Баламут 2

Глава 20

…Дед не ответил и на мои увещевания, хотя я озвучил добрых полтора десятка очень веских аргументов.

— Не откроет… — мрачно заявил батюшка, не отходивший от двери без малого сутки и успевший здорово осунуться. Потом поскреб щетину на щеке, потер воспаленные глаза и добавил: — Винит в ее смерти себя…

— Почему? — негромко спросила Язва, на пару с Бестией обнимавшая заплаканную матушку.

— Дня три тому назад он обнаружил в плетениях этой дряни какой-то комплекс плетений и пришел к выводу, что тот, вероятнее всего, выполняет функцию таймера. Уверенности в этом выводе, естественно, не было, и твой дед решил провести еще несколько экспериментов. А этот долбанный таймер возьми и сработай!

— Ты хочешь сказать, что обелиски рванули сами?!

— А как иначе? — криво усмехнулся он. — Степановна ни за что на свете не стала бы активировать обелиски, так что ей просто не повезло.

— Последствия взрыва устранили?

Он отрицательно помотал головой:

— Нет. Ленька Всполох не вернулся из последнего рейда, Коловорот еще не оклемался от ран, а других сильных огневиков на Базе нет.

— Есть… — подала голос Долгорукая. — Я. Так что помогу…

Откладывать это дело на потом, естественно, не стали, ибо «пребывали в омерзительнейшем настроении» и жаждали занять себя хоть чем-нибудь. В крыло артефакторов перешли всей толпой и начали готовиться к не самому приятному делу. Генрих Оттович самолично сходил на склад и принес два почти убитых временем костюма высшей магической защиты, Язва с Бестией их натянули и, обговорив принципы действия во всех внештатных ситуациях, подошли к заблокированной двери. Лариса, как маг-воздушник, выполняла функции бойца поддержки, то есть, окутала подругу коконом из Воздуха и усиливала ее Огонь, а Даша жгла мощнейшими испепелениями.

Немалую лепту вносил и выживший Игнат Петрович: компенсировал выгорание кислорода, остужал стремительно разогревающийся воздух и «держал» продукты сгорания каким-то незнакомым заклинанием до тех пор, пока спевшаяся парочка не закончила работу и не вышла обратно в кабинет.

На этом этапе к процессу подключился председатель Совета: снова заблокировал дверь, но в куда менее жестком режиме, включил вентиляцию, поймал мой взгляд и мягко попросил подождать еще минут восемь-десять.

— Все, что можно было найти, мы уже нашли… — сняв защитный шлем, угрюмо сообщила Бестия и аккуратно положила на стол деда оба артефакта, переживших и взрыв обелисков, и воздействие сверхвысоких температур — кольцо с пространственным карманом и небольшой диск-стерилизатор с приметной царапиной, еще недавно крепившийся к рабочему комбезу Софьи Степановны.

Я качнулся, было, к столу, но батюшка оказался быстрее — вцепился в кольцо, сжал его в кулаке так, что побелели пальцы, затем взял диск, заявил, что отдаст их деду сам, и вышел в общий коридор. Как и следовало ожидать, матушка рванула следом, а я, поиграв желваками, придумал себе новое дело:

— Генрих Оттович, предлагаю собрать Совет общины и переговорить — мы вернулись из-за Стены отнюдь не с пустыми руками.

Председатель, пребывавший не в лучшем настроении, пообещал, что максимум через полчаса Совет будет собран, и припахал собравшуюся толпу. Нас, естественно, ни за кем не посылал, поэтому я подождал, пока Язва с Бестией снимут КВМЗ-шки, поблагодарил за помощь, подхватил под локотки и вывел в коридор. А через несколько минут, первым вломившись в зал Совета, помог опуститься в «наши» кресла, рухнул сам, закрыл глаза и «ушел в себя». В смысле, активировал два щупа и потерялся в эмоциях любимых женщин.

