Академия избранных Мраком. Поддельная адептка

Глава 15

Ректор Талироди выражением лица напоминает грифона. Такой же суровый, хищный и опасный.

Он смотрит на меня так, что я должна загореться или исчезнуть.

— Я задаюсь вопросом, керни Летхит, — говорит он наконец, — происходит ли в нашей академии хоть что-то, к чему вы не причастны? И я имею в виду нарушения правил Мракендарра.

— Ректор, — вмешивается магистр Зилла, — вы полностью уверены, что жалоба обоснована?

— Каким образом юная студентка могла незаметно проникнуть в деканат и обчистить его, а затем вернуть все как было? — поддерживает коллегу Зелл.

— Некий свидетель, который не захотел обозначиться, предоставил доказательства.

Ректор пристально смотрит на меня.

— Нам подбросили записывающий действия мот. Он воспроизводит короткий, но впечатляющий момент. Зверек, издалека похожий на крылатую кошку, возвращает личные дела на факультет Ментала и ясновидения. И наш неизвестный информатор пишет, что недавно лицезрел такое существо на руках у адептки Летхит. Дескать, все считают его игрушкой. Но свидетель сам видел, как эта кукла ожила и двигалась.

— А чей это мот? — уточняет Зилла, пока я цепенею и примерзаю к месту. — Все эти вещицы именные.

Мот — штуковина, похожая на пуговицу, вроде той, на которой Деркей хранит воспоминания о необдуманном высказывании Вальдера. Они есть у богатых мальчиков и девочек.

— Хозяин артефакта не установлен, — отвечает ректор, — но не это сейчас главное.

Талироди делает паузу.

— Ирлея, — говорит он, понижая голос почти до рыка, — мы можем допросить твоих друзей и провести обыск комнаты. Но лучше признайся сама. Это та самая игрушка, которую ты оживила? Она не просто двигалась, как ты рассказывала на нашей прошлой встрече, а может исполнять твои приказы?

Сердце ухает в бездну.

О том, что Филя живой, здесь знают Эльна и Вальдер. Еще Лария, но… помнит ли она что-то об этом. или все, связанное со мной, рассыпалось в ее сознании в прах?

Сглатываю, загнанно глядя на присутствующих.

Признаться? Или ректор берет на «слабо»?

— Отрицать бессмысленно, — подсказывает Зилла, — правду все равно установят.

— Да, — решаюсь, — это мой талисман. Иногда я им управляю, прикрываюсь, будто это не я действую, а он ходит, что-то берет. На самом деле это кукла. Как марионетка, понимаете? Совершенно безопасная.

— А это не тебе решать, — зловеще произносит ректор Талироди, — сейчас же сдай нам свою куклу на оценку уровня возможной угрозы обществу.

Отдать им малыша Фелиндрикса?

Об этом даже подумать страшно.

— Ну же! — торопит ректор. — Я устал от твоих проделок.

Он поворачивается к магистрам.

— Как вы считаете, подобная склонность идти против правил — тоже признак мраккиара?

— Возможно, — вежливо соглашается Зелл, — первые результаты анализов показали, что керни Ирлея действительно с высокой вероятностью относится к такого рода магам. Более подробные выкладки будут в течение десяти дней.

— Понятно, — вздыхает ректор, — давай, Ирлея. Я жду.

Он протягивает руку, я отступаю к двери.

Чувствую, как начинают пылать ладони. Затем с удивлением вижу, что ректор, серые магистры и обстановка в кабинете оказываются внизу.

Я же болтаюсь, беспомощно пытаясь нащупать ногами твердую поверхность. И вместо этого ударяюсь затылком о потолок.

— Спускайся! — рявкает Талироди.

— Тише, не напугайте ее, это может быть опасно! — предупреждает Зелл.

Дверь открывается, быстрым шагом заходит декан Тенебрис со словами:

— Пришел так быстро, как смог.

И я падаю на него, как переспевший абрикос.

Декан Тенебрис ойкает и едва успевает меня поймать.

— Ч-ч-то происходит? — выдавливает он натужно. Его лицо краснеет, лоб покрывается крупными каплями пота.

