Арзюри. Книга 2. Данк

Глава 14. Правосудие

— Подсудимый, ты отказался от адвоката. У тебя есть еще свидетели?

— Да. Я хотел бы пригласить людей, которые видели, в каком я был состоянии после прибытия сюда. Я совсем не мог двигаться, не то, что громить мастерскую.

— Кто твои свидетели?

— Лиз, — вспомнил он плачущую у него на плечах девушку в тот первый вечер.

— Она не сможет прийти, она недавно родила и пока находится в лазарете.

— Тогда Магда. Магда, надеюсь, никого не рожала?

— Магды нет в лагере. Она уплыла на плоте.

— Ее там не было! — возмутился Вадим. — Мы же провожали его все вместе! Я видел ее среди оставшихся на берегу!

— Она уехала сразу после твоего ареста на малом плоту.

Вадиму показалось, что из него разом вышел весь воздух. Он силился вздохнуть, но не мог. Ему в голову не пришло позвать других свидетелей — только крутилась мысль: «Магда обиделась и уехала, я ее обидел и она уехала».

Растеряно взглянул на присяжных Вадим понял, что они настроены недоброжелательно. Лишь двое старожилов пытались подбодрить его взглядами, в глазах остальных плескались пренебрежение и брезгливость.

Он сдался. Голова гудела от недосыпа и ничего не соображала. Вадиму хотелось одного: чтобы его оставили в покое.

— У меня нет свидетелей. Больше нет… других нет… — пробормотал он.

— Хорошо, — после небольшой паузы сказала Этель. — Тогда мы рассмотрим доказательства обвинения. После чего ты сможешь выступить в свою защиту.

Вадим кивнул.

Вошел Лари — угрюмый мужик, который когда-то, сразу после преступлений, входил вместе с ним в следственную бригаду.

— У нас не было никаких подозрений до тех пор, пока на месте убийства Фанни и Саймона не было найдено вот это…

Лари повернулся и вытащил из коробки, стоящей на столе, маленького белого медвежонка. Брелок, который в самый первый день Вадим взял из пакета с игрушками, который Ваади засунул в хоган. Он уже давным-давно забыл о нем, оставив в палатке, в которую после этого больше ни разу и не заходил, поселившись в пещере. В памяти осталась лишь страшная жара и тупое нежелание жить там.

— Подсудимый, ты признаешь, что это вещь принадлежала тебе?

Вадим растерянно кивнул.

— Я…

— Слово тебе будет дано позже, — сухо сказала Этель. И, после паузы добавила: — Пока просто смотри. Можешь записать свои соображения.

Кивнув, Вадим достал испещренный рисунками блокнот и написал: «Откуда брелок на месте убийства?»

— Обвинение может продолжить. Лари, расскажи, как и когда был найден этот предмет.

— Когда было решено расширить дорогу к визитинице, я тогда с другими вместе участвовал в расчистке пути. Когда мы уничтожали растительность в месте убийства, вот тут-то и нашли. Найти эту игрушку до этого было сложно, она же мелкая, завалилась под кобринки. Когда у них эти веточки с шариками поникли, и обнаружилась эта игрушка. Как-то так. Я там не один был, другие тоже видели…

— Поскольку у обвиняемого нет адвоката, он может сам задать вопрос свидетелю. Вадим, у тебя есть вопросы?

— Лари, как ты думаешь, этот брелок не мог оказаться в кобринках позже? Не во время убийства, а потом?

— Откуда мне знать? Мы его почти сразу увидели, как кобринки прикончили, так и увидели.

— Когда это было? Когда нашли?

— Да вот пока это баловство… состязания с плотогонами вы там в Аквадоме устраивали… тогда и нашли.

— Я же мимо проходил не один раз! Почему мне-то об этом не сказал?

— Так откуда ж я знал, что это твоя игрушка? Ты серьезный человек, чертежами занимаешься… Думали, девка какая обронила…

— Вадим, у тебя больше нет вопросов к свидетелю? Нет? Лари, ты свободен.

Хмуро взгляну на подсудимого и неожиданно ободряюще подмигнув ему, свидетель пошел к двери.

— Следующий! Ойлик, пригласи Стива.

Секретарь вышел и через пару минут вернулся с парнем, который в самом начале работал на расчистке речного дна, а потом куда-то исчез. Вадим чуть ли не ежедневно вывешивал объявление о том, сколько человек нужно для каких работ — желающие записывались, но Стива среди них с тех пор не было.

