Арзюри. Книга 2. Данк

Глава 6. Земляк

Вадим оказался самым молодым участником следственной бригады. И самым неопытным. По крайней мере, о жизни колонии он не знал почти ничего, да и познакомиться успел лишь с несколькими аборигенами. Он понимал, что в глазах этих стариков и старожилов должен быть в лучшем случае мальчиком на побегушках. Так оно бы и случилось, не будь он в такой дрянной физической форме.

Когда вся четверка добралась до его кельи в пещере, Вадим уже едва переставлял ноги. Презрев все требования этикета, он повалился на постель, а гостям пришлось устраиваться самостоятельно. Этель уселась на табурет, Даулет взгромоздился на коленное кресло, удивившись, что оно оказалось таким удобным, а Лари присел на край стола.

Собрание, к счастью, оказалось коротким.

Этель принесла список всех жителей колонии с отметками тех, у кого уже было алиби. Всех лентяев, благо их было немного, поручили Вадиму, поскольку у него «не было предвзятого к ним отношения», а оставшихся между собой разделили остальные три участника следственной бригады.

— Вечером, за завтраком объявим в столовой кто к кому должен подойти на собеседование, — подвела итоги Этель. — Кого успеем, опросим днем. Вадим, ты можешь и днем поговорить, узнай у Игната кто где живет. Или просто прогуляйся от пещеры к визитнице, а также вверх и вниз по реке — они далеко от лагеря не уходят, все равно на завтрак и ужин все являются как миленькие.

Мысленно взвыв от этого предложения, Вадим поинтересовался, как днем передвигаться по территории? Ведь вокруг та самая опасная природа, о которой его старательно предупреждали все подряд.

— Тропинки безопасны, — успокоила его Этель. — Холли близ лагеря уже уничтожены, вокруг каждой дорожки созданы трехметровые полосы отчуждения, держись дорожки, не подходи к растительности, не сворачивай с дорожек, вот и все правила.

— Лентяи вокруг своих палаток тоже территорию очищают и поддерживают в порядке, — хмыкнул Лари.

— Поговори со всеми. Спешить не нужно. Алиби у них вряд ли найдется. Просто познакомься. Разберись, врут они или нет, — неторопливо, растягивая паузы между словами, посоветовал Даулет.

— А нам бы днем опросить тех, кто на ночь уйдет из лагеря, — буркнул Лари. — Это ж каждого разбудить. И выслушать что они на это скажут.

— Что бы не сказали, но они не меньше нас заинтересованы поскорее все выяснить, так что проблемы вряд ли возникнут, — отмахнулась Этель.

На этом они распрощались.

Минут через десять в келью заглянул Игнат — провести осмотр. И с удовольствием принял приглашение почаевничать. За чаем он просмотрел список из пятнадцати имен «лентяев» и дал коротенькие характеристику каждому. Вадим постарался все бегло записать к себе в блокнот, но дело не слишком ладилось — навыка записи на галактическом у него не было, а переводить и писать по-русски или по-китайски оказалось слишком медленно. Но как-то справился, правда записи напоминали шифровку из смеси русских слов, иероглифов и музыкального стана галактического.

По словам Игната, семь человек были безнадежны. Именно что лентяи. Полные и окончательные. Они ни с кем не общались. Приходили два раза в день за едой к столовой, но и там особо ни с кем не разговаривали. Все они были озлоблены на то, что их занесло на негостеприимную планету и отказ от общей работы в лагере был их принципиальной позицией. Расслабленная жизнь, преимущественно в своих палатках, сделала их размазнями, так что вряд ли они могли устроить погром.

— А вот остальные восемь человек… Пожалуй, каждый из них мог бы разгромить не то что часовую мастерскую, но и все три цеха, имеющиеся в колонии. Сил и упорства им не занимать. Но ты бы начал с первой семерки. Опыта допросов у тебя нет? Ну вот, как раз подучишься…

Игнат «прописал» пациенту пару часов сна, легкую зарядку, перекус и обход лентяев. И обязательно вернуться за час до заката — придет Хи Лей сделает ему массаж.

