Амурская соната Чёрного Дракона

Глава 15. Водяной Дворец

Когда последний фонарь Сада остался позади, туман расступился, и из воды поднялся дворец. Левая половина – белый камень с резьбой волн и драконьей чешуи. Правая – сама река, застывшая в миг шторма. По прозрачным стенам медленно шли валы, не картинка, а дыхание.

– Водяной Дворец, – сказал Максим и сразу поправил себя: – Улун. Сердце Зеркального Хабаровска.

Воздух стал влажным и тяжёлым. На губах – солоноватая горечь. В ушах – низкий гул, как дальний прибой. Дышать хотелось осторожно, чтобы не тревожить эту толщу.

– Нам туда? – спросила Марина, хотя знала ответ.

– Да, – кивнул Улун и посмотрел на Лизу. – После Сада город нас «узнал». У сердца – свои стражи.

К дворцу вёл узкий серый мост без перил. Он уходил в дымку над чёрной гладью. Отражение внизу жило отдельно: вода текла как будто вспять, не в такт их шагу.

– Не смотри вниз, – предупредил Улун. – Здесь отражение тянет сильнее высоты.

Они шли медленно. Камень под подошвой то становился твёрдым, то пружинил, как мокрая глина. С каждым вдохом Марина ощущала тяжесть в теле – словно река брала её на счёт.

Внизу вспыхнули силуэты. Под мостом шли «они», но другие: у отражённой Марины – спокойное, чужое лицо; у отражённого Улуна – вместо клинка тёмная цепь, стягивающая запястье; у Лизы на шее – чёрная раковина, с которой капала вода.

– Они нас догоняют, – прошептала Марина.

– Это не мы, – ответил Улун. – Город предлагает «замены». Если они первыми войдут к сердцу, мы останемся там, в отражении.

Мост мелко затрещал. Из трещин потянулись струйки, холодные петли обвили щиколотки.

– Держим шаг, – коротко скомандовал Улун. – Не бегом. Раз – вдох, два – шаг, три – выдох.

Последние метры они почти прыгнули. Стоило ступить на каменную площадку у ворот, как мост позади беззвучно провалился – будто его и не существовало.

Ворота были высоки, как дом. По резьбе шли драконы и облака. Между досками тихо шептала вода. Створки сами приоткрылись, и внутрь вылился мягкий бирюзовый свет.

– Не трогайте воду, – напомнил Улун, переступая порог. – Здесь каждая капля – глаз города.

Первый зал был как колодец, открытый к небу: вода стекала по стенам вверх и вниз одновременно, собираясь в прозрачные нити. В них проступали лица – не стеклянные маски, а живые тени. Они смотрели не на людей, а сквозь.

В центре – широкий бассейн, вокруг – фигуры. Сначала казалось, каменные. Но это были люди, покрытые соляной коркой. Глаза закрыты, пальцы – в человеческих, узнаваемых жестах.

– Они… живы? – спросила Марина тише.

– Были, – ответил Улун. – Кто ошибся на имени, тени или ритме, тот остаётся. Город «смотрит» их глазами. Не смерть, но и не жизнь – остановленное.

Одна из фигур медленно повернула голову. По щеке скатилась тонкая струйка.

– Идём, – сжато сказал Улун. – Пока нас не сочли лишними.

Коридоры вели глубже. Потолок опустился так низко, что Марина коснулась его ладонью. Пол прикрывала тонкая вода. В ней отражались не они, а чужие: девочка с косами, седой мужчина, женщина в чёрном. Эти отражения звали – не голосом, а привычкой.

– Мама, – прошептала Лиза. – Это ты. Только не ты.

Одно из отражений подняло голову и улыбнулось. Марину потянуло вниз: ноги налились, дыхание стало вязким. Улун перехватил её за локоть.

– На тень, – коротко сказал он. – Смотри на свою.

Марина упрямо перевела взгляд на чёткую полосу у ног – собственную тень. Волна чужого «узнавания» схлынула.

Зал за залом – и наконец огромная ротонда. Потолок здесь был из сплошной воды – гладкой, как озеро. На возвышении – трон из чёрного обсидиана, мягко светящийся изнутри. За ним – стеклянная стена, за которой река текла в обратную сторону. В углах – каменные «уши» с дрожащими водяными кольцами: дворец слушал.

– Сердцевина, – произнёс Улун. Он вынул свёрток. Под тканью вспыхнули зелёные искры: Камень Звезды Дракона был с ними. – Здесь он не украшение. Он – тональность. С ним можно разорвать «связку» с охотниками и открыть безопасный ход.

