновато улыбнулась и раскололась до донышка:
— Рат, мне было здорово. Клянусь Силой. И я обязательно как-нибудь попрошу повторить. Но моя любовь к тебе ближе к материнской, поэтому раз Даша хочет еще, то я со спокойной душой уступаю ей нагретое место!
Я озадаченно почесал затылок, пришел к выводу, что не в состоянии понять логику поведения этой личности, заставил себя считать этот монолог признаком ее самоотверженности и склонил голову в знак уважения. Хотя на самом деле пребывал в жутком раздрае:
— Ты удивительная женщина!
— Ага. Сама себе удивляюсь! — хохотнула она и шокировала снова: — Захочешь именно меня — бери, не задумываясь: я твоя и буду счастлива такому вниманию. Нет — радуй Дашу или кого-нибудь еще. А со мной просто спи, тренируйся, воюй и, конечно, перешучивайся. Ибо мне катастрофически не хватает твоего тепла…