Звёздная дорога

Понедельник, 14 января 2143 года

Резкое жужжание будильника вырвало Сида из сна. Он застонал и потянулся к кнопке «дрёма».

– Вот уж нет. Хасинта перегнулась через мужа и поймала его шарящую руку.

– Он опять застонал, громче и недовольнее. Будильник продолжал жужжать.

– Ну хорошо, лапуля, господи Исусе.

Сид сел на кровати. Лишь после этого жена согласилась отпустить его руку. Он мстительно хлопнул по будильнику, и безобразный звук прекратился. Сид зевнул. Перед глазами все расплывалось, и он чувствовал себя так, словно проспал всего-то десять минут. В комнате было холодно, несмотря на кондиционер-регенератор, неустанно жужжавший за вентиляционными решетками на потолке.

Хасинта выбиралась из постели со своей стороны кровати. Сид взял будильник и поднес к лицу – только так он смог разобрать светящиеся зелёные цифры.

6:57

– Вот дерьмо!

Он не мог перестать зевать. Его телотрал засёк движение и, выждав предустановленную одну минуту, запустил дисплеи и аудиосигналы. Потом смарт-клетки радужки развернули поперек поля зрения пантеон призраков – базовую сетку иконок.

– В котором часу ты вернулся? – спросила Хасинта, удивленно глядя на мужа.

Он сумел слабо улыбнуться ей в ответ, наслаждаясь увиденным. Хасинта была всего лишь на три года моложе, но выглядела несравнимо лучше. Темные волосы – теперь короче, чем когда они повстречались в Лондоне, – оставались столь же роскошными, а в такую рань всегда выглядели необузданно. Её фигура мало изменилась, она была худее, чем стоило бы ожидать от женщины, родившей двоих детей. Всему причиной избыток целеустремленности. Ни капли жира, мышцы в тонусе благодаря упорным регулярным занятиям в спортзале – тренировки, как она все чаще намекала, могли бы остановить и его медленно растущий вес. Хасинта была привлекательно-стройной. Но больше всего возрасту противоречила её кожа, чистая и словно отторгавшая морщины. Справедливости ради, подумал Сид, половина её зарплаты операционной сестры уходила на кремы, лосьоны, фармацевтические гели и многие, многие другие продукты из той части универсального магазина, куда настоящие мужчины опасались заходить.

Проницательные зелёные глаза уставились на него, когда первая заколка разместилась в волосах.

– Ну?

– Примерно в три тридцать, – признался Сид.

– Ох, лапуля! Почему? Что случилось? – Внезапно Хасинта вновь превратилась в олицетворение сочувствия.

– Мне достался один-ноль-один.

– О нет! В первую же ночь после возвращения? Дурной знак.

– Хуже, – признался он. – Не стоит говорить об этом на работе, ладно? Так вот, это был Норт.

– Вот дерьмо!.. – потрясенно ахнула она.

– Ага, оно самое. – Он пожал плечами. – О’Рук снимет меня с дела через минуту после начала утренней смены.

– Уверен?

– О да. Это расследование должно быть безупречным.

– Ты бы справился, – тотчас же сказала она с немалой долей возмущения.

– Да. – В этом и заключался весь ужас: Сид знал, что способен справиться с делом, причем как надо. Вообще-то он даже наслаждался сложной задачей и полночи провел, составляя стратегию расследования, которую намеревался пустить в ход, едва утренняя смена прибудет на работу. Такова была особенность убийцы карьеры: если его одолеть, он с той же лёгкостью превращался в её творца. – Ню я всего-то шесть часов проработал после возвращения в строй.

Она одарила его многозначительным взглядом.

– Ну да, лапуля, но давай не будем забывать, в чем дело, ладненько? Нортам понадобится человек, в котором они уверены.

– Какая разница?

Грохот на лестничной площадке и последовавший за ним гневный возглас оповестили об утренней битве за ванную между Уильямом и Зарой. Уилл колотил в дверь и вопил, чтобы младшая сестра его впустила.

– Я не могу ждать, корова! – кричал он.

Её пренебрежительный ответ прозвучал неразборчиво.

– Тебе придется отвезти их в школу вместо меня, – быстро объявил Сид, надеясь, что в общем утреннем хаосе это проскользнет незамеченным.

– Даже не рассчитывай! – воскликнула Хасинта. – Мы же договорились. У меня на утро зарезервирована полная кардиозамена. Дорогущее искусственно выращенное сердце, проверенная ДНК и все такое. Её страховщик платит по высшему разряду и с надбавкой всем, кто участвует в операции.

– На меня навесили один-ноль-один с Нортом.

– Ты только что сказал, что его вот-вот снимут.

– Ох, не болтай чепуху, лапуля!

Она снисходительно посмеялась над тем, как он подражает говору джорди.

– Операция появилась в моем расписании ещё до Рождества.

– Но…

На лестничной площадке случился ещё один быстрый обмен разгоряченными оскорблениями, когда Зара вышла из ванной и Уилл рванул внутрь.

– Они сегодня возвращаются в школу, – напомнила Хасинта. – Позволишь им идти одним? В такую погоду? Да что ты за отец такой?

– Они же не новички в классе.

Сид знал, что сейчас будет; она тоже знала. Оставалось увидеть, кто сломается первым. Разумеется, это будет… он.

– Дебре позвонить не можешь?

Хасинта вскинула руки.

– Черт побери, она скоро начнет брать с нас плату, потому что в последнее время возит наших деток, как такси.

– Мы же её детей подвозим.

– Ага, после дождичка в четверг.

Он изобразил на лице решимость, переходящую в гнев. После одиннадцати лет брака все сделалось не таким, как прежде.

– Я позвоню, – вздохнув, сказала Хасинта. – Раз уж ты так её боишься.

– Я не…

– Но нам придется как-нибудь пригласить их на ужин. Чтобы сказать спасибо и все такое.

– Ох, и терпеть Джона целый вечер? Если бы умение надоедать было видом спорта, он стал бы транскосмическим чемпионом.

– Ты везёшь детей в школу или хочешь, чтобы я позвонила?

Сид зарычал и яростно затряс головой.

– Звони.

Даже теперь, когда Уиллу было восемь лет, а Заре шесть, Сид все ещё не вполне верил своим глазам, когда видел их в школьной форме. Они были детишками, слишком юными, чтобы каждый день выдёргивать их из дома. Но вот они вышли завтракать, такие невероятно элегантные в своих темно-красных свитерах и синих рубашках, точно миниатюрные взрослые.

Сид занялся приготовлением овсянки, проверяя сертификационные печати, перед тем как открывать пакеты. В участке болтали о компаниях, в чьи перерабатывающие цеха тайком попадали товары, контрабандой привезенные с заселённых миров, где проверки органики не существовало и всем правила наличка. О таких вещах не узнаешь из лицензированных новостей.

– Почему сегодня утром нас в школу везёт Дебра? – спросила Зара, пока Хасинта пыталась расчесать её длинные волосы, придав им хоть видимость порядка.

– Мы оба заняты, лапуля. Прости, – сказал ей Сид.

Кастрюля на индукционной варочной панели слишком сильно кипела, и он, поставив её на медленный огонь, включил таймер на семь минут.

– Ты опять работаешь, пап? – спросил Уилл с серьезным лицом.

– Да, я опять работаю.

– Так мы теперь можем переехать?

Сид и Хасинта обменялись взглядами.

– Да, мы подумываем о том, чтобы снова переехать.

