Глава 19

6 сентября 2112 г.

…Воскресенье и понедельник прошли под знаком тихого семейного счастья. Мы завтракали, обедали и ужинали в полном составе, всей толпой помогали деду перетаскивать в убежище все то, что он не хотел оставлять на Базе, выходили в Сеть, чтобы ознакомиться с последними новостями или закупиться в магазинах Большого Сочи, слушали музыку, смотрели фильмы и… мотались на море. Да-да, я вывозил на пляж матушку и «бабку». Правда, загримированных под Язву и Бестию, по ночам и на дикий, зато женщины получили столько удовольствия, что не передать словами. А еще получил браслет-телепортатор «следующего поколения», собранный на накопителях, подаренных Свайкой, и на самом мощном комме из всех представленных на рынке. И пусть устройство получилось великоватым и напоминало скорее наруч, чем комм, зато выглядело невероятно стильным, позволяло хранить воистину чудовищный объем Пространства и, что самое главное, грело душу напоминанием о Татьяне!

К сожалению, даже в этой бочке меда нашлась ложка дегтя, мешавшая радоваться всему вышеперечисленному — из последнего рейда на Ту Сторону не вернулось два человека, а еще шестеро получили настолько серьезные ранения, что Степановна моталась в медблок каждые два-три часа.

К слову, то, что боевое крыло выполнило все поставленные задачи, не успокаивало от слова «совсем». Равно, как и осознание того факта, что мы, земляне, ведем войну с иномирянами. Поэтому, если бы не Лара с Дашей, помогавшие качественно отключать мозги, я бы, наверное, на какое-то время впал в депрессию. А так не сразу и не очень легко, но все-таки смог заставить себя смириться с очередной потерей и к утру вторника вернулся в более-менее нормальное расположение духа. Точнее, стараниями своих женщин прямо из сна ухнул в омут безумной страсти и на протяжении двух с лишним часов упивался одним упоительным Наслаждением на троих. Увы, в начале десятого ожил комм, и мне пришлось ответить на звонок Императора. Само собой, перебравшись с кровати в кресло, натянув футболку и сев так, чтобы в поле зрения сына Бестии оказались только мое лицо и стена.

Государь, выглядевший замотанным донельзя, обошелся без лишнего словоблудия — поздоровался, извинился за ранний звонок и сообщил, что мы ему нужны. Во дворце. В четырнадцать ноль-ноль. Возможности отказа не подразумевалось, так что я пообещал, что мы будем, подождал отключения Владислава Мстиславовича, посмотрел на экран комма и вздохнул:

— Два часа на перелет, полтора на переезды, минут сорок на водные процедуры и сборы, значит, у нас есть время только на завтрак…

— Ничего — догонимся в самолете! — весело хохотнула Язва, быстренько встала с кровати и, провокационно покачивая бедрами, вышла в коридор. А Бестия, пребывавшая… хм… в куда более приподнятом настроении, позвала меня к себе и выключила из жизни еще минут на пятнадцать-двадцать.

Не успокоилась и после того, как получила желаемое — по дороге в ванную шалила так, что мыться пришлось в ледяной воде. А в лифте сделала мне настолько игривый комплимент, что в гостиную жилого блока дела и его благоверной я вломился с пытающими ушами. Что, конечно же, не прошло мимо внимания Степановны. Но ее подначки были настолько смешными и теплыми, что настроение, основательно испорченное звонком Долгорукого, поползло вверх и к концу завтрака вернулось в норму. Свою толику веселья добавил и вовремя предотвращенный таран внедорожника «Манул», который невесть с чего вильнул влево, проезжая мимо ворот нашего особняка, а Лара, управлявшая «Святогором», решила, что это очередное нападение, но успела среагировать на мой рык и затормозить. В общем, в аэропорт мы приехали ни разу не расстроенными, загнали машину в бокс, добрались до «Стрибога» на разъездной, поздоровались с экипажем и, дав команду вылетать в Великий Новгород, ушли в салон-гостиную. Обдумывать идейку, родившуюся по дороге…

…Столица встретила нас низкой облачностью, противным моросящим дождем, порывистым ветром, семью градусами тепла и очень напряженным траффиком. Не вызови Язва полицейские дроны сопровождения, мы бы где-нибудь встряли. А так добрались до дворца, потратив чуть больше половины временного зазора, оставленного на всякий случай, воспользовались «слепым коридором», предоставленным Долгоруким, и в тринадцать пятьдесят восемь подошли к дверям его рабочего кабинета по одному из потайных проходов.