«Страшно переживал» до тех пор, пока не почувствовал в их эмоциях нетерпение. Потом открыл глаза, оглядел лица особо уважаемых засечников, обнаружил в двух взглядах не сочувствие, а злорадство, мысленно пообещал себе воздать сторицей и «заставил себя» поздороваться:

— Приветствую всех, кого не видел. Прошу прощения за то, что поднял в такую рань, но дело, из-за которого вас собрали, не терпит отлагательств. Итак, план, предложенный общиной Владиславу Долгорукому и Лю Фаню, сработал: вооруженные силы двух империй уничтожили обелиски корхов, захватили старую Стену и в данный момент ведут планомерную зачистку освобожденной территории. Вдаваться в подробности нет настроения. Скажу лишь, что государь крайне высоко оценил наш вклад в дело предотвращения полноценного Вторжения и принял наши проблемы близко к сердцу.

— И какие же проблемы его обеспокоили? — желчно поинтересовалась Грымза.

— Варвара Савельевна, если вы соскучились по зуботычинам матушки, то скажите прямо, и я попрошу своих напарниц доставить вам вожделенное удовольствие… — холодно процедил я, подождал, пока эту стерву заткнут, и продолжил говорить: — Самодержец описал кое-какие нюансы вооруженного нейтралитета между Российской Империей и Поднебесной, дал понять, что теперь, когда мы показали часть своих наработок в деле, Блистательный, вне всякого сомнения, попробует наложить руку на все остальные. Само собой, втихаря и свалив вину за захват Базы на корхов. При этом играл в открытую — подтвердил свои выкладки клятвой Силой, а потом предложил неплохой выход — открытую эвакуацию той части персонала, отсутствие которой не скажется на эффективности действия боевого крыла, в комплекте со сливом правильной информации китайской разведке.

— Со сливом все понятно — они узнают, что мы вывезли с Базы все наработки, а значит, штурма не будет… — буркнул председатель. — А что он имел в виду под словосочетанием «открытая эвакуация»?

— На самом деле эту идею придумал Баламут… — заявила Долгорукая, проигнорировала мой недовольный взгляд и добавила: — …а государь счел ее вполне реальной и помог с реализацией.

— По его приказу было закуплено восемь свободноплавающих тепловых аэростатов грузоподъемностью в четыреста килограммов. Для их наполнения в точке старта понадобится средний воздушник, с набором и удержанием высоты справится любой огневик. Согласно прогнозу погоды, в ближайшие двое суток будет дуть восточный ветер, так что пассажиры гарантированно попадут на нашу территорию. С первой и до последней минуты полета за аэростатами будут наблюдать со спутников, у Стены их встретят вертушки и все такое.

— А что с гарантиями безопасности и условиями сотрудничества?

Я встал, подошел к столу, достал из перстня пачку стандартных листов и положил их перед Генрихом Оттовичем:

— Это предложения Императора. На мой взгляд, более чем достойные. Но прежде, чем вы начнете с ними знакомиться, хочу кое-что уточнить. Для начала сообщу, что торговли НЕ БУДЕТ — Дарья Ростиславовна и так выбила из сына максимум возможного. Далее, каждый член общины, покидающий базу, должен будет дать клятву Силой о нераспространении информации о новой внешности, фамилии, имени и отчестве Императрицы. Текст клятвы — на первом листе. Принимать ее буду я. Под заклинанием школы Разума, позволяющим оценивать чистоту намерений клянущегося.

— Что за бред?! — возмущенно воскликнула Грымза и смертельно побледнела, почувствовав, как на шее затягивается воздушная удавка.

— Этот бред называется предусмотрительностью… — заставив ее встать на цыпочки, холодно сообщил я. — Я не позволю вам торговать чужими тайнами, поэтому даю слово, что вызову на поединок и убью любого, кто откажется от этой клятвы или попробует изменить ее формулировку!

Пока члены Совета думали, как отреагировать на этот ультиматум, и косили глазом на моих женщин, приготовившихся к бою, я посмотрел на часы и загнал фантазию особо хитрожопых функционеров в нужную колею:

— Кстати, все четыре входа на Базу уже заблокированы артефактами, вскрыть которые не сможет даже мой дед.

— Баламут, скажи, зачем ты противопоставляешь себя всей общине?! — «грустно» спросил председатель и заставил меня изумленно выгнуть бровь:

— Противопоставляю?! Пытаясь защитить от предательства женщину, которая только из уважения ко мне продавила всей общине фантастическое будущее?! Вы серьезно?!