Они уже пять лет жили в доме с тремя спальнями в Уокергейте. Дом был довольно милый, но построенный слишком давно, чтобы выдерживать холода теперешних зим, так что на его обогрев уходило целое состояние. Единственная ванная была мучением, зонная комната служила и столовой. И ещё имелись соседи, с подозрением относившиеся к тому, что на одной улице с ними живёт полицейский.

– А как же школа? – запротестовала Зара. – Там все мои друзья. Я не хочу уезжать.

– Вы останетесь в той же школе, – заверил её Сид.

Это, в конце концов, была частная школа, отъедавшая здоровенные куски его зарплаты, и в основном из-за нее он озаботился дополнительными источниками дохода, невзирая на риски. Но никто не посылал детей в государственную школу, если мог позволить себе альтернативу.

– Вообще-то я кое-что нашла вчера вечером, – сказала Хасинта. – Я просматривала файлы агента по недвижимости.

– Правда?

Это была новость для Сида. Он хлебнул кофе из чашки. Смартклетки во рту засекли кофеин и выдали предупреждение о нарушении диеты. Его самым искренним новогодним обещанием было лучше питаться и чаще заниматься спортом. Но ведь он почти не спал… Надо реально смотреть на вещи. Сид велел элке отменить предупреждение и с наглым вызовом насыпал в чашку ещё сахара.

– В Джесмонде.

– Джесмонд – это мило, – восхищённо сказал Уилл. – Там живут Сан Ту и Хинни.

– Джесмонд – это дорого, – заметил Сид.

– Он стоит своих денег, – парировала Хасинта.

Сид снял овсянку с варочной панели и принялся наполнять миски.

– Правда.

– Так что, я могу позвонить агенту? – спросила Хасинта.

– Конечно, почему бы и нет.

Они могли себе это позволить – за последние несколько лет он собрал на своем вторичном счете достаточно денег. Оставалось лишь разобраться с тем, как потратить их на новый дом, не потревожив налоговое бюро. Они потому и не переехали до Рождества, чтобы не привлекать излишнего внимания. Покупка дома, когда он находился во временной отставке и получал урезанное жалование, переполошила бы тьму-тьмущую мониторинговых программ налогового бюро.

– Мам, – умоляюще проговорил Уилл, – а там есть хорошая зонная комната?

– Да, там хорошая зонная комната.

– Круто!

– А смежные ванные? – тотчас же спросила Зара.

– Пять спален, две смежные ванные, одна семейная.

Зара удовлетворенно улыбнулась и налила в овсянку клубничного варенья. На миг семья сделалась счастливой и тихой; Сид почувствовал, что должен записать это в какой-нибудь лог. Рассвет залил резким серым светом затуманившееся кухонное окно. Снегопад прекратился. Детектива вдруг охватило хорошее предчувствие по поводу наступающего дня.

– Если мы переезжаем в дом побольше, значит, нам теперь можно завести щенка? – спросил Уилл.

Центральный полицейский участок Ньюкасла представлял собой большой куб из стекла и бетона, построенный в 2068 году, – внушительное муниципальное здание, которое должно было отразить новообретенное богатство, поскольку оно шло на пользу всему городу, пока поток биойля, перетекавший сквозь портал, увеличивался чуть ли не каждый день. Оно заменило старое здание, что стояло на углу Маркет-стрит и Пилгрим-стрит, и предоставило все удобства, в которых могла нуждаться современная полиция… если бы у нее были деньги, чтобы ими пользоваться.

В подземном гараже на четыре уровня помещался личный транспорт работников и сто пятьдесят служебных машин – мобильные кабинеты по ликвидации последствий происшествий и патрульные машины, фургоны для перевозки задержанных и машины для погони на высоких скоростях, а также грузовики для распыления смартпыли. Чистая победа дизайнерского оптимизма над практичностью реального мира. За все пятнадцать лет в Ньюкасле Сид ни разу не видел, чтобы кто-то воспользовался самым низким уровнем; у полиции просто не было такого автопарка.

Каждую зиму какой-нибудь городской советник поднимал вопрос об обогреве дорог в скандинавском стиле, чтобы избавиться от снега и льда хотя бы в центре Ньюкасла, и каждый год все заканчивалось отправкой предложения в комитет по оценке стоимости. Долгосрочные интересы преобладали; утром в понедельник, когда армада офисных работников устремлялась в центр, низкооплачиваемые уборщики и снегоочистители выходили на улицы, пытаясь расчистить накопившийся за выходные снег. На въездах в участок они неплохо потрудились; Сид заехал на своей четырехлетней «Тойоте-Дейон» в подземный гараж на Маркет-стрит, не тревожась о том, что его занесёт. По пути он видел только две аварии, и на дорогу ушла четверть часа, что вполне приемлемо.

Было почти двадцать минут девятого, когда он добрался до третьего этажа, в отдел по особо тяжким преступлениям. Для дела об убийстве Норта выделили Офис-3, один из больших, с двумя рядами зонных консолей, за которыми могли разместиться до двенадцати оперативников – сетевых спецов, с парочкой зонных кабин и пятью высококачественными настенными мониторами от пола до потолка; одна сторона была поделена на четыре личных кабинета. Вентиляционные решетки системы кондиционирования дребезжали, пропуская поток воздуха, температура которого была на три градуса ниже приятной, синесерый ковёр был потертым и в пятнах, мебели исполнилось десять лет, но сетевые системы обновили в прошлом году. Сид знал, что только это на самом деле имело значение; О’Рук, безусловно, тоже об этом знал. За последние четыре года были модернизированы только пять офисов из всех, что располагались на третьем этаже.

Ночной сменой, состоявшей из трех оперативников, руководила детектив Добсон, и занимались они процедурами, которые Сид обговорил с ней прошлой ночью, когда сменялся с дежурства. Она поприветствовала его быстрым кивком и позвала в боковой кабинет со стеклянными стенами.

– Основная работа с данными закончена, – сказала она. – Мы скачивали записи прибрежного трала с пяти утра. Я прошлась вверх по течению до моста A-один и захватила по две улицы на каждом берегу.

– Спасибо. Насколько это далеко от моста?

– Почти семь с половиной километров, но я подключилась и к дорожному макротралу, чтобы ты смог проследить за движением транспорта. Это большой объем данных. – Помедлив, она продолжила чуть тише: – Кое-где есть дыры.

– Их не избежать, когда такой снегопад.

– Возможно. Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь сам.

– Замётано. Личность убитого уже установили?

Она одарила его печальным взглядом.

– Полагаю, это Норт.

– Да что ты говоришь. А который? Мы вообще знаем, сколько их всего?

– Это трудно установить. «Нортумберленд Интерстеллар» не торопится сообщать всем подряд, сколько раз Августин становился папочкой.

– Большинство двоек рождены суррогатными матерями, верно? Этих детишек производили на свет, просто чтобы пополнить управленческий штат НИ.

– Зависит от того, какой нелицензированный сайт, под завязку заполненный позорными сплетням и прочим дерьмом, ты посетил. Мне удалось установить лишь то, что их чуть меньше сотни. Троек больше, заметь, – эти ребята, Норты, любят пошалить. Но, слава богу, мы тут не об экспоненциальном росте говорим. Двойки – не быки-производители. И с чего бы им, раз уж каждый знает, что у его сына в голове будет на пару нейронов меньше положенного? Большая жалость, что у троек здравого смысла поменьше; к тому же есть немало сообразительных маленьких авантюристок, которые так и рыщут в поисках свободной тройки, чтобы потом вытрясти алименты, – и потому мы понятия не имеем, сколько четверок бродят где-то там.

– А если предположить?

– Что-то около трехсот пятидесяти. Я это не гарантирую, заметь.

– И о пропаже нашего никто не заявил?