— Стив, расскажи что ты знаешь по делу.

— Ну… Хм… Когда сказали, что его игрушка на месте убийства нашлась… Все стояли, обсуждали… а мы отправились в его палатку…

— «Мы» — это кто?

— Ну… В общем, с парнями… Тулоном, Майком. Они с ним — Стив кивнул на Вадима, — работали много… больше, чем я… сказали, надо проверить палатку, пока никто не догадался... Ну и пошли, значит. Интересно же в детективов поиграть… Опередить всех… Ну и пришли. Зашли, значит… Огляделись. Там небрежно так все валялось. А в одной комнате спальня. Такая кровать… от Ваади еще осталась… Четыре пенька и доски. И между ними вроде как кусок одеяла защемился. Словно доску поднимали… Ну и мы подняли. А там в пеньке дырка. Тайник, значит. И в нем веревка… Вот…

Он поднял пакет, с которым пришел, и достал оттуда кусок веревки, чуть больше метра длиной.

Вадим видел ее впервые в жизни.

— Ну… увидели, удивились… Потом Тулон говорит, смотри, мол, прицепился к веревке волос… Похоже, что Фанни. Она же черненькая была, волосы длинные толстые, ни у кого таких в лагере нет. Мы все отнесли следователям.

— А Тулон и Майк могут это подтвердить?

— Они ж ушли к роще холли. Завтра вернутся, наверное…

— Кому ты показал эту веревку?

— Ну, следователю. Этому, земному, из лентяев…

— Говарду?

— Ну да. Он волос с веревки забрал, а веревку сказал нам хранить до суда. Потом я знаю, он отдавал на экспертизу, вроде как похоже на волос Фанни…

— Спасибо, об этом мы расспросим Говарда. У вас есть что дополнить?

— Все вроде рассказал.

— Вадим, у тебя есть вопросы к свидетелю?

Глядя на веревку, которую Стив положил на стол судьи, Вадим отрицательно покачал головой, но потом все же спросил:

— А там еще что-нибудь было? В тайнике?

— Да нет… Выемка вроде как небольшая, а в ней веревка. Больше ничего.

— И в других пеньках тоже ничего?

— Тоже. В смысле, не было там никаких других тайников. Или мы не нашли.

Вадим пытался хоть как-то разобраться в хаосе своих мыслей. Откуда ему было знать об этом тайнике? Он же там только один раз ночевал!

— Ты сказал, что в палатке все небрежно валялось. Можешь вспомнить, что валялось и где?

— Там… в центральной части на полу спальный мешок лежал. Не сложенный, а так, брошенный. А там где кровать — сумка с барахлом. Вроде эспандер из нее торчал. И ветровка на табуретке. Больше ничего и не было. В другую комнату мы не заходили, сразу ушли.

Наверное, так и было. Спальный мешок он действительно кинул у входа — хотел потом постирать. Как получилось, что после этого он так ни разу и не зашел в свою палатку?

— Вадим, заснул? Еще есть вопросы к свидетелю?

— Нет.

— Свидетель, ты свободен. Позови Говарда.

Стив, пожимая плечами, вышел, ни на кого не глядя, а в зал вошел новый свидетель.

— Говард, расскажи, что вы знаешь по рассматриваемому делу.

— Я подключился к расследованию в самом начале, после того, как были обнаружены тела Фанни и Саймона. Но близилось Противостояние, большинству было не до следствия. Опросив два десятка человек, я прекратил розыск. Да и с самого начала не хотел во все это лезть.

— На Земле ты был следователем?

— Ну, можно и так сказать. Я работал не в полиции, а на страховые компании, расследовал различные мошенничества. В полном смысле следователем я не был. И надоела мне эта работа до чертиков. Надеялся, что здесь от нее отдохну…

— Хорошо. Расскажи, что ты знаешь о находке брелока и о последующих событиях.