Будильника у Вадима не было. Утомленный разговором, он уснул и проспал почти до полудня. Время ужина (по-здешнему «завтрака»), понятно, прошло. Он чувствовал невыносимый голод и удивлялся, что про ужины и завтраки тут все говорят, а вот обеды и полдники почему-то не упоминают.

В кувшине оставались остатки холодного травяного чая, которые он выпил одним глотком. Сделал пару приседаний, потом наклонов, попытался отжаться от пола, но безуспешно. Тогда встал и помахал руками. Можно считать, что зарядку сделал. И отправился на поиски еды и подозреваемых.

Еду — сушеные корешки и довольно черствые лепешки, а также горячий чай, он получил во вчерашней мастерской, где они сооружали дымилки. Разбуженная его визитом Ида, с удовольствием соорудила для них обоих легкий перекус. Кудряшки на ее голове забавно примялись на голове и сейчас она напоминала забавного щенка.

Узнав, что Вадим собирается гулять по лагерю, она всплеснула руками и вскочила. Вадим расхохотался, не удержавшись — настолько точно ей подошел образ лохматого щека. Не разбираясь в причинах веселья подопечного, она тоже засмеялась и поманила его за собой и привела на склад, где быстро подобрала ему «подходящую одежду» — рубашку с длинными рукавами, махровый халат, шляпу с широкими полями, огромные — на пол лица — темные очки, пару гетр, высокие ботинки и широкие ватные штаны.

Недоверчиво глядя на этот «гардероб», Вадим раздумывал, издевается над ним Ида или тут у них принято так наряжаться. Заметив его изумленный взгляд, она пояснила:

— На солнце выходить без защитной одежды опасно, а на улице — жара. Так что это самый подходящий вариант: и не обгоришь, и не зажаришься. Да не тушуйся, ты. Чай не на Земле. Здесь все так одеваются днем. Да и разглядывать тебя будет некому — все нормальные люди спят.

Переодевшись, Вадим почувствовал себя идиотом. Невозможно идти опрашивать незнакомых людей в таком виде! Ида засмеялась, увидев его недовольное лицо, но, в конце концов, согласилась, что можно заменить ботинки на сандалеты — главное, гетры не снимать, чтобы не получить солнечные ожоги.

Эти споры разбудили и Софи. Она выползла из какой-то норы, оптимистично заявила, что Вадим отлично выглядит, и заползла обратно.

Пришлось смириться.

* * *

Вадиму повезло. Первых двух лентяев он нашел сразу — они «рыбачили» прямо под навесом палатки неподалеку от пещеры.

На дне огромной кастрюли с водой были раскиданы маленькие пластмассовые фигурки — пупсы, мишки, колпачки, детали конструктора, шашки, несколько шахматных фигур. Вооружившись коротенькими, сантиметров по тридцать, удочками, лодыри пытались выловить очередную фигурку. Судя по всему, сделать это было сложно. Вадим наблюдал за ними минут пять, прежде чем его заметили.

— А, новичок… — стрельнул в него глазами один из «рыбаков». — Допрос снимать?

Вадим кивнул.

— Мы тут целыми днями пропадаем. Видишь, играем. Ночью купаемся, а потом спим. Так что ты не по адресу, ничего не громим, вы нам поровну.

В тусклых глазах «рыбаря» блеснул огонек. Вызов или признание вины? Но уже через несколько минут Вадим понял, что это был просто азарт. Играли «рыбаки» на ценности, оставшиеся у их прототипов на Земле.

Рядом с ловцами фигурок были уложены стопки фотографий — дома, машины, одежда, будка с унылым псом, облезлый садик... К каждой фотографии были приклеены узенькие разноцветные самоклеящиеся бумажки.

— Белые — одна ставка, желтые — пять, зеленые — десять, розовые — пятьдесят, — объяснил один из лентяев. — А тысяча — это черные. Вот мы друг у друга имущество и выигрываем.