— Ваша адептка не справилась со своими силами, — жестко заявляет Талироди.

И тут я вспоминаю, что Фелиндрикс до сих пор у Эльны. В мозгу тут же зреет план. Если сейчас отправят кого-то в нашу комнату, Филю не должны найти.

Я посылаю фамильяру картинки. Кучу игрушек Эльны, и он среди них. Пусть пока затеряется. Изображение с мота неразборчивое, захвачено издали. На нем Филю приняли за крылатую кошку. Так что может сработать. У Эльны довольно странные и жутковатые куклы.

— О чем задумались? — декан ставит меня на ноги и зачем-то заботливо отряхивает.

— Кукла, Ирлея! — напоминает ректор.

— У меня с собой ее нет, — вздыхаю я, — на поле с ней не выйти, а в раздевалке оставлять смысла нет. Так что если хотите, пойдем в мою комнату. Кукла там.

— Пожалуй, это имеет смысл, — внезапно соглашается Зилла, — я пойду с Ирлеей в девичье общежитие. Анализ оживленного мраккиаром объекта может представлять интерес. Не волнуйся, мы его соберем обратно, как было. И если он не опасен, вернем тебе.

Какой ужас! Они хотят разрезать, распотрошить моего фамильяра!

Все вокруг вдруг начинает рассыпаться, кажется, я вступила в жирную черную полосу.

— Вот, значит, эта крылатая кошка? На изображении, которое показывал нам ректор Талироди, она выглядит светлее.

Зилла недоверчиво вертит в руках куколку, которую Эльна сшила уже здесь, в Мракендарре. Она чем-то напоминает Фелиндрикса, но весьма отдаленно. Такие же уши, но черные. И длинные черные волосы. Пока мы с Зеллой добирались до общежития, Эльна успела приколоть на булавку к спине куклы крылья. Как у летучей мыши. Но сказать точно, что это другая игрушка, может лишь тот, кто видел в моих руках живого, подвижного Фелиндрикса. Картинка была снята в мот издалека, и там действительно видно через приоткрытую дверь, как нечто ушастое и крылатое хозяйничает в деканате, кладет на полку артефакт, из которого появляется стопка документов. И все, память в моте заканчивается.

Филю видно не очень отчетливо, даже больше силуэтом, а вот полки подсвечены.

— Ты можешь заставить ее двигаться? — спрашивает Зилла, глядя в упор.

— Да, конечно! — беззаботно отвечаю, а у самой поджилки трясутся. Вспоминаю все, чему научилась за последние недели.

Вытягиваю руки, чуть шевелю пальцами, представляя, что кукла двигает крыльями. По спине бежит пот от напряжения. И уши игрушки начинают дергаться. Не крылья, но тоже результат.

— Хорошо, — кивает Зилла, — но тут много кукол. Я могу посмотреть на них?

Эльна кривит рот.

— Не люблю, когда моих малышей трогают! — заявляет она. — Это у Летхит можно лапать игрушку сколько угодно, она у нее и погулять любит. А мои чистые, дома сидят.

— Адептка… э-э-э…

— Талфин, — неохотно подсказывает Эльна.

— Адептка Талфин, — уверенно продолжает Зилла, — от вашего содействия зависит судьба вашей соседки!

— Можно подумать, она меня хоть сколько-то волнует! — хмыкает Эльна. — Ну ладно, смотрите. Только не дергайте им руки-ноги, могут оторваться.

— Обещаю, — без всякого выражения произносит магистр.

Кладет ушастика на мою кровать, начинает проверять всех кукол Эльны. Я вижу Фелиндрикса. На него нацепили плащик, скрывающий крылья. Вспоминаю слова соседки о том, что мой фамильяр умеет ставить на себя непрогляд, отводить глаза. И очень надеюсь, что это так.

И кажется Эльна вновь оказалась права. Зилла не останавливается на Фелиндриксе.

А я, пользуясь тем, что магистр временно нашла себе другое занятие, сосредотачиваюсь на кукле соседки, вновь пытаясь заставить ее двигаться. И когда Зилла оборачивается, игрушка спрыгивает с кровати, подходит к ней. Обычно невозмутимая Зилла ойкает.