В этот момент заговорил Алмаз:

— Генрих, ты не можешь этого не понимать, что и Император, и Баламут в своем праве. Поэтому перестань сотрясать воздух впустую и начни уже зачитывать ИХ предложения…

…Предложения государя впечатлили даже Грымзу. Но она все равно попробовала «закрыться» от части клятвы, была вызвана на поединок Язвой и сдохла под удушением. С остальными членами Совета проблем не возникло — убедившись, что Бестия действительно продавила максимум возможного, и оценив нашу решимость идти до последнего, они не только принесли клятву сами, но и прогнали через нее всю общину. Правда, сначала основательно погрызлись, составляя список счастливчиков, зато потом как-то уж очень быстро определились с принципом уведомления народа о начале эвакуации, условиях жизни в Большом Мире и необходимости сохранения тайны новой личности Императрицы. Да, для того, чтобы не вызвать лишнего напряжения — которое я мысленно называл завистью — им пришлось разделить персонал на отдельные категории, вызывать их к себе по очереди и брать «лишнюю» клятву о нераспространении информации. Зато уже в двадцать два десять я принял самую последнюю, а в три сорок утра в сопровождении родителей и Язвы с Дашей поднялся в комнаты передержки северо-западного входа, переговорил с «разведчиками», оглядел эвакуирующихся, достал из перстня восемь барометрических высотомеров и раздал их «командирам экипажей». А потом попросил тишины и толкнул небольшую речь:

— Повторять инструкцию по использованию аэростатов не вижу смысла — уверен, что вы ее проштудировали и выучили чуть ли не наизусть. Поэтому опущу этот вопрос и перейду к следующим. Перед тем, как подняться в небо, вам надо будет пройти порядка семисот метров по ночной тайге. Корхов на маршруте нет, но теоретически они могут появиться в любой момент. В этом случае ваша единственная задача не мешаться под ногами у боевого крыла, то есть, упасть там, где стояли, и не шевелиться, что бы вокруг ни творилось. Повторю еще раз: никакой беготни или вмешательства в бой: нас достаточно, чтобы гарантированно справиться с парой-тройкой стандартных отрядов, а носиться по всей Багряной Зоне в поисках особо героических героев как-то не хочется.

Тут народ заржал, и я сделал приличную паузу, так как понимал, в каком напряжении находятся те, кто несколько десятилетий не поднимались на поверхность. А после того, как унялись даже самые смешливые, перешел к следующему вопросу:

— Теперь о том, что вас ждет после приземления. В данный момент нас, засечников, считают выродками. Но после церемонии награждения, которая, как я уже говорил, состоится в этот понедельник, отношение к нам наверняка изменится в лучшую сторону. Поэтому вас загрузят в военно-транспортный самолет, доставят на военную базу под Воронежем и продержат там числа до четырнадцатого-пятнадцатого. Впрочем, личный порученец Императора уже там, так что все обещанное вы получите в ближайшие дни. И последнее: у тех из вас, кто планирует упасть под государство, гарантированно появятся защитники в погонах, зато уходящие на вольные хлеба могут вляпаться во всевозможные проблемы. Мелочевкой я заниматься не буду, а с серьезными постараюсь помочь. Если не сможете найти личный контакт, то ищите меня через сетевую страничку Собственной Е.И.В. Канцелярии. На этом, пожалуй, все. Начинаем выдвижение…

…Семьсот метров до поляны, прячущейся между не очень высокими хребтами, шли… нет, ползли больше часа из-за того, что у доброй половины счастливчиков не было сумеречного зрения. Впрочем, пара десятков царапин да подвернутая нога никак не сказались на энтузиазме отправляющихся, так что аэростаты надувались с умопомрачительной скоростью. Не менее шустро и прощались — как только все восемь «шариков» натянули канаты, которыми их привязали к трубам, вбитым в землю, «беглецы» быстренько попрощались с остающимися, забрались в корзины и прикипели взглядами к огневикам, «жгущим» по полной программе.

Команду рубить концы дал Тёма, как самый авторитетный засечник, присутствующий на поляне, мы, то есть, «вояки», повиновались, и аэростаты плотной формацией рванули к небу.