Ожидание не затянулось — не успели мы остановиться перед мощной вертикальной плитой, перегораживавшей путь, как она сдвинулась в сторону, а силуэт, который я увидел чувством леса прямо за ней, «превратился» в телохранителя с позывным Бер и, коротко кивнув, пригласил нас в логово Владислава Мстиславовича.

Первые несколько минут государь чрезвычайно талантливо изображал любящего сына — обнял и расцеловал Дашу, сделал ей красивый комплимент, задал пяток вопросов, внимательно выслушал ответы и так далее. Конечно же, не игнорировал и нас — тепло поздоровался со всеми сразу, заявил, что искренне рад видеть, дал понять, что соскучился по матушке, и предложил располагаться в мягком уголке. Зато после того, как эта часть спектакля была отыграна, переключился на меня и начал беседу как-то уж очень издалека:

— Ратибор Игоревич, запись суда над Горчаковым видели?

— Да, государь! — кивнул я.

— Приговором и внешним видом Павла Алексеевича удовлетворены?

Перед внутренним взором возникло лицо ублюдка, гниющего заживо, и я расплылся в мстительной улыбке:

— Не то слово!

— Тогда ловите еще одну интересную запись.

Я принял файл и сохранил прилетевший файл, а затем вопросительно уставился на Долгорукого.

— Оглашение приговора главе рода Горчаковых и трем его ближникам! — сообщил он. — Суд состоялся вчера днем. Результаты увидите сами.

Я рассыпался в благодарностях, отключил комм и снова превратился в слух:

— А теперь, когда эта ваша проблема в прошлом, вернемся в настоящее и… попробуем заглянуть в будущее. Пересказывать официальные новости не буду и сходу перейду к неофициальным. Итак, вчера утром сразу в четырех секторах освобожденной части Багряной Зоны были проведены испытания боевого отравляющего вещества «Экстаз». Оно создано на основе разработок небезызвестного концерна «WTLS», является быстродействующим и опасно исключительно для корхов. По физиологической классификации относится к наркотическим анальгетикам и эметикам, то есть, вызывает обездвиживание, потерю сознания и неукротимую рвоту. Потеря сознания, как вы наверняка догадываетесь, сбивает концентрацию и деактивирует тварям маскировочные накидки…

— Миленько… — холодно усмехнулась Бестия. — Но применение этого ОВ даст сиюминутный результат: корхи-воздушники начнут таскать аналоги нашей сферы, а остальных особей снабдят противогазами, благо, этого добра они захватили горы.

— Так и будет… — согласился Император. — Но в тех секторах, в которых был применен «Экстаз», мы потеряли всего одного человека! Да, упустили несколько десятков воздушников, но они никуда не денутся, ведь армии все серьезнее и серьезнее зарываются в землю, скоро осень и все такое. В общем, синтез этой дряни уже начат, завтра утром мы начнем зачистку следующих внешних секторов и за неделю-полторы уничтожим большую часть тварей.

— То есть, внутренние травить не собираетесь, верно? — спросила Даша.

Владислав Мстиславович подтверждающе кивнул:

— Да, мы не хотим, чтобы информация о наличии у нас этого ОВ ушла на Ту Сторону и спровоцировала корхов на применение его аналогов против нас. Но профильные лаборатории уже вовсю работают над созданием новых видов химического и биологического оружия против корхов, ибо до тех пор, пока Червоточина не закрыта, наша цивилизация в опасности.

— И тут вам потребовались мы, засечники, верно? — сообразив, к чему он клонит, поинтересовался я.

— Да, Ратибор Игоревич, вы угадали: нашим ученым вдруг потребовался миллион проб с Той Стороны, а вы знаете тот мир в разы лучше нас.

— Это ведь не все, что ТЕБЕ надо, верно? — внезапно спросила Бестия и немигающим взглядом уставилась на сына.

Тот не стал запираться, развел руками и снова посмотрел на меня:

— Верно: несмотря на то, что мы с Фанем сражаемся против общего врага, каждый из нас думает о благе своей империи. В данный момент Россия находится в небольшом плюсе — даже в период разногласий вы, засечники, сотрудничали с нами, а не с Поднебесной. И свои наработки вы, вне всякого сомнения, рано или поздно предложите мне, а не Блистательному. Он это понимает не хуже меня, поэтому наверняка попробует наложить лапу на все, что сможет. А может он многое. В лучшем случае — купить ваших ученых. В худшем — взять штурмом вашу Базу и свалить это на корхов.

