Звёздная дорога

Вторник, 15 января 2143 года

Шесть пятьдесят шесть утра. Будильник принялся издавать свое безжалостное электронное жужжание. Сид застонал и потянулся к…

– Нет, – предупредила его Хасинта.

– Ну и хрен с ним!

Он медленно спустил ноги на пол и сел на край матраса, отодвинув пуховое одеяло. Воздух в спальне был холодным – наверное, лишь один градус выше нуля, – и Сид чувствовал, как стужа пробирается в носовые пазухи. Он хрипло закашлялся и только потом от души хлопнул ладонью по будильнику, заткнув его. Зевок едва не затянулся на целую вечность.

– Так что же случилось прошлой ночью? – спросила Хасинта, разыскивая на прикроватном столике разнообразные заколки и резинки. Её непокорная грива была постепенно укрощена, открыв лицо, одновременно заинтересованное и озабоченное.

– Дело Норта, – со вздохом сказал Сид. Смартклетки в радужке пробудились и отобразили сетку. Он добрался домой лишь после полуночи; за совещанием с О’Руком последовали несколько часов с Эльстоном, который зачитывал ему инструкции АЗЧ, а потом надо было оказать ответную услугу и разъяснить Эльстону все по расследованию, которое вела команда, включая предполагаемые направления дальнейших действий.

– Ну, это ведь большой плюс – верно, лапуля? Тебя оставили за главного?

– Теоретически да. Но у меня есть начальник из… – он поколебался, – Брюсселя. – Сид ненавидел ей лгать, но прошлой ночью даже О’Рук выглядел встревоженным. Хватит одного неосторожного слова в больничной столовой, чтобы его карьера и впрямь молниеносно рухнула.

– О-о! – Хасинта ненадолго задумалась об услышанном. – Вчера удалось добиться успеха?

– Самую малость, а это значит, что работал профи. – Это, в свою очередь, превращало то, что ему показали прошлой ночью, в безумный парадокс. – Но неограниченный бюджет нам все же дали, и это поможет.

– Рада за тебя.

Она быстро его поцеловала и поспешила в ванную, чтобы опередить детей. Сид пустился на поиски чистой рубашки и носков.

На завтрак опять была овсянка. Ночью снегопад прекратился, тучи поредели, но погода не улучшилась. Сид выждал, пока сварилась густая каша, и разлил её по мискам. Зара желала к каше мёда. Уилл, разумеется, хотел варенья.

Сид наконец-то нашел все банки, с шумом поставил на стол коробку апельсинового сока и достал из посудомойки чистые ложки. Хасинта заняла свое место, прихватив с собой френч-пресс[15].

– Мне нужен новый пиджак для школы, – объявил Уилл.

– А со старым что не так? – спросил Сид.

Уилл вытянул руку. Манжет пиджака был на несколько сантиметров выше его запястья.

– Все понятно, – сказал Сид. – Купим новый на выходных. – Телотрал уведомил его, что суточная доза кофеина превысила рекомендательные нормы ГЕ. Он велел элке отключить предупреждение.

Уилл закатил глаза и обиженно вздохнул.

– Я могу пойти сегодня вечером. Сам. Ты мне не нужен.

– Прости, но, видишь ли, я на самом деле хочу пойти с тобой, чтобы смущать тебя. Это у отцов получается лучше всего. Мы пойдем все вместе.

Зара встрепенулась.

– Все вместе идём за покупками?

– Покупать будем только нужное! – Он знал, что этому не бывать.

Зара опустила голову, но это не очень-то спрятало довольную улыбку.

– Мы переезжаем? – спросил Уилл.

Сид совсем забыл про дом в Джесмонде.

– О, да, как прошло?

– Прошлой ночью я запустила их виртуальный каталог в нашей зоне, – сказала Хасинта. – Много галочек в списке расставила.

– Отлично, – сказал Сид в режиме автоответчика.

– Поэтому теперь придется его навестить, – демонстративно заметила она.

Уилл нахмурился:

– Зачем? Ты же видела виртуал.

– Затем, что дом – это не просто уйма денег, – объяснил Сид. – Это все деньги, которые у нас есть. И потому мы не можем просто взять и положиться на виртуальный каталог. В участке были дела, где дома на самом деле не существовали, а покупатели об этом узнавали, только явившись на место в день переезда с полным грузовиком мебели.

– С ума сойти! – воскликнул Уилл.

– Чаще встречается раздутый масштаб, из-за которого можно решить, что дом больше, чем на самом деле. Агенты по недвижимости могут добавить лишнюю комнату. Надо пойти и все увидеть. Понимаешь, транснет не безупречен, большая часть данных в нем не проверена.

– Я все понял, – проворчал Уилл.

Сид ухмыльнулся. Если когда-нибудь найдут способ скачать человека, поколение Уилла нырнет в оптоволоконный кабель, очертя голову и не задавая вопросов.

– Я договорюсь на выходные, – сказала Хасинта.

– Ладно.

– Ты ведь пойдешь с нами? – многозначительно прибавила она.

– Пойду. – Он улыбнулся детям. – И сегодня я везу вас в школу.

Когда Сид приехал в восемь пятнадцать, сильно опередив всю команду, Вэнс Эльстон уже ждал его в Офисе-3. Он представил Ральфа Стивенса, который, за вычетом северной бледной кожи и редеющих светлых волос, казался более молодой версией самого Эльстона. Сид начал спрашивать себя, сколько лет пришлось бы крутиться возле кого-то из них, чтобы хоть раз увидеть улыбку на лице.

Эту мрачную манеру вести себя у агентов тотчас же переняли члены команды. едва прибыв в офис. Они приходили с чашками кофе или чая – в случае Евы горячего шоколада со сливками и зефирками, – улыбаясь и болтая, строя предположения о том, что должно было случиться сегодня и насколько суровым окажется новый «надзиратель». Потом замечали Эльстона и Стивенса, которые выглядели словно начальники каторги. Улыбки угасали, болтовня стихала.

Сид не очень удивился, когда вместе с Абнером и Ари пришел Альдред; в конце концов, кому как не Нортам следовало отнестись к этому делу серьезно. Он выждал, пока все войдут в Офис-3 и появится синяя печать, после чего начал инструктаж. В команде было два новых члена, по поводу которых он договорился с отделом КР после совещания вчера вечером: констебль Дедра Фойстер и констебль Рианна Холл; обе занимались анализом данных и имели высокий уровень допуска. Допуск впоследствии проверили и одобрили в АЗЧ. Сиду об этом сообщил Ральф, заговорив чуть ли не в первый и единственный раз.

– Доброе утро, – сказал Вэнс, держась официально. – Простите за вчерашнюю задержку и суету, благодарю вас за терпение. Этот инструктаж все прояснит.

Он прошел к зонной консоли и театральным жестом вложил в нее чип. На главном экране загорелись символы файлов, которых Сид раньше не видел. Они не открылись. Он заметил, как Йен и Ева обменялись ухмылками, точно сорванцы-школьники.

– Вы не могли бы… – сказал Вэнс Абнеру.

– Да, конечно.

Абнер подошел к зонной консоли. Экран искривился вокруг него, и руки Норта зависли в клавикубе, касаясь иконок, которые видел только он.

Ничего не произошло. Файлы на чипе упрямо не желали открываться. Сид ждал с растущим смущением. У Абнера бывали неприятности и с его собственной системой операционной топографии, что уж говорить про решение проблемы с форматом… Такое плохо отразится на Сиде.

– Что это за программа? – простодушно спросил Абнер.

Сид нетерпеливо махнул рукой Рианне Холл.

– Это было записано двадцать лет назад, – сказал Вэнс, когда Рианна села за соседнюю с Абнером консоль. Наманикюренные пальчики принялись быстро листать иконки.

– Прошу, – сказала она, и значки файлов на стенном экране преобразились в знакомые современные символы. – Их просто надо было переформатировать, и все.

Абнер натянуто улыбнулся ей. Лицо у него было каменное.

– Итак, – сказал Вэнс, возобновляя инструктаж, – это дело представляет собой самое важное событие на планете по той причине, что в точности такой же способ убийства уже был применен однажды. Вам об этом неизвестно, потому что расследование было засекречено и не стало достоянием общественности. Кто-то из вас слышал имя Анджела Трамело?

Сид, предупрежденный накануне ночью, следил за Абнером и Ари. Оба застыли от потрясения. Он не удивился, поскольку имя запустило целый пучок нейронных связей и по спинам прошел холодок.

Йен выглядел так, словно ему все до лампочки, а Ева задумчиво нахмурилась.

– Разве она не та, кто… Ох! – Она осеклась и виновато посмотрела на Нортов.

– Анджела Трамело была осуждена за убийство Бартрама Норта и тринадцати его домочадцев, – сказал Вэнс. – Зверство было совершено в течение одной ночи, двадцать один год назад, в особняке Бартрама на Сент-Либре.

Одна иконка перенеслась на стенной экран и развернулась в матрицу уменьшенных изображений. Вэнс открыл первое. Сид попытался сдержать гримасу при виде жуткой бойни, которую оно иллюстрировало. Тело пожилого Норта распростерлось на мраморном полу какой-то великолепной комнаты, его одежда пропиталась кровью, но ещё больше крови натекло вокруг. Другое бездыханное тело виднелось на диване на заднем плане. Изображение сменилось, теперь перед ними был сделанный крупным планом снимок: пять колотых ран над сердцем. Новые фотографии ран: длинные, глубокие порезы на руках и спинах, всегда параллельные. «Следы самообороны», – подумал Сид.

– Помимо Бартрама и шести его сыновей, были убиты три подруги Бартрама и четверо слуг. – (На экране снимки тел сменяли друг друга.) – В особняке Бартрама обычно жили от трех до пяти девушек, так было всегда. Их вербовали в основном на Земле. Анджела Трамело была одной из них. Её поймали у портала в Ньюкасле через два дня, когда она попыталась сбежать. Через три месяца её судили в Лондоне и признали виновной. Дали пожизненное. Без возможности пересмотра и досрочного освобождения.

– Я не понимаю, – сказал Йен. – Она что, сбежала?

Вэнс покачал головой.

– Я бы этого хотел. Нет, когда вашу жертву убили, она находилась под охраной в тюрьме Холловей. Она там провела последние двадцать лет, и ей ни разу не позволили ни шагу ступить за ворота.

– Тогда зачем все это? Какой интерес у АЗЧ?

– Её защита, – сказал Вэнс. На стенном экране развернулся ещё один файл – стоп-кадр съемки из зала суда, с Анджелой Трамело на скамье подсудимых и двумя охранниками рядом с нею. – Вот её реакция на обвинительный приговор; она очень многое объясняет.

Запись начала проигрываться. Анджела пыталась вырваться из рук охранников и яростно кричала. Камера приблизила её красивое лицо, искажённое от гнева. «Нет! – вопила она. – Нет-нет-нет, я никого не убивала. Почему вы не слушаете меня, идиоты? Ну услышьте же! Это сделал пришелец. Монстр. Вы понимаете? Он разорвал их на части. Я клянусь, это…» Изображение снова замерло, и Анджела застыла с открытым ртом, из которого летели капли слюны.

– Она повторяла то же самое пять минут, пока её выводили из зала суда, – сказал Вэнс. – В общем-то это она и говорила с самого начала.

– Монстр-пришелец? – тихонько переспросил Йен.

– Так она говорила. В этом состояла вся её защита. Но разумеется, мы все знаем, что на Сент-Либре разумной жизни нет, как и животных. На планете эволюционировала только флора. И поскольку мы ни разу не встречали ничего хоть отдаленно похожего на то, что она описывала, за век после открытия первого межпространственного соединения с проксимой Центавра, это было нелепое алиби, придуманное от отчаяния. Так мы решили.

– Тогда почему же АЗЧ засекретил информацию о пятилезвийном оружии? – спросила Ева.

– Потому что его так и не нашли, – сказал Вэнс. – И оно было… странным, как вам известно из собственного дела. Теоретически в неистовстве Анджеле хватило бы сил, чтобы вонзить в тело пять клинков. Но сжатие, от которого сердце рвется на лохмотья… Живая лапа с когтями, в теории, могла такое устроить. Но у какого существа есть подобная? Мы не были уверены в том, что она лжёт, и человечеству точно не нужна ещё одна враждебная раса из космоса. Так что мы попытались во всем разобраться, как могли в то время. Ничего не вышло, и АЗЧ предположил, что Анджела виновна и не в своем уме. Помешанная, которой остатков здравого смысла хватило лишь на то, чтобы во время побега выкинуть с обрыва то мерзкое оружие, что ей удалось соорудить.

Йен сидел на краю стола и, прищурившись, разглядывал лицо Анджелы, нависавшее над ними.

– Что это был за монстр? Она сказала? Она его описала?

– Да, и это была первая причина, по которой ей в тот раз не поверили. Она заявила, монстр был человекоподобный – что нелепо, поскольку эволюция так не работает. Нет сомнений в том, что во второй раз она не произведет на свет существо с двумя ногами, двумя руками, одной головой и человеческого роста – опять же, так его описала Анджела. Единственное различие заключалось в коже, которая, я цитирую, была словно каменная.

– Человек в бронированном костюме, – сказала Ева. – Это бы объяснило даже пятилезвийное оружие в человеческом стиле.

– И тогда все сходится, – согласился Вэнс. – Не считая мотива. Зачем кому-то устраивать такое?

– Но вы решили, что она это устроила. – Йен раздраженно махнул в сторону огромного лица Анджелы.

– Анджелу Трамело признали психопаткой, и её осмотрели несколько психиатров, чьи мнения совпали. Это единственная мотивация, объясняющая подобное варварство.

– Так она психопатка – или человек в силовой броне?

– Не было ни единой улики, которая подтверждала бы существование монстра. И как ей удалось выжить? Только ей из всех обитателей дома, которые той ночью оказались на седьмом этаже. Больше никто не пережил тех событий.

– Она сбежала, – сказала Ева. – Я бы поступила так же. То есть вы же поймали её во время побега, верно?

– Не сходится, – произнес Вэнс без тени эмоций. – Она сказала, что дала монстру отпор, потом сбежала. И не отказалась от этих слов, до конца держалась той же версии. Восемнадцатилетняя девушка боролась один на один с человеком в костюме с гидроусилителями? С лезвиями вместо пальцев? И раз уж мы говорим о невероятном: зачем она сбежала на Землю?

– Очень испугалась? – неубедительно предположил Йен.

– Она даже местную полицию не вызвала, – заметил Вэнс.

– Она сражалась с монстром? – переспросил Сид, которому прошлой ночью об этом не сообщили. – А ранения? Как вы говорите, в то время она была молоденькой девушкой.

Вэнс бросил на него резкий взгляд, недовольный тем, что вопрос задал тот, кто должен быть на его стороне.

– Никаких ранений, ничего, что могло бы указать на такую драку: ни порезов, ни колотых ран. Проверьте донесение об аресте. Думаю, его составили здесь, в Ньюкасле, в этом самом участке.

Значит, донесение было чуть ли не худшей из всех возможных гарантий качества, но свое мнение Сид не стал озвучивать.

– Итак, вы думаете, что монстр на свободе? – спросил Йен с бескрайним скепсисом. – Инопланетный монстр?

– Существуют несколько тревожных неизвестных, – сказал Вэнс. – Идентичное убийство Норта здесь, в Ньюкасле, совершенное в прошлую пятницу, в самом деле возвращает нас к весьма досадной проблеме с осуждением Анджелы Трамело. Если – и это колоссальное «если» – не она устроила ту бойню, мы снова должны себя спросить: кто или что это сделало? Итак, народ, у нас два варианта. Или это был психопат, который затаил злобу на Нортов, соорудил себе силовой бронированный костюм с пальцами как из фильма ужасов и теперь вернулся для второго тура. Или…

– Инопланетный монстр, – сказал Сид.

– Разгуливающий по Ньюкаслу утром в пятницу, – язвительно проговорил Йен. – Эй, а как вы думаете – он сперва купил себе бургер? Ну, типа перекусить, набраться сил для новой бойни, для матч-реванша? Ну что за хрень!

– Это не хрень, – сказал Вэнс ледяным голосом, в котором слышалась угроза. – Вы все отнесетесь к этому очень серьезно. АЗЧ нужно знать, какая чертовщина случилась в этой задрипанной пародии на город в минувшие выходные. Если где-то там есть ещё одна разумная раса, которая желает нам зла, мы должны знать об этом. Поэтому, детектив второго ранга Йен Лэнагин, вы исполните свой долг в той степени, в какой на это годится кретин вроде вас, вы выясните, что случилось на прошлой неделе здесь, прямо перед вашим некомпетентным носом, и поймете, не начало ли это конца всего нашего вида. Неподчинение требованиям, неспособность отнестись к этому заданию со стопроцентным абсолютным рвением приведут к тому, что я предъявлю вам обвинение в создании угрозы геноцида и сотрудничестве с врагом человечества. За это, если вы не в курсе, все ещё полагается смертная казнь – даже здесь, в этой вашей гребаной либеральной Гранд-Европе. Теперь мы достигли взаимопонимания?

Йен яростно глядел на агента АЗЧ. Сид предупреждающе погрозил другу пальцем, опасаясь, что тот в самом деле готов пустить в ход кулаки.

– Откуда, по-вашему, оно пришло? – спросила Лорелль Бурдетт.

Вэнс не отвел глаз от Йена.

– Прошу прощения?

– Если это существо с другой планеты, то, я извиняюсь, Йен прав. Как оно сюда попало? Оно никак не могло пробраться через портал. Европейский пограничный директорат организовал очень серьезные проверки на месте для людей и грузов. Любой беженец может пройти на Сент-Либру без вопросов, но это улица с односторонним движением. Вернуться назад трудно. Невозможно, чтобы пришелец, пусть даже гуманоид, проник незамеченным на Землю.

– В рамках расширенного расследования мы будем осматривать импортированные грузы, – сказал ей Сид.

Ему не понравилась атмосфера враждебности и скепсиса, воцарившаяся в офисе. Команда прибыла в ожидании грязного политического назначенца, который, с любезного разрешения Нортов, будет гадить им на головы, а вместо этого их всех поимел спецагент-параноик, уверенный в приближении Армагеддона, устроенного инопланетянами.

– Вам предоставят для изучения любые записи охранных служб портала, – сказал Альдред. – Здесь действуют довольно строгие меры предосторожности по вопросам контрабанды людей. У Гранд-Европы есть пунктик по поводу Сент-Либры. Европа, да и все прочие земные государства, если уж на то пошло, сумели сбагрить на Сент-Либру уйму политически нежелательных элементов, и никому не нужно, чтобы те вернулись назад. «Нортумберленд Интерстеллар» сканирует все ящики и коробки размером с гроб или больше; ещё мы проводим выборочный физический осмотр. Это эффективно – у нас электромагнитные сканеры, рентген, проверка воздуха на химический состав и старые добрые собаки-ищейки. Приходится подходить к делу серьезно, потому что, если кто-то проскользнет, нас ждёт громадный штраф – более десяти миллионов еврофранков за каждый инцидент. Положительная сторона в том, что нам не так уж много приходится осматривать. Единственный настоящий импорт с Сент-Либры – это биойль; из-за размеров планеты в её коре отсутствует руда тяжелых металлов, так что для промышленности там нет ни хрена. С другой стороны, все это годится для предотвращения контрабанды людей, но, если мы говорим об инопланетянине, упакованном в какой-нибудь контейнер, – ясное дело, наши стандартные меры предосторожности с таким не справились.

– Мы можем полагаться лишь на описание Анджелы, что оно размером с человека, и, хоть мне больно в этом признаваться, у нее нет оснований лгать, – сказал Вэнс. – Потому вывод один: если оно реально, то могло попасть сюда только вместе с грузом.

– Ладно. – Сид подошел к экрану, так что изображение рычащей Анджелы стало ему фоном. – Невзирая на все странности, нам по-прежнему надо раскрыть основное дело. И потому в первую очередь мне бы не помешала положительная идентификация нашей жертвы. Ари, Абнер, продолжайте работу в этом направлении, пожалуйста. Теперь, когда агент Эльстон пообещал, что нажмет на людей Бринкелль, чтобы те как следует проверили своих Нортов-два, перед нами могут открыться новые возможности.

– Должен заметить, это маловероятно, – сказал Альдред. – Все потомки Бартрама, двойки, теперь довольно пожилые. После Бринкелль никто не рождался, так что самому молодому из них пятьдесят один. Значит, на Сент-Либре нет Нортов-два, которые соответствовали бы возрасту жертвы – около сорока пяти лет.

– Так утверждает семья Бартрама, – встрял Вэнс. – Вице-комиссар Пассам сегодня летит в Абеллию, чтобы поговорить с Бринкелль напрямую. Возможно, у нас появятся кое-какие улики. Ведь у Бартрама, как-никак, до самой смерти были близкие отношения с теми девушками.

– До выявления дополнительных сведений мы будем более тщательно проверять Нортов-два, о которых знаем, – сказал Сид. – Проверьте для меня состоятельность версии о самозванце.

– Да, босс, – откликнулся Ари.

– Дедра и Рианна, вам я поручаю груз, – продолжил Сид. – Там много работы по сопоставлению данных, как раз ваша сфера. Начните со списка всех предметов определенного нами размера и больше, которые проходили через портал на протяжении двух недель до убийства, и особо выделите те, что направлялись по местным адресам. Определив каждый такой предмет, свяжитесь с компанией напрямую и проверьте, прибыла ли посылка в целости и сохранности. Когда будете это делать, говорите с людьми – мне не нужны ответы смартнета.

– Да. босс.