– Мы сможем… уйти? – спросила Марина.

– Если выдержим три проверки: кто ты, где твоя тень, чем держишь шаг, – ответил Улун. – И если город примет нашу ноту.

С потолка сорвались капли и в полёте сложились в фигуры. Это были стражи Дворца: водяные тела и ледяные маски. За мутным льдом угадывались лица – живые, но без тепла. Они не шагали – нарастали.

Снаружи, за стеклянной стеной, город менял чертёж: улицы сворачивались, мосты тянулись, закольцовывая дворец. Зеркальный Хабаровск сжимал их, как ладонь – воду.

– Времени мало, – сказал Улун и расставил их, как на репетиции: – Марина – сюда, лицом к трону. Одна чистая нота. Лиза – между нами. На зов по «красивому» имени не отвечай. Я – считаю и держу Камень.

Он положил камень в чашу ладоней. Нефрит отозвался: звездные искры сложились в знакомый рисунок течений. Бирюзовый свет зала стал ровнее.

Стражи остановились на грани света. Их маски покрылись мелкой сетью трещинок: слышали.

– Готова? – спросил Улун.

– Готова, – сказала Марина и подняла смычок.

Первая нота – тонкая, чистая, без вибрато – скользнула под свод и коснулась «ушей». Давление в зале перестроилось: толчок, отдача, пауза. Вторая нота легла точно в паузу – пауза тоже музыка. Камень вспыхнул зеленью, стеклянная стена дрогнула.

– Держи, – шепнул Улун. – Он слушает.

У одного стража поднялась рука. По льду маски пробежали иероглифы – считалка «раз-два-три-четыре-пять». В зал вошло давление – не боль, как в самолёте при наборе высоты. Лиза ровно сказала:

– Меня зовут… – Не называй, – мягко перебил Улун. – Имя – внутри.

В этот миг в полу вспыхнули тени – чужие. Они попытались «обнять» настоящие, поймать в привычные жесты и улыбки. Марина упрямо держала взгляд на своей: плечи, футляр, локоть Лизы. Смычок не дрогнул.

– Вторая проверка – тень пройдена, – быстро отметил Улун, считывая рисунок в Камне. – Осталась третья – ритм.

Из-под трона поднялась короткая волна – не звук, толчок. Марина поймала её вдохом и положила ноту сразу после, в нужную тишину. Волне не за что было уцепиться – она ушла мимо.

Ледяные маски начали таять. Вода стекала по плечам стражей и падала на пол, рассыпаясь каплями. За стеклом река остановилась. На миг – вдох.

– Сейчас, – сказал Улун. Он поднёс Камень к обсидиану. Зелёный свет нефрита и чёрный блеск трона встретились, как две ноты в унисон. Стена разошлась, открывая узкий ход – не вверх и не вниз, а вслух: туда, где гул города становился голосом.

Последний страж протянул к Лизе руку. В ледяной маске блеснуло имя, чужое, но похожее на правду.

– Я не откликнусь, – сказала Лиза твёрдо. – Моё имя – рядом со мной.

Лёд осыпался. Фигура рассыпалась в воду.

– Ход открыт, – сказал Улун. – Выйдем – город перестроится. Охотники пойдут следом. Их больше, чем стражей.

– Тогда – сейчас, – ответила Марина.

Они втроём шагнули в проход. Камень в руке Улуна ещё раз вспыхнул и погас – выдержал тональность. За спиной водяной свод шумно вздохнул, будто закрылся клапан большого сердца. И уже на пороге, когда зелёный свет впереди стал плотнее и ниже, снаружи прокатился первый низкий удар, как от огромной медной чаши. Город ответил.

Проход вывел их в круглый зал без углов. Свод держали десятки тонких чаш с водой – уши. Свет шёл не от ламп – от влаги. На полу – три круговые дорожки: Имя, Тень, Ритм. – Здесь город не спрашивает словами, – сказал Улун, ставя Камень на центральный пюпитр. – Он сравнивает звучание. Марина подняла смычок. Лиза коснулась своей тени. Зал вдохнул.

Проход из Сердцевины вывел их в круглый зал без углов. Свод держали десятки тонких чаш-«ушей», наполненных водой. На полу светились три кольцевые дорожки: Имя, Тень, Ритм – тусклые, как линии ладони. – Здесь город не спрашивает словами, – сказал Улун. – Он сравнивает звучание. Имя держим внутри, вглядываемся в свою тень. Марина – ведёшь одной чистой нотой. Они сделали первый шаг к трону.