Я мысленно усмехнулся и принялся излагать свою идею, как следует доработанную Шаховой и Долгорукой:

— Государь, мы это понимали еще до первых переговоров в Абакане. Но решили не поднимать вопрос эвакуации общины в Большой Мир до тех пор, пока не поспособствуем возвращению армии к старой Стене.

Император как-то странно прищурился и счел необходимым потешить мое эго:

— Вы скромничаете: если бы не план, химия и героизм боевого крыла вашей общины, то военная машина корхов уже вовсю перемалывала бы наши армии, уничтожала мирное население и превращала в пустыню захваченные города! Впрочем, вы правы: рассказы о том, что может быть сделано, и уже полученный результат — далеко не одно и то же. Поэтому согласен с вашей логикой и хочу задать вот какой вопрос: как вы себе представляете процесс эвакуации?

Я вывесил над коммуникатором голограмму нужной сетевой странички и увеличил картинку до предела:

— Стандартный свободноплавающий тепловой прогулочный аэростат. Грузоподъемность — три-четыре человека. Скорость полета — пятнадцать-двадцать километров в час. В свернутом виде поместится в грузовую бляху. С наполнением справится любой воздушник, с поддержкой в воздухе — даже слабенький огневик. Вся проблема — в направлении ветра, но и она не так серьезна, как кажется на первый взгляд…

— Остроумно, однако… — заявил он, не став дослушивать мой монолог, а потом холодно усмехнулся: — Полет этих шаров будет контролироваться со спутников, над Стеной их встретят вертолеты и не подпустят к корзинам ни китайцев, ни кого бы то ни было!

— Мы так и предполагали. Поэтому с вас бляхи, шары и… предложения.

Как для ученых, которые нужны и будут эвакуированы первой партией, так и для всех остальных членов общины…

…Вопросы, так или иначе связанные с эвакуацией первой половины общины, обсуждали порядка двух с половиной часов и вчерне договорились по всем пунктам, кроме гарантий «светлого будущего». Да и то из-за того, что Долгорукий сразу же пообещал подготовить достойные варианты к утру следующего дня. Потом он поинтересовался возможностью размещения на Базе «некоторого количества» военнослужащих спецподразделений России, согласился с тем, что решение по этому поводу должен принимать не я, и… вместо того, чтобы вернуться к вопросу о «миллионе проб» с Той Стороны, заговорил о грядущем подведении итогов операции «Гнев». Причем явно не просто так:

— Ратибор Игоревич, двенадцатого числа, то есть, в понедельник, мы с Лю Фанем планируем провести церемонию награждения героев операции «Гнев». Мероприятие это чисто политическое и готовится с очень большим размахом — приглашения отправлены главам всех значимых государств планеты и, в большинстве своем, уже приняты. Подготовительные работы идут полным ходом, но на этапе подбора наиболее отличившихся личностей обнаружилась неожиданная проблема. Для того, чтобы вы ее как следует оценили, начну издалека: по утверждению моих советников, практически весь личный состав группировки, задействованной в операции, связывает ее успех с действиями «спецгруппы» засечников под командованием некоего Баламута. Что интересно, большинство легенд о ваших подвигах правдивы, ибо их распространяют рейдеры-ветераны со старой Стены, сталкивавшиеся с вами на самом деле. Они же поддерживают своим авторитетом рассказы Крапивы, Чегета, Краба и других спасенных вами военнослужащих, крайне внимательно анализируют все случаи вашего появления в том или ином форте, проводят параллели и делают выводы. Как правило, довольно точные. К примеру, связали ваше появление в «Михайловском», работы саперов, готовивших к вылету планеры, и уничтожение обелисков, соответственно, утверждают, что без вашей помощи и помощи общины засечников никакой операции «Гнев» не было бы!

— Представляю, как бесится генералитет… — хохотнула Долгорукая.