– Остальным предстоит заняться самым важным: местом, где тело сбросили в реку. Эту часть расследования я возглавлю лично. Вчера мы определили одиннадцать возможных вариантов, и каждый из них отработает кто-то из нас. Прошлой ночью я поручил агентским констеблям все огородить. Они не знают и не должны узнать зачем. Помните об этом, пожалуйста. Йен, Ева, Лорелль и я этим утром возьмём по команде криминалистов; мы прочешем все эти участки в поисках улик, свидетельствующих о сбросе тела. Невозможно преувеличить степень важности этой части расследования. Мы обязаны найти место. Как только найдем, дальше пойдет обычная работа с данными.

Когда команда принялась выполнять задания, Сид отправился в свой кабинет вместе с Вэнсом и Ральфом. Сквозь стекло он видел, как Йен смятенно качает головой и жалуется Еве. Алдред подключат Рианну и Дедру к сети безопасности «Нортумберленд Интерстеллар».

– Если пожелаете, я могу сделать так, что Абнера снимут с дела, – начал Вэнс. – Один звонок О’Руку.

– Зачем мне это? – спросил Сид.

– Он даже файл открыть не в состоянии. И это ваш главный криминалистический аналитик? Быть того не может!

– О, прошу вас, у него только что убили брата. Пусть придет в себя.

– Я не позволю, чтобы кто-то накосячил, Сид. Только не в этом деле.

– Косяков не будет. Если он не проявит себя, я его сам выкину.

– Не забывайте об этом.

– Мы найдем место сброса тела к полудню, – безрассудно пообещал Сид. – Потом все станет легче.

– Объясните.

– Дыра в трале сама по себе может и не дать никаких сведений, но мы увидим, кто вошёл в нее и вышел. Их можно опознать и, что ещё лучше, отследить через городские тралы. Но я должен заметить, Йен кое в чем прав. Если где-то здесь бродит пришелец, его должны были заметить. Сейчас век тотальной оцифровки, теперь все и всегда в онлайне.

– Да-да, и потому наши политики чисты и невинны, а сам мир безупречен, верно? Потому что все всё знают и не осталось места, чтобы спрятаться.

– Я не…

– Происходят события, детектив, о которых у вас нет ни малейшего понятия. Считайте, что вам повезло. Итак, сосредоточьтесь на своей работе и найдите мне улики, указывающие на одно из двух: или какой-то псих соорудил в подвале силовой костюм и хочет перебить Нортов, или у нас серьезный межзвёздный кризис.

– Слушаюсь.

Вэнс задержал на нем взгляд, обдумывая какое-то решение.

– Я отправляюсь на местную базу АЗЧ. Вы меня больше не увидите – по крайней мере, не здесь. Теперь вся связь через Ральфа. Понятно?

– Безусловно.

– Трудитесь на совесть, – сказал Вэнс, пожимая руку Ральфу.

Сид тяжело вздохнул, когда Вэнс пересек офис, словно не замечая, что проходит мимо членов команды.

– Приношу свои извинения, – сказал Ральф.

Сид был слегка удивлен, увидев на лице агента лукавую улыбку.

– Да ради бога.

– Он прет напролом, такой уж у него стиль, – продолжил Ральф. – Думает, что это показывает его силу. Он в каком-то смысле прав. Потому и унизил вашего парня. Просто показал всем, кто тут вожак.

– Друзей у него от этого не прибавится.

– Он не ищет дружбы. И, Сид, я тоже не ищу. В этом деле участвуют все, вплоть до самого генерала Шайкха. Вы же слышали про генерала Шайкха?

– Ага, я знаю, кто он такой.

– Хорошо. Значит, вы действительно понимаете, насколько ситуация критическая.

– Кажется, я уже близок к пониманию.

АЗЧ держал большую базу вблизи от каждого портала на Земле на случай Зант-роя. Ньюкасл не был исключением. Офисы, казармы и площадки для первичного построения располагались в районе Шипкот, к югу от реки, и демонстрировали жёсткий брутализм, от которого даже советские архитекторы в конечном итоге отказались со смущенным трепетом. Разместившиеся на возвышенностях непоколебимые бетонные стены с узкими окнами и шапками замысловатых сенсоров взирали на беспорядочную застройку Последней Мили, словно какой-нибудь бесстрастный средневековый замок, доминирующий над лачугами сервов.

Разумеется, каждый джорди знал с рождения, что это лишь показуха; случись на Сент-Либре Зант-рой, АЗЧ и Гранд-Европа попросту закрыли бы ворота. Никто бы не отправил лучших солдат человечества на защиту мира, где не было ничего, кроме корпоративных дронов и шайки оппозиционеров.

Заселившись в новый офис стандартного военного образца, Вэнс посмотрел через бронированное оконное стекло на ползущий ряд машин и нескольких пешеходов, что стремились от края Последней Мили к громадной прямоугольной бетонной норе, в которой пряталась портальная машина. Конец, обращенный к Последней Миле, – сам портал – напоминал вертикальный туманный бассейн, в котором клубилось и фосфоресцировало что-то серебристое. Вэнсу была видна только верхняя треть, где поднимавшаяся от Последней Мили металлическая рампа, похожая на мост, уходила через межпространственное соединение прямиком на Сент-Либру, позволяя свободно туда попасть. Под приподнятой дорогой пряталась узкая обратная тропа, доставлявшая прибывающих к терминалу пограничного директората. Но ещё ниже, занимая почти половину портала, располагались двенадцать массивных биойлевых трубопроводов, которые уходили в подземные туннели, ведущие к биойль-базам вдоль восточного побережья и внутренней европейской распределительной сети. Каждый день через портал прокачивали углеводородов на миллиарды евро, помогая удовлетворить ненасытные энергетические потребности Гранд-Европы и её заселённых планет.

Лишь теперь, глядя на феноменальное предприятие, Вэнс в полной мере признал, какая ответственность легла на его плечи. Защищать нечто столь важное и ценное от смутной, но устойчивой инопланетной угрозы – обязанность, которой он не мог и не хотел избежать. Он коснулся небольшого значка на воротнике пиджака, огрубевшим пальцем прощупал знакомые очертания.

– Глядел я на Зант и видел лик дьявола, – прошептал он. Господь свел его с Анджелой двадцать лет назад. Теперь он это знал. В тот раз простая встреча не показалась судьбоносной, но сегодня она придала его жизни ясность. Вот для чего он родился, вот какое задание дано ему самим Господом. – Я не подведу тебя, Иисус.

Ауральные смартклетки, внедрённые в его уши, издали короткий высокий сигнал, на сетке появились иконки связи. Он велел элке установить соединение. Совещательный экран напротив стола показал знак высшей секретности АЗЧ, который, быстро растворившись, превратился в генерала Хуррама Шайкха. У шестидесятидвухлетнего генерала были короткие черные волосы с густой сединой и круглое лицо с напряженными морщинами. Он был, как всегда, безупречно одет и, похоже, ничуть не встревожен странными событиями в Ньюкасле. Вэнс постарался не высчитывать, который сейчас час в Элис-Спрингс. Частью легенды, окружавшей Шайкха, было то, что он мог выйти на связь в любое время суток. Ходили слухи, что он не спит; ещё более дикий слух заключался в том, что существуют три клона Шайкха – как у Нортов – и работают они посменно.

– Доброе утро, полковник, – сказал генерал Шайкх.

– Сэр.

– В вашей части мира, похоже, была ночь, полная событий.

– Да, сэр.

– Мы приступили к усовершенствованию сенсоров квантового поля, в зону покрытия которых входит Ньюкасл. Случившееся заставит нас поторопиться.

– Сэр, это не очень-то похоже на событие, связанное с Зантом.

– Нет. Но ведь мы не понимаем Зант. И на тот случай, если это не Зант, мои стратеги обозначили Сент-Либру как наиболее вероятное место происхождения твари. При условии, что это сделала тварь.

– Возможно, это человек, психопат-одиночка, убивающий Нортов. По крайней мере, в этот раз мы можем провести расследование как полагается.

– Да. Многое зависит от того, насколько хорошо сработает полиция Ньюкасла. Вам придется давить на них.

– Выполняется, сэр.

– Хорошо. В настоящее время мои стратеги считают наиболее вероятным сценарием тот, согласно которому Норты скрыли, что на Сент-Либре действительно имеется разумная жизнь. Благодаря этому «Нортумберленд Интерстеллар» получила свободу в возделывании своих водорослевых полей. Без них компания бы обанкротилась из-за строительства портала.

– Я склонен с этим согласиться. Сент-Либра – очень большая планета, и мы кое-как изучили только один её континент, Амброз; да и его западную сторону никто не исследовал. Кто знает, что может прятаться в остальной части мира.

– Именно. Убийство в Ньюкасле что-то дало нам?

– Ничего. Детектив, который ведёт расследование, убежден, что что-то не так. Тот факт, что они не могут установить личность жертвы, чрезвычайно необычен. Помимо этого и ещё способа убийства, я сомневаюсь…

– После зверств в доме Бартрама мы тоже не были ни в чем уверены. И это несмотря на то, что сотворило АВР с той бедной девочкой. Видимо, ещё одно совпадение, о котором стоит подумать.

– То, что никогда не бывает доказательств, само по себе доказательство? Наверное, в этом столько же смысла, сколько и во всем остальном. Не хотелось бы мне опираться лишь на подобное предположение.

– Знаю. Но множество факторов подталкивают меня к подозрению, что на Сент-Либре кроется нечто, остававшееся в тайне до сих пор. Мы должны разобраться, полковник; мы не можем противостоять двум-врагам в межзвёздном пространстве. А этот враг умный и ловкий. Он ускользает от нас. Я не могу этого допустить.

– Да, сэр.

– Если полиция Ньюкасла не сумеет быстро предоставить очень убедительные свидетельства того, что это банальное убийство-подражание, совершенное человеком против человека, экспедиция отправится в путь. Сент-Либра меня всегда тревожила; мы слишком многого не знаем об этом мире.

– Я бы хотел отправиться, сэр.

– Разумеется. Главные правительственные блоки уже обсуждают состав экспедиции, и каждый стремится сделать так, чтобы его участие было ощутимым. Поскольку это Сент-Либра, официальным главой будет эта ужасная Шармоник Пассам, пусть Гранд-Европа порадуется. Вы же, в свою очередь, будете представителем АВР и моим.

– Спасибо, сэр.

– На вашем месте я бы не благодарил. Ответственность огромная. Если вы обнаружите угрозу, вам придется на месте решать, допустима ли она. С Зантом мы ничего не можем поделать. Пока что. Но это… это кажется более физическим, более животным. Этот разум мы, скорее всего, сможем понять. Он близок к нашему.

– Благородный дикарь.

– Соответствующий нашему веку, видимо. Мы не можем такого допустить. Меры предосторожности на случай подобного сценария подготовлены. Они отвратительны, да, омерзительны, морально несостоятельны и все такое, но без них никак нельзя.

– Понимаю, сэр. Я вас не подведу.

Теперь это место называлось Зантмир-З. Так было не всегда. Когда-то здесь жили люди. Восемнадцать миллионов людей. В то время планета носила имя Новая Флорида. Она до жути напоминала Землю: с широкими континентами, покрытыми роскошной зеленью, с извилистыми берегами. Вокруг нее вращались три луны, по ночам создавая очаровательно пестрое многоцветье лунного света и неистовые приливы, которые бились об утесы. Первопоселенцы, которые шли через эти леса и скользили по просторным болотистым низменностям, могли с лёгкостью поверить, что это и есть Земля в мирное время после ледникового периода и до появления механизированного человечества. Время, когда царила неиспорченная умиротворенность.

Восхитительный вид в какой-то степени сохранился даже после того, как через портал проследовали сотни тысяч нетерпеливых людей. Новые поселенцы гордились великолепием своего мира и изо всех сил старались не повторять ошибок, совершенных на старой родине, где вырубалось и выжигалось все подряд. Разумеется, нужно было заложить фундамент для экономики – такой, чтобы позволила им обрести устойчивое положение, как у всех прочих межзвёздных штатов Соединенных Штатов Америки, которые уже тогда включали три новые планеты в дополнение к изначальному континенту на Земле. Поселенцы не стали ничего усложнять, потому что сразу поняли, что богатство этой планеты заключалось в её земле. Её будущим было фермерство.

Капитан Антринелл Виана все ещё время от времени замечал странные фермерские постройки через крепкое тройное ветровое стекло экспедиционного вездехода, который громыхал по совершенно чужеродному ландшафту Зантмира-З. Вездеход, которым управлял капитан, был десяти метров в длину, с кабиной, служившей одновременно и жилым отсеком, и лабораторией, оснащенной по последнему слову техники. В задней части находилась камера для обеззараживания, где исследователи из команды АЗЧ переодевались, прежде чем отважиться выйти к Занту. Энергия поступала от пяти отдельных топливных элементов, подключенных к индивидуальным электромоторам на каждой из трех пар колёс. Самозатягивающиеся шины высотой человеку по плечо в сочетании с длинными газовыми амортизаторами обеспечивали достаточно гладкое передвижение по странным поверхностям, для пересечения которых машину и создали. В системе управления хватало избыточности, чтобы привести вездеход домой, даже если восемьдесят процентов механики и электрики сломалось или отключилось.

Зная об этом, Антринелл мог вести машину по склонам и извилистым берегам с разумной степенью уверенности. Он потерял счет миссиям, в которых принимал участие на разных Зантмирах за двадцать лет после окончания академии АЗЧ. В любом случае их было намного больше сотни. Многие участники команд углубленных исследований прекращали полевую работу после двадцати-тридцати миссий. Самой заурядной причиной была депрессия. Столкновение лицом к лицу с явлением столь непревзойденных масштабов, с подлинной силой, не знавшей преград, реальной и расположившейся на расстоянии вытянутой руки, рано или поздно давало последствия. Но у Антринелла была вера, которая утешала; как и все, кто ответил на зов Воинов Евангелия, он верил, что Иисус их защитит, что Господь в конечном итоге укажет человечеству путь к спасению, а Зант рано или поздно будет побежден. Так что Зант не пугал его и не лишал присутствия духа; он видел Зант таким, каким тот был на самом деле – проявлением безнадёжного злобного высокомерия, раковой опухолью посреди славной Вселенной, которую Господь создал ради процветания жизни. Находясь здесь, проводя тесты и эксперименты, открывая секреты Занта, он занимался воистину богоугодным делом.

– Поймал сигнал маяка, – сказал Марвин Трамби, сидевший позади Антринелла. – Он почти не сдвинулся.

Антринелл велел элке закрепить сигнал маяка на трехмерном изображении, которое радар проецировал на ветровое стекло. Сигнал светился, точно розовая звезда, на расстоянии двух с половиной километров на относительно плоском уступе.

Пусть Зант не пугал Антринелла, но всё-таки каждый раз, путешествуя по Занту, он тревожился из-за безусловной странности окружающего. Три часа назад они выехали из портала на участок земли неподалеку от берега – одно из последних чистых мест на планете, пока что сохранившее узнаваемые признаки землеподобного мира, с травой и древовидными папоротниками, которые выжили под туманным зелёным небом. Нервные животные, что ещё остались, дрожали за кустами и прыгали по оврагам, трехглазые твари пялились на большой транспорт, с грохотом проезжающий мимо. Зант пятнал горизонт, и его граница неумолимо продвигалась к морю.

Они приближались к извращённому чуду, в которое превратилась почва, и в конце концов забрались на гладкий аквамариновый край Занта, словно на древний слой остывшей лавы. Это впечатление продержалось лишь минуту. Это был уже не геологический ландшафт, сотворенный величественными атаками ледников во время оледенения и таящий под собой миллионолетние тектонические течения. Зант пал на землю и поглотил её изначальные свойства, разрушил её, исказил и переделал как внешний вид, так и внутреннюю атомную структуру, одержав победу на микро – и макроуровне. Это был процесс, превосходящий природу, и природа ни за что не смогла бы с ним соревноваться.

Вездеход теперь ехал по чудной топологии – поверхность словно преобразовалась в улей, который соорудили перебравшие токса пчелы размером с гору. Зант поглощал почву, камень, воду и растительную жизнь одинаковым образом, сплавляя их в одну массу ради собственной цели. Открывались провалы глубиной в километр и шириной в десятки километров, поглощенный материал тек вверх огромными колоннами из полупрозрачного вещества, напоминавшего хрусталь, но не такого статичного, не такого примитивного. В небе они сплетались, образуя подобие решетки, и она всегда была изменчивым асимметричным лабиринтом, чьи витые цепи вздымались на десятки километров в редеющем воздухе. Подобное оказалось бы невозможным, будь они созданы из обычной материи. Колонны толщиной с гору и в сотню раз выше: гравитация обрушила бы их после первого же отклонения от горизонтали. Но фундаментальная гравитация, похоже, не беспокоила Зант в стадии формирования; он был согласован с квантовыми полями каким-то образом, который не подчинялся научному осмыслению.

Антринелл вёл вездеход через этот вероломный трехмерный лабиринт, потихоньку взбираясь на крутые выпуклые склоны, потом спускаясь в кратерообразные каньоны, чье дно – если у них вообще оно было – в километрах внизу скрывали реки грязноватого тумана с радужными переливами. Он ехал по извивающимся мостам, которые разделялись на опасных узловатых перекрестках, и лишь немногие из них продолжались горизонтально. Временами поверхность под шинами была прозрачной как стекло, а потом вдруг начинала переливаться всеми цветами радуги. Иногда она казалась неосязаемой, как воздух, который мутировал прямо вокруг них.

За пару километров до маяка Антринелл заметил фермерский домик. Он врос в колонну пурпурного оттенка, толщиной в дюжину сотен метров, с изогнутыми контрфорсами цвета цинковой зелени, которые пересекались, образуя выгнутую крышу, напоминавшую птичье гнездо, на высоте в несколько сотен футов, как будто благоговейно подражая более грандиозной композиции вокруг. Совершенно заурядный двухэтажный домик все ещё стоял на лоскуте чистой почвы, как будто его вырвало из земли бешеным торнадо. Теперь этот лоскут висел в ста пятидесяти метрах над экспедиционным вездеходом, отклонившись от горизонтали на добрых пятьдесят градусов. Симметричные стены из композитных панелей и строго функциональная фотоэлектрическая крыша из солнечных батарей являли собой полную противоположность иррациональному хаосу топологии Занта, пленником которого оказался дом. Как теперь знал Антринелл, структура, в центре которой он находился, называлась дезинтеграционной моросью, и каждая частица в ней удалялась от изначального местоположения, словно в замедленной съемке. Записи о подобных вкраплениях всегда показывали, как решетка Занта неизбежно поглощает захваченные предметы, методично разбирая и искажая молекулярные структуры.

Созерцая печальную картину потерянного дома, Антринелл с горечью осознал то, что теперь довлело над каждым человеком: никому не избежать Занта. Никто не выживет. В конечном итоге все станет Зантом.

Антринелл направил вездеход вверх по крутому склону. Комплект оборудования, включавший маяк, находился прямо над одним из перекрестков. Двенадцать прядей сплетались друг с другом посреди скопления похожих на грибок выростов и волнистых впадин.

– Я разверну машину, перед тем как мы выйдем, – сказал Антринелл.

Марвин указал на два пупырчатых вздутия высотой по тридцать метров, которые мерцали пурпурным и серым в слабом свете, что просачивался сквозь туман.

– Между теми двумя штуками есть место.

– Ладненько. – Антринелл чуть повернул руль, и вездеход, качаясь, пополз по крутому склону. Миллиметровый волновой радар измерил зазор между выпуклостями. Марвин был прав: достаточно, чтобы машина проехала. Если они застрянут, пешком до портала идти долго. Все на Передовом Рубеже – планете, где размещалось научное подразделение АЗЧ, – видели снимки людей в костюмах, попавших в ловушку внутри материи Занта. давно мёртвых, но ещё не растворившихся. От них отрывались частицы и улетали. Исчезали.

Существовали среди людей секты с чокнутыми последователями-извращенцами и лидерами-манипуляторами, которые считали такое преображение истинной дорогой к бессмертию. Они думали, что быть поглощенным Зантом и слиться с ним означает войти в вечную жизнь, в которой твоя сущность сделается частью Занта. Что где-то, как-то внутри его матрицы причудливых молекул и разнообразного квантового строения личность продолжится, что Зант будет заботливо относиться к тем, кто подарил ему свою индивидуальность, пронесет сквозь галактические эпохи и далее через вечность. Нет жизни после смерти, проповедовали они, нет истины в примитивных священных книгах. Зант приносил новую жизнь – сейчас и навсегда.

Антринелл знал, что все совсем не так. Он достаточно насмотрелся на Зант, чтобы понять: ему плевать на людей, он их вообще не замечает, как и прочую биологическую жизнь. Антринелл знал, какой погибелью для творений Господа на самом деле являлся Зант, и ничто не могло поколебать его уверенности в этом.

Вездеход осторожно пробрался через зазор и начал спускаться по склону под углом в тридцать градусов. Теперь они были близко к краю пересечения, передние колеса оказались метрах в пяти от него, и поверхность представляла собой плавный изгиб, на котором переливались золотые и алые дифракционные узоры. Антринелл вёл машину вперёд, пока не оказался на безопасном расстоянии от обрыва, и только потом остановился.