— И правда, похоже на то, что запечатлел мот, — замечает она, подхватывая поделку Эльны.

— Я забираю ее на исследование.

— Мне будет очень не хватать моего талисмана, — вздыхаю я.

— Он к тебе вернется, если там нет ничего опасного, — обещает Зилла, — увидимся завтра до занятий. Пока твоя судьба будет решаться в кабинете у ректора.

Убедившись, что магистр удалилась, запираю дверь и бросаюсь к Эльне.

— Как вам это удалось?

Соседка пожимает плечами:

— Мелкий жестами показал, что сюда кто-то идет, и ему надо спрятаться в моих игрушках. Я поняла, что тебя сдали. И решила, лучше будет, если Филе найдется замена. И ты мне теперь должна.

— Определенно, — киваю я, — что хочешь?

— Если Мику вернут целой и невредимой, ты мне ее оживишь, — невозмутимо заявляет соседка, — а нет, так другую куклу.

— Что? — у меня чуть глаза не вываливаются от удивления. — Ты ж понимаешь, она тогда будет меня слушаться! Я не собираюсь создавать себе армию кукол для противостояния злу.

— А зря, красивая идея, — поддевает меня Эльна, — успокойся, я сделаю Мике сердечник, как ты говорила, из порошка кристаллов. Раздобуду. И ты поколдуешь над ней. Думаю, если не заливать кровью, то такой привязанности к тебе и не будет. Понятно, что она не будет такая разумная. Но хоть что-то.

— Хорошо, — соглашаюсь я, — спасибо, что помогла Филе спрятаться.

— Сильно тебя прижали? — интересуется Эльна.

Сил хватает только на то, чтобы кивнуть.

— Кто-то мной заинтересовался, — говорю, чуть помолчав, — и этот кто-то лучше меня знал о моих способностях. Заставил оживить Ляксю. Не знаю, зачем. То ли ему нужна была горгулья, то ли он хотел проверить, смогу ли я это сделать.

День за днем тоскливо тянутся.

После того, как на мой текс приходит официальное сообщение из деканата о том, что мое наказание продлевается и я не имею права покидать стены Мракендарра до завершения празднования Новогодья, становится тоскливо.

Получается, я лишусь даже поездки домой. Хуже всего — о моем недостойном поведении сообщат маме. А мне ко всему прочему еще и назначат исправительные работы, уже от нашего деканата. И я получаю второе критическое предупреждение.

Единственные развлечения, доступные мне в ближайшие месяц-два, это зачеты, тренировки, игра с «зелеными» и бал в честь Новогодья. Бал, на который я даже платье не смогу выйти купить! Не говоря уже о том, чтобы навестить горгулью в питомнике.

Беда, да и только.

Я пишу длинную, подробную объяснительную о том, зачем организовала вынос и последующее возвращение документов в деканат. Разумеется, правды не говорю и в том, что деканата было два, не признаюсь.

По моей версии, я хотела проверить, получится ли у меня силой своей магии довести неодушевленное существо до нужного места и выполнить мои команды.

Но все равно почти сразу по академии проходит слушок, что Ирлея Летхит организовала набег на деканат менталистов, чтобы залезть в личное дело Вальдера Эфлона.

Серые магистры покидают Мракендарр вместе с Микой, куклой Эльны. И я радуюсь, что удалось спрятать от них Фелиндрикса.

Я посвящаю больше времени учебе… и тихому наблюдению за Ларией и подобными ей ребятами. Но в том-то и дело, что они обычные! Не устраивают никаких совместных сходок, даже кажется, совершенно не общаются между собой.

Как-то раз, увидев Ларию на площади, где теперь красуется каменная горгулья, решаюсь подойти.

Подруга детства рассеянно рисует палочкой на свежевыпавшем снегу, сидя на скамье.

Расчищаю место для себя рядом, присаживаюсь.

Она не поднимает головы, продолжает свое занятие.

— Привет, Лария, — говорю негромко.