— Полгода назад, я входил в бригаду по расследованию, как ее называли. И живу тут неподалеку. Поэтому когда на месте двойного убийства была найдена эта игрушка, люди принесли ее мне. Соров собирался в поход на плоте и носился по всему лагерю, его было не поймать. Этель и Даулета тоже не сразу нашли. Вадим… он в общем и не работал толком в бригаде, только с нами, лентяями, поговорил и все. Я видел, что ему это неинтересно. Следователь из него никакой, с людьми разговаривать не умел, они его просто не интересуют… В общем, всерьез его в комиссии никто и не принимал. Поэтому Лари и пришел ко мне. В этот момент у меня был Захир. Ничего предосудительного, просто пришел к Лауди о ставках поговорить… Но это к делу не относится. Посмотрел я на этот брелок, засомневался, что он мог полгода пролежать в кобринках. Хотя утверждать бы этого не стал, здесь не Земля, природа совсем другая, так что для нормальной экспертизы данных было недостаточно, о чем я тебе, Этель, прости, госпожа судья, если помнишь, тем же вечером и сказал. По твоему совету отнес брелок Химику. Он сразу его опознал как игрушку Вадима. И тоже сказал, что не могла она полгода пролежать в кобринках. Так что думаю, это какая-то подстава. Прости, Вадим, я правда думаю, что ты тут ни причем. Думаю, что кто-то тебя хочет опорочить.

— Свидетель, будь любезен, пока без своих выводов, — вмешаля Захир. — Расскажи только факты. Что видел, слышал. Кажется так положено выступать в суде?

— Да, положено. Хорошо. Пока мы обсуждали это все, вокруг люди крутились. В том числе парни, которые пришли к Химику по своим делам. Они этот разговор наш с ним слышали, сделали свои выводы и отправились в палатку Вадима с обыском. В детективов решили поиграть. А потом принесли вот эту веревку. К ней прицепился длинный черный волос. Образцы волос Саймона и Фанни у нас были, так что сравнили сразу. Вероятность того, что это волос Фанни очень велик, хотя гарантировать абсолютно точно я этого не могу.

— Расскажи, что было дальше?

— Дальше… В тот день в лагере был праздник. Народ отправился провожать плот. Плот уплыл, я разыскал Этель, Лауди, Даулета. К нам присоединился Захир, а тех парней, что нашли веревку, мы отправили спать. И все. Вслед за парнями я тоже ушел. Другими словами, от дальнейших действий я устранился.

— Спасибо, достаточно. Вадим, у тебя есть вопросы к свидетелю?

— Нет.

— Хорошо, ты свободен.

— Пригласи, пожалуйста… — начал Захир.

Но договорить ему Говард не дал:

— Вообще утро уже. Ужинать пора…

— Спасибо, Говард, — Этель стукнула молотком. — На сегодня все. Заседание продолжится вечером, в то же время. Приятных снов.

Этель поднялась, а вслед за ней и присяжные. Конвойные отвели подсудимого в подвал, прихватив по дороге судки с ужином.

Впервые с момента ареста, Вадим почувствовал, что все действительно серьезно. Опровергнуть улики будет непросто. А настроение почему-то улучшилось. Говард, сообщивший, что верит в его невиновность, словно очистил душу узника от тоски. Все-таки профессионал, как бы ни принижал свои юридические достоинства…

Как там Соров говорил? Надо не только придумывать, но и делать. В данном случае — защищать самого себя. Этим и нужно будет заняться…

* * *

Проснувшись через пару часов, он понял, что забыл погасить свет. По полу были раскиданы листки с рисунками и расчетами. На столе, прямо на записях — судок из-под каши и кружка. Горшок в углу уже начал подванивать, несмотря на крышку — наверное, неплотно закрыл утром.

Скатившись с кровати, Вадим собрал бумаги. Судок поставил на пол под лестницей. Порадовался, что в кружке остался чай. Отхлебнул. Взгляд выдернул схему. Ага! Вот где закралась ошибочка, которую он вчера не мог найти!

Но что если подправить вот тут? Сдвинуть эту балку. Шикарно! Сразу высвободилось место. И если для укрепления опоры использовать нейлоновые растяжки, то можно сдвинуть и вторую балку. Простор! Отлично!

Конечно жаль, что здесь, на Арзюри, не было привычной бумаги и карандашей. Растяпа Ваади даже не подумал об этом! Большие тетради и блокноты отчасти решали проблему, но заканчивались в самый неподходящий момент.

Вот и сейчас, Вадим торопливо перебирал листы, пытаясь найти чистый. Правило «у бумаги только одна сторона» здесь не работало, слишком мало было бумаги в лагере. Быстро переворачивая свои наброски, он безуспешно пытался найти место, чтобы закончить расчеты. Увы, в погребе чистой бумаги, похоже, не осталось.

Вадим начал оглядываться, поднял плед и — ура! — увидел завалившийся к стене блокнот, который вчера ему дал Телиг. Блокнотик был небольшим, карманным, но расчеты с грехом пополам на нем выполнять можно. И Вадим погрузился в работу.