Инструкции были предельно ясными: внутри вездехода постоянно должны оставаться по меньшей мере двое. Антринелл и Марвин надели костюмы, предоставив троим товарищам следить за ними из вездехода по кольцевой связи. Костюмы для Зант-среды и близко не были такими объемными и громоздкими, как космические скафандры. Они делились на две части. Сначала надевалась тугая «вторая кожа», похожая на неопреновый водолазный костюм с воротом, к которому крепился большой шлем-пузырь. Следом надевались на манер рюкзака регенерационный дыхательный модуль и кислородный баллон на случай ЧП. Поверх всего этого – просторный комбинезон, составлявший одно целое с ботинками. Его наружный слой состоял из белой гладкой металлокерамической материи, через которую постоянно шел слабый ток. Электричество было чуть ли не единственной вещью, которая могла удерживать Зант на расстоянии, хотя наблюдения показывали, что требовались часы – а то и дни, – чтобы в обычной материи, соприкоснувшейся с каким угодно Зантом, начался процесс поглощения-трансформации. Человек в костюме оказался бы в опасности, лишь долго пролежав на поверхности Занта. И все же люди чувствовали себя гораздо спокойнее с электрическим барьером, оберегавшим от фатума; АЗЧ не жадничал, предоставляя исследователям дополнительные степени защиты.

Воздушный шлюз представлял собой бесстрастно-белую цилиндрическую камеру с кольцом черных титановых воздушных клапанов в средней части и круглыми люками с обоих концов. Антринелл и Марвин подождали внутри, пока их элки проводили последнюю серию проверок, потом клапаны зашипели и давление начато выравниваться. В вездеходах всегда поддерживалась положительная разница в давлении по сравнению с окружающей атмосферой, которая неуклонно редела, пока Зант поглощал планету. Зант точно не нуждался в атмосфере; газы поглощались и преобразовывались вместе со всем остальным, с чем он соприкасался.

Когда наружная дверь воздушного шлюза распахнулась, Антринелл первым спустился по лестнице. Он осторожно попробовал ногой землю, убеждаясь, что подошвы ботинок держатся крепко. Иногда поверхность Занта оказывалась скользкой как каток. На этот раз все было нормально, о чем он знаком сообщил Марвину.

Вместе они подошли к модулю с оборудованием. Он выглядел до странности старомодным в этом веке смартпыли и процессоров с наноконтактами. Но, как показал опыт, чем меньше устройство, тем легче Зант искажал его и поглощал. Научные команды АЗЧ вскоре отказались от траловых сенсоров, к которым привыкли в родных мирах, в пользу солидных блоков электроники в стиле ретро.

Последняя экспедиция установила эту штуковину на треноге с двухметровыми телескопическими ногами, которые несли довольно высокий электрический заряд. Антринелл обрадовался, увидев, что Зант не начал её поглощать все три ноги по-прежнему представляли собой безукоризненную блестящую нержавеющую сталь. Потом он посмотрел на комплекты сенсорного оборудования, сложенные рядом на верхушке треноги и укрытые обычным термоодеялом, через которое тоже проходил ток.

– Черт!..

– Что такое? – спросил Марвин.

Антринелл наклонился, чтобы как следует все разглядеть, и заставил закреплённые в шлеме сенсоры сфокусироваться. Всего было шесть комплектов – квадратов со стороной двадцать пять сантиметров и глубиной около десяти. Из двух в центре рос янтарный Зант – из мельчайших трещин между ними пробились нежные побеги с грибными шляпками. Из единственной якорной точки вырос узор, напоминающий звезду. Ещё более нежные нити тянулись от основания «грибов» к самому термоодеялу. Сходство с земной грибницей было жутким.

– Ох! – встревоженно сказал Марвин. – Это нехорошо. Думаешь, он обретает сопротивляемость электричеству?

– Кто знает? – Антринелл махнул над комплектами сенсорной палкой. – В двух средних элементах нет защитного заряда, но кое-что из их внутренней начинки все ещё функционирует.

– Ладно, я скачаю файлы. Может, ребятам на Передовом Рубеже они пригодятся.

Заранее зная, что найдет, Антринелл прошел к «фасаду» шпиля, на который были нацелены комплекты сенсорного оборудования. Два месяца назад его команда побывала здесь и нанесла на поверхность Занта молекулярный вирус. Эта штука приводила в ужас большинство людей, включая Антринелла. Никто за пределами АЗЧ даже не знал о существовании вируса. Предосторожности, связанные с обращением с ним, были куда масштабнее тех. что касались ядерного оружия. Вырвавшись на свободу и соприкоснувшись с обычной материей, вирус вполне мог опустошить весь мир. В одной безымянной звёздной системе, куда с Передового Рубежа открыли портал, был астероид, который теперь представлял собой кипящую массу хрупкой фрактальной пены, его базовое энергетическое состояние снизилось из-за молекулярного преображения. Но ключевое понятие здесь – обычная материя.

Антринелл глядел на вирус и видел, что тот мёртв. Зараза грызла Зант, пока не породила темную красновато-коричневую язву двух метров в поперечнике. Зант каким-то образом обрел устойчивость к ней, его трансформированные молекулы снова изменились, укрепив себя так, что вирус больше не мог их пожирать. Лишившись пищи, молекулярная зараза издохла.

Антринелл отцепил от пояса щуп для сбора образцов и осторожно погрузил его в заражённый вирусом участок, превратившийся в безе. Он как будто взломал очень тонкий лёд на поверхности воды. Лёгкое сопротивление прекратилось, и жёсткий щуп медленно пошел вниз. Капитан прочитал показания на оптической сетке, детали анализа. Вирус был совершенно мёртв, обратился в сверхтонкую пыль с малой долей связанности. Сборщик образцов всосал несколько молекулярных цепочек.

– Есть, – сказал Антринелл.

– А я получил данные сенсора, – сказал Марвин и посмотрел на глубокую лужу, в которую превратился вирус. – Просто великолепно. Одолели аж целых десять килограмм, не меньше. – Он окинул взглядом массивные опаловые структуры, возвышавшиеся со всех сторон. – Осталось всего-то дохренадцать миллиардов тонн.

Антринелл улыбнулся достаточно широко, чтобы Марвин увидел его зубы через затемнённый шлем.

– Только оптимизм и поможет нам пройти через все это.

– Сколько уже отчаялись и бросили?

– Ты не из таких. – Антринелл вытащил щуп и поднял, точно победную чашу. – Кроме того, мы сегодня кое-чего добились.

– Добились? И чего же?

– Применили метод исключения. Эта конфигурация не работает. Попробуем другую. И ещё раз попробуем. И опять.

– Ну да, точно.

Они вернулись в вездеход. Когда оба оказались внутри обеззараживающей камеры, дверь воздушного шлюза захлопнулась. Белые стены залил фиолетовый свет, из клапанов брызнул густой маслянистый туман. Антринелл и Марвин стояли неподвижно, подняв руки, точно балерины, застигнутые посреди пируэта. Масло превратилось в толстую оболочку на поверхности костюмов и закапало на пол. Потом через камеру дугой прошел разряд тока – бешеное сверкание, приглушенный рев. Антринелл дёрнулся, как всегда. Если в наружном слое костюма окажется брешь, напряжения хватит, чтобы убить человека на месте.

Клапаны начали работать в обратном направлении, выкачивая атмосферу. Антринелл почувствовал, как внутренний слой костюма твердеет, оберегая его от вакуума. Цикл повторился трижды, и это должно было вымыть любую субстанцию с молекулами Занта из вездехода. Никто никогда не видел, чтобы Зант разросся из микроскопического фрагмента – он всегда переходил в активный статус только в виде куска весом больше двухсот тонн, – но АЗЧ не собирался рисковать.

В качестве последней меры предосторожности Антринелл и Марвин стянули с себя наружные костюмы и избавились от них через устройство сброса. Начался ещё один цикл помывки. Только потом они сняли внутренние костюмы, которые тоже выбросили наружу.

Опять надев робу, Антринелл сел на место водителя и подал напряжение на осевые моторы. Этот момент всегда был тревожным – не начал ли Зант поглощать шины? К счастью, случись такое, они могли сбросить наружный слой металлизированных силиконовых покрышек, как змея сбрасывает кожу.

Исследовательский вездеход плавно двинулся прочь, и охватившее команду напряжение ослабело. Следующий час они провели, осторожно проезжая вдоль спутанных прядей Занта, чтобы достичь его края, и прибыли к цели, когда в и без того свинцовом небе наступил закат, хотя до захода солнца оставалось ещё два часа. Раньше сутки в Зантмире-З длились двадцать три часа сорок минут; теперь, когда Зант каким-то образом повлиял на местную гравитацию – вращение планеты замедлялось, – сутки длились уже тридцать семь часов, и процесс ещё не остановился. Вечерние сумерки, как и рассвет, продолжались долго.

Антринелл завёл вездеход на простиравшуюся перед ними естественную землю и почувствовал неожиданное облегчение. Осталось немного, от силы пару лет, и поддерживать межпространственное соединение с этим миром сделается слишком опасно.

В пяти километрах от них мерцал портал, словно круг погребенного лунного света. Антринелл повел вездеход прямо туда – ему не терпелось попасть домой, оставить победу Занта позади. Волна дождя хлестнула по машине. Температура воздуха снаружи была лишь на пару градусов выше нуля. Теперь он увидел, что растения проиграли битву. Их листья, циановые с жёлто-зелёным, сделались дряблыми, иссохшие ломкие края осыпались. Новым побегам не хватало жизненной силы, они все чаще рождали уродливые прицветники. Аборигенная трава росла пятнами.

– Это что, Окичоби? – спросил Марвин. Он подался вперёд и выгнул шею, чтобы посмотреть в свинцовое небо.

Антринелл проследил за его взглядом. Похожие на дымку облака расступились, унеся с собой дождь, и открылась широкая полоса чистого неба. Почти прямо над вездеходом, заслоняя закатные звезды, завис причудливый пурпурно-зелёный пузырь. Странная штуковина выглядела как неровная сфера из неплотно смотанной паутины, из глубины которой торчали сотни шиповидных выступов, похожих на взмывающие над сталкивающимися волнами клочки пены. Некоторые были той же длины, что и диаметр сферы.

– Да, это Окичоби, – проворчал Антринелл. Самая маленькая из трех изначальных лун планеты. Зант завершил трансформацию этого пыльного шара из реголита; теперь структура медленно росла, по мере того как пряди Занта перестраивались. Через несколько десятилетий, когда сам Зантмир-З остановит вращение и образует приливный захват со звездой. Окичоби и две другие луны изменят орбиты и станут неподвижными по отношению друг к другу. Достигнув этого состояния, они медленно сольются и будут расширяться, пока вся местная часть пространства не окажется поглощенной Зантом, обратившись в прозрачный спутанный клубок чужеродной материи.

Никто точно не знал, что случится потом. Но никто – включая теологов и космологов-теоретиков – не мог и объяснить, в чем заключается цель Занта и откуда он взялся. Они могли только выкрикивать вопросы в небо, точно какие-нибудь доисторические жрецы, просившие свое божество объяснить мир, который они видели, но не понимали.

Поразил ли Зант только эту Галактику? Был ли он вышедшим из-под контроля оружием Судного дня? Или чем-то большим, вторжением из другой Вселенной, которая желала преобразить нашу? Крестовым походом, рассчитанным на миллиарды лет? Была ли у него цель? Или, что хуже, он действовал случайно? И самая главная из всех надежд: существовала ли где-нибудь ещё одна разумная раса, способная присоединиться к человечеству в битве с ним?

Исследовательский вездеход проехал через портач и оказался на широкой бетонной приемной площадке Передового Рубежа, в успокоительно безопасных двадцати семи световых годах от Зантмира-З. Передовой Рубеж был скалистой планетой, вращавшейся вокруг красного карлика, и избрали его потому, что стратеги предположили – или возложили свои молитвы на то, что для Занта он окажется непривлекательной целью. Антринелл считал, что с тем же успехом они могли бы разместиться в тропическом раю, на мотивацию Занта это бы никак не повлияло. Если Зант привлекали порталы, то Передовой Рубеж в любом случае обречен. Его персонал хоть получил бы удовольствие, расслабляясь на достойном пляже между сменами.

Но Антринелла никто не спрашивал.

Он подвел вездеход к первому гигантскому геодезическому куполу, закреплённому на скалах. Таких куполов теперь насчитывалось больше двадцати – с крепким металлическим основанием, переходящим в крышу из усиленного стекла, защищавшую круглые пятна растительности, которой требовалось много искусственного света, чтобы жить. Этот белый питающий свет сиял в каждом куполе, создавая в зыбкой атмосфере из ледяного аргона светящуюся дымку.

Они проехали через три отдельные сенсорные арки ещё до того, как достигли наружной двери воздушного шлюза. Внутри роботизированные системы обеззараживающей площадки поливали их разнообразными химикатами. Смартпылевые распылители выстреливали частицы, которые покрывали все поверхности и сканировали их. Молекулярные анализаторы, окружавшие стоки, выискивали в утекающей жидкости признаки любых экзотических молекул. Вся процедура занимала больше часа.

В конечном итоге они получили разрешение ехать дальше. Команда лабораторных работников поднялась на борт, чтобы забрать образцы, которые взял Антринелл. Инженеры начали осматривать сам вездеход.

Антринелл и Марвин оставили все и на «трубе» отправились в восьмой купол, где имелся хороший бар. Такой ритуал они теперь проводили после каждой миссии. Завтра надо будет полностью отчитаться, но пока что им позволялось немного отдохнуть.

Внутренняя часть купола с её лишёнными окон отсеками с металлическими стенами, с лабиринтом коридоров, чьи стены покрывали трубы и кабели, выглядела, по мнению Антринелла, так же, как когда-то выглядели военные корабли и подлодки. Только когда они поднялись наверх, в парк, лёгкая клаустрофобия отступила. Но даже там растения не поражали чрезмерной пышностью; они выживали в этой странной среде, а не процветали. И это был на самом деле не парк, а скорее разумных размеров сад.

И все же здесь присутствовала земная растительность, и влажность, и ароматы цветов, и даже несколько растерянных попугаев хлопали крыльями среди деревьев. Бар представлял собой широкую террасу со столами под тростниковыми зонтами в тропическом стиле. Все было очень неестественным. Антринелл не возражал, поскольку это составляло приятный контраст с Зантом и с самим Передовым Рубежом. Он просто хотел посидеть с пивом и потрындеть о миссии, командовании и лаборатории, которая состряпала бесполезный молекулярный вирус.

Вместо этого, поднявшись по лестнице в бар, он увидел человека, который ждал у стойки, и его плечи опустились.

– Вот черт!., – проворчал он.

Майор Вермекия ответил широкой ухмылкой и приветственно поднял фруктовый коктейль.

– Ну, какое задание на этот раз? – спросил Антринелл, когда они с Марвином получили свое пиво и позволили Вермекии проводить себя за столик на краю террасы.

– Вы отправляетесь на поиски инопланетянина, – сообщил им Вермекия. – Разумного. Мы считаем, что он враждебен.

– Куда мы отправляемся? – спросил Марвин. – Я не слышал, чтобы за последние пять лет построили новый портал.

Раздражающе надменная ухмылка Вермекии сделалась шире.

– На Сент-Либру.

– Да вы шутите, – сказал Антринелл.

– Отнюдь. Имеются неприятные свидетельства того, что на Брогале – северном континенте – может втайне обитать некое разумное население.

Антринелл потягивал пиво и слушал разъяснения майора об убийстве в Ньюкасле и его связи с бойней в доме Бартрама Норта. Если бы не безупречная форма Вермекии, напоминавшая о том, что за происходящим стоит генерал Хуррам Шайкх собственной персоной, он бы отказался поверить в подобное. Впрочем, следовало признать – история приключилась странная. Но Антринелл неприятно много знал о бюрократии в АЗЧ и высших эшелонах власти – достаточно много, чтобы понять: когда в верхах некий проект набирает приличную скорость, остановить его невозможно. В деле был замешан Шайкх, президенты ГЕ и США, а также председатель Объединенных китайских миров – и это само по себе гарантировало, что предстоящая миссия не будет десятидневным виртуальным упражнением, которое внесут в досье и забудут. Это будет что-то грандиозное, сравнимое с изучением Зант-роя, самой большой операцией, затеянной АЗЧ за последние десять лет, – этот факт сам по себе красноречив. Даже за свой недолгий срок службы Антринелл заметил, как много в агентстве появилось начальников, как по любому поводу привлекали дорогих гражданских консультантов, как проекты, связанные с важным оборудованием, отставали от расписания и обрастали внушительными бюджетными перерасходами. В зависимости от результата миссии на Сент-Либре кому-то предстояло подняться из низов – получить повышение и значительно ускорить карьерный рост. Другим суждено было рухнуть и сгореть. Этих других будет много, если результаты не окажутся в достаточной степени хороши, – а по этому поводу у Антринелла были собственные подозрения. Безусловно, Шайкх собирался доказать, что у АЗЧ есть не связанная с Зантом жизненно важная для человечества роль, чтобы приструнить ворчливые министерства финансов всех стран, участвующих в Альянсе.

– Какова наша роль? – спросил Марвин.

– Генетический анализ, – ответил Вермекия. – По мере того как экспедиция будет продвигаться на север, мы должны проверить, не появятся ли эволюционные отличия от нормальных значений Сент-Либры. Вы будете проверять каждый странный листочек, чтобы увидеть, насколько он в действительности странный и можно ли это считать движением вперёд.

– Мы ищем эквивалент сланцев Бёрджес, – решил Антринелл.

Вермекия нахмурился.

– Что-что?

– Сланцы Бёрджес, Местечко в Канаде, где сохранились уникальные виды времён кембрийского взрыва. Этот эволюционный эпизод случился пятьсот миллионов лет назад – в общем-то, величайшее событие в области биоразнообразия, какое только имело место на Земле, когда одноклеточные организмы эволюционировали в биологически сложных животных и растений, какими мы являемся сегодня. Ископаемые, найденные в сланцах Бёрджес, дали палеонтологам потрясающую возможность заглянуть в тот период, увидеть предков почти всех видов живых существ на Земле. Но нашлись и те, у кого не было современных потомков. Вокруг того региона был горный хребет под названием Кафедральный Утес, и множество из тех неизвестных видов так никогда через него и не перебрались, чтобы попасть в остальной мир. Наверное, советники Шайкха думают, что на Сент-Либре случилось что-то похожее – ведь, в конце концов, протяженность Брогала больше, чем всех земных континентов, вместе взятых. За пределами Абеллии должно быть множество изолированных районов.

– Рад, что ты так быстро подхватил идею, – сказал Вермекия. – И ты прав: в АЗЧ это называют «анклавной эволюцией».

– Но довольно странно, что нигде на Сент-Либре не обнаружилось никаких признаков животной жизни, там даже насекомых нет.

– Ничего себе прыжок: от ничего до разумного вида, – заметил Марвин.

– Ну, возможно, именно вам предстоит ответить на этот вопрос. Вдруг их назовут в вашу честь.

– Чудесно, я именно об этом мечтал – остаться в истории человечества в качестве двухметрового монстра с лезвиями вместо пальцев, который убивает всех подряд.

– Ах да. – Вермекия огляделся, проверяя, не сидит ли кто-то за соседними столами. – Это вторая часть вашей миссии.

Капрал Пареш Эвиттс из Легиона, элитного подразделения Агентства межзвёздной обороны ГЕ, был чрезвычайно удивлен своим заданием. В свои двадцать пять лет Пареш посетил несколько планет, участвуя в тренировочных эвакуациях, включая Учоу в Объединенных китайских мирах, что дало ему представление о том, как работают населенные людьми миры, и научило неплохо разбираться в людях.

Анджела Трамело сидела через проход от него в черном четырнадцатиместном микроавтобусе АЗЧ, который возглавлял колонну из десяти одинаковых автомобилей, ехавшую по А 1, но Пареш никак не мог понять, что она за женщина. Привлекательная, с курчавыми русыми волосами и тонкими чертами лица, одетая в стандартную цельную робу АЗЧ. Роба была ей велика, но оказалась недостаточно мешковатой, чтобы скрыть достойное тело, – Пареш это видел, разглядывая её в те моменты, когда она, как ему казалось, смотрела в другую сторону. Подтянутой фигуре не стоило удивляться – ей было лет двадцать, самое большее двадцать один. И это первая загадка. Досье, оказавшееся неимоверно маленьким – всего-то подтверждением личности, доказывавшим, что они имеют дело с нужным человеком, – утверждало, что ей сорок. Невероятно.

И вторая загадка: почему всему его взводу приказали забрать её из тюрьмы Холловей в семь утра? Она не имела статуса заключённой. Странно, потому что лейтенант Пабло Ботин приказал им обращаться с ней именно как с таковой; они являлись её официальным конвоем и должны были доставить в Ньюкасл «без происшествий». Но она не была опасна; по крайней мере, недостаточно опасна, чтобы им разрешили воспользоваться личным оружием. Ботин почему-то предупредил: «Глаз не спускайте с этой сучки. Она, мать её, сделается смертоносной, если захочет».

Взгляды краем глаза не дали Парешу ни малейшей подсказки по поводу того, что означало это предупреждение. Пусть она в хорошей форме, но, если окажется достаточно глупой, чтобы наброситься на кого-нибудь из его ребят, они её сломают пополам – даже рядовая Одри Слит, которая намного ниже ростом, чем эта не-узница. Вообразив, что Трамело набрасывается на него, Пареш позволил своему взгляду чуть задержаться на ней. Она смотрела из окна на проносившиеся мимо заснеженные предместья Лондона. Вот бы эти ноги завернулись вокруг его шеи. О да.

– Что? – спросила Анджела, все ещё глядя в окно.

Пареш запоздало осознал, что едва заметное отражение в оконном стекле его выдаёт.

– Просто пытаюсь вычислить, кто вы такая, – объяснил он.