— Со страшной силой! — подтвердил самодержец. — Один из особо инициативных генералов, кстати, уже вылетевший со службы, попробовал завернуть наградные листы, поданные на вашу компанию начальниками трех гарнизонов, и вызвал самый настоящий бунт: начальники фортов обеих Стен завалили рапортами все вышестоящее начальство, начиная с командира отдельного корпуса пограничной стражи и заканчивая министром обороны, а рейдеры-ветераны начали отказываться от наград!

Я потерял дар речи, а Долгорукий и не думал замолкать:

— Еще один инициативный болван — первый заместитель командующего Забайкальским военным округом — приказал провести целое расследование, но, как ни старался, не смог обвинить вас в распространении секретной информации. Но сам факт тщательного изучения записей вашего пребывания в фортах не остался незамеченным и вызвал усиление брожений.

— Надеюсь, арестовывать рейдеров-ветеранов никто не додумался? — желчно поинтересовалась Даша.

— Собирались… — вздохнул Император. — До тех пор, пока не получили по шапкам. А мне пришлось гасить бунт простым, но действенным способом — на время понижать уровень доступа к наградным вкладкам ваших личных идентификаторов и опосредованно привлекать к ним внимание начальников фортов.

— …небось, и орденов добавил, верно? — на всякий случай уточнила она.

— Да, добавил. Но честно заслуженных! — твердо сказал он, дождался согласного кивка и повернулся ко мне: — Ратибор Игоревич, я помню о наших договоренностях, но с восемнадцатого мая к Стене не выходил ни один засечник, кроме вас, вашей матушки, Алмаза и Тёмы; о ваших подвигах, совершенных этим летом, ходят легенды; а ваше отсутствие на награждении может спровоцировать рейдеров-ветеранов на какую-нибудь глупость вроде прилюдного отказа от наград. Теоретически я могу еще раз наградить вас вроде как по закрытому списку, а на церемонии сообщить, что ваша группа выполняет сверхсекретное задание, но этот вариант мне не нравится сразу по нескольким причинам. Первая и самая главная прозвучит крайне неприятно, но я не имею права не привлечь к ней ваше внимание: если пустить все на самотек и не превратить вас в героев на волне эйфории, вызванной победой над корхами, то абсолютное большинство наших соотечественников будет относиться к засечникам с видимыми мутациями… скажем так, негативно. И компенсировать этот негатив не смогут никакие мои «предложения». Далее, я проштудировал отчет Глеба Павловича Кондакова о вашем столкновении с родичами из тюменской ветви Елисеевых и собираюсь выделить вашу семью в отдельный род. Само собой, не просто так, а за заслуги перед Отечеством. И мне нужны основания, то есть, вы-герои…

Пока он перечислял остальные причины, я обдумывал свой ответ на это предложение, ибо понимал, что не имею права плевать на будущее семьи и всей общины засечников. Поэтому, дождавшись завершения этого монолога, изложил свои соображения:

— Владислав Мстиславович, мне кажется, что все вышеперечисленные проблемы стоит решать в комплексе. Если сегодня же приобрести три-четыре аэростата, пусть даже бывших в употреблении, и загрузить в бляхи, то мы сможем вылететь к Стене и выдвинуться к Базе. Тогда уже через двое-трое суток вы подберете первую партию эвакуированных членов общины и сольете китайцам информацию о том, что вывезли не только всех ученых, но и ВСЕ их наработки. А это, в свою очередь, минимизирует риск штурма Базы и позволит Совету со спокойной душой отправить в Читу не только нас, но и трех-четырех членов боевого крыла. Ну, а хотелки ваших ученых, жаждущих произвести какие-то там замеры на Той Стороне, можно будет выполнить после мероприятия. Ибо вести в мир корхов балласт, да еще и не прошедший мутацию — форменное самоубийство. Даже без учета состояния, в котором пребывают твари после уничтожения обелисков, крушения планов, потери львиной доли захваченной территории и того, что натворило боевое крыло общины в последнем рейде…

* * *

…Вырваться из цепких рук Долгорукого удалось только в шестом часу вечера, добившись понимания практически по всем вопросам и очередной раз переупрямив государя, усиленно пытавшегося оставить мать в столице. Из его кабинета отправились не в город, а в дворцовое ателье, обшивающее Императоров и членов их рода. Заказывать парадные мундиры. Несмотря на то, что персонал был предупрежден, ждал и в процессе обмеров ни на что не отвлекался, мероприятие заняло порядка сорока пяти минут, ибо в этом заведении мерки снимались вручную, а ткани, тесьма, нитки и вся остальная дребедень выбиралась не по электронным каталогам, а после ощупывания, поглаживания и чуть ли не обнюхивания! И если Язве с Бестией все это было в кайф, то я вешался. Поэтому при любой возможности уходил в Сеть и подбирал подарки для тех, с кем собирался увидеться в «Шестерке». Само собой, не «теоретически», а оплачивая и заказывая «отложенную» доставку к квартире Лары.