Когда люк распахнулся, в погреб хлынул свежий воздух.

— Эй, принимай еду!

Сквозь люк было видно еще светлое, но уже начинающее темнеть небо с первыми, самыми яркими звездами и любопытной луной.

— Ага… Погоди… Что, уже ужин?

— Чудила. Завтрак!

— А, ну да… Давай… ох ты, холли тебе в лоб!

Подхватив вчерашний грязный судок, откатившийся от его пинка, и грязный горшок он передал все дежурному в обмен на миску с кашей и кувшин с чаем. Стуча ложкой и глотая кашу, не чувствуя вкуса, он снова углубился в свои схемы.

— Держи горшок! И выходи! — снова оторвал его от работы дежурный.

Только тут Вадим понял, что от проекта придется оторваться. Надо снова терять время на этот бессмысленный спектакль, называемый судом.

Подходя к Пещере, он увидел Телига.

— Хэй! Принеси мне еще тетрадей или листов бумаги! Самых больших! И карандаши!

— Ладно… Ты там будь внимательнее! Все записывай!

Вадим с конвоирами проследовал через сеть пещер во вчерашний зал заседаний. Пока все рассаживались, он попросил принести блокнот и ручку. На сегодняшнем заседании секретарем снова была учительница Карен, вооруженная целой стопкой блокнотов, один из которых протянула подсудимому.

Что-то он вчера записывал, вроде бы? Ах, да, брелок. Что-то про брелок!

— Все готовы? Начинаем заседание. Господин обвинитель, у тебя есть что сказать суду?

Этель налила себе чая и села. Захир поднялся, кивнув:

— Да, ваша честь. Вчера мы не успели заслушать выступление еще одного свидетеля. К сожалению, он сегодня отправился на работы вверх по Кривому ущелью. Но у меня имеются его показания и я могу их зачитать.

— Давай начнем с твоих записей. Если будет нужно, то мы расспросим свидетеля по возвращении, — согласилась судья.

— Итак. «Я, Рэй Каут, свидетельствую, что после ареста Вадима, вернулся в его келью в Пещере, где он проживал, и осмотрел помещение. Под этажеркой стояла пара ботинок. Между каблуком и подошвой мной был обнаружен подозрительный предмет, который я сразу же передал ведущему следствие Захиру. При передаче присутствовали Лауди и Говард».

— Кто это, Рэй Каут? — недоуменно спросил Вадим.

— Новичок, всего два месяца на Арзюри. Он конвоировал тебя при аресте, — пояснил Захир.

— Что за предмет он нашел? Я не какой-нибудь шпион, у меня в каблуках нет никаких тайников!

— Это была маленькая металлическая пружинка, деталь от часового механизма. Острая. Она впилась в толстую подошву и, по-видимому, пробыла там с момента разгрома часовой мастерской.

— И что? Не понимаю. В той мастерской в день разгрома побывало все население лагеря. И я в том числе. Кстати, мы много там ходили, проводили эксперимент со слышимостью. Она могла прицепиться в любой момент!

— Да, вполне вероятно так могло быть. И мы не настаиваем на том, чтобы принять эту улику в качестве доказательства вины подсудимого. Сама по себе эта деталь ничего не дает, но в совокупности с другими уликами, отлично встает в общий ряд, поэтому я подумал, что ее тоже нужно приобщить к делу.

— У тебя все?

— Да, теперь все, — Захир слегка поклонился и сел.

— Подсудимый, тебе слово.

— Мне?

Вадим был обескуражен. В голове сидела только мысль о том, что вчера он что-то такое записал в блокнот про брелок. Но блокнот остался в погребе. Что еще говорить и спрашивать, он никак не мог сообразить.

— Э… могу я взять паузу и подумать?

— Хорошо. Давайте отложим заседание на послеобеденное время. Тебе хватит четырех часов?

— Да, наверное, хватит.

— Хорошо. Жду всех здесь в два часа.

* * *

Что противопоставить доводам обвинения?

Вадим не знал, что ему делать. В голове стучало только одно: «Я невиновен. Какое-то странное совпадение диких обстоятельств».

Начнем сначала.

«Мастерскую я громить не мог, ибо не знал о ее существовании. Да и не стал бы устраивать разгром только для того, чтобы задержать первый урок. В конце концов, я мог просто отказаться. Ах, да, еще и мышцы тогда ныли…» Вадим записал это в блокнот. Писал по-русски, потому что за полгода так и не освоил письменный галактический.