— Привет, Ирлея, — отвечает она с той же интонацией, что и у меня, но немного заторможено.

Острый конец палки вычерчивает узоры, похожие на магические символы.

Начало обнадеживает. Она не прогоняет меня, не хмыкает и не спрашивает, чего мне от нее нужно.

— Как тебе Мракендарр? — спрашивает вдруг Лария совершенно спокойно.

— В целом привыкла. Временами даже нравится, интересно. А тебе всегда тут было хорошо?

— Нет, — качает головой, — одно время я была… какой-то потерянной. Точно не помню, в чем это выражалось, но… было что-то не то.

Лария все так же смотрит на снег, на узор, что выводит ее палка.

Тут ей в лоб прилетает снежок.

К нам подлетает вполне довольный жизнью Деркей Олтар. Выписывает танцевальную фигуру, изящно скользя по снегу.

— Девчонки, вы еще к лавке не примерзли?

— Ты стер мой рисунок! — недовольно ворчит Лария.

И точно, Деркей стоит ровнехонько в центре, лыбится, глядя на нас.

— Прости, Оттил, — примирительно говорит Деркей. Переводит взгляд на Ларию, глядит на нее внимательно, с прищуром, чуть наклонив голову вправо. Снежная шапка покрывает черные волосы, резные белые хлопья примостились над длинных загнутых ресницах, словно нашли себе качельки. Пальто расстегнуто, вокруг шеи элегантно обернут шарф. А он красавчик, этот Деркей Олтар, посмевший бросить вызов королю Мракендарра. Парню, которого побаиваются пятикурсники.

— Ничего, — улыбается ему Лария, — и правда надо подвигаться, а то я что-то подмерзать начала сидя.

Протягивает руку Деркею, тот хватает ее, помогая встать.

— Ух, ледышка какая! — басит парень.

— И ты поднимайся, злючка-колючка, — обращается он ко мне, подает руку ладонью вверх.

Принимаю помощь, потому что боюсь поскользнуться. И ловлю взгляд Ларии, направленный на меня.

Равнодушный, отстраненный.

— Скажи, Деркей, — выпаливаю, осененная новой идеей, — а ты давно хотел стать королем академии?

— Я прирожденный лидер, колючка, — спокойно отвечает он, — еще заканчивая школу, я уже собирался претендовать на все вершины, какие будут в моей академии. Просто ждал своего часа.

— Но корона ушла к блондину, — замечаю задумчиво.

— Послушай, тебе какое дело? — вмешивается Лария. — Человек проиграл выборы, обязательно надо его этим допекать? Я уж и забыла, до чего ты занудная и въедливая, Ирлея!

— Она имеет право интересоваться, — иронично улыбается Деркей, кажется, мои вопросы его не затронули, он спокоен и дружелюбен.

— И нет, Ирлея, я не отчаялся. Сейчас мы всего лишь на третьем курсе. Посмотрим, как будут развиваться события.

Я хмурюсь, потому что понимаю так, словно истина всегда лежала на поверхности и колола мне глаза: Лария могла быть влюблена на первом курсе в Деркея, а не в Вальдера. И считать его будущим королем академии, раз он сам о себе так заявлял.

Вопрос в том, имеют ли отношение эти чувства к последующим переменам в личности моей подруги.

— Лария, с кем ты идешь на бал в Новогодье? — поворачиваюсь я к подруге детства.

И она кривится, словно раскусила орешек, а он внутри горький и с затхлым привкусом.

— Это вообще твое дело, Ирлея! — резко отвечает Лария.

Затем спокойно говорит Деркею:

— Пока, еще увидимся.

И уходит.

Я растерянно смотрю ей вслед. Совершенно точно, когда никого не было рядом, она общалась со мной иначе. Может, дело в символах, которые она вычерчивала? Возможно, даже сама не осознавала, что рисует.

— Эта горгулья — жалкий новодел по сравнению с Ляксей, — вздыхает Деркей, — но ничего, мы и ей придумаем легенду. Пусть первачи ее оживляют.

— Почему ты не пригласил на Новогодье Ларию? — спрашиваю я его.