Само собой, связался и с Русановым — сообщил, что в полночь нам надо будет вылететь в Савватеевку, и попросил уведомить весь остальной экипаж. А еще назаказывал всяких вкусностей и прикупил четыре букета махровой сирени.

Переезд по вечерней столице ничем особенным не запомнился — да, центр практически стоял, но полицейские дроны сопровождения делали свою работу, и до логова Шаховой мы добрались даже быстрее, чем я рассчитывал. Так что дроны доставки пришлось немного подождать. Зато потом два букета нашли своих хозяек, а я попал. Правда, не до смерти — зацеловав меня до полусмерти, счастливые женщины все-таки остановились, остыли и нехотя сообщили, что нам пора.

«Зеркало» в убежище открыл, конечно же, я. И попал еще раз. Правда, заметно менее жестко. А потом Степановна «сбегала» на Базу за матушкой и дедом, отдала меня на растерзание родительнице и куда-то уволокла Язву с Бестией. За эту троицу я не беспокоился от слова «вообще», поэтому немного пострадал в костедробительных объятиях, затем сообщил мучительнице, что вызвал их в убежище по делу, и, обретя свободу, вцепился в коммуникатор.

Фрагменты записи беседы с Долгоруким слушали в мертвой тишине. А как только я вырубил воспроизведение и свернул голограмму, матушка с хрустом сжала кулаки, а дед мрачно хмыкнул:

— Император у нас, определенно, хват. И не будь там Дарьи, рано или поздно загнал бы тебя в угол. А она в разы жестче, умнее и расчетливее сына, поэтому помогла тебе добиться желаемого практически по всем пунктам договоренностей. В общем и целом я доволен. Единственное, что не радует — это сроки. Но альтернативы не было. Причем ни у него, ни у тебя. Так что мне придется как следует поднапрячься. Шок, горе и моральное опустошение сыграть сможешь?

Я криво усмехнулся:

— Запросто.

— Тогда готовься. Далее, Юматовские накопители купил?

Я молча вытащил из перстня четыре коробки с фирменным логотипом и протянул ему.

— Отлично. Тогда предупреди Язву, что сегодня я «солью» ее «шапку-невидимку». Вероятнее всего, в ноль.

— Зачем? Этот экземпляр она выделила под твои нужды.

— Затем! — рыкнул он. — Я собираюсь маскировать этой программой прыжки телепортом! Ты представляешь, с каким энтузиазмом спецслужбы будут рыть землю, если Лариса не зачистит все хвосты?!

Меня бросило в жар, а дед, удовлетворившись правильной реакцией на разнос, переключился на следующий вопрос — попросил скинуть ему файл со спецификацией грузов, которые мне должны были передать в «Шестерке», тщательно изучил список и недовольно поморщился:

— В свете грядущей эвакуации порядка трети позиций можно оставить в Большом Мире. Но освободившийся объем электроникой не забьешь, так что неси, как есть…

Я пожал плечами в знак того, что выгружать лишнее не собирался, а он, озвучив еще пяток ценных указаний, решительно встал из-за стола:

— На этом, пожалуй, все. Я возвращаюсь на Базу и начинаю шевелиться. В ближайшие сутки меня не дергать, иначе не успею. И… Оль, айда со мной — вы с Игорем мне понадобитесь…

Матушка мигом оказалась на ногах, вручила мне свой букет, поручила поставить его в воду, чмокнула в щеку, скользнула к «Зеркалу» и исчезла. Следом за ней испарился дед, а я огляделся чувством леса, выяснил, где обретаются беглянки, и отправился в ближайшую спальню. А там прикипел взглядом к мрачному лицу Степановны, только-только закончившей возиться сразу с обеими женщинами, и встревоженно выдохнул:

— С ними что-то не так?

Целительница недоуменно нахмурилась, покосилась на Лару с Дашей, лежащих рядом с нею, догадалась, что могло заставить меня задергался, и отрицательно помотала головой:

— Нет, на твоих бабах можно пахать. А ты бестолочь!