— Чего удивляешься, это одна из самых популярных игр здесь, — завидев недоумение на лице Вадима, пояснил второй. — Я вот себе этот бассейн специально прихватил, когда на Землю мотался.

Тут Вадим понял, что это был Говард — единственный «лентяй-старожил», о котором ему рассказывала Этель. Узнав имя второго — Луади — он поставил отметки в своем списке, распрощался с рыбаками и отправился дальше, к «пляжам» вверх по реке.

Часам к четырем дня он опросил еще шестерых. По мнению Вадима, никто из них не стал бы громить мастерскую. Все они были отъявленными бездельниками, которым до дел колонии не было никакого дела, лишь бы кормили.

К тому времени Вадим изрядно запарился, да и тело криком кричало, что обращается он с ним уж совсем немилосердно. Поэтому он решил вернуться в пещеру, передохнуть и потом уже двигаться дальше.

Ида, увидев, в каком измученном состоянии он пришел, прихватила свежее белье и полотенце, а затем отвела его в один из гротов, в глубине которого виднелась черная вода.

— Здесь у нас что-то вроде душевой. Разогрей воду и окатись хорошенько. Воду сделай погорячее, тебе сейчас нельзя промерзать.

— Горячий душ в такую жару?

— Ага. Сам потом поймешь, как здорово! — Ида весело похлопала его по плечу и ушла

Но, разжигая огромный нагреватель, Вадим понял, что действительно, холодная вода его мышцам сейчас будет противопоказана. Он прилег на скамейку и, попивая принесенный Идой чай, стал ждать, когда вода нагреется.

Походный душ был ему знаком по туристическим походам, поэтому он разделся и окатился из гибкого шланга с душевой насадкой. Горячий душ, тонкая полотняная рубаха и такие же штаны примирили его с жизнью.

* * *

Груда грязной одежды — ну не мог он себя заставить облачиться в пропитанные по́том вещи — вызывала оторопь. Он тут всего три дня, а сколько теперь стирать! На реке! Мылом!

Зайдя в гардеробную при Пещере — она оказалась гораздо больше, чем в лагерном шатре — он подобрал себе новую одежду, дав себе зарок вечером, когда солнце сядет и река станет доступна, перестирать все вещи.

На этот раз он пошел в сторону визитницы — там жили еще двое лентяев. Тех, что обитали за лагерем вниз по течению, он решил навестить завтра. Сегодня на двухкилометровое путешествие по жаре сил уже не осталось.

Первый из его лодырей разговаривать отказался. Жил он в большом шалаше. Внутри было гораздо прохладнее, чем в палатке, и хозяин крепко спал внутри, а не под навесом как все остальные. Добудиться его не удалось, тот лишь крепко выругался и завернулся с головой в одеяло. Вадим чувствовал неслабый выхлоп перегара и решил оставить бездельника в покое.

До следующего «клиента» он дошел не сразу. Приближаясь к высокой трехкомнатной палатке, похожей на ту, в которой он провел в первую ночь, Вадим услышал характерные и легко узнаваемые стоны, возгласы и возню. Не желая мешать чужим утехам, он притормозил. Стоять на палящем солнце было невыносимо, но через пару минут любовники угомонились и из палатки на четвереньках выбралась дородная обнаженная дама. Ее длинные соломенные волосы свисали сосульками, скрывая лицо. Она добралась до термоса и крупными глотками напилась, потом налила чай в кружку и развернулась, чтобы ползти обратно, но тут заметила Вадима.

— Ты чего бродишь, как неприкаянный? — недружелюбно осведомилась она.

— Кто там, Мамми? — окликнул ее изнутри гортанный голос.

— Да этот, новичок. Болтается тут…

Она, раздраженно вильнув попой, заползла в палатку, а под навес выбрался парень с черными как смоль, зачесанными назад волосами и маленькой кокетливой бородкой. Одеться он не удосужился. Его мускулистое тело сверкало на солнце, словно смазанное маслом.

— А, допрашивать пришел… Я тебя раньше ждал. Ни в чем не виновен, так что можешь идти обратно. Вон мое алиби, — он мотнул головой в сторону палатки.