Взвод встрепенулся – пошли ухмылки, лёгкие тычки локтем в бок, – и все взгляды устремились к капралу и девчонке. Всех интересовал один вопрос: выгорит ли у него? Скептики и сторонники устроились поудобнее, чтобы поглядеть на представление.

Анджела повернулась и одарила Пареша улыбкой, в искренность которой он не смог поверить. Но улыбка вознесла её ещё выше по шкале красоты. Она и впрямь была покорительницей сердец, – если бы они сидели в баре, он бы молил о разрешении купить ей выпивку. Но голос выдавал её истинную суть: тверда как сталь. Он видел эту её сторону утром, когда они прибыли в тюрьму, чтобы её забрать. Она была не готова уезжать.

Приказ был – забрать её ровно в семь. Ага, держи карман шире. Когда он и ещё двое из передаточной спецгруппы прибыли к административному корпусу, Анджела ругалась с начальницей тюрьмы и двумя охранниками. Не кричала, но вела себя с нахальным упрямством кошки. И слепой придурок уловил бы, насколько её медленная речь оскорбительна, а поза означает, что никому не дано сдвинуть её с места.

– Я работала по три дня каждую неделю, – сказала она. – Я потратила от силы десять процентов от заработанного в вашей жалкой лавке для тех, кто ведёт себя хорошо. Следовательно, это заведение все ещё должно мне за девяносто процентов рабочего времени. И по-моему, минимальная оплата труда по нормам ГЕ составляет пятьдесят восемь еврофранков в час.

– Их можно потратить только здесь, – запротестовала обеспокоенная начальница.

– Но я больше не обязана здесь оставаться, верно? Потому и состоялась вчерашняя встреча. Потому вы только что извлекли мои смартклеточные метки.

Начальница посмотрела на своего ассистента, который избегал встречаться с нею взглядом.

– Я сейчас же пошлю запрос в Министерство юстиции. Даю слово.

– Спасибо.

Начальница тюрьмы вздохнула с облегчением и махнула Парешу. Только тогда Анджела посмотрела на его спецгруппу, изображая интерес. Потом снова повернулась к начальнице.

– Я подожду.

Пареш едва не рассмеялся при виде потрясения на лице начальницы.

– Но там ещё три часа никого не будет на работе! – запротестовала она.

– Да что вы говорите! – сказала Анджела.

– Ты действительно хочешь отсюда выбраться? – резко спросила начальница.

– Я отсюда выберусь, и мы обе это знаем. Вопрос в том, как именно. Могу уйти тихо, как было оговорено. Или могу отменить вчерашнее соглашение и подождать, пока экспедиция докажет, что я невиновна. В конце концов, они не смогут удержать её итог в секрете, верно? Слишком много суеты с этим связано. Репутации куда более важные, чем ваша, поставлены на кон. Думаете, Министерство юстиции поблагодарит вас за рекламу через месяц, когда я выйду через главные ворота навстречу стае транснетовых репортеров? Сколько придется заплатить мне за такую вот ошибку правосудия, как по-вашему? А вы могли бы отделаться от меня деньгами, которые и так мне должны. Как все это будет смотреться?

Пареш с восторгом наблюдал, как две женщины сверлят друг друга взглядом. Результат был неизбежен. Начальница тюрьмы не продержалась и минуты.

– Ладно! Я разрешу выплату.

– Можете открыть мне счет в Европейском социальном банке, – спокойно проговорила Анджела. – Обычная процедура для досрочно освобожденных преступников, по-моему. Ваша должность позволяет такое. Очень здорово, что нам разрешается доступ к обучению.

– Займитесь этим, – прошипела начальница своему ассистенту.

– Но…

– Сейчас же!

Чтобы закончить процесс, понадобилось ещё тридцать минут. Все это время Анджела не двигалась с места. Парешу пришлось дважды выразить свое недовольство разъяренной начальнице тюрьмы, чтобы ускорить решение проблемы.

– Не ваша забота, – сказала Анджела, даже не повернувшись к нему. – Либо я возвращаюсь в свою камеру, либо ухожу с деньгами.

Пареш не знал, как, черт возьми, ему выйти из тупика. Единственный возможный вариант – приказать спецгруппе вытащить её насильно. Он нервничал из-за этого; его капральской нашивке было всего два месяца от роду. Ну почему гребаный лейтенант не разъяснил все как следует?

В конце концов ассистент влетел в комнату и вручил Анджеле биометрическую карточку. Она убедилась, что карточка реагирует на отпечаток большого пальца, а потом им пришлось пройти к зонной консоли и активировать счет. Коды были выданы.

– Теперь мы можем идти? – спросил Пареш, готовый испепелить её взглядом.

Анджела радостно ему улыбнулась.

– Разумеется, можем. Вы же не думали, что я останусь в этой дыре, верно?

Пареш был уверен, что слышит, как начальница тюрьмы скрипит зубами.

– Ваша сумка, – сказал он, вежливо указывая на небольшой рюкзак, от которого Анджела удалялась.

– Доставкой моего гардероба от кутюр всегда занимается дворецкий.

Парешу и спецгруппе пришлось догонять Анджелу, поскольку раздался звуковой сигнал и двери тюрьмы послушно открылись перед ней.

– Нечего тут вычислять, – сказала Анджела, пока они ехали через белую пустыню сельского Мидлсекса. – Меня несправедливо осудили, а теперь я ваш добровольный помощник. Я отправляюсь с вами в экспедицию.

– Какую экспедицию? – спросил Дирито, сидевший через два сиденья от них.

– Вам не сказали? Мы будем охотиться на пришельцев на Сент-Либре.

Взвод обменялся потрясенными взглядами.

– Охренеть можно! – выпалил Мохаммед Анвар.

– Уверена, вас проинструктируют, когда мы прибудем в Ньюкасл.

– Эй, – сказал Марти О’Райли, – а ты-то зачем едешь туда?

Анджела повернулась, чтобы оказаться лицом ко всем любопытным солдатам, и закинула руку на подголовник кресла.

– Меня обвинили в убийстве четырнадцати человек зараз. Ой, а это ведь больше, чем вас тут собралось, подумать только! – Её губы растянулись в улыбке в ответ на тишину, воцарившуюся после этого заявления. – К счастью для вас, я этого не делала. Вот почему ваше весьма сконфуженное руководство наняло меня консультантом в этом путешествии.

– И что это будут за консультации?

– Я была единственной выжившей. Я видела пришельца. Я знаю, как он выглядит, какие звуки издаёт, как пахнет. Этот запах не забыть даже за двадцать лет. Когда я его снова учую, я пойму.

Пареш не смог удержаться.

– И чем же пахнет пришелец-убийца?

– Мятой.

Это была, как понял Пареш, полная хрень. Трамело попросту развлекалась, дёргала свои цепи. Но теперь он знал, кто она такая.

– Бартрам Норт, – тихонько проговорил он.

Смертельно опасные зелёные глаза уставились на него. Потом она снова ухмыльнулась.

– Умный мальчик.

– Стараюсь.

– Но недостаточно хороший, верно?

– С чего вы взяли?

– Ты отправляешься в путешествие, чтобы ткнуть палкой в логово чудовища. Это тебя убьет. – Она повысила голос: – Это всех убьет! У вас нет ни единого шанса!

– Вы не видели, что мы умеем делать, – заверил её Рамон Бикен. – Этот взвод не одолеть ни одному гребаному пришельцу, леди. Мы сумеем за себя постоять.

– Будем на это надеяться. Но если я его почую, отнеситесь ко мне серьезно. От этого зависит ваша жизнь.

– В прошлый раз вы спаслись, – заметил Пареш.

– Это потому, что я крепче вас.

«Не сомневаюсь», – подумал Пареш. Трепач из этой Трамело – высший класс. Но тем интереснее. Он спросил себя, стоит ли на что-то надеяться с ней.

Анджела почти ничего не говорила, пока колонна ехала через центральную часть Англии на север. Взвод понятия не имел, как с ней быть, и потому они большей частью её игнорировали. Пареш так просто не сдался. Он видел, как она смотрит на сельскую местность за окном, пусть там были только однообразные замёрзшие поля и обнаженные заледеневшие деревья. Она была очарована пейзажем. Подобное наслаждение мог испытывать лишь тот, кто не видел всего этого двадцать лет. И если эта часть досье верна…

Колонна остановилась у заправки «Скотч Корнер», чтобы заполнить баки автомобилей биойлем. Всем понадобилось отлить, а потом они всей толпой нагрянули в сетевую кафешку «Маленький шеф» ради кофе и пончиков, застав врасплох двух официанток, которым пришлось побегать.

Анджела выбралась из микроавтобуса АЗЧ и вдохнула полной грудью. По другую сторону заправочного терминала низкие седаны и двадцатичетырехколесные танкеры, гружённые сырьем, с тихим урчанием двигателей катили по шестиполосному шоссе А 1 в обоих направлениях, их толстые зимние шины разбрасывали собравшийся по краям дороги снег, рождая постоянный дождь из грязной жижи.

Пареш глядел как заворожённый на отрешенное лицо, с которым Анджела наблюдала за непрерывным потоком машин. Это выражение придавало ей одновременно хрупкий и удовлетворенный вид, такое сочетание он нашел весьма причудливым.

– Вы ведь не попытаетесь сбежать? – спросил он без особого юмора.

Её лицо ожесточилось, и она опять устремила на него сбивающий с толку взгляд.

– Нет. Я точно знаю, куда должна попасть – обратно в Абеллию.

– Куда?

– В город на Сент-Либре, где все случилось. Я найду этого ублюдка, а когда я это сделаю, он будет гореть – учти, я не про ад. Я не буду к нему настолько доброй.

– Чудовище в самом деле существует?

– Безусловно. И если вы действительно умны, сержант…

– Всего лишь капрал, и меня зовут Пареш.

– Пареш, – с признательностью повторила она, – Если ты умен, ты окажешься среди тех, кто сбежит.

– Ну, значит, я тупой.

– Мы все такие, каждый по-своему.

Наконец-то ему удалось хоть как-то её разговорить, пусть и вышло немного зловеще.

– Я знаю, что ты долго не бывала снаружи. – сказал он. – Но тут чертовски холодно. Можно, я куплю тебе кофе?

Анджела посмотрела на сетевое кафе сбоку от большого магазина «Тревел Март» возле заправки. Легионеры из автоколонны заняли все столики, смеялись и подшучивали над усталыми официантками.

– Держу пари, ты это говоришь каждой девушке.

– Без исключения.

– Знаешь, это не тот фантастический первый обед, который я запланировала устроить, когда освобожусь.

– Лучшее, что я могу сделать.

– Тогда я согласна. Думаешь, у них есть горячий шоколад с зефирками?

– Сейчас узнаем.

Все оставшееся время до Ньюкасла Анджела старалась вести себя как можно нормальнее. Это было нелегко; у нее нашлось очень мало опорных точек, не считая туманных воспоминаний, которые не очень-то соответствовали обычной жизни. Заново привыкнуть к миру за пределами тюрьмы оказалось сложней, чем она себе представляла. Все случилось так внезапно… Меньше двадцати четырех часов назад она была погружена в мрачные размышления в той же камере, что всегда, как робот выполняла те же самые задания, ела ту же самую еду и ни о чем не думала, потому что только так она могла пережить очередной день. И вот теперь она направляется обратно на Сент-Либру, хотя это последнее место в Галактике, куда Анджеле хотелось бы попасть.

Горячий шоколад в «Маленьком шефе» оказался на удивление хорош. Хорош, потому что это не был тюремный горячий шоколад. Датская выпечка, которую Пареш купил ей к шоколаду, тоже оказалась лучшим из всего, что Анджела пробовала за последние двадцать лет. И ещё смех. На протяжении последних двадцати лет смех оставался для нее синонимом жестокости, звуком злого триумфа, который сопровождал всхлипы и крики, а не беспечное веселье. Она знала, что к этой перемене придется долго привыкать. Молодые и уверенные в себе легионеры набились в ресторан так, что оконные стекла запотели, и безудержно шутили, точно футбольная команда после матча. Наблюдая за этим дурашливым ребячеством, она могла лишь пожалеть их. Если экспедиция увенчается успехом, все они умрут.

Когда микроавтобусы заполнили баки биойлем, легионеры вырвались из «Маленького шефа» и поспешили к своим машинам. Анджела заскочила в «Тревел Март» и заставила девушку – младшего менеджера – вытащить из защищённой витрины позади прилавка самый дорогой интерфейс-пакет базовых смартклеток «Спектрум». Не то чтобы выбор там был таким уж впечатляющим. Анджела уже двадцать лет не подключалась напрямую к сети – с того самого момента, как вытащила свои сетевые чипы, перед тем как Мелин Асло её завербовала. Смартклетки намного лучше старых сетевых чипов – так ей говорили новенькие в Холловее.

Она использовала карту Социального банка, чтобы оплатить пакет, и ощутила удовольствие. когда транзакция прошла без единого затруднения. Ещё больше её порадовало, что молоденькая девушка-менеджер ничего не сказала, когда махнула СБ-картой в клавикубе кассы. Как будто за спиной Анджелы захлопнулись ворота тюрьмы – на этот раз по-настоящему. Она вышла. Она на свободе.

Микроавтобус АЗЧ, повинуясь автопилоту, вырулил с заправочного терминала и встроился в полосу движения, идущую на север. Анджела глядела на заснеженный пейзаж со странным спокойствием. За много лет она сочинила миллион вариантов того, как проведет этот день, но вот он настал, и ей предстояло принять несколько трудных решений. Первое и самое очевидное: она вернётся на Сент-Либру. Только так можно разобраться с проблемами, которые не удалось решить двадцать лет назад. Кроме того, попытаться сбежать от всего этого теперь до нелепости трудно. Но пока что ей надо кое-что сделать, подготовиться как можно лучше.

Анджела разорвала роскошный круглый пакет «Спектрум». Денег у нее было не так уж много, и потому она купила базовую комплектацию. Как и упаковка, инструкция была проста, её сопровождали черно-белые схемы на всякий случай. Анджела вытащила маленький аппликатор, выглядевший по-медицински, с короткой толстой иглой и баллоном со сжатым газом, которые она легко соединила друг с другом. Потом достала набор из четырнадцати патронов с отметками, которые полагалось аккуратно вставить в заднюю часть аппликатора. В первом патроне содержалась ауральная смартклетка. Анджела сунула за левое ухо пластиковую форму в виде буквы «С», которая помогала направить аппликатор в нужную точку, и нажала на спусковой крючок. Ох!.. Как будто укусила маленькая пчела. Аппликатор внедрил смартклетку близко к внутреннему уху, где её вибрации проявлялись как обычные звуки. Место укола похолодело – аппликатор выпустил каплю геля-антисептика. Она вытащила пустой патрон и переместила форму за правое ухо. Потом настал черед вокальных смартклеток – за нёбом, у крайних нижних моляров. Руки: по одной на ладони и на кончик каждого пальца.

Наконец Анджела вытащила коробочку с контактными линзами. После слома печати они запускались, так что она быстро поместила маленькие, толстые и прозрачные кружочки на глаза, поморгала и проверила, правильно ли они размещены, воспользовавшись зеркальцем из пакета. Убедившись, что все в порядке, запустила панель, содержавшую уникальные активационные коды телотрала. Контактные линзы были дорогой частью пакета, в каждой содержалось по дюжине радужковых смартклеток, самых маленьких из всех, что производились. Получив код, линзы выпустили в её глазные яблоки нанонити и впрыснули смартклетки по кольцу вокруг радужки. Те соединились друг с другом, заняли нужные места и дали тестовый импульс в её зрительные нервы.

Четкость оказалась ошеломляющая: Анджела не была готова к такой резкости. На секунду она испугалась, что смартклетки сожгут сетчатку. – слишком уж они мощные. Это было дурное дежавю. Но появилась базовая сетка из зелёных линий, и Анджела вздохнула с облегчением. Она закрыла глаза, как рекомендовалось в буклете, и телотрал приступил к полному циклу калибровки. В её ушах раздавались звуки. Она бормотала слова, которые появлялись на сетчатом дисплее, чтобы интерфейс запомнил манеру её речи. Софту телотрала понадобилась одна минута, чтобы при помощи её личных настроек соорудить минимальную элку. Закрепив голосовой отпечаток, Анджела поработала с элкой, чтобы определить цвета и размещение сетки, выбрать иконки. Наконец она открыла глаза и увидела виртуальный клавикуб, отображенный на сетке, – куб с красными ребрами, зависший над пустым сиденьем рядом. Внутри него плавали иконки. Когда Анджела коснулась куба, телотрал расположил иконки таким образом, чтобы она могла их перемещать с помощью выступов, похожих на зубчатые колёсики. Ещё пара минут ушла на итоговую калибровку и ознакомление – и она снова сделалась полноправной цифровой гражданкой. Сняв опустевшие контактные линзы, Анджела сунула их в пакет вместе с использованным аппликатором и пустыми патронами.

Она велела элке запросить связь с сетевой ячейкой микроавтобуса. Впервые за двадцать лет у Анджелы появился неограниченный и никем не контролируемый канат доступа в транснет. Разноцветные указатели доступа, возникшие на сетке, она помнила из курса переподготовки в Холловее, но теперь все символы были активны. Она использовала СБ-карточный счет, чтобы купить элке код доступа и безопасный кэш у немецкой сервисной компании, после чего погрузилась в виртуальную вселенную. Её старая элка Трамело была где-то там, разумеется, неактивная и на вечном хранении в кэше. Но она давным-давно предоставила АЗЧ те коды доступа; они должны были прогнать все хранилище через аналитические протоколы ИИ и разместить следящие программы. Там ей теперь нечего искать. В цифровом смысле она мало что могла сделать, чтобы связаться с единственным нужным человеком, особенно используя ячейку в транспорте АЗЧ в качестве точки доступа к транснету. Придется подождать, пока у нее не появится независимое, закрытое от посторонних соединение. Она прождала двадцать лет; ещё пара дней ничего не изменит.

Её элка выслала с полдюжины запросов, собирая именно ту информацию, какую ожидали увидеть в АЗЧ: сведения о выживших девушках из особняка, совокупная информация о ней самой в новостных выпусках и на сайтах, список достойных магазинов одежды в Ньюкасле и ресторанов, краткое описание базы АЗЧ в городе, текущие новости по Сент-Либре, включая любые сведения об активности АЗЧ, полицейские отчеты об убитом Норте и, разумеется, транснетовые коды доступа к лучшим адвокатам ГЕ по гражданским свободам. Но ничего о её матери в Нанте, никакого поиска, чтобы проверить, жива ли она, никаких списков кодов. Этот конкретный фарс уже не имел значения; Эльстон теперь знал, что эта часть её досье была лживой, и он облажался, упустил единственный шанс её об этом допросить. Что бы ни случилось, на Передовой Рубеж она не вернётся. Пока жива – не вернётся.

– Знаешь, я никак не могу понять, что у тебя за акцент, – сказал Пареш с мальчишеской улыбкой, когда она смяла пакет и бросила в мусорное ведро под сиденьем.

– Правда? – Удивительно, до чего неизменной оставалась эта игра на протяжении десятилетий, как в тюрьме, так и на свободе. И никто так и не научил её играть безупречно. – Какова твоя лучшая догадка?

– Ну ладно. Я бы сказал, это не чистый говор какой-нибудь части Соединенного Королевства, так что предположу: ты какое-то время жила в Штатах.

– Или выросла в Штатах, а потом двадцать лет со мной в тюрьме говорили только на британской версии английского.

– Хм, ладно. – Он самую малость покраснел. – Итак, какая часть Штатов – земная или межзвёздная?

– Я не выросла в Штатах. Моя мама – француженка.

Он рассмеялся.

– Черт, а ты крепкий орешек.

– А теперь ты замечтался.

– В досье говорится – тебе сорок два.

– Никогда не спорь с правительственными файлами, ибо они мудры.

– Если это правда, то ты один-в-десять.

– И это тебя беспокоит?

– Нет. Совсем нет.

– Похвальное отсутствие предрассудков. – Анджела заметила дорожный знак на обочине А 1; приближался поворот на А 167. Значит, до базы АЗЧ оставалось несколько минут, а как только она там окажется, за периметр её уже не выпустят. Эльстон об этом позаботится. Она посмотрела через ветровое стекло микроавтобуса. – Что это впереди, Последняя Миля?

– Ага, но мы отправляемся прямиком на базу АЗЧ, – сказал Пареш.

– Я бы хотела сначала заглянуть на Милю, если не возражаешь.

– Что?

– Послушай, вскоре после того, как мы попадем на базу, нас отправят на Сент-Либру. Ты же знаешь, что такое Последняя Миля?

– Конечно. Там продают все, что может понадобиться для жизни на Сент-Либре. Ты собралась купить себе ферму?

– Я там не останусь; как найдем пришельца, вернусь в цивилизацию.

– Так зачем же ты хочешь попасть на Последнюю Милю?

Анджела повысила голос, чтобы все в микроавтобусе смогли услышать и её призывы к мятежу попали в их сокровенные сердца и разумы.

– Я уже бывала на Сент-Либре. – Она подергала свою грубую серую робу. – Поверьте мне, вы не захотите туда попасть, если прикрывать ваши задницы будет только пакет снаряжения, выданный правительством.

Пареш недоверчиво разинул рот.

– Ты хочешь отправиться за покупками?!

– Ты смотрел в окно в последние пятнадцать минут?

– Зачем?

– Оцени дорожное движение. Половина транспорта, направляющегося на север вместе с нами, представляет собой те или иные машины АЗЧ. Все всерьёз, ребята, экспедиция случится, даже если никому не пришло в голову вам о ней рассказать.