– Он мёртв как минимум одиннадцать часов. Рано ещё. К обеду кто-нибудь начнет его искать.

Сид бросил взгляд на главный офис – прибыл Йен и болтал с ребятами из ночной смены.

– Медиа ещё не прознали?

– Нет. Пока мы тут устраивались, О’Рук поручил двум техникам загрузить следящие программы в сеть участка. Он напрямую всем сказал, как поступит, если кто-то допустит утечку. Думаю, пока что угрозы нет.

– Это ненадолго. Но спасибо, что удержала все под покровом тайны.

– На здоровье. Принимай пост.

– Конечно.

Сид поднес руку к биометрической панели зонной консоли и приказал элке авторизовать его. Сеть участка приняла запрос. Системы на рабочем столе в кабинете переключились на его личные программы с привычными настройками.

– Ставки уже сделали? – небрежно спросил он.

Добсон одарила его слабой ухмылкой.

– Разумеется, нет, такое навлекло бы позор на всю полицию. Но заметь: если ты окажешься в этой комнате после ланча, будешь должен мне сотню еврофранков.

– Ну спасибочки, лапуля. Приятно знать, что ты так во мне уверена.

– Не нужно тебе это дело, – сказала она с серьезным видом. – Не надо с таким связываться. Пусть один из подхалимов О’Рука им займётся.

– Хм, может, я так и поступлю.

Они отправились назад в главный офис. Только что вошла Ева Сэленд – старший констебль, специализирующийся по визуальной интерпретации, которую восемнадцать месяцев назад перевели из Лейчестера. Сид время от времени работал с Евой – жизнерадостной рыжеволосой исландкой с тремя детьми и партнером, занимавшим какой-то непонятный пост в управленческой иерархии компании, – с самого её перевода в Ньюкасл.

– Для тебя есть работа на сегодня, – сказал он ей. – И на потом.

Ева улыбнулась и, собрав волосы в хвост, закрепила их резинкой.

– Только что услышала, – сказала она тихонько. – В самом деле? Настоящий Норт?

– Я сам видел, как прошлой ночью его вытащили из Тайна.

– Кто ещё будет работать с тобой?

– Скоро должна прийти Лорелль. Я запросил дополнительных помощников и думаю, что сегодня нас будет становиться все больше и больше.

Ева подалась ближе.

– Ты останешься?

– Добсон принимает ставки, – пробормотал Сид в ответ. Теперь детектива больше всего заботило, кто будет ему помогать по всем прочим делам, когда О’Рук вернёт его к прежним обязанностям. – Но ты скажи мне, лапуля, – если мы как следует потрудимся над этим делом сверхурочно, разве не сможем записать его в свои… – Он осекся и потрясенно уставился на двух полицейских, которые вошли в офис, а потом проворчал: – Смотри-ка, кто пришел.

У «Нортумберленд Интерстеллар» не было монопольного права нанимать на работу Нортов-2. Принимая во внимание личность, которую Кейн так отчаянно желал воспроизвести, та самая черта характера, что он ценил превыше всего, – решимость – могла направить их на один из двух путей: одни шли работать прямиком в семейную компанию, стремясь продвигать её все дальше на множестве фронтов – финансовом, промышленном, политическом, правовом, – при этом каждый возглавлял департамент, где более молодые версии рвались к рычагам власти; другие пускались в самостоятельное плавание, не менее твердо уверенные в том, что не нуждаются в семье, чтобы преуспеть. Вторые были меньшинством и обычно заводили собственные предприятия, а не действовали параллельно с интересами «Нортумберленд Интерстеллар». Ещё меньше Нортов-2 шли на государственную службу. В общем-то, Сид знал лишь двоих: Абнера Норта-2 и Ари Норта-2, которые теперь стояли в дверях Офиса-3 и с интересом осматривались.

Абнер был старшим из двоих, сорока с лишним лет, и дослужился до детектива второго ранга. Занимался он криминалистическим анализом. Сид работал с ним несколько раз за последние десять лет и независимо от дела, к которому их приписывали, постоянно обнаруживал, что Абнер – весьма полезный сотрудник. Тот факт, что Абнер не достиг более высокого ранга, всегда увязывали с масштабным и живучим слухом, циркулировавшим по участку: люди предполагали, что Норт мог вступить в ряды полицейских только по политической причине. Сид об этом не переживал – в его игре значение имел лишь результат, а коэффициент раскрываемости Абнера заслуживал уважения. Ари был лет на двенадцать моложе, все ещё старший констебль по работе с данными, столь же толковый. Различить их было весьма непросто. Длина волос помогала лишь иногда; у Нортов были темные, тускло-каштановые волосы, которые курчавились так, что ни одно средство для выпрямления с ними не справлялось, и седеть они начинали хорошо за пятьдесят. Но все предпочитали стричься коротко, отчего различить их становилось ещё труднее. Черты лица тоже не помогали, поскольку были до жути одинаковыми: плоский нос, округлый подбородок, серо-голубые глаза, кустистые брови. Они были одного роста, а ещё Кейн относился к тем достойным зависти людям, которые с возрастом не набирали вес. Говорили Норты ровным, скрипучим басом, который вечно казался чуть громковатым. Самым привычным способом угадать их возраст и тем самым отличить одного от другого было оценить размер шеи, которая делалась толще, когда они взрослели, – Сид всегда сравнивал этот процесс с подсчетом годовых колец на стволе дерева. Но это и впрямь оказался быстрый и лёгкий способ, поскольку у некоторых Нортов постарше, как он видел сам, шеи были той же толщины, что и головы.

– Джентльмены, – негромко сказал Сид, приветствуя вошедших.

Абнер натянуто улыбнулся в ответ.

– Доброе утро, босс. Рад видеть, что вы занялись этим делом.

– Спасибо. Значит, вы понимаете, кто наша жертва?

– Так точно, – сказал Ари.

– И вас это не беспокоит?

– Нет.

Абнер положил руку Сиду на плечо.

– Не переживайте. Мы будем непредвзяты. Процедура превыше всего, верно?

– Несомненно, – подтвердил Ари.

Разговаривая с ними, Сид чувствовал себя странно: восемь часов назад он видел такое же лицо обескровленным и заледенелым. Этого хватало, чтобы усомниться в собственных суждениях. И кому пришла в голову гениальная идея приписать их к делу?.. О’Руку, разумеется.

– Ну что ж, хорошо. Мы по-прежнему не установили его личность, а она мне нужна. Когда я получу имя, все прочее должно встать на свои места. Выясните это для меня. Любым доступным способом.

– Имя все ещё не узнали? – спросил Абнер. Он казался удивленным.

– Рановато пока что, – сказал Сид. Казалось низостью говорить им такое, но он даже не был уверен, надо ли принести соболезнования в связи с потерей. Ведь жертва, как-никак, была членом семьи, верно?

Появилась Лорелль Бурдетт, констебль широкого профиля, с которой Сиду частенько доводилось работать, лишь на несколько шагов опередив Ройса О’Рука, и Сид перестал беспокоиться о мелочах вроде этикета в общении с членами семьи клонов. Начальник полиции Ньюкасла этим утром оделся по полной форме – в темный китель с внушительным количеством разноцветных наградных планок и множеством золотых шнуров. О’Руку было шестьдесят семь, и он поднялся по карьерной лестнице благодаря уважительному коэффициенту раскрываемости и склонности к необыкновенно грязным интригам. Можно было или сделаться одним из его игроков, демонстрируя безоговорочную верность в качестве полезного козла отпущения, или же до самой пенсии увязнуть в расследованиях, связанных с нелегальными свалками токсичных отходов.