Он пожимает плечами.

— Странный вопрос, Ирлея, не захотел, вот и не пригласил. Я свободный человек. И предпочитаю каждый раз идти с кем-то новым. Других причин нет. Не хочу, чтобы кого-то считали моей парой.

Что ж, такая позиция имеет право на существование.

— Значит, на весенний бал пойдешь с кем-то еще? — интересуюсь я.

— В идеале, конечно, явиться под ручку с королевой академии, — прямо говорит он, — но это надо наверняка угадать, кого выберут вместо Райны Кирс.

— Думаю, Керейна будет стремиться к этому всеми силами, — уверенно предполагаю я.

— Она может стремиться сколько угодно, — равнодушно отвечает Деркей, — но в ней нет королевской искры.

— А в ком есть? — мне становится любопытно узнать его мнение и понять, что за искра такая.

— В Райне Кирс, — начинает перечислять Деркей, а следом выдает совсем уж неожиданное, — и в тебе, колючка Ирлея.

— Что? — я начинаю смеяться. — Никогда не думала, что ты можешь льстить. Зачем тебе это?

— Незачем.

В темных глазах ни следа улыбки. Черный лед, отражающий снегопад.

— Ты похожа на тайную принцессу, Ирлея. Они именно такие. Держатся скромно, но с достоинством. И неприметны до поры до времени. А когда надо, показывают такой внутренний стержень, что на нем можно раскрутить всю Ардилодию. В тебе нет яркой вычурной красоты, но есть утонченность. Твоя привлекательность… она словно изнутри идет. Как порода, сильная магическая кровь.

При слове «кровь» я вздрагиваю.

Его речь так необычна. Она и пугает и завораживает, к щекам приливает жар, наверняка я краснею.

— Ну вот, засмущалась, — подмечает Деркей и смеется, — ладно, хватит серьезных разговоров. Как насчет чашки горячего шоколада в кафешке при общежитии?

Во внутреннем кармане жакета вибрирует текс.

— Ой! — спохватываюсь, вытаскиваю нагретый камешек. — Я опаздываю на тренировку!

Показываю ему средство связи, чтобы он не подумал, будто я глуповато ломаюсь.

— Что ж, жаль, — вздыхает он, — удачно потренироваться. Когда у вас следующая игра?

— За неделю до Новогодья.

— Удачи тебе, принцесса Колючка.

Он машет рукой и улыбается.

А я вдруг вспоминаю сказанные им после выборов короля слова: «Когда отверженных слишком много, остальные становятся меньшинством». Что, если у Деркея Олтара своя группа поддержки, не меньше, чем подданных у Вальдера?

Да нет же, глупость какая-то.

— Сегодня встанешь на ворота, — Вальдер смотрит в упор, его взгляд мало что выражает, он оценивает меня, проникает, кажется, в мой эфирей, пересчитывает частицы духа и материи, взвешивает их.

Это только иллюзия, но очень мощная.

— Хорошо, капитан Эфлон, — отвечаю ему спокойно, как положено хорошему командному игроку.

На самом деле, я и рада, и ужасно волнуюсь. Вдруг не справлюсь, и Вальдер меня выпнет на поле.

Уже призналась себе, что несносному, невозможному блондину удалось заразить меня спортивным азартом. Я полюбила игру. Мне нравится чувствовать эти линии магической связи, пронизывающие поле. Битвы за мяч такие волнующие. А вратарь — как охотник. Притаилась в засаде и жду добычу. Никогда бы не подумала, что мне будет близка именно эта роль в команде.

Неужели Вальдер Эфлон это как-то считал с меня?

Отворачиваюсь, иду к воротам, а в голову проникает вкрадчивый голос короля академии:

— Бесполезно притворяться, букашка, я знаю, что ты в восторге. На этот раз постарайся оправдать доверие капитана. Не то одним поцелуем не отделаешься.

Продолжаю свой путь. Не буду смотреть на него! Ни за что! Наверняка на лице у Вальдера сейчас смесь иронии и самодовольства.