— Мы все время были вместе, — подтвердила, выползая наружу Мамми, успевшая накинуть на себя мужскую рубашку. — Только… Ваади… или как там тебя, ты об этом не говори в лагере. С изгоями у нас никто не общается, — чуть ли не мурлыча, она ткнулась головой в бок любовника.

— Меня зовут Вадим. А тебя — Мигель?

— Угу. Мигель. Ты болтай что хочешь. Я Мамми давно зову к себе жить. А она все с этими коллективистами якшается. Куда лучше жить спокойно.

Он царственно кивнул и, ухватив свою даму за бок, скрылся с ней в палатке.

Вадим пару секунд оторопело смотрел им вслед, затем огляделся. Солнце палило невыносимо. Термос он взять забыл, так что изнывал от жажды, но просить у этих любовников ему было неловко. Поэтому он двинулся в сторону визитницы — в беседке наверняка будет чай или сок. Да и в его хогане еще осталось полбутылки земной воды.

* * *

Отсидевшись на визитнице и дивясь, что не видит дежурных («наверное, забрались в свои хоганы и спят»), Вадим почувствовал, что пришел в себя и готов к марш-броску по знойным тропинкам, он вдруг увидел, что неподалеку возникает новый хоган.

Над серой круглой площадкой воздух, и без того дрожащий в пронзительных лучах солнца, вдруг заколебался сильнее, уплотнился и начал приобретать вполне определенные формы конуса. Несколько мгновений — и вот уже режет глаза разноцветная вязь нового хогана. Доминировал пронзительно синий цвет, испещренный серпантином тонких разноцветных полос кислотных оттенков. Вадим еще не видел таких ярких хоганов.

«Девчонка, что ли? — подумал он. — С очень ярким характером. Бедняжка».

Через несколько секунд полог хогана откинулся и оттуда вышел длинный как жердь, очень худой и очень ухоженный парень в водолазке, легкой ветровке и просторных штанах.

Вадим одобрительно кивнул. Ему тоже хотелось бы прибыть на Арзюри в таком вот удобном наряде. Он подошел к прибывшему, ломая голову, почему этот человек кажется ему знакомым.

— Приветствую на Арзюри, — сказал он на галактическом.

Парень посмотрел на него и хмыкнул.

— Так-так, надеюсь, я освоил этот ваш язык автоматически? — спросил он на чистейшем русском языке. И потом повторил по-китайски и по-английски.

Что-то в душе Вадима вдруг сломалось. Длящаяся третий день фантасмагория, вдруг словно схлынула и он, не отдавая себе отчета в том, что делает, вдруг кинулся на грудь прибывшему. Обнял его, как обнимают разве что дети плюшевого мишку.

— Земляк! Род-нень-кий, — несвязно всхлипнул Вадим.

— Ага, тут что, русская колония? — удивился верзила. — Первый раз о такой слышу.

Вадим отчаянно потряс головой.

— Нет, к сожалению, ты первый… В смысле я первый, ты второй… Говорят, был тут еще один хозяйственный парень с Дальнего Востока, но он погиб, и трех месяцев не продержался… Ох, прости, меня предупреждали, что на галактический нужно переходить сразу после прибытия, тогда он легко усвоится… Земляк… Надо же, земляк…

Похлопывая незнакомца по плечам, Вадим потихоньку начал приходить в себя. Ему стало стыдно за свое поведение. И он, смущаясь, заговорил так, как положено:

— Приветствую тебя на планете Арзюри. Насколько я понял, так называют ее в этой колонии, но еще не знаю, как ее называют в других.

— Арзюри? — хлопнул себя по лбу пришелец. — Ну как же, как же. Только вчера говорили о ней… Растительная планета? Это отсюда привезли оохола?

Поразительно, как быстро новичок перешел на галактический язык.

— Да, оохола мой двойник доставил. А я прототип… Вадим, — хлопнув себя кулаком по груди, сказал Вадим.

— Вениамин, — точно попав в ритм, и тоже хлопнув себя по груди, откликнулся пришелец.