Она понаблюдала за тем, как все вдруг начали разглядывать дорогу.

– Ладно, – признал Пареш. – Мы были в курсе, что нас отправят на Сент-Либру. Я не буду спорить об этом.

– Хорошо. Потому что посещение Последней Мили – это вам не какой-нибудь девчачий налет на торговый центр ради милых платьев. Я хочу пережить следующий месяц. А это значит, что мне нужны ботинки, которые не сгниют во влажном воздухе и болотной грязи; и не одна пара. Уверены, что ваши выдержат все, что им противопоставят джунгли Сент-Либры? И поверьте мне, в любом месте планеты вам понадобятся двуслойные дышащие носки. У АЗЧ такой стандарт? А вы, ребята, хоть видели грибок, который вызывает гниль стопы? Я видела, когда была там раньше, много раз. Ваша медицинская служба прихватила с собой достаточно нюплоти, чтобы покрыть куски, которые им придется от вас отрезать? А как насчет УФ-устойчивых рубашек и брюк и солнцезащитных средств с фактором восемьдесят? Без всего этого ваша кожа поджарится. Сириус – белая звезда класса А, не забыли? В двадцать шесть раз ярче земного Солнца. Там не нужна микроволновка, чтобы приготовить замороженный ужин, достаточно лишь подержать пакет на солнце тридцать секунд. Теперь назовите мне те случаи, когда АЗЧ давал вам правильное оборудование для тренировочных миссий, и из этого большого списка выберите тот раз, когда к миссии готовились быстрее, чем к этой нашей экспедиции. И скажите мне, что логистический корпус в своих кондиционированных офисах здесь, на Земле, все правильно подготовит для нас, бедолаг на передовой, в восьми с половиной световых годах отсюда. Не только мне нужно попасть на Последнюю Милю. Если ты действительно заботишься о своем взводе, Пареш, ты дашь им шанс затариться самыми элементарными вещами, которые понадобятся на Сент-Либре. И все они лежат там на полках, по ценам ниже, чем в любом из транскосмических миров.

Пареш вскинул руки.

– Ладно. Господи Исусе, я понял. – Он бросил взгляд вдоль сидений и увидел ожидающие лица, которые молча просили лишь об одном. – У нас нет запланированного времени прибытия, мы просто должны попасть на инструктаж в пятнадцать ноль-ноль, так что можем выделить час. Не больше.

– Мне хватит тридцати минут. И я с радостью подскажу вам, ребята, что стоящая вещь, а что – полное барахло.

– Уговорила. Атьео, отключи автопилот и отвези нас на Последнюю Милю.

Сидевший в передней части микроавтобуса рядовой Атьео облегченно улыбнулся.

– Да, капрал.

– Довольна? – Пареш притворился, что раздражен.

– Спасибо.

На перекрестке они повернули и проехали мимо Ангела Севера[16], этой громадной старинной статуи из ребристой стали, что одиноким стражником возвышалась над Тайнсайдом. «Кто-то в те времена был наделен даром предвидения. – подумала Анджела, – потому что если кто в этом мире и нуждается в Божественной защите, так это город с порталом на Сент-Либру». Впрочем, если Эльстон прав по поводу последнего убийства Норта, уже слишком поздно. Величественный и ржавый старый ангел все проспал.

Через пару минут они свернули на Последнюю Милю. Здесь об элегантности георгианского центра Ньюкасла и практичной логике его жилых кварталов забыли, чтобы ублажить богов коммерции. Спокойная долина когда-то представляла собой скопище промышленных построек – фабрик, оптовых рынков и больших складов. Значительная часть каркасно-панельных построек двадцать первого века сохранилась до сих пор. Их очертания были погребены под композитами двадцать второго века, которые благодаря автоматам выросли вокруг них и над ними, точно механические опухоли.

Кингсвей, широкое главное шоссе, ведущее прямо к порталу, находилось в ведении основных межзвёздных корпораций. Анджела направила Атьео на одну из улиц, отделявшихся от центральной, где он припарковался перед отделением «Хонды». Стеклянная стена демонстрационного зала выставляла напоказ последние модели, но для Сент-Либры не годились эти обтекаемые седаны и родстеры[17], которые притягивали взгляды и служили предметом зависти школьников во всех трансмирах; это была арена для практичных машин, фермерских грузовиков и сельскохозяйственных автоматов, которые готовы справиться с чем угодно, что может швырнуть в них разъяренная природа. Демонстрационный зал занимал меньше четверти здания; в остальной части располагались резервуары сырья, питающего ЗD-принтеры и микрофактурные ячейки, которые производили заказанные компоненты и части интерьера – сборочные устройства их соединяли, как следует скрепляли, обрабатывали лазером и эпоксидным клеем, получая на выходе разнообразные стандартные комбинации корпуса и ходовой, которые поставляли более продвинутые основные фабрики.

Анджела провела легионеров по другой стороне улицы, мимо поставщиков, которые продавали генетически модифицированное зерно с гарантией, что оно прорастет в почве Сент-Либры с её смесью активных чужеродных бактерий. В конце улицы обнаружилась стена из стеклянных дверей, которые вели в огромный магазин «Бирк-Анвин».

– «Бирк» едва ли не первым начал продавать вещи людям, собравшимся эмигрировать через портал, – сообщила Анджела, пока взвод входил внутрь. – В те дни здесь была единственная витрина.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила Джиллиан Ковальски, разглядывая стеллажи с товарами, что вздымались как утесы.

– Я здесь кое-что покупала, – сказала Анджела, что было не совсем правдой, а скорее глупостью, потому что выдавало слишком многое. – Точнее – в их отделении в Абеллии, – поправилась она.

«Бирк-Анвин» был в первую очередь розничным складом, который продавал одежду и предметы домашнего обихода – те самые вещи, что безупречно соответствовали его философии «купи дёшево, купи побольше». Небольшой отдел сбоку целиком занимал походный инвентарь; впрочем «небольшой» – относительное понятие в этом необъятном магазине. Ассистенты слишком дорого стоили, поэтому для борьбы с мелкими кражами использовались смарт-пылевые тралы, и охранники, которые время от времени делали обход. Покупатели вынимали вещи из корзин на полках и примеряли; если не подходило, они бросали все на пол и тянулись за следующим размером. Небольшая команда уборщиков шла вдоль полок, пополняла их и закидывала обратно вещи, оставшиеся после примерки.

В отделе с походным инвентарём Анджела нашла себе пару отличных кожаных горных ботинок известной австрийской фирмы, немодных уже три года, потом ей пришлось порыться на высокой полке, чтобы отыскать водонепроницаемые гамаши, подходящие к ботинкам. Затем настал черед восьми пар правильных – не синтетических – шерстяных носков, маек с длинными рукавами, трех пар лёгких УФ-защищённых брюк и нескольких литровых бутылок солнцезащитного масла. Далее она отправилась за практичным оборудованием: солнечной зарядкой, фонариком с ручным приводом, модулем инерциальной навигации, жёстким кэшем памяти, который мог подключаться к её телотралу, и, в более высокой ценовой категории, двумя парами солнечных очков с панорамным обзором и смартлинзами, которые позволяли видеть в темноте, в инфракрасном свете и давали электронное увеличение. В последнюю очередь она отыскала приличный пояс с инструментами, в число которых входило множество полезных и компактных штуковин для походов. Чтобы все собрать, понадобилось время, потому что легионеры постоянно спрашивали её советов по поводу найденных ими вещей.

Она обсуждала с Леорой Фоукс самоохлаждающуюся бутылку, как вдруг заметила, что Пареш застыл. Его рот беззвучно зашевелился, свидетельствуя о том, что капрал с кем-то разговаривает. Зная, что сейчас будет, Анджела бросила несколько хлопковых солнцезащитных кепок в раздвижной погодостойкий рюкзак, который уже лежал в её тележке. Дисплей на рукоятке зарегистрировал их смартпылевые метки, и она коснулась иконки «Завершить-и-заплатить». Элка сообщила о переводе средств на счет «Бирк-Анвина». Все, что выбрала, Анджела складывала в рюкзак; она решительным движением застегнула на нем молнию.

– Эй, все! – громко объявил Пареш. – Мы уходим. Сейчас.

Анджела закинула рюкзак на спину и просунула руки в плечевые ремни. Пареш внезапно оказался рядом с нею. Он не выглядел сердитым – скорее встревоженным.

– Проблемы? – спросила Анджела.

– Нам надо идти, – напряженно проговорил он.

– Конечно.

Сохранить небрежный вид. Как будто она не понимает, с чего вдруг такая суета. Даже не догадывается, что Эльстон только что вышел из себя, узнав, что они сделали этот маленький невинный крюк.

Микроавтобус направился вверх по Кингсвею к лагерю АЗЧ, который расположился на холме. В салоне теперь было тесно, проход завалили покупками, и по мере приближения к высокому забору по периметру атмосфера становилась все мрачней. Анджела заметила безобидные матово-черные сферы, которые катились по дорожке внутри сети из колючей ленты, и эмблему со львом и орлом. Большой сенсорный полукруг располагался над воротами перед красно-белым полосатым барьером. Охранники в толстых куртках и с автоматическими пистолетами в погодоустойчивых кобурах стояли по обеим сторонам, ожидая предупреждения от ИИ, который анализировал результаты глубокого сканирования каждого въезжающего автомобиля. Анджела смотрела на эмблему со львом и орлом, не в силах отвести взгляд. Температура её тела как будто падала с каждой секундой, и она не могла пошевелиться, пока воспоминания возвращались сплошным потоком. В последний раз она прошла через забор с той же самой злобной эмблемой, горделиво светившейся на столбах, двадцать лет назад…

Этот маленький говнюк Вэнс Эльстон сидел с ней в машине. Они сказали ей, что это транспорт, который перевозит узников, – глупейшая глупость, с каких это пор в регионе Соединенного Королевства агентство по функционированию тюрем использует черные лимузины с непрозрачными окнами? Это произошло на следующий день после того, как суд вынес свой пугающий безумный вердикт, и Анджела все ещё пребывала в ступоре от того, что её признали виновной, она так оцепенела, что даже не подумала о чем-нибудь спросить. Впрочем, что толку спрашивать? Она теперь мясо, а не полноправный человек. Хотя у нее и до того было маловато прав.

Хватило одного взгляда на Эльстона с его высокомерным видом и опрятным серым комбинезоном, чтобы понять, кто он такой, – мелкий подхалим, рвущийся вверх по карьерной лестнице, волоча за собой уйму комплексов по поводу происхождения, которые превращают его в фашиста, помешанного на порядке. Но суд признал её виновной и приговорил, так что Анджеле было все равно, какого засранца прислали, чтобы сопроводить её в Холловей. Он спокойно и вежливо вывел её из камеры в здании суда, и она не задавала вопросов, пока не увидела лимузин, смотревшийся как-то неправильно.

– Куда мы едем? – спросила она.

– В изолятор временного содержания.

В этот момент должен был включиться громкий и четкий сигнал тревоги. Но её разум просто не справился, поглощенный ужасом от того, что она видела в особняке Бартрама, страхом от того, что её поймали у портала, и тревогой, сильной тревогой из-за того, что все пошло кувырком. Но его не было ни видно, ни слышно, и тупые полицейские, которые её допрашивали, про него даже не упоминали. Значит, все в порядке. Денежный перевод сработал. Лишь это помогло ей сохранить твердость во время судебного процесса, напоминавшего фарс.

Даже тогда, пока лимузин вёз Анджелу через Лондон в тюрьму, где по решению судьи она должна была провести остаток своих дней, она держалась за этот драгоценный факт. «Они не узнали». Все будет хорошо. И даже тогда она не сомневалась, что однажды освободится, потому что монстр существовал и людям предстояло с ним встретиться опять.

Машина заехала на небольшую территорию где-то возле Темзы, со знаками АЗЧ, красующимися на заборе. На площадке обнаружился белоснежный служебный СВВП[18]. Анджела не обратила на него внимания, потому что подобные штуки не имели никакого отношения к ней. И потому она пассивно сидела в лимузине, который ехал к изумительному небольшому самолету. Рядом с трапом стояли охранники из Легиона ГЕ. Они построились, и Эльстон открыл дверь.

– Что происходит? – спросила Анджела. Её мозг наконец-то заработал, начал оценивать факты и составлять сценарии. Ни один не заканчивался хорошо.

– Пойдем со мной, – сказал Эльстон.

– Вы не везёте меня в тюрьму. Что это? Что происходит?

Он показал ей тазер размером с ладонь.

– Забирайся в самолет, или я тебя вырублю и затащу туда.

Она отпрянула, и он в самом деле это сделал, ткнул ей в плечо электродами. Когда она перестала кричать, два охранника вытащили её оглушенное дрожащее тело из лимузина и поволокли по трапу.

Полет продлился три часа, но Анджела не знала, с какой скоростью они летят, и марку самолета тоже не узнала. С узкими треугольными крыльями: скорее всего, сверхзвуковой. Когда они приземлились, снаружи была ночь, так что она не догадывалась, куда попала. Это не имело особого значения, – даже знай Анджела точные географические координаты, она бы не сумела их использовать. Она никому не могла позвонить, никто не пришел бы ей на помощь.

Она знала лишь то. что они возле моря: это ощущалось в воздухе, пока её вели по горячему асфальтовому покрытию посадочной площадки, на краю которой ждал фургон без окон. Она не запротестовала, когда Эльстон велел забираться внутрь.

На этот раз поездка продлилась чуть меньше десяти минут. Когда они остановились, гравитация была другой – меньше, чем на Земле. Зона приема представляла собой громадную металлическую пещеру, большую, как самолетный ангар, с изогнутыми стенами, которые освещали яркие лампы. Множество треугольных опор поддерживали стены.

Анджелу быстро погнали вперёд по коридору, который как будто состоял из труб и кабелей; единственной свободной от них плоской поверхностью был бетонный пол. На каждом перекрестке имелись двери, действующие под давлением. А перекрестков оказалось много. Внутренний голос подсказывал, что дорогу запутывали нарочно.

Секция, в которой Анджела в конечном итоге очутилась, напоминала клинику в какой-нибудь совершенно нищей стране. Скудная металлическая мебель. Столы с минимальными электронными модулями, все неряшливые, в паутине волокон и кабелей. Окон нет. Охранникам приказали с ней не разговаривать.

Она видела там лишь три комнаты. Свою камеру – четыре на четыре метра, с маленькой откидной койкой, пластиковым офисным стулом, столом, за которым она ела пищу с пластиковых подносов, туалетом и умывальником. Вторая комната, допросная, примыкала к первой.

Прямо туда Анджелу и отвели. Допросная выглядела почти так же, как камера. Квадратная, со столом в центре, с одной стороны – стул для нее, с другой – ещё два стула. Охранники усадили Анджелу, приковали запястья и лодыжки к стулу; потом появился техник и начал прикреплять к её коже многочисленные электроды и датчики. Ухмыльнувшись, расстегнул её тюремную робу, чтобы прикрепить датчик пульса и ещё несколько холодных липучек прямо под бюстгальтером, чтобы измерять температуру и потение. Она вперила в него сердитый взгляд, но внутри поднимался ужас.

По-настоящему Анджела боялась только смерти. Она не строила иллюзий и понимала, что над ней не властна. Но её сюда притащили не для того, чтобы просто убить. Наручники, сенсоры, неизвестное местоположение, усилия, затраченные, чтобы доставить её сюда, – все это означало лишь одно. Они хотели правды, и Анджела собиралась дать им это. Но правда, в которой они так отчаянно нуждались, была для нее не важна. В этом заключалась её единственная надежда. Её талисман. Знание, которое должно было сохранить её в здравом уме и трезвой памяти.

Когда все датчики закрепили на её теле, техник повозился с парой камер на сегментированных металлических штативах, направив их на её глаза, чтобы следить за величиной зрачков и скоростью моргания. Потом он подключил простой микрофон, чтобы анализировать уровень стресса по звучанию голоса.

– Вот теперь ты готова, о да, – сказал он и погладил её по щеке.

Анджела не дёрнулась, просто ответила ему презрительной усмешкой.

Эльстон был одним из тех, кто её допрашивал. Младшим из пары, занимавшей места напротив все те бесчисленные часы. Большинство вопросов, снова и снова, задавал майор Сун.

– Начнем с калибровки, – сказал он ей, когда техник наконец-то вышел и скользящая дверь закрылась.

Анджела одарила его самым снисходительным взглядом, на какой была способна.

– Вы хотите узнать о монстре. Я не собираюсь ничего скрывать. Я просто не понимаю, почему вы не занялись этим раньше.

– К твоему сведению, мы не переставали этим заниматься, – ровным голосом ответил Сун. – Нет никаких доказательств его существования, никаких следов. Никто его не видел в диких землях вокруг Абеллии. Никаких криминалистических улик. Ничего. Мы потратили на изучение этого небольшое состояние и теперь хотим узнать, не является ли оно на самом деле просто дурно состряпанной уловкой для защиты в суде.

– Все не так! Я видела ублюдка. Он настоящий!

– Мы к этому ещё вернёмся. Но сначала скажи свое имя.

– Анджела Трамело.

– Возраст?

– Восемнадцать.

Так записано в её свидетельстве о рождении – файле, который Сун, предположительно, читал.

– Что ты изучала в Имперском колледже?

– Спортивную физиотерапию.

И так далее. Анджела продержалась примерно восемь часов. Они дали ей что-то попить, когда она попросила. Даже дважды отстегнули от стула, чтобы она смогла воспользоваться туалетом в камере. Но в остальное время вопрос следовал за вопросом. Что она видела? В какой комнате она была, когда произошло нападение? Как выглядел пришелец? Что она сделала? Почему сбежала? Описание пришельца. Она видела, как он убивал остальных?

«Ты их убила?

У тебя была перчатка с лезвиями?

Ты ненавидела Бартрама Норта?

Он причинил тебе боль?

Тебе были отвратительны половые сношения, к которым он тебя принуждал?

Зачем пришельцу понадобилось их всех убивать?»

Сняв все датчики и электроды, отстегнув наручники, они отправили её в камеру, дали поднос с едой, пластиковый пакет, в котором лежали чистая майка, бельё и брюки, мыло, зубная паста и щетка, полотенце, – и заперли дверь. Анджела понятия не имела, сколько времени прошло, прежде чем та снова отворилась; её застали спящей. Охранник принес еду и сказал:

– У тебя полчаса.

Он говорил правду. Через полчаса Анджела снова оказалась в допросной, где техник-извращенец её лапал. Вошли Сун и Эльстон.

– Я бы хотел снова прослушать вчерашние показания, – сказал Сун.

Анджела застонала, сдаваясь, и её плечи опустились.

В таком духе допрос продолжался пять дней без перерыва. Они заставляли её снова и снова рассказывать о произошедшем, подвергая сомнению каждую деталь, которую она могла вспомнить, каждый эпизод. Всякий раз они искали противоречия, травили её при малейшем отклонении, издевались, кричали, выражали сочувствие.

На шестой день Анджелу привели в третью комнату. Она была намного больше других. Видимо, потому что в ней понадобилось разместить машину размером с хетчбэк. Увидев её впервые, Анджела решила, что это магнитно-резонансный медицинский сканер для всего тела. Догадка была не так уж далека от истины. Ни в тот день, ни в последовавшие несколько дней они не использовали эту машину. Взамен Анджелу привязывали к металлической каталке, подстелив лишь одеяло. В первый раз она сопротивлялась, отказывалась подчиняться. Трем охранникам пришлось её держать, пока все тот же техник затягивал ремни потуже.

– Что вы творите, гребаные ублюдки? – орала она.

От оскорблений и проклятий не было никакого толка. Им было наплевать. Как и раньше, на нее налепили датчики, на руку надели манжету, которая отслеживала изменения кровяного давления. Отсутствовала только камера, следившая за глазами.

Потом техник подкатил стойку для внутривенных вливаний.

– Нет! – закричала Анджела. – Нет, нет, нет! Вы не можете этого сделать!

– Прошу прощения, но можем, – сказал майор Сун.

Он кивнул, и техник ввёл иглу в вену в верхней части её руки.

То, что они использовали, подействовало не сразу. Комната застыла, потом в ней сделалось жарко. Стены начали двигаться – дышать. Звучали голоса, подобные оркестрам. Настойчивые голоса. Техник казался громадным, как гора; он сказал, что настроит дозу, подберет нужную для нее. И она заговорила. Излагала глубокомысленные рассуждения по поводу того, как устроена Вселенная. О том, как важны цвета. Каким утешением была Марж в детстве. Анджела помнила Марж – все выглядело таким реальным, таким правдоподобным. Марж была такой миленькой. Как она скучала по маме, которая, если кто не в курсе, француженка, да-да. Как она любила маму. Как ненавидела пришельца. Пришелец был мрачной тенью поперек её воспоминаний, вырвавшейся из самого приятного, что с ней случилось за всю жизнь.

Каталка завертелась, словно карусель. Анджелу вырвало.

Она так и не узнала, сколько продлилась эта часть. Несколько дней, не меньше. Из-за наркотиков в перерывах между сеансами она была сама не своя. Часто им приходилось поить её молочными напитками с добавлением протеинов или супами, и кто-то терпеливо вливал теплую жидкость ложка за ложкой между её оцепеневших губ. Срабатывал глотательный рефлекс, иначе все бы снова вытекло.

В какой-то момент она заболела. Тряслась от лихорадки. Вокруг спорили люди. Едва она поправилась, её снова привязали к тому столу. Иголка была величиной с руку, и наркотик, извергнувшийся из кончика, погрузил Анджелу в пузырьки шампанского, которые излучали волшебный свет. Она снова заговорила, ни на миг не переставая осознавать, что именно говорит. Они, наверное, такого не ожидали. Наркотик должен был подействовать сильней.