Пока «стая» набирала высоту, мы прятали точки крепления под дерн и тщательно затирали следы. А после того, как последний «шарик» исчез за гребнем хребта, накрылись маревами и «Хамелеонами», образовали заранее оговоренный ордер и рванули на Базу. Пока неслись по лесу на крейсерской скорости, народ, конечно же, молчал. Зато в лифтовом холле начал задавать вопросы. Я ответил сразу на все:

— Государь действительно собирается подчеркнуть наши заслуги перед Империей. Но кого именно и чем именно награждать, будет решать не он, а Совет общины на основании данных из архива рапортов командиров боевых групп о проведенных рейдах. Участвовать в обсуждении мне тоже не по чину — я доставил Оттовичу список орденов, выделенных общине, а все остальное не мое дело. Да, ордена серьезные — одних Алмазных Крестов с мечами аж четыре штуки, есть «Юрии» и «Святогоры», «За отвагу» и «За заслуги перед Отечеством». Причем последний, насколько я знаю, достанется абсолютно всем. Но самое приятное не это: сопроводительном письме к этим орденам Долгорукий особо отметил, что наградные листы на ордена с мечами должны быть подписаны не только председателем Совета общины, но и командирами всех боевых групп. Ибо он не собирается вручать боевые ордена тем, кто их не заслужил.

Мужики, конечно же, повеселели. А Тёма поинтересовался, кто и когда отправится на торжественное награждение.

Я развел руками:

— Кто — не знаю: список особо героических героев составляет Генрих Оттович. Могу сказать, когда и как: выйдем через два-три часа, максимально быстро доберемся до «Шестерки» и с ее аэродрома вылетим в Читу. Строить парадные мундиры. Так что терроризируйте председателя, а мы отправимся завтракать.

Народ переглянулся, уступил нам, Елисеевым, право прокатиться на лифте самыми первыми. Мы отказываться не стали, поэтому уже минут через семь-восемь вломились в свой жилой блок и разделились: Лара и Даша сходу перешли в убежище, чтобы позавтракать в компании Степановны и, заодно, почитать новости в Сети, а я составил компанию родителям. И правильно сделал — не прошло и четверти часа, как к нам заявился Алмаз и сообщил, что Совет общины решил отправить в Читу пять человек: Секача, Танцора, Тёму, Ясеня и… мою матушку.

Причина, из-за которой в этот список включили мою родительницу, была понятна без слов, поэтому она презрительно поморщилась, я мысленно хохотнул, а отец озвучил эту догадку:

— Что, решили хоть на время избавиться от моей благоверной?

Яков Леонидович не стал строить из себя честную девочку и сказал правду:

— Ну да: уж очень она у тебя взрывная. А тут пробежится, развеется, получит честно заслуженные ордена, погордится сыном…

— Отправьте кого-нибудь еще! — неожиданно выдала матушка, поймала удивленный взгляд Скуратова и объяснила свою мысль: — Туда наверняка припрется Лю-младший, а он мне до смерти надоел еще в Абакане!

— Оль, открою страшную тайну: Оттович озвучил твое прозвище самым первым, поэтому отказ не примет. В смысле, начнет доказывать, что общину должны представлять и мужчины, и женщины, что ты самая заслуженная воительница боевого крыла и что твоя мутация — одна из самых удачных. В общем, не трать впустую время и нервы. А на Ляна наплюй — у тебя будет аж семеро очень мотивированных защитников!

— Ага! — подтвердил я, поймал «негодующий» взгляд родительницы, заметил смешинки во взгляде, понял, что она просто развлекается, но еще один веский аргумент все-таки добавил: — Мам, мы уходим на вольные хлеба, а не под государство, так что твое появление на торжественном награждении станет своего рода политическим капиталом нашей семьи!

— Зато прилюдное убийство наследника китайского престола станет ее политическим крахом! — возразила она.

— Не факт! — заявил я и «задумчиво» уставился в стену: — Если подойти к делу с фантазией…

Тут матушка не выдержала и расхохоталась:

— Уймись, сынок: Лян, конечно, самовлюбленный дурачок, но твоих издевательств пока не заслужил…

…Последнюю «официальную» попытку достучаться до деда я сделал где-то за час до выхода, но не удалась и она. Генрих Оттович, заявившийся в мастерскую отца с той же целью, что и я, и расстроившийся из-за отсутствия результата, старался меня успокоить всю дорогу до нашего жилого блока. А когда понял, что я, хоть и не в духе, но в адеквате, метрах в пятнадцати от дверей вдруг пожелал всего хорошего и куда-то ушел. Ржать при нем я, само собой, не стал, а в гостиной повеселился, заявив матушке, что председатель почему-то не горит желанием провожать «самую заслуженную воительницу» боевого крыла!