За О’Руком следовали два помощника в элегантных темных костюмах: Хлоя Хили, пресс-секретарь полиции, и Дженсон Сан, старший представитель персонала. Сиду пришлось сделать над собой усилие, чтобы не приветствовать их с каменным лицом, свидетельствующим о презрительной ненависти. Он в самом деле презирал подобных им – исполнителей и палачей режима; а что касается способности все истолковывать превратно и представлять в ложном свете, действуя от имени своего Темного Повелителя, тут он с ними не мог сравниться, не говоря уже о том, чтобы превзойти.

Сид собрался с духом. Вот и наступил момент, когда его отодвинут в сторону и дадут новое задание на неделю. Большая жалость: будь у него время, он бы справился.

О’Рук пожал ему руку.

– Как обстановка, детектив?

– Почти принял дело у ночной смены, сэр. Первоначальные данные, которые я запросил, скачаны. Я собираюсь обозначить действия, которые необходимо произвести, и распределить обязанности.

Сид пытался не слишком заметно заглядывать О'Руку за плечо, чтобы увидеть, какой закадычный друг начальника ошивается в коридоре в ожидании, пока его представят. Но Дженсон Сан закрыл дверь офиса, и по её краям вспыхнули синие огни, указывая, что комната защищена от внешнего мира.

– Это хорошо, – сказал О’Рук и повернулся к команде. – Итак, ребята, мы все знаем, что личность жертвы спровоцирует бурю в медиа. Хочу обратить особое внимание на то, что вам не следует выступать с заявлениями без разрешения. Проще говоря, ни единого гребаного слова. Обо всем, о любых контактах с журналюгами или репортерами с нелицензированных сайтов, следует сообщать нашей Хлое. – Он взмахом руки указал на пресс-секретаря. – Это следует передать всем без исключения сотрудникам полиции и агентств, которых вы будете привлекать к проведению расследования. Могу заверить вас, что наш бюджет стерпит любые требования. Взамен я рассчитываю на положительный результат. Ньюкасл должен четко продемонстрировать всем, что никто не может быть выше закона или за его пределами. Никто не может явиться сюда, совершить такое преступление против нашей самой выдающейся семьи и уйти безнаказанным. Понятно?

Команда пробормотала в ответ: «Да, сэр», и О’Рук резко кивнул им.

– Хорошо. Уверен, я буду вами гордиться. – Он наклонил голову к Сиду. – Детектив, на два слова.

«Пошло-поехало».

Сид направился в маленький кабинет, наблюдая, как О’Рук сначала подошел к паре Нортов-2 и каждому пожал руку, бормоча: «Я так сожалею о вашей потере».

«Ублюдок».

Удивительное дело, но шеф не взял с собой помощников, когда присоединился к Сиду в кабинете.

– Хорошо, что ты мне сразу позвонил, – сказал О’Рук.

– По правде говоря, я не знал, что ещё мне делать. С убийством я бы справился. Но это… Твою мать! Норт!

– Ага. Я даже не стану тебе рассказывать, какой душ из дерьма уже пролился на меня сегодня. Мэр срет кирпичами размером с бунгало, а старший городской прокурор пригласил лондонскую фирму, чтобы та занялась делом, когда ты передашь его в суд… а ты передашь! Они позвонят тебе примерно через полчаса, чтобы обсудить стратегию и требуемый уровень достоверности доказательств.

Сид чуть отпрянул и уставился на внушительного начальника полиции, слегка прищурив глаза.

– Я?

– Да-да, ты, Хёрст.

– Вы в этом уверены?

– На втором этаже не найдется другого идиота, который добровольно положит свой член на плаху. Это будешь ты.

– Вот дерьмо! Ну ладно.

– Каждому из нас суждено рано или поздно облажаться. Но Хлоя и Дженсон проверили твое досье, после того как я разбудил их в час ночи – кстати, за это они тебя ненавидят, – и, по их словам, детектив ты неплохой, с процедурой знаком, как и со всей системой. В этом деле ты сможешь запросить любое огневое прикрытие, какое захочешь, – господи Исусе, да если тебе понадобится ЦЕРН[10] в качестве криминалистической лаборатории, он будет твой. Нам дали прямой доступ к главной кредитной линии «Нортумберленд Интерстеллар». Агентства, с которыми нам доводилось иметь дело, будут наперебой предлагать свои услуги всему участку лишь ради высокой чести встретиться с тобой и вручить тебе и твоему мальчишке абонементы в Сент-Джеймс-парк[11] на следующие десять лет.

– Господи!..

Сид был потрясен, но в глубине души радовался тому, что его оставили за главного. Разумеется, все до смерти боялись потерять свои места и потому могли воспротивиться даже О’Руку. Каждый из обитателей второго этажа считал, что Сидней Хёрст вот-вот вылетит из участка, – это и впрямь должно было случиться, но не так, как они себе вообразили. Кроме того, распоряжаться по-настоящему неограниченным бюджетом – все равно что смотреть, как «канониры» выигрывают у «Ман Ю»[12] со счетом 5:0.

– Итак, что у тебя есть? – спросил О’Рук.

– Пока что ни хрена. Даже имени нету, но я уже поручил нашим ручным Нортам его отыскать. Подумал, это самый безопасный вариант.

– Ладно, но они тут не только для красоты. Используй засранцев, не сюсюкайся с ними. С их помощью я собираюсь убедить Августина в том, что моя умелая и преданная делу полиция бросила все силы на поиски ублюдка, который это сделал.

– Это точно… – осторожно проговорил Сид.

В чем дело?

– В обстоятельствах. Он был голый, и эта странная рана. Тут у нас не хулиганство, которое зашло слишком далеко.

– На что ты намекаешь?

– На то, что могут случиться неприятности.

– Да что ты говоришь, гений?

– Что, если мы напоремся на то, чем Норты не желают делиться с общественностью?

– Тогда они не на шутку обозлятся на тебя, верно?

Сид окинул долгим взглядом лицо О’Рука – раскрасневшееся от высокого кровяного давления, морщинистое, злобное и враждебное. Шеф провоцировал подчиненного. Бросал вызов. Привычное соревнование, у кого струя длиннее.

– Мне нужно повышение, – сказал Сид.

– Ты только что вернулся после временного отстранения.

– Так точно, но в этом деле я прикрываю ваш зад. Такое бесплатно не получают. Мне нужен пятый ранг – или я ухожу.

– Ну так убирайся на хрен.

Сид повернулся и направился к двери. Просчитанный риск…

– А ну стоять, гребаный ты сукин сын! – рявкнул О'Рук.

Ухмыльнувшись, Сид опять повернулся лицом к начальнику полиции.

– Если не разберешься с этим, если ублюдок не будет осужден, я лично зажарю твои яйца на завтрак и скормлю их Нортам, – сказал О’Рук.

– Договорились.

О’Рук ткнул жирным пальцем, едва не угодив Сиду в нос.

– И чтоб ты понял: никаких странностей, никаких извращений, никакого токса – на семью Норт не попадет ни капли дерьма. Он был достойным человеком, и его убила какая-то мразь.

– Я в этом убежден. Мы это и стремимся доказать.

– Ну ладно, мы с тобой разобрались со всей этой хренью. Докладывать будешь каждые два часа.

О’Рук в последний раз одарил его грозным взглядом, прежде чем распахнуть дверь. Хлоя Хили и Дженсон Сан устремились за шефом, который покинул Офис-3, не сказав больше ни слова. Все остальные повернулись к Сиду; выражения их лиц варьировали от любопытства до восхищения. Он прошел к двери, аккуратно её закрыл и подождал, пока загорятся синие огни по краям.