Они позволили Анджеле отдохнуть целый день. Потом привели – она шла на подгибающихся ногах – обратно в третью комнату и снова привязали к каталке.

– Ненавижу вас, ублюдки, – сказала она. – Когда я отсюда выберусь, всех вас убью. Я приведу пришельца прямо сюда и буду смотреть и смеяться над тем, как вы кричите и подыхаете.

– Не шевелись, – сказал техник.

Это было что-то новое. Что-то другое. Никаких датчиков на этот раз. Металлическая корона с регулируемыми крепежами, которые шли вокруг головы. Техник поворачивал винты, пока устройство не оказалось сидящим крепко, впивающимся в плоть, и после этого каким-то образом прикрепил его к каталке. Анджела услышала жёсткий металлический щелчок, когда сомкнулся запирающий механизм.

Перед ней появились изящные металлические пауки, только вот у обычных пауков ноги не оканчивались плоскими пластиковыми крючками. Анджела беспомощно кричала и жалостливо хныкала, пока техник аккуратно заталкивал их изогнутые «лапы» под её веки, не давая им закрыться. Теперь она не могла моргать. Не могла двигать головой – и даже не пыталась, слишком напуганная тем, что от любого движения глазные яблоки вырвет из черепа. Не могла пошевелиться.

– Что вы делаете?! – заорала она. Как обычно, никто не удосужился ответить.

Каталку перекатили через комнату, и Анджела внезапно заехала внутрь большой машины, которая казалась ей чем-то вроде сканера. Свет бил прямо в глаза. Мелькали яркие вспышки всех цветов спектра. И она не могла моргать. Потом машина начата громко жужжать и гудеть, словно готовясь к взлёту.

– Вытащите меня отсюда!

Вселенная сделалась белой. Единственная тонкая черная линия рассекла её напополам. Вселенная сделалась черной. Единственная белая линия рассекла её напополам. Она стала белой. Появился белый круг.

Анджела не могла моргать. Не могла перестать видеть свет.

– Что это за чертовщина?

Белое. Черное. Белое. Черное. Белое. Черное. Каждый раз возникали новые фигуры: круг, треугольник, прямоугольник, квадрат, пятиугольник, шестиугольник. Больше. Геометрические фигуры, название которых она не знала. Пустота. Появились одиночные картинки. Дерево. Дом. Мяч. Машина. Человек. Лошадь. Собака. Озеро. Бокал вина. Стол. Стул. Клавиатура. Тарелка. Гора. Пляж. Роза. Ботинок.

Они показывали ей энциклопедию всего. Черно-белую. Цветную. Это было неописуемо. Она чувствовала себя так, словно мозг вот-вот взорвётся от количества видений, которые в него запихивали. И она не могла моргать. Она плакала, слезы текли по шекам.

– Я убью вас, – шепотом пообещала Анджела.

Свет обжигал, её нейроны горели в огне. Боль делалась все сильнее. Билась в висках в унисон с сердцем. И все равно картинки мощным потоком лились в её разум.

Все утратило смысл. Она не знала, остается в сознании или нет. Различия в её существовании описывались картинками. Они не были такими яркими, и теперь они двигались, точно скользящие куда-то твердые облака. Гудение машины тоже прекратилось. Взамен слышались человеческие голоса.

Она почувствовала лёгкое покалывание, но её разум кружился, так что она не понимала, что происходит. Потом фигуры исчезли, и она обрела способность моргать. Глаза неимоверно болели. Она зажмурилась, крепко-крепко. Слезы все равно просачивались в уголках. Теперь она неудержимо рыдала.

Потом был укол в руку. Она открыла глаза и увидела, как Эльстон вытаскивает шприц.

– Я больше этого не вынесу, – сообщила она ему мёртвым голосом.

У Эльстона сделался такой вид, словно его ударили.

– Почти все. – пробормотал он сконфуженно.

Она чувствовала, как мысли снова теряют связность. На этот раз все оказалось не так плохо, как под капельницей. Она по-прежнему могла думать, хоть это и было непросто, – она как будто дремала, не в силах подняться из глубин сна.

Что-то прижалось к её лицу, и она ослепла. Каталка задвигалась. Воздух изменился, и Анджела поняла – она снова в машине. Подтверждая это, началось гудение, жужжание и стрекот, от которого она стиснула зубы.

– Ты снова в доме Бартрама Норта, – раздался негромкий голос Суна. – Это ночь, когда произошли убийства. По твоим словам, ты была на площадке седьмого этажа и что-то услышала.

– Да, – сказала она. – Да, так и было.

– Ты отправилась в гостиную, чтобы посмотреть, почему выключился свет. И на чем-то поскользнулась. Потом нашла выключатель. Загорелся свет, как ты сказала. Ты в гостиной, Анджела, и что ты увидела? Что было там, Анджела? Что произошло?

– Я уже сказала! – простонала она. – Они были на полу. Мёртвые! Они все умерли.

– Что было потом? Что случилось после того, как ты зашла в гостиную?

– Открылась дверь к Бартраму. Я видела, как она открывается.

– Что ты увидела, Анджела? Что вышло оттуда?

– Пришелец, – простонала она. Ей не нужны были наркотики, чтобы об этом вспомнить, никогда не были нужны. – Там был пришелец. Монстр с когтями. Марианджела за ним, и Кой, и Бартрам. Их кровь. Их кровь повсюду. Ох, господи, он разорвал их на части. Остались только куски. Куски.

– Посмотри на него, Анджела. Вот он идёт на тебя, и что ты видишь?

– Монстр! – заорала она. – Монстр! Монстр! Монстр! Монстр! Монстр! – Крики превратились в рыдания. – Он их убил. Убил их всех.

Она ненавидела это воспоминание. Она стала свидетельницей стольких смертей. Воспоминание поймало её в ловушку и контролировало её жизнь. Воспоминание заточило её здесь вместе с мучителями. Она желала вырвать эту дрянь из своей головы.

Машина стала выключаться, её шум стихал. Каталка снова проехалась по полу, и черные наглазники сняли с лица Анджелы. Эльстон, Сун и техник пристально смотрели на нее. Они не выглядели довольными, но разве тюремщики когда-нибудь бывают довольны своими жертвами?

С её головы сняли корону, руки и ноги освободили от ремней. Она была слишком измотана, чтобы пошевелиться. Несмотря на слабость, все её тело тряслось, глаза жгло, голова ужасно болела, и ещё её тошнило. Теперь она к такому привыкла – это была её жизнь.

– Что это за штука? – проворчала она, глянув на машину.

– Чтец мыслей, – ответил Сун, помогая ей сесть на каталке. – Он проанализировал то, как твой мозг интерпретирует изображения. Потом, составив каталог закономерностей, мы заставили тебя все вспомнить.

Он указал на экраны на стене.

Анджела прищурилась. Глаза все ещё саднило, она не могла сфокусировать взгляд. На экране проигрывался зацикленный видеоклип дурного качества. Обстановка была знакомая – некая упрощенная версия гостиной на седьмом этаже особняка Бартрама Норта; мебель в широком центральном коридоре стояла на положенных местах, но ей не хватало роскошной сложности оригинала. Картины на стенах сводились к странным потекам цвета. Двери в спальню Бартрама были открыты, обрамляя темную фигуру, которая как будто стремилась вырваться из экрана. Монстр стоял прямо посередине. Гуманоид с темной жёсткой кожей, имитирующей очертания человеческого тела. Его ладони открывались, и лезвия выдвигались, становясь все длинней и угрожая заполнить собой весь экран.

Анджела ахнула. Это было её воспоминание. Они забрали у нее воспоминание, вытащили прямо из черепа своей дьявольской машиной и мерзкими наркотиками.

– Боже мой!

– Похоже, ты сказала нам правду, – проговорил Эльстон.

– В которую веришь сама, – быстро уточнил Сун.

– Он настоящий, – прошипела Анджела.

– Возможно. Это решать комиссии по пересмотру.

– Вы его видели.

– Я видел ту версию произошедшего, в которую веришь ты. То, что твой разум считает реальностью. Нет никаких других улик, никаких эмпирических доказательств.

– Тогда зачем вы сделали со мной это? – заорала она и от усилия качнулась назад. Пришлось схватиться за край каталки, чтобы не упасть.

– Мы должны знать.

– Гори в аду, говнюк!

– Сказала лживая шлюха.

– Я не лгу.

Сун ухмыльнулся.

– Но ты шлюха.

– Я тебя найду. Ей-богу, найду!

– Черта с два! Эльстон, отведи её обратно; мы с этим покончили.

Эльстон и техник помогли ей встать. Анджела начала болезненный путь в камеру. Когда они туда добрались, Эльстон предоставил технику опустить её на маленькую неудобную кровать. Анджела посмотрела на того большими умоляющими глазами. Полными слез и страха глазами на красивом юном лице. Он нерешительно глянул на нее в ответ.

– Мне нужно что-то чувствовать, – сказала она тихим голосом. – Мне нужно снова почувствовать себя живой. Прошу тебя.

Он облизнул губы и бросил быстрый взгляд на открытую дверь.

Анджела взяла его руку и сунула в вырез своей майки.

– Прошу тебя. – Она взяла другую его руку. – Мне это нужно.

Её свободная рука ласкала одну сторону его лица. Он лукаво ухмыльнулся и наклонился к ней. Анджела воткнула указательный палец ему в глаз. Плоть поддалась под кончиком пальца, и она продолжала толкать, прижимая мягкое глазное яблоко. Техник закричал от мучительной боли и попытался рвануться прочь, но его рука застряла под её майкой. Анджела согнула палец крючком и варварски дёрнула, чувствуя, как рвется ткань. Глаз выскочил наружу, из глазницы хлынула кровь. Анджела расхохоталась с безумной гордостью.

– За то, что относился ко мне как к дерьму, говнюк. Давай, сделай это ещё раз!

Вбежали охранники. На их лицах отразился ужас. Анджела пнула первого. Все трое кинулись на нее, и они повалились на пол. Из нее вышибли дух, от боли все вокруг покраснело. Потом она увидела, как влетел Эльстон.

– Ох, Господь всемогущий! – пробормотал он. – Ты, сучка психованная!

– Ты следующий, говнюк. – Анджела вертелась и брыкалась под весом тел. – Ты следующий.

Что-то укололо её в плечо. Что-то очень острое. Мир содрогнулся и исчез.

– Вылезай.

– Э? – Моргнув, Анджела очнулась. Она чувствовала себя без преувеличения ужасно. Все тело болело, плечи, руки и грудь покрывали жуткие синяки. Ей показалось, что её сейчас вырвет, в таком плохом состоянии были её внутренности. Яркий свет лился через заднюю часть тюремного транспортного фургона, и Анджела прищурилась, заслонила от него глаза ладонью. Она сидела на узкой скамье, одетая в тюремную робу, её руки и ноги были скованы.

Женщина в темно-синей одежде тюремщицы расстегнула кандалы, и цепи упали.

– Трамело, ты ведь не станешь проблемой, верно?

Анджела начала смеяться. Хриплый неудержимый смех был опасно близок к безумному.

– Верно?

Смех прекратился так же резко, как начался.

– Я? Ну разумеется, не стану.

– «Не стану, мадам».

– Да, мадам.

– Уже лучше. Запомни, нам с тобой придется терпеть друг друга очень долго.

Двадцать лет.

Вэнс поднял голову, когда в его кабинет вошёл капитан Антринелл Виана. Его доброжелательная улыбка была достаточно искренней. Они с Антринеллом несколько раз работали вместе, и Вэнс считал его весьма толковым. Антринелл родился на Матускье, которую заселяла коалиция азиатско-тихоокеанских государств. Спокойный и ревностный христианин, он не нашел ничего интересного в их неистовой экспансионистской капиталистической экономике, где индивидуальность ценилась превыше всего, а социальная ответственность всегда была на втором месте после личного успеха. Получив степень по квантовой космологии, Антринелл направился прямиком в вербовочный офис АЗЧ. Поскольку агентство вечно страдало от недостатка научных кадров, его карьерное продвижение оказалось быстрым. Его обращение к философии Воинов Евангелия было неизбежным.

Антринелл ответил такой же улыбкой.

– Давно не виделись, полковник.

Вэнс обошел вокруг стола, чтобы пожать ему руку.

– Да, точно. Как семья?

– Хорошо, спасибо. Артри в этом году пошел в школу.

– Нет! Это значит, ему… пять?

– Да. А Симоне три.

– Ох, куда же уходит время?

– Его съедает Зант. Итак, в самом деле затевается экспедиция? – спросил Антринелл, окидывая базовый офис растерянным взглядом. – Вермекия сказал, она в режиме ожидания.

– Это было вчера. АЗЧ готов дать зелёный свет. Вице-комиссар Пассам приземлилась на Абеллии три часа назад. Она подытоживает параметры нашей операции с Бринкелль Норт. – Он хищно ухмыльнулся. – Да уж, хотел бы я поглядеть на эту встречу. К концу дня они решат все основные вопросы, если не убьют друг друга.

– Нам в самом деле требуется разрешение Бринкелль? В конце концов, Сент-Либра – часть межзвёздного альянса.

– С правовой точки зрения – конечно, нет, – сказал Вэнс. – Но Брогал – её владения, а Абеллия – ворота к континенту. Единственные. Нужно, чтобы все Норты с нами сотрудничали.

– И?

– Они сотрудничают. В особенности Августин.

– Рад это слышать.

– Я возглавлю один из передовых отрядов; хочу, чтобы ты был моим заместителем.

– С удовольствием.

– Ряд факторов сошлись ради этого. Взвод Джея с тобой?

– Да. Они прихватили оборудование для измерения квантовых полей. Но я не уверен, насколько хорошо все получится, – мы едва закончили стадию разработки.

– Но ведь получится? – многозначительно уточнил Вэнс.

– В общем и целом да. Мы можем улавливать нечто вроде отголосков тех возмущений, которые провоцирует Зантовый разлом. А вот тот уровень чувствительности приборов, который нам требуется, ещё не испытан.

– Знаю, но мы должны проверить, не было ли маленького вторжения.

– Да, мне дали допуск к полным материалам дела. Человекоподобный монстр? Серьезно?

– Он должен был откуда-то появиться, – резонно заметил Вэнс.

– Согласен. Но это не мог быть Зант.

– Почему нет? Мы понятия не имеем, на что способен Зант.

– Хорошо, но зачем Занту такая суета? Если ему понадобится Земля, явится рой и сожрет её. Мы с этим ничего не можем поделать, невзирая на чушь, которую несут наши политики и генералы.

– Правда. Ну так опровергни это для меня. Устрани такую возможность.

– Я не могу доказать отрицательное утверждение.

– Может, и нет, но тут много всего происходит, и если детектор ничего не покажет, то версия о том, что монстр явился с Сент-Либры, сделается более вероятной.

– И оправдает экспедицию, – сказал Антринелл. – Это я понял. Чего я не понимаю, так это способа, которым он пробрался через портал. В грузе? Такая у вас гипотеза?

– Монстр был на Сент-Либре, теперь он здесь. Я не знаю – я знаю лишь то, что в морге лежит один из Нортов.

Антринелл всплеснул руками.

– Ладно. Вижу, все это успело набрать слишком большую скорость, чтобы остановиться под воздействием обычной логики. А я не стану говорить королю, что он голый.

– Спасибо. Как скоро вы с Джеем установите и запустите детекторы?

– Их пятнадцать штук. Надо расположить их по кольцу вокруг города и подключить к безопасной сети АЗЧ. Это займёт почти весь день.

– Хорошо. Это лучше, чем я ожидал.

– Вэнс, ты уверен, что хочешь в это ввязываться? Если все пойдет плохо, на тебя посыплются кошмарные обвинения.

Вэнс медленно кивнул.

– Поверь, я об этом подумал. Но некоторые аспекты этого дела попросту невозможно объяснить. И генерал обратился ко мне лично; я буду представлять его на Сент-Либре.

– Шайкх собственной персоной?

– Да.

– A-а. Что ж, в таком случае, будем надеяться, что Иисус улыбнется нам. С особой добротой.

– Нам сейчас любая помощь не помешает, – признался Вэнс.

Было приятно работать с собратом по вере. Слишком многие в АЗЧ – атеисты и циники, насмехающиеся над старыми религиозными идеями, – не одобряли Воинов Евангелия. Он давным-давно привык не упоминать о своей преданности Господу в разговорах с другими офицерами.

На сетке радужковых смартклеток Вэнса выросла иконка.

– Доступ к офисному тралу, – приказал он своей элке.

В приемную вошёл капрал Пареш Эвиттс, сопровождавший Анджелу Трамело. Её милый невинный вид сообщил Вэнсу все, что он хотел знать.

– Останься, – попросил он Антринелла и вернулся за стол.

Капрал знал, что у него серьезные неприятности. Он встал перед центром стола и безупречно отдал честь.

– Сэр. Капрал Пареш Эвиттс по вашему приказанию прибыл, сэр.

– Вольно, капрал, – сказал Вэнс.

Ему уже приходилось работать с подразделениями Легиона ГЕ. Они были хороши, не хуже любых национальных войск. Если они столкнутся с физической угрозой, он не задумываясь доверит им свою жизнь. Но Анджела Трамело была не полем боя – во всяком случае, не таким, к которому легионеры привыкли.

– Капрал, нам с вами предстоит провести много времени вместе на протяжении следующих нескольких месяцев, так что я все объясню по-простому, – сказал ему Вэнс. – Получив прямой приказ, в особенности связанный с этой женщиной, вы будете следовать ему безоговорочно. Вы не будете её слушать, не станете делать то, о чем она попросит, вы выполните свой долг. Есть вопросы?

– Нет, сэр.

– Извини, – сказала Анджела попавшему в засаду капралу; тон был впечатляюще дерзкий. Под стать гримасе.

– Что вы делали на Последней Миле? – спросил Вэнс.

– Сэр, покупали запасы для Сент-Либры, сэр.

– И это была её идея?

Пареш Эвиттс облизнул губы.

– Да, сэр. Мисс Трамело сказала, что мы должны быть готовы к условиям на Сент-Либре; она там раньше была и…

– Мне нет до этого дела. Ждите снаружи. Когда мисс Трамело выйдет, вы сопроводите её к месту размещения вместе с вашим взводом. И больше никуда. Ясно?

– Сэр. – Ещё раз безупречно отдав честь, капрал Эвиттс развернулся и покинул офис.

Вэнс велел элке убрать сетку, чтобы поглядеть на Анджелу без графических дополнений.

– Какая же ты сука!

Она с ухмылкой шлепнулась в кресло напротив него.

– Да ладно тебе. Я помогаю бедным олухам. Они ведь все равно погибнут, когда мы найдем гнездо монстров – или город, или корабль-базу, или где там живут эти твари. Ты ведь не лишишь людей последнего шанса на комфорт в их последние дни в этой вселенной? Или ты сейчас скажешь мне, что правительственный комплект снаряжения – это все, что нам понадобится в джунглях?

– Не пытайся смущать моих людей. Я отправлю тебя прямиком обратно в Холловей.

Анджела повернулась к Антринеллу, с любопытством вскинула бровь, потом опять посмотрела на Вэнса.

– Прямиком обратно? Не как в прошлый раз, когда вы меня схватили и месяцами пытали?

– Тебя не пытали.

– Правда? Рада, что ты так думаешь. Потому что, сдается мне, ты не забыл последнее, что я сказала тебе в тот раз. Ну, ты помнишь – в тот день, когда охранники избили меня до комы.

Вэнс стиснул зубы так, что они заскрипели.

– Тебя успокоили после того, как ты вырвала у человека глазное яблоко. Это я помню.

Анджела издала триумфальный смешок.

– Оправдываешься перед коллегой. Религия щедро наделяет своих приверженцев чувством вины. А чокнутый фундаменталист вроде тебя должен был получить и впрямь лошадиную дозу.

Он глянул вниз, на бронзовый значок с бриллиантами на воротнике пиджака. Выходит, она знает, что это за символ.

– Есть одна проблема, связанная с тобой.

– Рада, что до тебя дошло.

– Ты не слушаешь, Анджела. Мы не знали, что ты один-в-десять.

– Угрызения совести и зависть. Бедняжка.

– Твое досье, видимо, внедрили в транснетовые базы данных. Твое прошлое – подделка.

– Мое прошлое не имеет никакого значения. В отличие от того, что я видела в ту ночь. Вот оно как раз очень, очень значительно, особенно с учетом того, что монстры нашли способ проникать через портал, не потревожив охранные системы. И да, Эльстон: майор Сун, быть может, и сомневался в достаточной степени, чтобы прикрыть свой бесценный зад, но не ты. Ты знаешь, что увиденное мною реально. Ты в этом убедился, да-да. Об этом я не лгала. Я бы не сумела о таком солгать. Благодаря вашей машине ты видел то, что видела я. Держу пари, ты даже загрузил файл в текущий статус личного кэша. Ведь так? Дрочишь на него по ночам?

– Какова была твоя изначальная цель проникновения в особняк Бартрама Норта? Что ты там делала?

– Правду хочешь?

– Ага, хочу, ради разнообразия.