Она сделала вид, что обижена, сжала кулаки, качнулась, было, к двери, а затем посерьезнела, достала из кармана комбеза горсть каких-то перстней и высыпала на стол:

— Он злится из-за того, что я забрала из его личного хранилища вот эти трофеи.

— Перстни Ястребов Нанкина? — спросила Долгорукая, оказавшаяся сообразительнее меня.

— Они самые… — подтвердила родительница и заставила меня мысленно схватиться за голову: — Да, Совет общины под клятвой, но ее формулировка не мешает демонстрировать китайцам приметные вещи типа спрятанных в этих трофеях, а мы оттоптали руководству Базы слишком много мозолей!

Тут заговорил батюшка и «помог» мне почувствовать себя идиотом еще качественнее:

— Как я понимаю, ты вынудила Оттовича вернуть абсолютно все, что было в перстнях, но расползлось по личным заначкам членов Совета, причем под клятвы, верно?

— Угу… — сыто мурлыкнула она. — Там столько дорогущего наградного оружия, ювелирки и антиквариата, что не передать словами, возвращать все это добро народ почему-то не хотел. Пришлось немного побуйствовать!

— Спасибо, мам! — благодарно выдохнул я и нарвался на добродушную подначку:

— Хоть кто-то в семье должен думать головой, а не задницей, верно?

Да, я мог отшутиться, но предпочел просто кивнуть. Ибо понимал, ЧТО она сделала для моей команды. Потом посмотрел на часы, собрался заявить, что нам пора выдвигаться, но наткнулся на чрезвычайно серьезный взгляд отца и вопросительно мотнул головой.

— Скажи, пожалуйста, почему ты не оставил два шара для вашей троицы и пятерки «избранных», а решил идти к Стене своим ходом? Ведь сейчас это, мягко выражаясь, небезопасно!

Я пожал плечами:

— Пап, после награждения будет пресс-конференция и банкет. И там, и там нам будут задавать вопросы. Всякие-разные. А что мы можем рассказать о происходящем в Зоне, если в ней, по сути, и не были? Кроме того, от силы через две недели нам придется вести на Ту Сторону уче-…

— Дальше понятно… — мрачно буркнул он, не став дослушивать мои объяснения. — Демонстрировать корхам «зеркало» Борисыч категорически запретил, их новые накидки увеличивают вероятность встречного боя как бы не в разы, следовательно, идти на разведку ввосьмером намного безопаснее, чем втроем.

Я подтверждающе кивнул, постучал по часам и первым поднялся из-за стола. Женщины, конечно же, последовали моему примеру, так что уже через минуту мы всей компанией вышли из жилого блока, через восемь-десять оказались в «колодце» северо-западного выхода, а через пятнадцать-двадцать выдвинулись в сторону «Шестерки».

Группу вел я, как самый сильный природник, а Тёма и Секач — второй природник отряда — затирали следы. Первые километра два — тщательнее не бывает, а потом по моей команде переключились в обычный режим. Вернее, остановились и переиграли принцип движения: Томилин, Щетинин и Пущин оседлали горные велосипеды, а Гурьев, обладающий сродством с Водой и Воздухом, «сел» на крылья ветра. В таком режиме расстояние пожиралось в разы веселее, чем на самом первом отрезке пути. Даже с учетом того, что мы ломились по неудобьям. Вот мы и «отдыхали». Порядка сорока пяти минут. Потом поднялись на очередной хребет, преодолели метров двести пятьдесят и, вылетев на открытое место, заметили воронье, слетающееся к ущелью, по которому мы бегали к Стене и обратно до удара Волны.

Я, естественно, захотел выяснить, что там произошло, поэтому снова остановил группу, дал команду отправить велосипеды в пространственные карманы и перестроиться в первоначальный ордер. А после того, как она была выполнена, влил предельный объем Природы в чувство леса, «ушел» в ауру леса и повел спутников вниз по склону. Причем не по прямой, а забирая вправо, чтобы подойти к нужному месту с подветренной стороны.