Парни, наконец, рассмеялись. И вдруг смех оборвался.

— Вениамин Соров??? — дурным голосом взвыл встречающий.

— Да…

— Охо-хо-хо-хо-хо! — вскинув кулак в небо завопил Вадим. — Ну повезло так повезло! Извини, на солнце лучше долго не стоять. Пошли в беседку…

* * *

Вадим конечно же слышал о Сорове. Как, наверное, все земляне.

Вениамин Соров, которого знакомые называли Веней, друзья — Веником, а все остальные величали господином Соровым, был известен своим умом, своей везучестью и крайней неуклюжестью.

Его длинные ноги и руки, казалось, жили отдельной жизнью, ввергая своего владельца в самые нелепые ситуации. Ходить в любые места, где он мог бы дотянуться до чего-нибудь рукой или ногой, было опасно не только для Вениамина, но и для окружающих. Он сшибал столики, фикусы и официантов в ресторанах, ломал любую офисную мебель, а знакомые старались не приближаться к нему, чтобы не получить рукой по голове или коленом в живот, а то и в более уязвимые места. Сотрудники супермаркетов трепетали, когда он заходил в их владения, а полицейские искренне развлекались, узнавая о его новых подвигах. Многочисленные представительницы прекрасного пола легко покупались на его красивое лицо и золотистые локоны, но, попав пару-тройку раз по его вине в нештатные ситуации, благоразумно исчезали из его жизни.

Люди на всех континентах обожали его как одного из самых блестящих популяризаторов науки. «Наука важнее сенсаций», — обычно говорил он, принося в очередной журнал свою статью. Нет, он вовсе не был представителем «второй древнейшей профессии». Шесть книг и полторы сотни статей, полсотни передач о разных аспектах науки, вкупе с яркой внешностью и невероятно привлекательной для сотрудников любых СМИ способностью создавать хаос везде, где он появлялся, сделали его едва ли не самым известным на планете ученым. Об Эйнштейне, Хокинге и Бугарзады слышало меньше землян, чем о Вениамине Сорове.

Несколько лет назад, обнаружив, что из чертовой дюжины уже возведенных им хоганов не осталось ни одного, он внезапно углубился в проблему отправлений и возвращений и собрал, пожалуй самую разностороннюю и подробную статистику, какой не было даже в специальных институтах, занимающихся исследованием возможностей и последствий процесса расселения землян по Вселенной.

В науке он был разносторонним человеком. Сменив за время учебы три вуза, в конце концов, он получил высшее образование и приглашение в аспирантуру, но там не задалось — первую аспирантуру на кафедре зоологии он бросил, после того, как в результате смелого эксперимента в Африке спровоцировал нападение буйволов на бегемотов, в результате чего пострадали все (кроме него самого) участники четырех научных экспедиций разных стран, находившихся в то время поблизости.

Венцом его геологической карьеры стало извержение вулкана на далеком тихоокеанском острове — в результате устроенного господином Соровым нацеленного взрыва остров канул в пучину, зато были спасены все местные жители. Взрыв направил извержение в сторону от расположенных у подножия деревень, в результате чего удалось успеть вывести не только людей, но и их скарб и домашних животных. Но этот же взрыв вызвал глубинную трещину, в результате чего несколько недель спустя остров раскололся на несколько частей и исчез в океанских глубинах. На целую неделю спаситель двух сотен жителей оказался в центре внимания едва ли ни всех мировых СМИ. Десятки интервью, которые он дал за эти дни, принесли ему первую известность. К тому времени, как остров исчез с лица Земли, акулы пера уже перекинулись на более животрепещущие темы и исчезновение острова проигнорировали.

Именно тогда Вениамин решил уйти из чистой науки в научпоп. Понимая, что карьера преподавателя его не прельщает, он стал писать статьи и книги по самым животрепещущим вопросам науки, выступать с лекциями. Последние полтора года без него не мыслили ни один научно-популярный сериал.

И вот такой человек прибывает на Арзюри! Фантастика!