— Чего это вдруг? — возмутился я.

— Того это! — передразнила меня она и раздраженно рыкнула: — Ты хоть раз сравнивал динамику развития ваших ядер под резонансом и без?!

Я виновато опустил взгляд:

— Неа…

— У-у-у…

— Теть Соф…

— Не тетькай мне тут! Вырастила дурня на свою голову…

Я в два волчьих скока переместился к кровати, потянулся к солнечному сплетению Бестии и получил по руке:

— Убери хваталку, сядь, вон, в кресло и слушай сюда!

Убрал, сел и превратился в слух. А она сообщила пациенткам, что можно одеваться, и поймала мой взгляд:

— В общем, так: хватаешь этих дурех за задницы, утаскиваешь на Ту Сторону и «вытягиваешь» им все сродства. Ибо сродства резонируют по-отдельности, поэтому резонансы ускоряют развитие ядер пропорционально имеющемуся количеству!

Желание спросить, уверена ли она в своих выводах, умерло, толком не сформировавшись, так как этот монолог объяснил абсолютно все странности в изменении мощности используемых заклинаний. Вот я с места и сорвался — метнулся к Степановне, от всей души поцеловал в щечку, достал из перстня комбез с ботинками, быстренько переоделся, подождал, пока мои женщины подготовятся к переходу в другой мир, и вывесил «зеркало» перед дверью в коридор. Потом активировал сферу, продавил пелену головой, «огляделся» чувством леса, счел, что стайка элохов, обнаруженная в сотне с лишним метров, нам на один зуб, «вернулся» в спальню и уставился на «бабку»:

— Теть Соф, хочешь посмотреть на Ту Сторону?

— Ну, наконец-то хоть кто-то додумался… — сварливо проворчала она, но засияла на зависть летнему солнышку.

Я рассмеялся, кивнул Язве, в кольце которой хранилась большая часть запасов женского обмундирования, деактивировал «зеркало» и повернулся лицом к стене…

…К аэродрому в Волховце подъехали без двадцати двенадцать ночи. «Святогор» полковника Федорова уже дожидался нас перед КПП, поэтому задержка получилась минимальной — я выбрался из машины, поздоровался с личным порученцем Императора, забрал жилет с грузовыми бляхами, вроде как, забитыми аэростатами, поблагодарил на пожелание удачи и вернулся во внедорожник. А уже через несколько минут следом за своими женщинами поднялся по трапу «Стрибога», вручил Тарасовой коробку с презентами для всего экипажа, немного поболтал с пилотами и отправился в салон-гостиную. Запоминать плетения новых заклинаний под два сродства из базы данных Бестии — кипения крови, требующего Воды и Огня, и плазменного жгута под Огонь и Воздух. Правда, в тот момент, когда я перешагнул через порог, мои дамы прошли в салон-спальню, но перемещение в хвост самолета ничего не изменило — мы расположились не на диване, а на кровати, чтобы вызвать резонанс. Но сосредоточились на тренировке и посвятили ей следующие пять часов.

Унялись незадолго до начала снижения, быстренько ополоснулись и перекусили бутербродами. Потом натянули комбезы и ботинки, перебрались в гостиную, попадали в кресла и приникли к иллюминаторам. Благо, тут, в Забайкалье, был полдень среды, а самолет заходил на посадку со стороны Савватеевки.

Особой суеты на улицах разрушенного города я не заметил, зато на аэродроме «Шестерки» кипела жизнь: там, где еще недавно валялись остовы вертушек и транспортников, стройными рядами стояли новенькие «Скифы», «Ураганы» и «Муравьи»; почти у каждого борта были видны техники; на новой полосе отчуждения, отделявшей летное поле от тайги, появились доты, бронеколпаки и капониры, а от количества «брони» рябило в глазах. Вот я на все это и залипал. Все время, пока «Стрибог» катил по рулежным дорожкам от взлетки к стояночному месту, выделенному диспетчером. А после того, как борт повернул на девяносто градусов и плавно остановился, мне стало не до результатов деятельности вояк: ротмистр Тверитинов, с которым я связался после вылета из столицы и попросил организовать транспорт, притащил на аэродром не только Довголевского и Громову, но и незнакомого полковника в сопровождении штаб-ротмистра.