Первые нотки самого неприятного «раздражения» почувствовал метров со ста двадцати. А шагов через тридцать унюхал запах человеческой крови и той дряни, которая заменяла кровь тварям с Той Стороны, остановил группу и еле слышным шепотом поделился этим знанием. Народ напрягся ничуть не меньше, чем я. Ведь если присутствие корхов в этой части Зоны было вполне объяснимо, то появление отряда, да еще и способного оказать им достойное сопротивление — нет. Хотя бы из-за того, что засечников в «поле» не было, а в планах командования российской части фортов старой Стены настолько глубоких рейдов, вроде как, не было.

В общем, к месту боя мы подошли, что называется, на цыпочках и не в лучшем настроении. Матушку, Язву и Бестию я оставил на опушке узкой, но длинной поляны, а мужиков отпустил в свободный поиск. Ибо опыта чтения следов у них было поболее, чем у меня, а ничего крупнее мутировавших ворон и волков поблизости не ощущалось. Естественно, отправился изучать место боестолкновения и сам. Но вместо того, чтобы ломануться к трупам корхов, уничтоженных заклинаниями площадного типа, пошел вдоль опушки и через десяток секунд остановился, как вкопанный, заметив кусок зеленого целлофана, на котором лежал кусок дерна площадью в два квадратных метра!

Прямоугольная яма глубиной сантиметров в сорок-пятьдесят, то есть, недоделанная засидка, обнаружилась по соседству, в зарослях рододендрона. Чуть поодаль нашлась вторая, а за ней — еще несколько! Для того, чтобы допереть, на кого тут готовили засаду, не требовалось быть семи пядей во лбу, и я взбесился. Впрочем, в «холодном режиме», то есть, не позволив чувствам взять верх над разумом. Поэтому вернулся к первой яме, в которой заметил два четких следа китайских армейских ботинок, вытащил из перстня фотоаппарат и сделал несколько снимков. Потом перебрался к следующей яме, сфотографировал отпечаток ладони, в третьей затолкал в целлофановый пакет малую пехотную лопату, на которой могли обнаружиться пальчики хозяина, в четвертой запечатлел для истории сразу несколько следов ботинок и спрятал в перстень десяток опаленных волос, подсохшую кровь и обрубок большого пальца.

Все это время шарахался без марева и, конечно же, краешком сознания безостановочно отслеживал чувством леса перемещения всех силуэтов. Так что «внезапное» появление Тёмы нисколько не испугало.

— Как я понимаю, ты уже понял, что это китайцы, верно? — спросил он, уставившись на целлофановый пакетик с «биоматериалом», зажатый в моей руке.

Я утвердительно кивнул и покачал «добычей»:

— Угу. Поэтому собираю доказательства…

— Повезло… — криво усмехнулся Томилин, поймал мой недоуменный взгляд и объяснился: — Судя по всему, эта группа целенаправленно шла в это место, но где-то накосячила с сокрытием следов и «подцепила» тварей. Тут сходу начала готовить место для засады и была застигнута врасплох. Тем не менее, можно сказать, отбилась: корхи легли абсолютно все, а двое китайцев выжило и ушло на юг. Ориентировочно чуть более часа тому назад. Но перед тем, как покинуть это благословенное место, один из них испепелил тела всех своих соотечественников…

— Сильный огневик?

— Огонь с Землей… — уточнил Федор Всеволодович. — Затерта большая часть следов. Сохранились только отпечатки под трупами тварей — китаец, вне всякого сомнения, был очень серьезно ранен и не смог их поднять. Хотя и старался. В общем, испепелить все трупы не хватило Силы, а пройтись по кустам — сил.

— Сродства второго выжившего не выяснили? — спросил я.

— Танцор «учуял» Воду. На маршруте отхода. И заявил, что этот водник пытался затереть следы крови, то есть, вероятнее всего, тоже серьезно ранен. А Секач клянется, что природников среди них нет.