Во время тренировки понимаю, что уже гораздо лучше могу извлекать магию из своего сердца. Или где она там у меня хранится.

Я выматываюсь сильнее остальных, пропуская через себя магические потоки. Но вместе с тем, складывается ощущение, что это меня укрепляет именно изнутри.

Открывать свои возможности становится самым увлекательным делом из всех мне доступных.

Когда я играю, отступают мои проблемы. Выволочки от ректора, наказания, гнет уже второго предупреждения. А ведь это постоянно висит надо мной. Еще одна оплошность с моей стороны — и погонят из Мракендарра.

Могла ли я подумать еще три месяца тому назад, что захочу оставаться в мрачной академии не из-за подруги, а потому что мне тут безумно интересно?

Тогда я ненавидела Мракендарр, сами его стены казались мне враждебными. Они словно гнали меня отсюда взашей.

Теперь же все иначе, я убедилась, что именно академия избранных Мраком — то место, где мне нужно обучаться магии.

И я буду бороться за свое право стать сильным магом.

Мяч летит точно мне в лоб, я даю ему приблизиться чуть ли не вплотную, а потом играю, заставляя подпрыгивать вверх-вниз, чертить фигуры в воздухе.

— Летхит, прекращай баловство! — кричит Вальдер.

Тогда я протягиваю руку и спокойно беру мячик, подкидываю на ладони.

— Молодец, букашечка, впечатляет, — тут же раздается в моей голове.

Зачем он это делает? Подчеркивает свое превосходство? Показывает, насколько я беззащитна перед ним?

Но даже это не сбивает мой настрой.

— Ты как будто возродилась! — замечает Джейна, когда мы уже переодеваемся после тренировки.

— Познаю свои возможности, что-то начинает получаться, — мне приятно в этом признаваться.

— Главное, не перетрудись, — советует Джейна, — а то перегореть с охотки это самое обычное дело.

На улице меня подхватывает Такмар.

— Ирлея, ты как? — спрашивает он излишне заботливо. — Слышал, у тебя уже второе предупреждение.

— Так и есть, — кисло отвечаю, — и запрет покидать академию до окончания Новогодья. Даже домой не отпустят.

— Ничего себе! — поражается Такмар. — Так это правда ты взломала деканат, чтобы прочитать характеристику Вальда?

— Да что там читать? — фыркаю я. — У него характер на лбу написан. Стоит из-за этого рисковать!

— Ну… ты это, держись.

Он вдруг шмыгает носом, не зная, что еще сказать. Приплясывает на вечернем морозце, выдыхая облачка.

— Спасибо за поддержку, Такмар, — благодарю я его и спешу к себе, пока не покрылась инеем.

Подходя к фонтану, слышу разговор на повышенных тонах.

— Да, мне сложно с тобой общаться, Милон! Не знаю, почему.

— Это все загруз, ты на себя навешала кучу дополнительных заданий!

Ага, Милон и Кирсея. Что-то у них в последнее время не ладится.

— А ты какой-то не такой, — заявляет Кирсея, — будто… не знаю… потускнел.

Прибавляю шаг, мне не хочется подслушивать.

Я ничего не соображаю в отношениях с парнями. У меня самой все сложно. Поди разберись, есть у нас что-то с Эфлоном. А еще Деркеем и Такмаром.

Но как бы сказала мама, если у тебя проблемы сразу с несколькими парнями, значит ни одного нет.

Мама. Такая понимающая. Вчера я получила от нее письмо.

«Милая моя Ирли. Ужасно расстроена из-за твоих проблем в академии, но верю, что иначе ты поступить не могла. Грустно, что Новогодье придется встречать без тебя. Но главное, чтобы ты со всем справилась. Люблю и скучаю».

Увы, Мракендарр не то заведение, в котором родители могут возмутиться воспитательными мерами руководства.

Это в каком-то смысле исправительное учреждение. Если декан или ректор считают, что адепт неуравновешен и может быть опасным, никакие связи родителей не помогут.

Разве что если вы не наследник лорда Рейендара.

В общежитии заглядываю в буфет, где открыто одно-единственное окошко, беру чай с апельсином и корицей, чтобы согреться, поднимаюсь на третий этаж. На лестнице встречаю Керейну.