Что там дальше?

«Брелок потерять на месте убийства я никак не мог. Он валялся в палатке, в которую за полгода я ни разу не заглядывал. То же самое относится к веревке с волосом Фанни. В палатку не заходил, и никогда не видел ни Фанни, ни веревки. Даже трупа ее не видел — мы с Соровым обнаружили только тело Саймона.

Про часовую пружинку вообще можно не думать.

Эх, как же не хватает Сорова!

Непонятно почему Химик ни разу не пришел на заседание. Он же делал экспертизу волоса. И часовой пружинки. Может быть пригласить его дать показания эксперта? Химик умный мужик, сможет что-то дельное подсказать».

Сколько ни думал Вадим о деле, никаких идей больше не родилось. Торопливо пообедав, он пересмотрел свои записи — всего-то две небольшие странички. И отправился в зал заседаний.

— Уважаемый суд, я бы хотел пригласить Химика для дачи показаний, — сказал Вадим, когда все расселись по своим местам.

— Это невозможно. Он болен, — с сочувствием сказала Этель.

— Болен? Как болен?

— Несколько дней назад вечером, на закате он упал с пирса. Водоросли не были уже столь активны, но все же он серьезно пострадал. Игнат сидит с ним неотлучно. Через два дня Химик должен отбыть на Землю. Хоган его вылечит. Главное, чтобы он дожил до момента перемещения. И сюда он ближайшие три года, скорее всего не вернется. Ты же знаешь, что он хотел поменяться местами со своим прототипом, чтобы провести в земной лаборатории свои исследования.

Из Вадима словно воздух выпустили. Он тяжело опустился на стул, оторопело глядя на Этель. Последняя его надежда рухнула.

* * *

Вадим Потапович Хворост —отличный архитектор. Умница и фантазер. На Арзюри он стал еще и неплохим строителем. Даже организационную работу немного освоил.

Но он не был оратором. Не умел влиять на чувства слушателей, не способен был зажигать сердца и убеждать других в своей правоте. Однако, отдышавшись, Вадим попытался изложить свои доводы суду.

Выступление получилось рваным и скомканным. Довольно косноязычно, переводя с листа свои записанные по-русски каракули на галактический, он уложился в десять минут. Потом махнул рукой: «У меня все».

Присяжные удалились на совещание.

Вадим сложил руки на столе, уронил на них голову и уснул. Усталость и перенапряжение сделали свое дело. Его разбудили на ужин. Поев, он поинтересовался, когда вернутся присяжные.

— Надеюсь, скоро. Им тоже хочется вернуться к нормальной жизни, — хмыкнул Захир.

Этель посмотрела на прокурора с неприязнью.

Вадим понял, что она на его стороне. И волнуется, наверное, не меньше, чем он.

Послышались шаги. Присяжные вошли в зал и уселись. На ногах остался лишь новичок, который думал, что Вадима зовут Данком.

— Мы посовещались. Голосованием девять голосов против трех Вадим Хворост признан виновным в совершенных преступлениях.

Вадим, который при первых словах привстал от волнения, тяжело рухнул обратно на стул.

— На пересмотр дела и предъявление доказательств невиновности подсудимому дается три дня. Он остается под арестом. Если за три дня никаких новых доказательств его невиновности не поступит, приговор будет признан окончательным, а подсудимый должен будет покинуть лагерь. Спасибо. Все остальные свободны.

Этель отбарабанила фразу по бумажке и стремительно покинула зал.

Захир с сочувствием поглядел на Вадима и, слегка пожав плечами, последовал за ней.

Несколько присяжных, не глядя на Вадима, тоже ушли.

— Ты не можешь защищать себя, сидя в погребе, — сказал один из оставшихся присяжных. — Требуй, чтобы тебе дали возможность встречаться с людьми, призови друзей, пусть ищут доказательства или алиби. Отсрочь приговор. Заведи новое разбирательство. Дождись Химика. Не сиди. Я голосовал против обвинения. Согласен с Говардом — ты не виновен. Попробую сделать что могу. Жаль, что мы не общались, было бы легче.

Он грустно улыбнулся и, похлопав Вадима по плечу, вышел.

В зале остался лишь арестант и его охрана.

— Ну что, пойдем? — спросил один из конвоиров.

Вадим кивнул.