— Что ж, бежим знакомиться с этими уродами… — холодно усмехнулся я, убрал пакетик в пространственный карман и вместе с Томилиным пошел к ядру группы. По пути чуть приотстал, «убирая» в перстень фотоаппарат, вроде как автоматически ушел под марево и сохранил координаты полянки на браслете-телепортаторе. На всякий случай…

…В том, что сродства с Природой нет ни у одного беглеца, я убедился в первые же минуты преследования, оценив плотность аурного следа. А где-то через полчаса, почувствовав, что она упала практически вдвое, остановил группу, вернулся метров на сорок назад и после недолгих поисков обнаружил характерное остаточное «пятно» от испепеления, тщательно замаскированное каким-то заклинанием Земли. Потом Долгорукая «учуяла» развеянный пепел и еле слышным шепотом озвучила очевидный вывод:

— Он что, сжег своего напарника?!

— Видимо, тот был не в состоянии передвигаться достаточно быстро. Или умирал…

— Такие упертые огневики нам, помнится, уже попадались! — с намеком сообщила она. — И если мы хотим взять его живым, то придется постараться.

Я был того же мнения, так что описал свой вариант технологии захвата, выслушал дополнения старших, чуть скорректировал исходный вариант и дал команду продолжать движение. А чуть менее, чем через полтора часа получил море удовольствия от работы с группой опытных профессионалов — китаец, попавший в нашу засаду, потерял сознание, оглох и ослеп еще до того, как сообразил, что его песенка спета. Не смог самоубиться и потом — Язва, «выстрелившая» собой в его сторону чуть ли не до того, как беглец стал заваливаться на бок, отправила тушку сначала в целительский, а затем и в медикаментозный сон, Тёма с Танцором ее качественно спеленали, а Ясень зафиксировал нижнюю челюсть специальной распоркой, тем самым, лишив пленника даже призрачных шансов откусить себе язык.

Все остальные необходимые телодвижения сделали уже без спешки — Бестия выжгла китайцу ядро, превратив Гранда в простеца, а мы с Секачом вырезали подходящие слеги, приспособили к двум велосипедам и надежно закрепили свою добычу.

Да, скорость передвижения группы заметно упала, ведь после ухода с места засады мы продолжили движение по самым кошмарным неудобьям. Но народ не стенал, ибо понимал, что для получения хоть какого-то профита от захвата «языка» нам надо доставить его до Стены…

…Я шел на поводу у паранойи весь день, весь вечер и половину ночи. В смысле, каждые час-полтора устраивал пятнадцатиминутное веселье со сменой направления движения и затиранием следов по полной программе, тем самым, все удлиняя и удлиняя путь, совмещал с этими поворотами сверхкороткие привалы, отлучки по нужде и сеансы раздачи восстановлений, а о том, что группе надо есть и пить, даже не вспоминал. Как выяснилось уже на полосе отчуждения, гнал ее в таком жестком режиме не зря: не успели мы добраться до середины «тропы», как в ее начале рванула противопехотка. Кто именно на ней подорвался мы, естественно, не разглядели, ибо сразу же ускорились до предела, а через считанные мгновения проснулось сразу несколько бастионов, и вокруг места взрыва воцарился рукотворный ад.

От него до нас было метров триста пятьдесят, но бежать вперед, рискуя впороться в какой-нибудь «подарок» саперов-погранцов или поймать спиной осколок-другой нам, конечно же, резко расхотелось, и мы попадали даже не в низину, а в крошечную неровность рельефа. Пока народ «отдыхал», я набрал Тверитинова. А когда тот отозвался, изложил свои потребности:

— Виталий Михайлович, доброй ночи! В веселье на полосе отчуждения, которое вас разбудило, косвенно виноваты мы: нам на хвост упали корхи и с разгона забежали на «тропу». Мы успели пройти чуть больше половины, то есть, не под огнем, но нуждаемся в помощи вот какого рода: после того, как наши закончат перекапывать опушку, подгоните, пожалуйста, к лестнице под «Удочкой» «Зубр» с водилой из старичков, умеющего молчать, и освободите стену от всего личного состава — у нас спецгруз, и свидетели его появления на территории форта однозначно не нужны.

Ротмистр пообещал, что БТР будет у лестницы максимум через семь-восемь минут, и отключился, а я посмотрел на экран коммуникатора и решил позвонить Русанову еще раз. Чтобы поинтересоваться, как у него дела.