При виде меня она чуть ли не зеленеет.

— Что так поздно, Летхит? — пыхтит Керейна.

— Тренировка, — недовольно отвечаю, грея руки об одноразовую кружку.

— Я отмечу твое прибытие, так положено.

Ясно, она сегодня дежурит.

— Да Мрак с тобой, сколько угодно, — разрешаю я и отправляюсь к себе.

— Он все равно не будет с тобой, — шипит Керейна мне в спину.

Разворачиваюсь к ней, смотрю с интересом.

— Ты не сможешь его понять, — продолжает Керейна, — вы все видите только то, что на поверхности. Король, капитан. А Вальдер и еще кое-кто кроме этого. Мы знакомы с первого курса. Он помогает мне плести ремешки. Режет кожу для них.

— Так вот откуда мозоли на ладонях, — хмыкаю я.

— Отвали от него, Летхит!

— Легко, — соглашаюсь я, — пусть только он сам от меня сначала отвалит. Спокойной ночи, Керейна.

Не слушаю, что она там бормочет мне вслед про «своего» Вальдера, уже неинтересно.

У меня чай остывает.

— Кирс, мы должны помочь Летхит раздобыть платье на бал, — заявляет Эльна во время завтрака.

— Почему ты не называешь ее по имени? — вдруг вскидывается Кирсея. Совсем для нее не свойственно.

Замечаю ее красные глаза. Ничем хорошим вчерашний разговор с Ханишем не закончился. Надо бы поговорить с девчонкой, приободрить, все же мы не чужие люди.

Кирсея сжимает и разжимает левую ладонь, вижу там мелкий круглый предмет, вспоминаю, что и немногим раньше она вертела что-то похожее в пальцах.

— Мне так нравится, — пожимает Эльна плечами, — что у тебя там такое, остатки стипендии?

Кирсея рассеянно смотрит на кругляш.

— Так, старинная монетка, сувенир. Успокаивает нервы.

В столовую врывается соседка Кирсеи, Мирейя. На ней пальто с заснеженным воротником.

— Эй, вы все должны это видеть!

Внезапно она смотрит на меня:

— А тебе, Ирлея, давно надо там быть!

— Где? — не понимаю я.

— У фонтана, разумеется. Там такое!

У выхода небольшое столпотворение.

Несусь в комнату за теплой курткой, а потом на улице, предчувствуя нечто ужасное.

Эльна догоняет меня уже у фонтана.

В чаше задом вверх валяется статуя горгульи с отколотым крылом.

А на постаменте гордо восседает Лякся, гремя обрывком толстой цепи.

Увидев меня, горгулья урчит и спрыгивает с отвоеванного у каменной соперницы места.

— И что с тобой теперь делать? — вздыхаю обреченно и чешу Ляксю за ухом.

— Адептка Летхит! — ко мне быстрым шагом подходит профессор Тарр.

Горгулья предостерегающе рычит.

— Э-э-э, вы можете успокоить свою тварь, Ирлея? — просит декан боевого.

— Могу, но ей не нравится, когда ее так называют, — предупреждаю профессора, — поэтому если она от обиды откусит вам пряжку ремня, мы не виноваты.

— Смотрю, вы прониклись к этой тв… горгулье, — быстро исправляется Тарр. Его лицо вполне доброжелательно, он даже на Ляксю смотрит не с брезгливостью, а живым любопытством.

— Если вы о том, что я ночью выбралась через стену Мракендарра и похитила горгулью из питомника, то нет. Мне хватило двух предупреждений, а выводы я делать умею.

— Не сомневаюсь, — кивает Тарр, — но вы могли просто призвать ее, разве нет?

Я задумываюсь.

— На таком расстоянии я еще не проверяла действие своей магии. Но вы ведь мне не поверите, профессор?

Он неожиданно улыбается. Декан боевого факультета выглядит довольно располагающе. На вид ему около пятидесяти лет, он высокий, подтянутый, но при этом физически довольно развит. Видно, что профессор немало времени уделяет тренировкам. У Тарра коротко стриженные темные волосы, светло-серые глаза, и аккуратные усы и борода без признаков седины.