— Все, мы попали на официоз… — вздохнул я, оценив осанку вояк, и услышал веселый смешок Язвы:

— Не «мы», а ты! Ибо они встречают величайшего засечника всех времен и народов, а не его свиту!

— Ох, кто-то у меня сейчас доболтается… — «пригрозил» я, полюбовался заулыбавшимися женщинами и первым поднялся на ноги: — Ладно, нам пора. А то Оля вот-вот опустит трап, а мы все еще расслабляемся.

— Не опустит… — возразила Даша, вставая с кресла. — В смысле, до тех пор, пока не получит соответствующую команду. Но тормозить однозначно не стоит. И… дуй вперед — встречают не нас, а тебя.

Я кивнул, вышел из салона, поздоровался с Тарасовой, поймал взгляд Русанова, как раз показавшегося в проеме двери пилотской кабины, и выдал единственное ценное указание:

— Валерий Макарович, мы выйдем на связь не раньше, чем через двое суток. Тут, в Савватеевке, условий для комфортного проживания пока еще нет, так что вылетайте в Ардатов и ждите звонка там. Полетный план я уже подписал, соответственно, можете взлетать по готовности.

— Принято… — ответил он и пожелал нам удачи.

Я помахал рукой второму пилоту, нарисовавшемуся за его плечом, развернулся на месте, вышел на трап и услышал голос Довголевского:

— Сколько лет, сколько зим, ваше превосходительство!

Я демонстративно огляделся по сторонам и недоуменно нахмурился:

— Аристарх Иннокентьевич, а разве мы в моем кабинете?

— Нет, но я горжусь тем, что знаком со столь уважаемой личностью, как вы, и не смог не обратиться к вам соответственно классу! — хохотнул он, шагнул мне навстречу и от всей души пожал протянутую руку. — Искренне рады видеть, Ратибор Игоревич! Как долетели?

— Прекрасно! — с улыбкой ответил я, тепло поздоровался с Виталием Михайловичем, поцеловал ручку Марие Матвеевне, познакомился с новым начальником гарнизона и забрал у штаб-ротмистра два жилета с грузовыми бляхами. А после того, как этот погранец откланялся и ушел по направлению к КПП, представил оставшимся Лару с Дашей, как раз нарисовавшихся на трапе.

Тут Довголевский переключился в режим галантного кавалера и выдал забавный комплимент:

— Дамы, я неплохо разобрался в характере Ратибора Игоревича, поэтому пребываю в прострации: раз этот засечник-одиночка доверил вам прикрывать свою спину, значит, вы невероятно надежны, порядочны, хладнокровны, отважны, выносливы и умны. Но, как показывает мой жизненный опыт, настолько красивые девушки, как вы, прекрасно обходятся без этих качеств. Скажите честно, вы мне снитесь?

— В данный момент однозначно нет, а вообще не знаем… — отшутилась Язва и деловито забрала у меня один жилет. Второй я вручил Даше, а затем обратился к Чекалину:

— Егор Янович, скажите, пожалуйста, как ныне заказывается «тропа»? А то в тринадцать ноль-ноль мы уйдем за Стену, а новой технологии еще даже не представляем.

— Как, днем?! — искренне удивился полковник.

Я пожал плечами:

— Да. Есть боевая задача, опыт и все такое. И очень не хочется, чтобы нас случайно накрыли свои…

Он пообещал все организовать, попросил разрешения удалиться(!), получил и уехал. А я, окончательно расслабившись, вытащил из перстня первый подарок и вложил его в руки Громовой:

— Мария Матвеевна, это вам. В знак глубочайшего уважения и на долгую память…

…За Стену ушли по старой схеме, благо, дежурными «поводырями» были Коротыш и его мужики, а принцип минирования полосы отчуждения не изменился. Хотя вру: перед тем, как выйти на «тропу», я «потерял» ящик хорошего вина, но оно покупалось аккурат под этих саперов. Зато потом мы рванули по проходу в обычном режиме, минут за сорок добрались до опушки леса, углубились в него метров на пятьдесят-семьдесят и перешли в убежище. А там, скинув марева, угрюмо переглянулись.

— Природница из меня пока никакая, но боль изуродованных деревьев пробирала до печенок… — угрюмо выдохнула Даша, Лариса подтверждающе кивнула, а я сел в ближайшее кресло и посмотрел на дрожащие пальцы:

— Да, ощущения были кошмарными. Хорошо, хоть дальше такого не будет.