Пилот, которого я предупредил о нашем скором выходе из Зоны сразу после того, как комм поймал сеть, принял вызов буквально через мгновение и затараторил:

— Разрешение на взлет здесь и посадку в Савватеевке уже получили. В данный момент заруливаем на ВПП!

— Отлично! — удовлетворенно выдохнул я и на всякий случай сообщил ему о творящемся тут бардаке: — Кстати, если заметите вспышки — особо не напрягайтесь: это артиллерия кошмарит корхов, сдуру сунувшихся на полосу отчуждения. А им стрелять нечем. Тем более по аэродрому.

— Преследовали вас? — встревоженно спросил он.

— Угу. Но недостаточно энергично… — ответил я, заметил, что канонада начинает затихать, оборвал разговор с Валерием Макаровичем и обратился к своим: — Нас ждут. И это, определенно, радует. Кстати, как там наш клиент?

— Томится в собственном соку… — раздраженно буркнул Тёма. — Не упакуй мы его тушку в мешок для трупов, на запах мочи сбежалось бы все окрестное зверье.

— Может, помоем? — спросила Долгорукая. — К примеру, в морге или на мойке для техники. А потом засунем в чистый мешок, ибо возить воняющие тушки в нашем самолете как-то не хочется…

Идея с мойкой для техники мне понравилось, так что китайца помыли именно на ней. Из шланга, струей водой, бьющей под приличным давлением, но добросовестно. Там же и высушили. А после того, как затолкали в новую «подарочную упаковку», отвезли на аэродром и, последовав совету Виталия Михайловича, загрузили в багажный отсек, согласившись, что перелет до Читы «язык» как-нибудь переживет. Потом попрощались с Тверитиновым и механиком-водителем, поднялись на борт «Стрибога» и разделились: мужики ушли в салон-гостиную, женщины — в спальню, принимать душ и все такое, а я отправился в кабину пилотов. Выяснив, что все необходимые разрешения уже получены, дал команду взлетать и заглянул в закуток стюардессы. Там попросил Олю организовать нам трапезу поплотнее и сразу же сделал заказ, а потом сдвинул в сторону дверь в салон-гостиную и услышал завершающую часть монолога Тёмы:

— …кто им мешал не вылезать из рейдов?

— О чем речь? — спросил я.

Ясень, расположившийся на диване, поскреб ногтями чешуйки на щеке и пожал по по-человечески широкими плечами:

— Секач веселится. По его мнению, если наши «домоседы» увидят этот самолет и узнают, что он принадлежит тебе, передохнут от зависти. Кстати, ты в курсе, что они на тебя уже смертельно обижены?

Я прошел к ближайшему свободному креслу, сел, положил руки на подлокотники и отрицательно помотал головой:

— Неа. А за что?

Николай Петрович презрительно усмехнулся:

— Причин достаточно. Во-первых, ты обговорил с Императором условия возвращения общины в Большой Мир, не посоветовавшись с экспертами по всему и вся. Во-вторых, не продавил ни одного высшего ордена России для выдающихся государственных и общественных деятелей, хотя у нас таких, оказывается, полно. В-третьих, не поделился накоплениями с личностями, подарившими тебе возможность выжить, вырасти и научиться воевать с корхами на равных. В-четвертых, скрывал Императрицу от тех же личностей, тем самым, лишив их возможности завоевать ее уважение и сделать карьеру при дворе Долгоруких. В-пятых, заставил общину дать никому не нужную клятву, то есть, оскорбил недоверием всех засечников. В-шестых, намеренно принес слишком мало аэростатов, дабы народ, измучившийся от жизни под невыносимым давлением магофона иного мира, перегрызся за право улететь в Большой Мир в первой партии. И, в-седьмых, наверняка поучаствуешь в торжественном награждении, причем вместе со своими женщинами, хотя в списке, утвержденном Советом, вас нет.

— А тут еще и свой самолет имеется, верно? — спросил я, не без труда задавив мутную волну бешенства, накатившую из глубины души, увидел подтверждающий кивок и поймал мысль, мелькнувшую на краю сознания: — Народ, может, их чуток повоспитывать? Скажем, сообщить, что твари нашли поляну, с которой стартовали аэростаты, поэтому вторая партия улетит к Стене с другой, расположенной значительно дальше, и устроить ей веселую трех-четырехчасовую ночную прогулку по буеракам?