– Меня трахал Бартрам Норт. Вот что я там делала. За это он платил мне и другим девочкам. Но я его не убивала. Я не хотела попасть за решетку. Меня послали за решетку, потому что никто бы не поверил в правду. А ты, чокнутый исусик, что ты сделал, когда увидел в моем разуме правду? Ты побежал показывать это судьям? Ты сообщил властям, что появились основания для пересмотра? Ты это сделал, говнюк? Нет. Ты засунул меня туда, словно какой-нибудь коррумпированный ублюдок из Министерства юстиции. – Анджела ударила кулаком по столу, вынудив Вэнса вздрогнуть. – Не смей выставлять меня злодейкой. Я видела, как монстр-пришелец зверски перебил целый дом людей. Я дала ему отпор и спаслась. А вы меня за это наказали: ты и правительство, система, которой ты лижешь зад. Я не злодейка. А вот с тобой как быть? Ты прибегнул к злобным пыткам, ты часть коррумпированной политической машины, и ты извратил ход правосудия. Когда будет свободная минутка, с удовольствием послушаю, что об этом думает твой драгоценный Господь.

– Я выясню, – рявкнул он в ответ, в глубине души ощущая – и сопротивляясь этому чувству, – что это лишь пустая угроза. – Я выясню, кто ты такая. Я узнаю, что ты собой представляешь.

– Ты это уже выяснил, – сказала Анджела, вставая. – Я твой второй по степени тяжести ночной кошмар. А первый ждёт тебя на Сент-Либре, и его твой Господь создал по образу и подобию своему, прямо как тебя самого. – Она указала на дверь. – Итак, либо ты позволяешь мне быть твоим техническим консультантом, либо отсылаешь обратно в Холловей. Разумеется, досье, которое я состряпала по пути сюда, может взять да и отправиться в кэши всех активистов по гражданским правам, подключенных к транснету, если я не смогу время от времени вводить код, переключающий таймер. Подумай хорошенько, исусик.

Вэнс приказал элке открыть дверь офиса.

– Не лезь в неприятности. Я серьезно.

Анджела подмигнула Антринеллу и неспешно удалилась.

– Увидимся.

– Мария милостивая, она отправляется с нами? – спросил Антринелл.

– Каждую минуту каждого часа каждого месяца, который мы всей толпой проведем в этой экспедиции, она будет где-то рядом.

– Ух ты, весёлая поездочка. И… что там про пытку?

– Сканирование мозга. – Он поколебался. – Были замешаны и кое-какие наркотики. Скорее всего, не такие продуманные, как те, которые мы используем сегодня. Это не особенно приятно, но нам нужно было убедиться.

– И что показало сканирование?

– Именно то, что она говорила: монстр-пришелец порешил гарем Бартрама Норта и его домочадцев. Я дам тебе доступ к файлам; скажешь свое мнение, когда изучишь их.

– А ты что думаешь?

– Я думаю, что в тот раз задавал ей неправильные вопросы. Я не повторю ту же ошибку опять.

Первый зазор в траловом покрытии, который Сид взялся осматривать, находился в Килмэнс-Уэй, полоске условно зелёной парковой земли, что бежала вдоль Тайна к западу от моста Редхью. Добравшись туда чуть позже десяти утра, он сразу списал это место со счета. Прежде всего, затруднённый доступ – единственным проходимым путем оказалась тропинка для пешеходов и велосипедистов, которую с обоих концов перегораживали тумбы, препятствующие водителям, желавшим срезать угол. Тумбы могли опускаться в асфальт, чтобы пропустить транспорт, обслуживающий парк, но для этого требовался код. Ну ладно, его получить нетрудно, если ты упорный байтоголовый или если подкупить городского служащего, но на снегу должны были остаться отпечатки шин. Работающие тралы по обеим сторонам зазора в покрытии не засекли какого-либо транспорта в округе в воскресенье вечером – ни до ни после предполагаемого времени сброса тела в реку. А что касается возможности спуститься с Роуз-стрит, что шла вдоль верха Килмэнс-Уэй, то ни единого шанса. Склон высокий, крутой и усаженный большими деревьями. Сид знал, что пронести труп вниз по такому склону невозможно. Впрочем, это не исключало чего-то вроде санок, хотя они были крайне маловероятны.

Но процедура есть процедура, и он не мог позволить себе напортачить. Не сегодня. Не в этом деле.

Когда Сид вышел из своей машины и направился к заградительным барьерам, с затянутого серой дымкой неба плавно опускались хлопья снега. Температура воздуха по-прежнему оставалась ниже нуля. Несколько агентских констеблей в теплых куртках и балаклавах переминались с ноги на ногу возле ярко-оранжевых барьеров и при ближайшем рассмотрении оказались в весьма дурном расположении духа. Для них это утро было холодным и скучным. Приветствуя его, они попытались скрыть негодование и сказали, что с шести утра завернули всего пятерых прохожих, двух с собаками. Это хорошо, решил Сид; если здесь немноголюдно, то место преступления вчера не сильно потревожили.

Сид увидел парочку фургонов «Нортерн Форензикс», припаркованных по другую сторону барьеров, но за тумбами. Шесть агентских спецов по осмотру мест преступления обрабатывали окрестности, размахивая разными сенсорами; ещё двое перегнулись через перила над рекой в середине тралового зазора. Или смартпылевое покрытие на перилах физически мёртво, или трал разорвали. Оба техника собирали отдельные частицы смартпыли и пытались определить, какой вариант правильный.

Сид хотел подойти к старшему из спецов и получить представление о том, как идёт осмотр места преступления. Но возле тумб стояла ещё одна машина – большой темный «Мерседес». Его присутствие не удивило детектива. Он приблизился, и переднее стекло опустилось.

Там сидел Альдред Норт. Дверь справа от водителя открылась, и Сид воспользовался патчем и поставил официальный лог на паузу, прежде чем забраться в салон.

– Рискну предположить, ты ждал не такого возвращения к работе, – сказал Альдред.

– Нет. Слушай, мне жаль, что погиб один из твоих братьев.

– Принято к сведению. И спасибо. Если бы мы хоть знали, который…

– Да уж, это более чем странно.

– И не говори. Не только Ари и Абнер проверяют всех по списку. Я здесь, чтобы сообщить тебе, что мой офис тоже этим занимается и, если они что-то обнаружат, ты узнаешь о результатах через Абнера.

– Хорошо. Спасибо.

– Не благодари пока что. Я почти уверен, что семья Бринкелль с нами откровенна. Я знаю Бейли – случившееся их потрясло.

– Бейли?

– Он делает для Б-Нортов мою работу.

– Ясно. – Сид потер лоб. – Послушай, я ценю твою поддержку.

– Самое меньшее, что мы могли сделать после твоего отстранения. Я ценю твою осмотрительность в этом вопросе. И не переживай – пост в нашей службе безопасности тебе гарантирован.

– Спасибо.

Альдред кивком указал на спецов-криминалистов, которые медленно продвигались через глубокий снег.

– Это не здесь, верно? Они ничего не найдут.

– Нет, не найдут. Послушай, я знаю, что это тебе неприятно, но мне бы не помешали какие-нибудь неопровержимые факты взамен транснетовых слухов.

– О чем?

– Ох, да ладно – о тебе. О твоих братьях. Твоих сыновьях. Как все на самом деле устроено?

– А-а. – Альдред слабо улыбнулся и уставился на замёрзший парк. – Как все устроено? Ну конечно. Мы, двойки, родились от девочек Августина. В транснете можно узнать всякую хрень о том, что он с ними со всеми спит. Возможно, моих старших братьев так зачали, я не знаю. Но все мы, зачатые за последние семьдесят лет, были результатом искусственного оплодотворения; ему, как ни крути, уже сто тридцать один год. Я хочу сказать, тело-то хорошее, и, Господь свидетель, мы можем позволить себе лучшее антивозрастное лечение. Но я тебя умоляю. Может, была пара естественных зачатий за эти семьдесят лет. Не в моем случае. Моя мать встречалась с отцом только три раза, прежде чем её отправили в клинику.

– Встречалась?

Альдред вздохнул.

– Он проводит собеседования, чтобы убедиться, что из них получатся подходящие матери. Мы же, знаешь ли, растем не в огромных яслях, как в дивном новом мире. Нас взращивают в милых домах среднего класса.

– Нет, вообще-то, я об этом не знал. Но рад слышать.

– Вот так все обстоит с двойками. Нас в живых восемьдесят семь человек, не считая воскресный труп. Пятеро погибли в результате несчастных случаев.

– А они?..

– Нет. Нет ни малейшего шанса, что они выжили и спрятались, понятно?

– Я обязан спрашивать.

– Ага. Но их возраст все равно не соответствует возрасту трупа, – попросту говоря, они все были бы слишком старые, поскольку последний умер пятидесятилетним двадцать восемь лет назад. Так что нет, это не один из них.

– Но с учетом антивозрастного лечения такое становится возможным, верно?

– Ого, да ты на самом деле параноик.

– Я пытаюсь раскрыть дело.

– Биохимические результаты вскрытия не указывают на следы антивозрастного лечения в тканях трупа. – Альдред тяжело вздохнул и опять устремил взгляд сквозь ветровое стекло. – Кроме того, антивозрастные препараты не переводят часы назад, а просто немного замедляют.

– Как с одним-в-десять?

– Тот же принцип, но работает не так хорошо и большей частью косметически. Если хочешь кого-то омолодить, тебе нужна технология, которую разработал Бартрам, а она неимоверно дорога. Ты знаешь, в среднестатистическом человеческом теле примерно сто триллионов клеток – и ещё скажи спасибо, что мы, Норты, не какие-нибудь жирные сукины дети. Для настоящего омоло-жения в ДНК каждой клетки нужно внедрить специально разработанную восстанавливающую последовательность. Чтобы завершить такое лечение, требуется больше десяти лет. Даже «Нортумберленд Интерстеллар» не в состоянии позволить себе такое для восьмидесяти семи двоек.

– Не говоря уже о людях вроде меня.

– Как-то так. В общем, жертва – настоящий Норт-два.

Сид знал, что спрашивать об этом не стоит, но не смог удержаться и не воспользоваться откровенностью Альдреда:

– Зачем все это?

– В смысле?

– Зачем Августин это сделал? И два его брата. Зачем им так много сыновей?

– Ты ведь знаешь, почему родились мой отец и мои два дяди, верно?

– Кейн Норт совершенствовал клонирование человека.

– Да, но почему?

– Понятия не имею. Потому и спрашиваю.

– Норты в те времена представляли собой старые американские деньги, длинную родословную финансистов, банкиров, землевладельцев. Они были верхушкой политической элиты, традиционалистами, консерваторами, БАСП-ами[19] из Лиги плюща[20], и каждый новый маленький Норт должен был стать великим, каждый настойчиво стремился преумножить благосостояние и власть семьи на Уоллстрит и в Вашингтоне. Такова была одна из причин, по которым Кейн отправился в Вест-Пойнт[21]. Служить своей стране – традиция и долг; многие Норты какое-то время провели среди военных, мы точно участвовали в Гражданской войне и, возможно, даже в революции против британцев. Как бы там ни было, дедуля Кейн собственной персоной отправился в Афганистан. Там-то он и подорвался на СВУ – самодельном взрывном устройстве. Его вернули в Штаты и отправили в почетную отставку по причине инвалидности.

– Понимаю.

– Нет, вряд ли. Он выжил, да, но эта дрянь оторвала ему яйца.

– Охренеть!

– Ну да. Он никак не мог иметь детей; всё, приехали – род прервался. Семейное богатство начало бы растворяться по родственникам, адвокатам и управляющим. Что ж, старому Кейну такая перспектива не понравилась. Может, в его мозгах больше не бурлил тестостерон, но он оставался Нортом. И вот он переехал в Шотландию и начал вербовать членов команды Долли – тех ученых, которые впервые клонировали млекопитающее, овцу по имени Долли. У Штатов длинная история официального неприятия всего, что связано с манипуляцией человеческими генами; благодаря свободе вероисповедания этот законодательный кошмар начался уже тогда. В Эдинбурге устроить новаторскую лабораторию куда легче. Не скажу, что все, случившееся за её стенами, было совершенно законным. Отбросим подробности: родились тройняшки, мой отец и два моих дяди. Но конечно, технологии исправления генов в те времена были грубыми, и я – результат случайности. Мы тупик, Сид; эволюция отбраковала наших потомков за три поколения. А если не можешь идти вглубь, иди вширь. Мы, двойки, и есть те, кто на самом деле построил «Нортумберленд Интерстеллар». До раскола нас было примерно две сотни – директоры и менеджеры, которые действовали с одинаковым напором, в одном направлении, одинаково решительно. Этот мир не знал такой целеустремленности со времён королей, которые правили по Божественному дозволению. И поныне Сент-Либра остается единственной планетой, которую открыл индивид, хотя этот индивид представляет собой меня и моих братьев-клонов. Новое Монако – это чушь, мирок для шайки финансистов. Кроме того, у них там убежище, а не общество.

– Но у тебя ведь есть дети.

– Они ошибка, – с горечью ответил Альдред. – Четверки ещё хуже. Но человеческую натуру не перебороть. У нас есть женщины, мы в них нуждаемся, как любые нормальные мужчины; жены, партнерши, любовницы, подружки на одну ночь, даже старые добрые авантюристки, благослови их Господь. К счастью, детей все меньше и меньше. Скоро их совсем не будет.

– Ты этого не знаешь. Я думал, Августин омолаживается. В транснете об этом жужжат уже много лет.

– Так и есть. Но процесс не завершён и нуждается в совершенствовании. Впрочем, какая разница – появляется новое поколение двоек. Правда, они уже не те двойки, что раньше. Бринкелль была первой. Бартрам и его институт наконец-то устранили поломку в его ДНК и преобразили её в нечто более нормальное. Бринкелль – первый настоящий ребенок, которого удалось породить на свет кому-то из тройняшек, пусть даже зачатый в пробирке и с зародышевой линией ручной сборки. И у нее были дети, настоящие дети, не тройки. Мы, изначальные двойки, вымирающий вид, Сид, мы уже не повторимся. Наш век окончен. Семья Бринкелль – вот будущее, и ещё та хрень, которую Константин творит возле Юпитера. После того как он омолодится, я думаю, даже отец в себе все исправит и заведёт настоящих детей.

Наступила долгая и неуютная тишина. Сид был не готов к такой исповеди. Впрочем, он не особо удивился; ему бесчисленное множество раз доводилось видеть, что делает с людьми скорбь от тяжелой утраты. Вынуждает говорить, объяснять, словно это каким-то образом успокаивало ушедшего.

– Он точно К-Норт, – решил Сид.

– Знаю. Но у нас было предельно мало контактов с Константином после раскола. Они с Августином обмениваются сообщениями пару раз в год, и это все. А Юпитер по-прежнему заявляет, что их людей нет на Земле.

– Ты сказал, раньше вас, двоек, насчитывалось почти две сотни. Если это не кто-то из твоих братьев и ты доверяешь Бринкелль, то он, без сомнений, К-Норт. Если он находился здесь втайне, тогда они вам не скажут, ведь так? А если он был замешан в чем-то нечестном, его могли из-за этого и убить.

– Рукой пришельца?

Сид издал ужасно удрученный стон.

– A-а, ну что за хрень, я просто не понимаю, во что верить. Все это дело – гребаный кошмар, и достался он не кому-нибудь, а мне.

– Хочешь совет?

– О господи, да, пожалуйста.

– Играй именно ту роль, которую тебе доверил Эльстон. Разыщи место, где тело сбросили в реку, и прихвати оттуда какие-нибудь серьезные улики. Остальное не имеет значения.

– Да уж, похоже, в этом ты прав. Но… господи Исусе!

– Понимаю. Позволь ещё раз повторить: для тебя зарезервирован высокий пост в нашей компании, что бы ни вылилось из этого горшка с дерьмом. Мы перед тобой в долгу, а друзей мы не забываем.

– Но ты тоже хочешь, чтобы делом занимался я?

– Да, Сид, хочу, потому что я знаю: ты от нас ничего не утаишь.

– Что ж, тогда, наверное, пора мне приниматься за работу.

Он нажал на дверной выключатель, и тот плавно выдвинулся вверх.

– Желаю удачи.

Оказавшись снаружи, Сид снова запустил официальный лог и подключился к полевому тралу «Нортерн Форензикс». На сетке начала прокручиваться информация о команде спецов, которые работали на предполагаемом месте преступления: имена, звания, задания, использованное оборудование, первичные результаты. Он велел элке соединиться с руководителем группы, Тилли Льюис. Тилли была из тех, с кем легко работать, – в органах правопорядка такие люди редкость. Умная, опытная и толковая, она была ценным сотрудником в любом расследовании, потому-то Сид и устроил через Осборна так, что сегодня они оказались в одной команде.

– Как там дела? – спросил он.

– Я по колено в девственно-белом снегу и этим утром упала на спину два раза. Впечатляет?

– Ещё как!

Он окинул взглядом Килмэнс-Уэй. Засечь её оказалось нетрудно. Все оперативники были в уставных светло-зелёных рабочих комбинезонах, под которыми топорщилось несколько слоев термоодежды, превращая бродивших по высокому снегу людей в подобие надувных манекенов. Один из них, чуть ниже границы парка, выделялся ярко-розовой шапкой с помпоном и наушниками. Сид мрачно помахал:

– Могу я подняться?

Тилли помахала в ответ.

– Конечно. Я осмотрела пространство между нами, так что ты не испортишь никакие улики.

Сид полез вверх по склону. Это было непросто. Кое-где толщина снежного покрова была больше шестидесяти сантиметров. Сугробы возле деревьев оказались намного выше. С каждым шагом от его ног расходились волны мелкого снега, оставляя позади неопрятный след.

Он покраснел и едва дышал, когда наконец-то добрался до нее.

– Дурь какая-то, – проворчал он.

Тилли ответила широкой улыбкой.

– Ещё бы.

Её милое круглое личико Сид редко видел хмурым. Он давно решил, что у нее в крови есть какой-то вирус счастья, и это было только к лучшему, принимая во внимание некоторые вещи, обнаруженные ими вместе на местах преступлений. Её темно-рыжая грива пряталась под розовой шапкой, лишь несколько кудряшек вырвались на волю у висков. Тилли то и дело отбрасывала их в сторону чем-то вроде массивного бинокля, который использовала, чтобы изучать снег.

– Как дети? – спросил он.

– Отвозила на Рождество к моим родителям. Они вечно возвращаются оттуда до крайности избалованными. Так что я чертовски рада, что началась школа. А твои?

– Почти то же самое. Мы подумываем переехать.

– Правда? Куда?

– В Джесмонд.

– Чудесно, будем соседями.

– Славно. С этим все ясно. Ну так что, ничего не нашли?

– Нет. Если бы кто-то нес тело к реке, чтобы его выбросить, ему понадобилось бы спуститься с шоссе наверху, а сделать это здесь…

Она взмахом руки указала на деревья, чьи темные ветви сковала хрустальная мантия из льда и снега.

– Так я и думал. Шансов маловато.

– Когда имеешь дело с вероятностями, нужно перебирать их по одной, устраняя лишнее.

– Предполагается, что это моя работа.

– He-а, ты просто анализируешь информацию, которую мы, настоящие работяги, собираем в поле. Это ведь я тут скоро задницу отморожу, пытаясь отыскать улики.

Сид с любопытством посмотрел на оптический прибор, который она держала в руках.

– Ладно, я попался на крючок. Что это такое?

– ПСМР.

– Ух ты, подруга, спасибо за разъяснение.

– Плотностной сопоставительный микроволновой радар. Высший класс. Твой департамент вынужден платить кучу денег, если я только вытаскиваю его из чехла, а мне приходится, потому что мы не можем просто взять и раскидать вокруг смартпыль, как делаем всегда. Чертов снег.

– Да-а-а…

Она опять ухмыльнулась и вручила ему прибор.

– Попробуй. Посмотри на снег.

Сид приложил «бинокль» к глазам. Изображение было странным трехмерным калейдоскопом из зелёных и белых лент, сложенных поверх друг друга.

– Очень психоделично.

– Просто надо знать, как интерпретировать его показания.

– Накажи меня, если я ошибусь.

– Веди себя прилично. Итак, просто посмотри на снег под деревьями, не используя ПСМР.

Сид так и сделал.

– Ничего, правда? – спросила Тилли. – Если бы кто-то протащил там тело, осталась бы большая полоса следов.

– Да, но ведь был сильный снегопад. В воскресную ночь любые следы могли скрыться из вида.

– Это для нас обычная проблема. И потому… – Она жестом указала на ПСМР. – Теперь глянь-ка на тот участок.

Он сделал как было велено, сосредоточившись на участке земли неподалеку от границы парка, на который она показывала.

– То, что ты видишь, – сказала Тилли, – искусственно расцвеченное изображение плотности снега. Заметил маленькие треугольные значки?

Сид пригляделся. Там были какие-то зелёные искорки, которые вполне могли оказаться треугольными. Они лежали прямо под верхними синими слоями.

– Ага.

– Отпечатки утиных лап. Судя по глубине, им, скорее всего, день.

– Охренеть!

Он отвел ПСМР в сторону и уставился на заснеженный участок. Тот был совершенно чистым.

– Даже утка весит достаточно, чтобы сжать снег, на котором стоит, – сказала Тилли. – Эти маленькие отпечатки лап чуть плотнее окружающего слоя. Так что, ты сам понимаешь, если бы кто-то протащил здесь тело, след выглядел бы автомобильным шоссе, сколько бы снега ни выпало сверху.

– Это не наше место?

– Это не наше место. Кроме того, Ноэль только что подтвердил, что смартпыль выгорела после попадания молнии в перила пару месяцев назад. Городские власти пока не удосужились распылить там новые частицы.

– Ладно. Ты меня убедила. Давай отправимся к следующему зазору.