— Я вам верю, Ирлея, — признается он, — видите ли, мне пришлось подробнейшим образом ознакомиться с вашим личным делом. И я склонен полагать, что вы сейчас говорите правду.

— С моим личным делом? — удивляюсь, продолжая поглаживать Ляксю.

— Принимая во внимание ваши необычные способности, есть большая вероятность, что на втором курсе вы будете учиться на моем факультете, — сообщает Тарр, — поэтому я счел нужным заранее понять, что вы за человек. Пока меня все устраивает. Разве что, над дисциплиной придется серьезно поработать. Но тут в основном дело в вашей импульсивности, Ирлея. Удастся сладить с ней — и половина успеха у нас в кармане. Не переживайте, я стану вам отличным наставником.

На время теряю дар речи.

На втором курсе мне предстоит расхаживать в зеленом жакете?

— Наше совместное будущее предлагаю обсудить позже, — улыбается Тарр, — а сейчас нужно решить, как поступить с вашей зверушкой. Будьте добры усадить ее на постамент. Я свяжусь с питомником и узнаю, при каких обстоятельствах горгулья его покинула. А вам стоит поспешить на занятия.

Я послушно делаю то, что просит профессор и возможно, мой следующий декан. Бегу на первую лекцию. О ужас-то, ее ведет Плихан. Если опоздаю, она проедется по мне с тактичностью колесницы.

Решаю срезать расстояние, добежав до второго подъезда, так получится чуть быстрее.

Но невольно замедляю шаг, завидев рабочих возле обшарпанного и покореженного временем барельефа на стене за главным входом.

Слышу, как они переговариваются, обсуждают, какой фронт работ потребуется, чтобы восстановить каменную картину.

— Тут же не видно ничего, просто проявить не получится. Надо полный слепок делать и резать!

— Это ж другой бюджет!

— Ничего, за реставрацию своего предка ректор легко отвалит нехилую сумму. А если не хватит, пусть они с Рейендаром скинутся.

Тут один из реставраторов замечает меня.

— О, керни, подойдите, будьте добренька! — подзывает он.

Надо же, какое разнообразие меня не гонят, чтобы не мешалась, а просят моего участия. И я на несколько мгновений забываю, что где-то в аудитории меня ждет грозная Плихан.

Подхожу ближе, заинтересованно смотрю на смазанные блины лиц, отколотые носы и растертые могучим пальцем времени буквы.

— Можете прочитать, кому посвящен этот мемориальный барельеф? — спрашивает старший из бригады.

Прищуриваюсь, честно стараясь разобрать текст.

— Если не домысливать, то читается как «Снователям дмии». И фамилии что-то вроде «Юроди, Бебрис и Уфлон».

Работяги ржут, довольные моим прочтениям.

— А на самом деле памятная стена должна вызывать трепет и уважение к памяти предкам нашей знати, — просмеявшись, нравоучительно вещает бригадир, — главе ученого совета Рамдару Эфлону, лорду Рейендару, верховному советнику Лересу Талироди и главному архитектору Эрнаду Тенебрису. Именно они подписали на выездном заседании совета документ об основании академии Мракендарр.

Кошмар! До чего ж я плохо знаю историю! Вот почему Эфлона тут чуть ли не на руках носят. Из-за почтения к его предку. Он действительно может безнаказанно совершать любые гадости.

— Вы будете восстанавливать этот памятник? — робко интересуюсь.

— Ага, к весеннему торжеству должны успеть, — охотно делится реставратор, — в честь трехсот тридцати трех летия академии тут планируется нечто грандиозное.

— Ой, — спохватываюсь, слыша отголоски колокола, — я совсем опаздываю. Спасибо за интересную информацию.

— И вам спасибо, керни, успехов! — несется мне вслед. И сама я несусь, как испуганный заяц. Хотя, что бы ни ждало меня на занятии Плихан, оно вряд ли сравнится с тем, что я уже услышала от Тарра и работяги-реставратора.