– Ну хорошо, – сказал Сид своей команде. – Вот что у нас есть. Прошлой ночью мужчину, в котором предварительно опознали Норта, вытащили из реки. У него на груди рана, и он голый, что позволяет классифицировать дело как один-ноль-один. Этим утром мы сосредоточимся на том, чтобы установить его личность и определить, где именно труп сбросили в Тайн. Детектив Добсон, какие выводы касательно движения на реке прошлой ночью?

– Мы определили три подозрительных судна, – сказала она. – Речная полиция все перехватила и осмотрела.

– Хорошая работа, – сказал Сид.

– Спасибо. Первым был «Ментанин», корпоративное прогулочное судно с чистым досье. На борту четыре бизнесмена, которые отправились на рыбалку. Капитан сообщил, что они нагружались токсом с позднего вечера и он собирался ночью отвезти их к шотландским островам, чтобы утром, проснувшись и протрезвев, они смогли порыбачить.

– Токсовая ссора, которая закончилась плохо? – предположил Йен.

– Судно сняли на пять недель, – сказала Добсон. – В списке пассажиров только они, и команда подтверждает, что на борту больше никого не было. Но «Ментанин» отошел от Данстонской пристани для яхт, так что я запросила оттуда логи прибрежного трала, чтобы поглядеть, не поднялся ли на борт наш Норт. Должна сказать, у меня есть сомнения. Речная полиция поверила, что их история правдивая. Однако им приказали бросить якорь в гавани Тайнмута, чтобы мы этим утром смогли провести криминалистическую проверку. То же самое с «Мечтой залива». Это частная яхта, принадлежит Тэмми и Марку Хайа. Её только что подновили и отправили в кругосветный тур; яхту можно арендовать и неделями путешествовать между милыми пристанями и яхт-клубами. Через четыре дня в Нормандии её ждут первые клиенты. Это было пробное плавание; капитан и стюард – супружеская пара. Больше на борту никого.

– А третье судно? – спросил Сид.

– Ещё одна яхта. Ночь прям подходящая для них. «Танцующая луна», большая плавучая таверна с командой из семи человек, принадлежит Коррану Фили. Он директор нескольких местных компаний по техническому обслуживанию. Везёт жену и троих детей на Средиземноморье на весь остаток зимы. Опять же не выглядит подозрительным, но бросил якорь вместе с остальными.

– Ладно, спасибо, хорошая работа. Я отправлю туда криминалистов, чтобы все проверили. Итак, нам по-прежнему требуются два основных факта: имя и место преступления. Как только они у нас будут, мы сможем творить свою магию и определим последовательность событий. Я предполагаю, что вскоре друзья, семья или сотрудники объявят, что наш Норт исчез, но все равно хочу, чтобы мы искали. Абнер и Ари, вы с этого начнете. Остальные, – я хочу, чтобы все записи прибрежного трала были подтверждены и проиндексированы на зонной карте, чтобы мы увидели ареал действий. Прошлой ночью в двадцать один сорок два был высокий прилив, так что начните с этого момента как предполагаемого времени сброса, потому что тело должно было унести вниз по течению. Мы сузим рамки после вскрытия, но мне нужно знать, где прошлой ночью в траловом наблюдении были слепые пятна. Действия были целенаправленными, тело бросили в воду не случайно, и тот, кто за этим стоит, не собирался помахать смартпыли ручкой.

Сид с удовольствием смотрел, как они слаженно принялись за дело. Команда была умелая. Ночная смена передала коды, и группа принялась компоновать данные, не тратя времени на дрянные офисные разборки «кому это, кому то». Каждый просто взял себе часть реки и начал индексировать записи трала.

Убедившись, что яхты все ещё на месте и за ними наблюдает речная полиция, Сид позвонил Осборну из «Нортерн Форензикс» и договорился о том, чтобы каждое судно осмотрели. Он предпочитал эту компанию, хорошо оборудованную и с достойным персоналом… И его второй счет пополнялся наличными каждый раз, когда он давал им работу. Звонок был официальным, попал в лог и был записан полицейской сетью, так что Осборн свел личную болтовню к минимуму, но быстро дал делу приоритет, когда Сид показал, какими финансовыми полномочиями его наделили. Детективу пообещали, что команда экспертов будет в Тайнмуте в течение часа.

– Три команды, – сказал он. – По одной на каждое судно.

Осборну понадобилось несколько секунд, чтобы осознать сказанное.

– Сейчас утро понедельника.

– Если вы не можете дать мне требуемое, я передам контракт компании, которая может. Мне нужно, чтобы все прошло быстро и с толком.

– Разумеется, я лично всем займусь. Три команды – значит, три.

– Я пошлю с каждой офицера и троих агентских констеблей, на случай если они найдут следы крови. Мои люди будут в Тайнмуте через полчаса; позаботьтесь о том, чтобы и ваши успели вовремя.

Не стоило ему ухмыляться пустому экрану, после того как мучительно сморщенное лицо Осборна сменилось чернотой, но если уж изображать сучку-примадонну, то когда, как не сейчас?

Разобравшись с первым криминалистическим раундом, Сид начал помогать с логами трала. Он уселся за свободную зонную консоль, и гладкий прямоугольный экран немедленно изогнулся в его сторону, плавным движением образовав полукруг возле головы. Проекционное устройство подключилось к смартклеткам в радужке Сида и погрузило детектива в безупречный голографический дисплей, напоминающий миниатюрную зону. Посмотрев вниз, Сид увидел, что его руки зависли посреди клавикуба – пространства над клавиатурой. Материализовалась его личная рабочая топография, иконки с выступами наподобие зубчиков у шестеренок, которые он мог вращать и поворачивать в трех измерениях лёгким касанием пальца.

Он взял часть северного берега между Тайнским мостом и мостом Редхью. Городские власти распылили трехметровую полосу смартпыли на всех древних зданиях, которые располагались по другую сторону дороги, идущей над рекой. Благодаря этому у миниатюрных частиц появился достойный угол обзора улиц и набережной до самых перил. Сопоставив все, можно было получить полную картинку, включавшую машины и пешеходов. Добсон загрузила записи с полудня воскресенья до двух часов ночи понедельника. Имелось несколько дыр, где отдельные смартпылинки дали сбой, оказавшись погребенными под голубиным пометом или слоем снега и льда, но общий массив данных оказался достаточным, чтобы преобразовать его в трехмерную запись, которую можно было проигрывать внутри зоны. Чтобы получить совокупное изображение прибрежного района, оставалось добавить данные дорожного макротрала, который контролировал движение транспорта.

Установив базовое разрешение, Сид просмотрел полуденные воскресные визуальные записи, словно скользя по улице и глядя в сторону реки.

– Ох, вот же дерьмо! – Он остановил воспроизведение, оказавшись чуть к востоку от почтенного поворотного моста; на застывшей картинке красовался плавучий ночной клуб, пришвартованный к обновленному деревянному причалу, который начинался у южной опоры моста. – Кто-нибудь в курсе, сколько увеселительных лодок пришвартовано сейчас вдоль берега реки?

Йен оторвался от своей зонной консоли, где проверял данные трала вокруг железнодорожного моста Короля Эдуарда.

– Думаю, пять или шесть, – сказал он.

– Нам понадобятся все записи их тралов.

– Добсон их уже получила, – сказала Ева.

– Черт, а она хороша.

К десяти часам утра Абнеру и Ари все ещё не удалось опознать труп. Это начало беспокоить Сида.

– Мы установили, что большинство Нортов-два живы, – сказал Абнер, возмещая неудачу.