Сид повел фургоны «Нортерн Форензикс» обратно через реку, к пристани Элсвик на северном берегу. Они свернули с главной дороги А 695 на Пенн-стрит, которая плавно поворачивала налево, переходя в Уот ер-стрит, где фургоны заехали под древний неиспользуемый железнодорожный мост и спустились по склону, мимо череды ветхих микрофактурных цехов и промышленных складов, к кольцевой развязке со Скиннербёрн-роуд и Монарх-роуд, которые шли параллельно Тайну. Набережная как таковая представляла собой зону чуть ли не самой дорогой недвижимости в Ньюкасле – её оккупировали эксклюзивные многоквартирные дома, аккуратные отели и престижные офисные башни. Все здания отделял от воды широкий бульвар. Здесь у каждого дома в обязательном порядке имелась частная охрана, принимая во внимание статус жителей. Широкие полосы смартпыли на каждой стене вынудили Сида подумать, что визит сюда тоже окажется потерей времени.

Прямо напротив развязки раскинулась стройка, временный забор ограждал растущий новый многоквартирный дом. Три первых этажа автоматы, разъезжавшие по лесам, уже собрали. Агентские констебли все опечатали, – впрочем, в такой день на стройке и не должно быть никакого движения. Ворота закрыты, автоматы недвижны, снег заполнял каждую впадину в каждом устройстве, а большие сосульки грозно свисали с жёстких шлангов, опоясывавших гидравлические платформы.

Слева от стройки стояло старое кирпичное офисное здание с заколоченными окнами и большим щитом на фасаде, с гордостью сообщавшим, что «Харголд Менеджмент» собирается подновить строение и сдать в эксплуатацию летом 2142 года. Ева сообщила, что, какая бы смартпыль ни покрывала его стены, она была неактивна уже девятнадцать месяцев, с того самого времени, как «Харголд Менеджмент» купила этот дом.

Сид и Тилли изучили зазор, узкий проулок между стройкой и обветшалым офисным зданием. Путь к воде не был нанесен на карты, потому что его не существовало ни на одном плане. Когда многоквартирный дом будет построен, здесь появится забор, но пока что по проулку ездили танкеры, закачивая сырье наверх, к автоматам.

Сид указал на узкий коридор.

– Смартпыль на бульваре в дальнем конце не работает. Их тралы отключились от гражданской сети в полдень воскресенья. – Он повернулся к небольшой круговой развязке. – Надо же, какое совпадение: дорожный макротрал вокруг перекрестка тоже не работает.

– Когда отключился дорожный макротрал? – спросила Тилли.

– Он не отключался. Дорогу не ремонтировали уже много лет, и сырьевые танкеры разворотили оставшееся, так что смартпыль портилась, пока её не стало слишком мало для трала. Обновление дороги – часть обязательств застройщика. Стандартная практика. Когда многоквартирный дом будет готов, подрядчик все тут приберет. – Сид уставился на уходящую прочь Уот ер-стрит. – Выходит… и впрямь можно проехать по Уот ер-стрит так, что об этом не узнает ни один сенсор, ни один кэш. Ближайший работающий трал с восприятием визуального спектра – наверху, на А – шестьсот девяносто пять.

– Значит, это место годится для сброса тела.

– Да, – согласился он. – Если бы этим занимался я, то припарковался бы в дальнем конце этого проулка и протащил тело через бульвар к реке. Тут сколько, метров пятнадцать?

Тилли подошла к тонкому пластиковому барьеру, который агентские констебли бросили поперек улицы перед въездом в проулок. Подняла ПСМР и изучила снег между строительным забором и офисным зданием.

Когда она повернулась к Сиду, на её лице сияла улыбка. Он взял ПСМР и просканировал проулок. Прямо под верхним слоем снега виднелись две кобальтовые линии; они шли почти до самого дальнего конца. Он отложил бинокль и уставился на нетронутую поверхность, чувствуя сильное облегчение.

– Следы шин.

– Да.

– Под ними снег сильно сжат от транспорта, который ездил тут раньше. Но, судя по глубине, я бы сказала, что эти следы появились где-то на выходных.

– Ладненько. Давай поручим это дело твоей команде. Я позвоню в офис и велю Дедре поднять записи дорожного движения на пару километров во всех направлениях.

Они поручили четырем членам команды Тилли обработать проулок миллиметр за миллиметром и обошли стройку с другой стороны, чтобы попасть на бульвар. Там, несмотря на погоду, прогуливались несколько человек. За последнюю неделю в промежутках между снегопадами снег спрессовался и замёрз, превратившись в слой опасного льда.

– Тут слишком много всего, чтобы выделить какие-то следы, – сказала Тилли, просканировав его ПСМР.

– Ага.

Сид смотрел на широкую гладь черной воды. Прилив схлынул наполовину, оставив по обоим берегам большие заиленные участки, которые смутно поблескивали в свете зимнего солнца. От одного взгляда на воду, которая лениво и спокойно текла в средней части канала, ему сделалось холодно. На южном берегу роскошные белые клубные здания и элегантные причалы Данстонской пристани для яхт полукругом обрамляли древний приливный бассейн. Сид окинул блистающие пришвартованные яхты подозрительным взглядом. Он готов был поставить немалые деньги на то, что если тело откуда-то и появилось, то только с этой пристани.

– Только глянь на это, – взволнованно позвала Тилли.

Сид поспешил к черным чугунным перилам, через которые она перегнулась. Берег здесь представлял собой бетонный склон, кое-где поросший чахлыми сорняками и голыми побегами ежевики, облепленными льдом и снегом. Грязь начиналась двумя метрами ниже – полоса, покрытая обычным мусором, который портит внешний вид каждой реки: рваные пакеты, деревяшки, какие-то железяки, похожие на детали машин, уродливые куски пластика, отпечатанные на ЗD-принтере, бутылки…

– Вон там… – Тилли указала точное направление. – Сломанные побеги, сплющенная трава. Там проехалось по склону что-то тяжелое.

Сид развернулся. Они стояли в точности напротив выхода из проулка.

– В яблочко!

Сид никогда раньше не бывал на базе АЗЧ. Впрочем, видел её довольно часто. Внутри она оказалась именно такой, как он ожидал, – блестящим отражением строгого бетонного внешнего облика. Офис Вэнса Эльстона выглядел гораздо скромнее кабинетов полицейского участка на Маркет-стрит. Работа в таких условиях требовала самоотверженности.

Вэнс приветствовал его слегка озадаченной улыбкой.

– У вас же есть мой код доступа. Не нужно являться лично ради каждой хорошей новости.

– По крайней мере, вы думаете, что новость хорошая.

– По-вашему, я вёл себя с вами слишком жёстко?

– У каждого из нас своя работа.

– Рад, что вы это понимаете. – Вэнс снова сел за стол. – Итак, что вы мне скажете?

– Место, где труп сбросили в реку, – пристань Элсвик.

– Уверены?

– Официального подтверждения от криминалистов ещё нет, но будет, да. Смартпылевые тралы на бульваре разорвали в воскресенье днём – работал настоящий профи-байтоголовый. Кто-то сумел создать скачок напряжения, который физически повредил значительную часть системы энергоснабжения смартпыли, и поэтому трал невозможно было перезапустить удаленно. Кроме того, в проулке сбоку есть кусок металла, торчащий из забора. Мы думаем, тот самый, что оставил посмертные отметины на левой ноге жертвы.

– Отлично.

– Да и нет. У нас теперь есть хорошая зацепка, но коронёр тоже получил кое-какие результаты.

– А именно?

– Наш неизвестный Норт был убит в полдень пятницы, приблизительно за пятьдесят часов до того, как его труп сбросили в Тайн.

– Что ж, хорошо, мы знаем, что его вряд ли убили на берегу реки. Вы мне это сказали, опираясь на отсутствие одежды и прочее.

– Да. Но пятьдесят часов? Где было тело все это время? Извлечение смарт-клеток – дело недолгое, так что же ещё произошло? Я не хочу сказать, что мы не сможем это разгадать, но каждое наше открытие порождает новые вопросы.

– Почему вы здесь, Сид? Собираетесь заявить, что бросаете дело?

Сид одарил агента АЗЧ долгим взглядом. Эльстон оказался намного умней, чем детектив решил поначалу.

– Нет. Я знаю, что бюджет у нас неограниченный, но мне нужно выяснить, как долго вы будете меня прикрывать.

– До самого конца.

– Точно?

– Чего вы хотите, Сид?

– Будь это обычное дело, я принялся бы анализировать дорожное движение в окрестностях пристани Элсвик той ночью. Тем самым мы бы выяснили, кто въехал в ту зону, и стали бы проверять каждое транспортное средство. Но во-круг пристани Элсвик много рваных или изношенных дорожных макротралов – это ведь не самый значительный район города, как ни крути. Я питаю подозрения по поводу общего отсутствия смартпылевого наблюдения. Это не накладка; мы просто должны расширять область, пока не получим крепкий периметр. Значит, мы получим много данных, из которых надо будет соорудить виртуальную симуляцию.

– Я это понимаю. Приступайте. Если вам понадобится больше аналитиков, вы их получите.

– Дело не только в данных, а в том, как их читать и применять. Понимаете, мы можем создать очень хорошие виртуалы дорожного движения из тех частей дорожного макротрала, которые работают, но у нас возникает проблема перспективы, когда мы начинаем проигрывать их в зонных кабинах.

Эльстон развел руками.

– Решение?

– В участке на Маркет-стрит есть зонный театр, который был бы идеальной системой для запуска такого виртуала. Только он никогда нормально не работал со дня установки, а последние тридцать месяцев не работал вовсе.

– Вы же сами сказали: неограниченный бюджет.

– Да, его ремонт – и впрямь исключительно денежный вопрос. Но офис главного констебля судится с компанией, которая установила театр. Дело бродит по судам. О’Рук воспринял его близко к сердцу; теперь либо он, либо они. Никто не должен вмешиваться.

– Предоставьте это мне.

– Спасибо.

Сид встал, собираясь уйти.

– Как, клянусь именем Господним, вы вообще решаете хоть какие-то дела?

– Как можем.

Сиду не довелось услышать, что Эльстон сказал О’Руку. В конце концов, у него было железное алиби – он находился за пределами участка, возвращался после инструктирования команды криминалистов на пристани Элсвик. Он попал в отделение на Маркет-стрит после полудня, когда все тихонько обменивались слухами о начальнике полиции и о том, что его темперамент достиг совершенно нового уровня ярости, – но никто точно не знал причин, даже Хлоя Хили.

Сид отозвал Еву и Йена с их заданий и начал объяснять, какие логи ему требуются. Подошел Ральф Стивенс, и они вчетвером изучили карту области на главном стенном экране – на ней было удручающе много отрезков со сломанным дорожным макротралом и смартпылью, которой пришел кирдык. Они все расширяли периметр, пока Сид не сказал:

– К черту все, работайте с зоной радиусом один километр от места преступления.

– Это включает Скотсвуд-роуд, – возразила Ева. – А там главный вход в единоград Пайнфилд. Он практически указывает на Уотер-стрит.

– Знаю, – сказал Сид. – Но у нас есть ИИ, чтобы создать базовый виртуал. Потом будем действовать методом исключения.

Её рыжие волосы заметались по плечам, когда она смятенно покачала головой.

– Я этим займусь, но мне понадобится помощь.

– Проверю, не закончили ли Ари и Абнер.

– Не закончили, – сказал Ральф.

– Ох, быть того не может, – раздраженно проговорил Сид. – Мы знаем, что он мёртв с пятницы. Пятница, мать её! И никто ничего не заметил?

Йен подался чуть ближе.

– Это был К-Норт. Иначе никак. Но этого никто никогда не признает.

– То, что мы не можем идентифицировать жертву, не означает, что нам не удастся отыскать убийцу, – возразил Сид.

– Мне нравится ваш оптимизм, – заметил Ральф.

Через четверть часа пять техников из компании «Феллтех Зоун», специализирующейся на голограммах высокой четкости, были препровождены на второй этаж участка на Маркет-стрит, прямо в бездействующий зонный театр. Каждый толкал перед собой тележку с оборудованием.

Ральф сообщил Офису-3 новость через десять минут после этого.

– Так вот почему О’Рук был как в жопу укушенный… – пробормотал Йен.

– Что ж, я в восторге, – сказала Ева. – Это именно то, что нам потребуется для воспроизведения виртуала дорожного движения вокруг пристани Элсвик. Вы, ребята, и впрямь знаете свое дело, да?

Ральф с подозрением глянул на Сида и сказал:

– Естественно.

Предварительные криминалистические данные с пристани Элсвик начали приходить около семи часов вечера. Сид привлек Дедру и Рианну к обработке.

– Мне нужна база данных по всему, – сказал он им. – Если у нас есть отпечаток ноги, узнайте для меня, что это за ботинок, кто его сделал, сколько было продано и кто их купил. То же самое касается волокон, частиц краски – всего, что нам пришлют.

Но это была не совсем та золотая жила, на какую он надеялся.

– Прости, – сказала Тилли, когда позвонила Сиду через час. – Судя по всему, мы имеем дело с профессионалами. Они знали, что делают. Подтвержденных следов оказалось очень мало.

– Что ж, спасибо, – ответил Сид. – Я это понял, как только увидел труп.

– Есть и хорошая новость. Мы сумели собрать много образцов снега со следами шин. Они были спрятаны, разумеется, но в лаборатории мы используем более продвинутую версию ПСМР. Возможно, к вечеру я добуду тебе рисунок протектора.

– Тилли, лапочка, ты гребаный ангел!

– Ты ещё не все услышал.

– Валяй.

– Не забывай – они профи. Я ещё не обнаружила совпадения рисунка, но расстояние между шинами определяется легко.

– О да! Метр семьдесят восемь?

– Видишь? Однажды из тебя получится отличный начальник полиции.

– Спасибо, Тилли; передай мне рисунок протектора, как только получишь его.

Он созвал весь офис и сообщил им:

– У нас прорыв. Машина – стандартное городское такси. Дистанция между колёсами совпала безупречно.

Реакция была ожидаемая: нерешительные улыбки и многозначительные взгляды. Их бремя сделалось легче. Все внезапно вернулись на знакомую территорию.

– Что это значит? – спросил Ральф.

– Это стандартный способ незаконных перевозок в черте города, – объяснил ему Йен. – Такси очень много, они анонимны; это как игра в наперстки, помноженная на тысячу. Они не выглядят подозрительно, что бы ни везли. Каждая банда в городе либо владеет такси, либо имеет доступ к парочке. Так что это были профи. Пришельцы ни при чем.

Ральф скривился.

– Ладно, – сказал Сид. – Возвращайтесь к работе. Ева, мне нужны все полицейские донесения о такси, начиная с утра пятницы. Если там есть что-то подозрительное – если какое-то такси украли и так далее, – разыщи это для меня.

Ей понадобилось восемь минут.

– Нашла, – объявила Ева громко и с триумфом. – Агентский патруль обнаружил сгоревшее такси на краю ПСО Фоудон утром в понедельник. Это регулярный патруль, и они клянутся, что в воскресенье его там не было.

– Достань мне траловые записи периметра за утро понедельника, – приказал Сид.

– Я уже, – сказала Ева.

Весь офис остановился, чтобы поглядеть, как на самом большом стенном экране появились передаваемые в реальном времени картинки с периметра ПСО.

– Трал у станции метро, – сказала Ева.

На экране возник довольно ветхий забор, идущий вдоль северной стороны рельсов метро, с ржавыми звеньями и просевшими секциями, которые заросли сорняками, – снег собирался на них легко, как на ступенях лестницы. За пределами забора простирался пустырь, посреди которого покинутые здания стояли одиноко, точно сломанные зубы, а на месте тех домов, что городские власти удосужились снести, возвышались груды обломков.

– Вот, – сказала Ева. Она улучшила картинку, поместив в центр сожженный автомобиль.

– Да, это оно, – сказал Сид. Узнать кузов оказалось совсем нетрудно, хотя углеродные и алюминиевые части расплавились и просели. Наверное, пожар был сильный, подумал Сид; от внутренней отделки ничего не осталось. Это намекало на катализатор, и в немалом количестве, судя по тому, какое пятно растаявшего снега окружало остов машины. – Я должен его увидеть.

Сид взял Ральфа в свою машину, и с эскортом из больших агентских «БМВ-Граундкинг» они поехали по А 191, направляясь к востоку от центра города, в Фоудон.

Позвонила Ева.

– Путь свободен, – сообщила она.

Сетка Сида показала карту улиц. ИИ, управлявший городским дорожным движением, увел всех в сторону от Джубили-роуд, дав колонне абсолютный приоритет.

Когда первый «Граундкинг» повернул на Джубили-роуд, вспыхнули мигалки и сирены завыли высокими голосами. Сид с ухмылкой прибавил газу. На приборной панели вспыхнули оранжевые предупредительные огоньки курсовой устойчивости – машина начала скользить на блистающей ледяной корке, которая покрывала асфальт; потом включилась система стабилизации, и они помчались по Джубили-роуд. Полное ребячество, но, оказавшись во главе такой процессии, Сид не смог с ним совладать.

– Разве мы их так не спугнем? – спросил Ральф, повысив голос, чтобы перекричать шум.

– Весь город знает, что мы здесь, – сообщил ему Сид. – Банды специально мониторят дорожное движение, отслеживая такие ситуации. Кроме того, в километре от такси точно не будет никого из причастных.

– Тогда зачем?

– Чтобы гражданские держались подальше. Мне не нужны несчастные случаи.

– То есть это крайность?

– Нам нужно такси, а это зона ПСО. Моя криминалистическая команда должна быть в безопасности, то есть требуется минимальное количество констеблей, чтобы установить периметр. И поскольку у нас неограниченный бюджет…

Они пересекли рельсы метро. Передний «Граундкинг», оборудованный бронёй на случай массовых беспорядков и защитными бамперами, не стал утруждаться проездом до официальных ворот – он прорвался сквозь хлипкий забор и направился прямо к сгоревшему такси. Сид заехал в ПСО и притормозил, стараясь двигаться по следам передних машин. Кто знает, что могло прятаться посреди грязи и мусора в таком месте, как это.

В том и заключалась суть ПСО-областей, в которых правительственные службы отсутствовали: это были гражданские районы, объявленные излишними в связи с эмиграцией. Они неизбежно становились беднейшими частями города, их население уменьшалось, достигая определенного порога плотности, за которым городским властям становилось невыгодно предоставлять все обычные услуги. Оставшиеся дома и офисные здания выкупали, а улицы закрывали и опечатывали. После этого район ждал реконструкции за счет частных или публичных средств. В действительности это всегда оказывался грант ГЕ; финансовые учреждения нынче направляли инвестиции в новые миры. Никому не было дела до унылых разрушенных трущоб на Земле, потому что от них невозможно получить достойную отдачу. Поэтому внутри периметра не было ни коммунальных служб, ни транснетовых соединений, ни услуг, предоставляемых городским советом; на инцидент, случившийся там, не отреагировали бы ни пожарные, ни скорая помощь, ни полиция. Предпринимателям запрещалось действовать внутри ПСО. Конечно, законопослушным предпринимателям; для всех остальных ПСО были настоящей находкой. По этой причине в смартпыли, покрывавшей границу, вечно появлялись разрывы, её обдавали ЭМ-импульсами и обрызгивали токсичной хренью. Город обновлял периметр каждую неделю. Полиция не обращала внимания на случавшиеся время от времени излишне откровенные проблески жизни преступного мира, которые засекали тралы среди мусора и покинутых зданий; только явные убийства и открытые бунты подвергались операциям по подавлению, когда отряды противодействия беспорядкам врывались в ПСО-области, разбивали головы и утаскивали известных рецидивистов, которым светил билет в один конец прямиком на Минису.

Графическое изображение на сетке показывало Сиду, как «Граундкинги» окружают такси. Из каждой машины выпрыгнули агентские констебли в лёгкой броне и с автоматическим оружием и рассеялись, обеспечивая безопасность прилегающей зоны. Сид осторожно выбрался из своего автомобиля; бронежилет под кожаной курткой ограничивал его движения. В кои-то веки он не запустил значок. Не нужно давать обитателям ПСО явную мишень.

Его элка запросила прямую линию связи с Тилли Льюис.

– Ну вот, у нас все в порядке. Подъезжайте.

Заехали два фургона «Нортерн Форензикс», за которыми следовал большой эвакуатор. Из фургонов выдвинулись прожекторы на телескопических опорах, погрузив почерневший остов в озеро ярко-белого сияния.

– И все это ради сопоставления рисунка протектора, – пожаловалась Тилли, в первый раз осмотрев такси.

Шины выглядели искорёженными черными браслетами, которые сморщились и облепили колёсные диски, чья сетчатая сердцевина виднелась сквозь лохмотья резины.

– Мне нужно все, что ты сможешь узнать, – сказал Сид. – Полная обработка.

– Багажник открыт, – заметила Тилли. – Огонь выжег любые следы.

– Они хороши, но ты лучше.

– Ох, я тебя умоляю.

– Прошу тебя, лапочка, нам по-прежнему не хватает надежной информации.

Тилли натянула капюшон зелёного защитного костюма поверх розовой шапки с помпоном.

– Посмотрим, что я смогу сделать.

– Спасибо. Отчет прочитаю утром.

– Утром? Ты хочешь, чтобы это сделали за ночь?

– Разумеется.

– Сид, мне придется попросить лаборантов вернуться. Это как пятый дополнительный тайм.

– Поблагодаришь меня утром.

– Ты уходишь?

– Мне нечем заняться, пока вы не добудете эти жизненно важные улики. Командир опергруппы позаботится о вашей безопасности. А меня зовёт кровать.

– Я тебя ненавижу.

– Просто помни про пятый дополнительный тайм.

На этом он сел в машину и уехал домой.