— Почему не будет? — спросила Долгорукая.

— По отступающим корхам били осколочными снарядами… — буркнула Шахова. — В области с минимальной концентрацией магофона Той Стороны они еще взрываются, а дальше превращаются в болванки. Кстати, площадки под обелиски, по сути, перепахивали железяками. Но это лучше, чем ничего.

— Угу… — кивнул я, огляделся чувством леса и поделился результатом наблюдений: — Степановна в своей спальне. Судя по тому, что лежит, закинув ногу на ногу, не спит. Кто отправится сообщать о нашем возвращении?

Долгорукая подняла руку, оглядела нас с Язвой и расстегнула жилет:

— Схожу. Но после того, как мы переоденемся в домашнее.

— Тогда я займусь готовкой, а то проголодалась… — сказала Лариса.

Я забрал у них жилеты, открыл перед собой «зеркало» и ответил сразу на два безмолвных вопроса:

— Надо отнести их на наш минус третий, а к лифту ломиться лень…

Вернулся в том же стиле. Уже переодетым. И, толком не успев закрыть за собой «проход», прикипел взглядом к лицу «бабки», изображавшей горе:

— Неужели умерла?

— Ага! — притворно вздохнула она, картинно упала на диван, скрестила руки на груди, прикрыла глаза и посмотрела на меня сквозь ресницы.

Я тоже немного пострадал, затем сел в кресло, обнял Долгорукую, нагло плюхнувшуюся ко мне на колени, и захотел услышать подробности, так как этими планами дед со мной не делился.

Степановна шмыгнула носом и заговорила срывающимся голосом:

— Сегодня утром, после очередного сеанса исцеления, я, как обычно, отправилась в мастерскую к горячо любимому мужчине. Увы, побыть с ним наедине не получилось: он грызся с Петровичем, Оттовичем и Бражниковой. Мне, конечно же, стало скучно, и я ушла в лабораторию. Дожидаться, когда он освободится. Обелиски не трогала. Честно-честно! Но они ка-а-ак рванут! Вот меня по стенам и расплескало.

— А если серьезно? — спросил я.

— А если серьезно, то один все-таки тронула… — хихикнула она. — Потом уронила на пол любимый сканер Борисыча, обозвала себя криворукой овцой, в сердцах захлопнула дверь, быстренько сняла рабочий комбинезон и кольцо с пространственным карманом, дождалась появления «зеркала», открытого твоим папашей, и перешла в эту гостиную. Остальное знаю по его рассказам: он перенес в лабораторию труп военнослужащей, позаимствованный твоим дедом в каком-то морге старой Стены, натянул на нее мое шмотье и кольцо, активировал все три целых обелиска и какой-то артефакт Борисыча, перешел к себе в мастерскую и занимался своими делами до появления зареванного Суслика. В общем, обелиски рванули и превратили труп в омерзительную слизь, а эманации Смерти продавили экранировку стен и неслабо зацепили спорщиков. Слава богу, Генрих оклемался самым первым, активировал протокол «Крепость», и вместе с Катькой удерживал Борисыча, ломившегося в заблокированную дверь, до возвращения в себя Игната. Потом беднягу сбили с ног и фиксировали до появления Таньки Кривошеиной.

— Дальше можешь не рассказывать… — усмехнулся я. — Она вырубила деда целительским сном, с помощью двух других пострадавших перенесла в медблок и в данный момент лечит.

— Уже вылечила… — уточнила Степановна. — Их зацепило не так уж и сильно. Но Святослава переклинило: он замкнулся в себе, перетащил все уцелевшее оборудование в мастерскую Игоря, позаимствовал недостающее у Ефремова, набрал гору сырья, заперся изнутри и не отвечает ни на стук, ни на увещевания.

— В смысле, куда-то свалил? — на всякий случай уточнил я.

Тетя Софа отрицательно помотала головой:

— Неа, он на самом деле работает в поте лица. Ибо все необходимое уже раздобыл и реализовывает, как он выразился, совершенно сумасшедшую идею. А я начала менять тушку под некую Марину Александровну Кутепову. Кстати, Лар, выполняю обещание и передаю тебе благодарность от Борисыча — по его словам, девочку ты нарисовала аппетитную…

Загрузка...