Сид велел им продолжать. Теперь он возлагал большие надежды на результаты вскрытия. Когда они узнают, как и когда утопили жертву, можно будет хоть как-то двигаться дальше. Но все равно с именем было бы намного лучше.

К одиннадцати снова появился Дженсон Сан.

– Семья Норт направила на вскрытие коронёра-наблюдателя, – сообщил он Сиду. – А проводить его будет главный коронёр, собственной персоной.

– Спасибо.

– Личность жертвы уже установили?

Сид покачал головой, раздраженный тем, что отсутствует критически необходимая деталь. С учетом того, насколько важной была жертва, это отнюдь не шло во благо ему и его команде. А ведь команда, черт возьми, хороша.

– Нам без этого нельзя, – тихонько проговорил Дженсон.

– Ага, я так и подумал. Спасибочки.

Через четверть часа Сид отправился в городской морг – современную пристройку к башням из стекла и стали, где размещалась больница Королёвы Виктории под управлением медицинского центра Аревало.

Заехав на парковку возле здания городского морга, Сид увидел объявление о том, что через два месяца парковка закроется, а на её месте будет заложен фундамент для новой онкологической клиники.

– И где же мы будем парковаться? – бормотал он себе под нос, идя по хрустящему снегу в теплый вестибюль.

Несмотря на современные очертания и ухоженный интерьер, морг всегда портил ему настроение. Сид много лет назад потерял счет тому, скольких скорбящих родителей, партнеров и родственников проводил сюда, чтобы опознать труп. К счастью, в вестибюле никто не ждал его ради такого мрачного дела, хотя собравшаяся у стойки регистрации небольшая группа тоже сбивала с толку.

Хлоя Хили, разговаривавшая с двумя мужчинами, повернулась к Сиду.

– Детектив Хёрст, это Альдред Норт, – сказала она.

Альдред пожал Сиду руку и одарил профессиональной улыбкой.

– Руководитель службы безопасности «Нортумберленд Интерстеллар». – Ему было под пятьдесят, он носил костюм и пальто, которые стоили, наверное, восемь с лишним тысяч евро – простое доказательство того, насколько высоким в иерархии компании было положение Альдреда, вследствие чего каждый понимал, что это Норт-2. – Увы и ах, но в этом деле я буду вас подстраховывать в качестве официального связного. Надеюсь, вы не возражаете. Изо всех сил постараюсь быть ненавязчивым.

Сид одарил Альдреда равнодушным взглядом, весьма довольный тем, что может вести себя столь хладнокровно. «Хлоя должна знать. Она человек О’Рука, ей положено все знать».

– Все в порядке, сэр. Очень жаль, что это случилось.

– Спасибо. А это доктор Фрэнсан, глава медицинской службы нашей компании.

Сид пожал доктору руку и заметил, что тот очень нервничает. Впрочем, его можно понять – ведь прошлой ночью убили брата-сына его начальника.

– Мы уже знаем, кто это? – спросил Альдред.

Краем глаза Сид заметил, как Хлоя поморщилась.

– Ещё не знаем, и это само по себе интересно.

– В каком смысле? – спросил Альдред.

– Тот. кто совершил это убийство, понимал, что делает. Отсутствие данных в этом деле говорит о том, что мы столкнулись с профессионалом – с тем, кто умеет заметать следы и крайне усложнять нашу работу.

– Вы хотите сказать, что это заказное убийство?

– Пока мы не знаем, кто наша жертва и каково её прошлое, я не могу строить предположения о причинах убийства. Членам вашей семьи никто не угрожал?

– Помимо обычных чудиков, никто.

– Что ж, если вы узнаете о чем-то…

– Безусловно.

Вышел главный городской коронёр, чтобы поприветствовать их.

– Я готов заняться вашим делом, – торжественно объявил он.

– Тогда я обратно в офис, – сказала Хлоя. – Детектив, пожалуйста, держите меня в курсе.

Сид одарил её лучшей из неискренних улыбок.

– Разумеется.

– Ну так что там О’Рук? – спросил Альдред, пока они шли по коридору в смотровую комнату.

– Кажется, говорил про необходимость добиться результата.

Альдред невесело усмехнулся.

– Моя семья желает определенности, детектив. Мы готовы подождать. Нам не нужна поспешная халтура.

– С финансированием, которое вы выделили, об этом даже речи нет.

Труп лежал на хирургическом столе посреди смотровой комнаты. Прямо над ним висели длинные сегментированные металлические манипуляторы, прикрепленные к потолку вокруг ярко светящегося диска. Каждый манипулятор заканчивался сенсором особого вида. Вокруг торчали голографические камеры, которым предстояло записать процедуру. Одна стена состояла из экранов, а вдоль другой располагались лабораторные столы, оборудованные всем, что требовалось для изучения образцов.

Сид и остальные надели бледно-голубые рабочие халаты и тугие перчатки, чтобы исключить загрязнение улик. К коронёру присоединились два помощника.

В резком свете труп выглядел ещё хуже, чем прошлой ночью на борту катера. Его кожа высохла и приобрела классическую смертельную бледность, по контрасту с которой рана на груди казалась почти черной.

Коронёр включил камеры и начал официальный комментарий. Его помощники подкатили тележки с инструментами к прозекторскому столу.

Он начал со спектроскопического анализа: опустил один из сенсорных манипуляторов и плавно провел им вдоль трупа, объяснив присутствующим:

– Проверка на загрязнители.

Сид подумал, что это перебор: Норт провел в Тайне несколько часов и весь пропитался загрязняющими веществами. Но он ничего не сказал. У трупа взяли образцы из-под ногтей, вычесали волосы. Взяли мазки изо рта, носа и ушей. Потом пришел черед тщательного визуального осмотра.

– Обратите внимание на царапины на обеих пятках, – сказал коронёр. – Они все направлены в одну сторону.

– Его тащили, – сказал Сид.

– Верно. После смерти.

– После убийства труп сбросили в реку, – объяснил Сид Альдреду.

– Ещё рано судить, детектив, – сказал коронёр. Он повернул левую ногу трупа и указал на трехсантиметровую неглубокую рану. – Это тоже посмертное, в верхней части рана глубже, – видимо, какой-то сучок проткнул кожу и порвал её. – Коронёр применил другой сенсор вместе с микрокамерой, которая вывела на экран сильно увеличенное изображение. – Боюсь, никаких остаточных следов. Река о них позаботилась.

Тело перевернули, и осмотр продолжился. Сид едва сдержался, чтобы не вздрогнуть от отвращения, когда один из помощников взял мазок из ануса трупа. Что должен был чувствовать Альдред, детектив и не представлял себе.

Коронёр поднял одну руку трупа, потом другую, изучая предплечья.

– Повсюду маленькие следы экстракции. Смартклетки были извлечены посмертно.

– Сколько времени это могло занять? – спросил Сид.

– Я внесу в лог точную цифру позднее, но, если все делать как надо, на каждую уходит около тридцати секунд. У большинства людей их от десяти до пятидесяти, в зависимости от того, какой вам требуется уровень доступа к транснету и насколько внимательно вы следите за своим здоровьем. Вообще-то их довольно легко извлечь, поскольку размер у коммерчески доступных смартклеток меньше половины миллиметра – не считая тех, что в радужке; разумеется, они намного меньше. Но очевидно, что сначала их надо отыскать. Судя по тому, во что превратили его глазные яблоки, я бы сказал, что убийцу не беспокоила точность.

– У каждого члена семьи Норт есть скрытые смартклетки, – сказал доктор Фрэнсан. – Они активируются и выходят на связь только с кодом. Их внедряют на случай похищения.

Сид бросил на Альдреда резкий взгляд.

– И?

– Никакого ответа. Я применил общий код, как только мы вошли. Ничего.

– Выходит, или он не настоящий Норт, или они и скрытые смартклетки извлекли.

– Да.

– Но если клетки неактивны, как можно было это сделать?

– Продвинутое сканирование, или коды вытянули из него под пыткой.

– Никаких признаков, – заметил коронёр и указал на руки трупа. – Даже ран, свидетельствующих о самообороне, нет. Что бы с ним ни произошло, это случилось быстро. – Он поднял правую руку и показал, что на кончиках пальцев отсутствует кожа. – Кожу опять-таки срезали посмертно.

– Вы точно хотите увидеть дальнейшее? – спросил Сид, когда тело снова перевернули на спину.

– Точно, – проворчал Альдред.

Большой сенсор в форме буквы «С» спустился на двух держателях и медленно проехал вдоль всего трупа. Они следили, как на стене рождается трехмерное изображение. Отдельные части в увеличенном виде появились на окружающих экранах.

– Нет признаков чужеродной материи, – сказал коронёр.

Доктор Фрэнсан подошел к стене из экранов, пригляделся к одному из них.

– Это необычно.

Коронёр присоединился к нему, и оба уставились на сине-белое изображение, которое как будто демонстрировало какое-то сложное оригами из прозрачных листов.

– Да, вы правы, – признал коронёр.

– В чем дело? – спросил Сид.

– Похоже, внутри грудной клетки значительные повреждения. Они не очень-то соответствуют наружному виду раны.

Они вернулись к трупу и направили микрокамеру к ране. Она сняла пять колотых ран в высоком разрешении, в точности измерила их величину. Четыре раны были расположены близко друг к другу, по небольшой дуге, а пятая – ниже, в паре сантиметров от них.

– Они все слегка различаются по размерам, – сказал коронёр. – Я-то думал, их нанесли одним лезвием, ударив несколько раз. Интересное дело – у этого оружия пять отдельных лезвий. Оно должно быть необыкновенно трудным в использовании.

– Почему? – спросил Алдред.

– Проткнуть кожу и кость – а произошло именно это – трудно даже при помощи одного острого лезвия. Человеческие мышцы на такое способны, разумеется, но требуется огромная физическая сила. Тело оказывает значительное сопротивление. Однако нашему убийце пришлось постараться, чтобы пять лезвий проникли в грудную клетку одновременно. Это неимоверно трудно.

– Выходит, он крупный мужчина. – Сид пристально смотрел на узор, который образовывали раны, и что-то его беспокоило.

– Или это был припадок бешеной ярости, – сказал коронёр. – Но ваше первое предположение, скорее всего, справедливо. Давайте проверим угол, под которым вошли лезвия. – Он что-то пробормотал своей элке, и на экране появились пять зелёных линий. – О, это интересно. Судя по углу, я бы сказал, жертва и нападавший почти одного роста.

Сид обошел прозекторский стол, потом наклонился и простер правую руку над грудью трупа, растопырив пальцы. Кончик каждого пальца оказался над одной из ран. Детектив с недоумением уставился на коронёра.

– Очень странное оружие, медленно проговорил тот. – Нож с пятью лезвиями, имитирующий человеческую кисть.

Сид отошел от стола.

– По крайней мере найти такое в базе данных будет нетрудно. – Он начал диктовать элке параметры поиска.

– Мы вскроем его и возьмём образцы клеточных структур, – сказал коронёр. – Степень разложения укажет нам точное время смерти.

– В самом деле, – обратился Сид к Альдреду. – Вам бы стоило сейчас уйти.

– Нет. Я должен увидеть все до конца.

Коронёр начал, разрезав кожу в форме буквы «У», от плеч к нижней части грудины и дальше, через брюшную полость к основанию пениса. Сид отвернулся, когда плоть раскрылась; он уже насмотрелся на такое. Камера записывала, как выглядели колотые раны и порезы на реберных костях над сердцем. Потом при помощи небольшой пилы коронёр и помощники аккуратно рассекли ключицы и ребра, вскрыли грудную клетку и увидели располагавшиеся внутри органы.

Коронёр и доктор Фрэнсан молча изучали повреждения. Сид заглянул им через плечо.

– Это что за чертовщина? – в ужасе спросил он.

Сердце Норта превратилось в лохмотья – пурпурно-красную кашу, окруженную желеобразными сгустками свернувшейся крови.

– Лезвия двигались, когда оказались внутри, – потрясенно проговорил коронёр. – Аллах свидетель, лезвия воткнулись в тело и сомкнулись, как пальцы, вокруг сердца, полностью его уничтожив.

Прозрачная сфера была сделана из углеродно-кремниевого соединения, чья особенная сверхсильная молекулярная структура могла быть получена лишь при нулевой гравитации. Сфера трех метров в поперечнике имела небольшой воздушный шлюз в том месте, где крепилась к внешней шейке оси космического обиталища размером с гору. Несмотря на впечатляющие качества материала, стенки сферы были толщиной восемь сантиметров и обеспечивали безопасность того, кто находился внутри. Уровень радиации на орбите Юпитера сохранялся печально высоким.

А ещё здесь было красиво. Об этом думал Константин Норт, наблюдая, как кольца вечных бурь, бушующих на поверхности газового гиганта, пересекает черная точка – тень Ганимеда. Потому он и построил этот наблюдательный пузырь, чтобы парить, по-йоговски скрестив ноги, точно гибрид Будды и гироскопа, и созерцать это причудливое, но удивительное место, которое сделал своим домом. Иногда Константин часами глазел на фантастическую гонку облаков Юпитера и вращение его лун.

Как обычно, он следил за огромными, двигавшимися по кругу полосами всех оттенков белого, пастельно-коричневого и синего без каких-либо приспособлений, воспринимая лишь то, что видели глаза. С этой точки обзора в полумиллионе километров над неистовыми облаками газовый гигант был виден на две трети и казался достаточно большим и ярким, чтобы отбрасывать призрачные отблески. Но ещё он был холодным. Неосязаемое перламутровое сияние, которое падало на вновь помолодевшее лицо Константина, не несло с собой тепла. За пределами согреваемой Солнцем зоны свет сам по себе не мог бы поддерживать планетарную жизнь.

Там, во тьме, маленькие вспышки синего пламени то и дело мелькали вокруг великолепного серебряного цветка. «Минанта» вернулась с Земли и маневрировала, сближаясь с объединенными обиталищами. Гладкий цилиндр ста тридцати метров длиной вмещал термоядерный реактор, питавший высокоплотный ионный двигатель, отсек для членов экипажа и несколько сотен тонн груза, и все это окружали громадные лепестки охлаждающих излучателей, изогнутые, зеркально-серебристые. Юпитеру принадлежали три судна-перевозчика, и все они были задействованы в двадцатисемимесячных рейсах между газовым гигантом и Землёй.

Открытие в Ньюкасле портала к Юпитеру в 2088 году было одноразовой операцией, но Константин успел доставить на место все промышленное оборудование и первоначальную жилую базу, которые требовались ему, чтобы основать свою маленькую империю в великолепном уединении. Понадобилось полтора дня, чтобы перенести все на другую сторону, и в итоге модули кувыркались повсюду вокруг Юпитера. Без якорного механизма, превращающего межпространственное соединение в стабильный портал, его свободный конец колыхался в пространстве-времени, отклоняясь от координат выхода, словно верхушка дерева во время урагана. Константин, его сыновья и их последователи трудились месяц, собирая все модули, фабрики, резервуары и генераторы в стабильное созвездие вокруг избранного ими углеродсодержащего хондритового астероида, чтобы можно было начать добычу и переработку минералов в сырье. Лишь тогда они принялись строить свой новый дом.

Теперь единственным общеизвестным способом связи Константина с Землёй остались транспортные корабли, которые возили грузы из Гибралтара – в основном семена и образцы для пополнения обширного генетического банка обиталища, но также специализированные микрофактурные системы, а иногда даже новых людей, которых вербовали, чтобы увеличить немногочисленное местное население.

Старомодный телефонный звонок вырвал Константина из мечтательной задумчивости. Его разум определял приоритеты странным образом, но воспоминание стодесятилетней давности – телефон, звонящий посреди мраморного вестибюля, – всегда привлекало его внимание. Каждый раз, когда раздавался этот звук, Кейн Норт спешил ответить, и ничто не могло ему помешать, даже если это была одна из тех редких минут, которые он проводил со своими тремя братьями-сыновьями.

Константин закрыл глаза, отрешившись от ледяного великолепия бурь на Юпитере и куда более близкого блистающего созвездия промышленных систем, которые были его собственным творением. Но древний телефон продолжал звенеть – импульс просачивался в его мозг, доходя до более глубоких уровней, чем любой слуховой нерв. Константин позволил сознанию подняться сквозь несколько уровней автономных мыслей, которые теперь формировали слои его особым образом упорядоченного мозга, пока не достиг искусственного слоя – того, что простирался за пределами черепа. Его внимание скользнуло мимо множества соединений, пока не достигло перекрестка с простейшим нервным узлом, управлявшим связью с ИИ обиталища. Соединение открылось, точно третий глаз, демонстрируя топологию, которая ни за что не смогла бы существовать в ньютоновской вселенной. Эфемерный телефонный звонок затих.

– Да? – спросил Константин.

– Папа, – ответил Коби, – тебе сообщение.

– От кого?

Он не стал спрашивать, в чем причина беспокойства. Коби, как и все на Юпитере, знал, что нельзя отвлекать Константина, когда он созерцает Вселенную. Что бы ни произошло, это должно быть неимоверно важное событие, оправдывавшее то, что его размышления прерваны. ИИ сам по себе не смог бы этого сделать, не случись какая-нибудь катастрофа вроде прямого попадания астероида. Таким образом, лишь очень немногие могли послать сообщение, которое дошло бы до столь внушительных высот в номинальной системе подчинения. В общем-то всего двое в целом мире. Он гадал, кто это был.

– Августин, – сказал Коби.

«Точно». Константин вздохнул – у воздуха, слишком чистого по человеческим меркам, был резкий запах, порожденный атмосферным фильтром. Задержка радиосигнала с Земли составляла сорок минут. Это нельзя назвать беседой. И у братьев оставалось очень мало тем, которые они могли бы обсудить друг с другом. Он опять попытался угадать, о чем речь, и догадки приходили нехорошие. Ведь медицинские и генетические технологии Августина отнюдь не такие продвинутые, как то, что доступно на орбите Юпитера.

– Чего он хочет?

– Оно зашифровано. Очень серьезное шифрование. Я полагаю, у тебя есть ключ.

– Будем надеяться. Направь его мне.

Сообщение запустилось. Константин вытаращил глаза. Его потрясенное сознание созерцало изображения вскрытия, наложенные на пятна сверхзвуковых циклонов размером с океаны, которые неслись вдоль штормовых полос, сталкиваясь с такими же циклонами, летевшими по соседним полосам в противоположную сторону, порождая похожие на цветы взрывы замёрзшего аммиака и грязный, заряжённый ультрафиолетом смог. Да, это был зловещий фон для лаконичных функциональных графиков, детально отображавших клеточный распад, химический состав крови и безжалостно четкие фото печального растерзанного сердца мёртвого племянника-брата.

Сообщение закончилось, и Константин попытался сморгнуть слезы, которые ни за что не освободились бы сами при нулевой гравитации. До чего заносчив он был, ошибочно угадав тему сообщения. Это оказалась не просто плохая новость – он почувствовал такой страх, словно увидел собственную разверзшуюся могилу. Константин ощущал, как ускоряется сердцебиение, как бежит по венам адреналин и как приливает кровь к коже, порождая тепло, которое устремляется к одинокому и величественному газовому гиганту за пределами пузыря. «Нет, – сказал он самому себе, – это не страх. Это возбуждение от того, что час испытания наконец-то пробил. Слишком уж много времени прошло».

– Папа? – спросил Коби. – Ответ будет?

– Нет. Только подтверждение того, что письмо получено. Я позже составлю надлежащее сообщение с соболезнованиями.

– Хорошо.

– Я спускаюсь. Пусть Клейтон и Ребка встретят меня дома. И подготовь световолновой корабль для путешествия на Землю.

– Серьезно?

– Да.

Сид просматривал предварительный отчет о вскрытии, который скользил по сетке смартклеток его радужки. Аккуратные табличные данные о клеточном распаде и содержимом желудка накладывались на макароны, которые он накручивал на вилку. Вокруг него шумела столовая – в участке был обеденный перерыв. Он ни на что не обращал внимания, превращая информацию в список фактов, которые мог использовать. Тело провело в воде всего лишь два часа, что позволяло прикинуть, как далеко его могло унести течением Тайна. Но это почти утратило значение в свете потрясения, которое Сид испытал, узнав примерное время смерти: утро пятницы, одиннадцатого числа, три дня назад. Норт отсутствовал три дня, и его никто не искал. Это было не просто подозрительно, а совершенно невероятно – и оттого выглядело весьма зловеще.

Он начал думать, что все дело в бытовой ссоре, которая зашла слишком далеко. Простой сценарий. Какая-нибудь бедная девочка узнала, что Норт её обманул – всем известно, они вечно из штанов выпрыгивают, – и, схватив странноватую декоративную штуковину, набросилась на него с обычной для crime passionelle[13] силой. Объяснить, как тело сбросили в реку, было трудней. Но все возможно, особенно если предположить, что у её семьи связи с гангстерами; братья и кузены ринулись к ней домой и унесли тело прочь… а ещё извлекли смартклетки, что выглядело большой натяжкой. Она теперь должна быть за пределами города – устроила себе затяжной отдых на выходных с друзьями-свидетелями и с небольшой помощью байтоголового, который предоставит счета, способные выдержать проверку места и времени оплаты. И когда она вернётся в конце этой недели – ну надо же, какой сюрприз, её дружка Норта нигде нету. Звонок в полицию, взволнованный голос. «Да, офицер, я и впрямь решила – странно, что он не звонит, пока я в отъезде, но в последнее время он был такой занятой…»

Сид жевал чесночный хлеб, изучая свою гипотезу. Не годится, как бы ему ни хотелось обратного. Даже семейные связи с гангстерами не объясняли отсутствие скрытых смартклеток. А орудие убийства… характер раны не позволял допустить, что её нанесли каким-нибудь предметом искусства, подвернувшимся под руку в момент гнева. Это, в свою очередь, создавало огромную проблему. Лезвия-когти, которые могли проникнуть сквозь грудную клетку и превратить сердце, находящееся под её защитой, в лохмотья? Пока что поиск по базе данных не обнаружил ни единого соответствия. Даже ничего похожего. Никаких файлов от производителей оружия, ничего из прошлого. Его элка постоянно расширяла параметры поиска.

– Ты ему нужен на шестом этаже.

– Э? – Сид встрепенулся и увидел, что возле стола появился Дженсон Сан. – Эй, не надо вот так подкрадываться к людям.

– Я не подкрадывался. Ты был в другой вселенной.

Сид указал на свои глаза.

– Результаты вскрытия. Все очень странно, знаешь ли.

– Вообще-то не знаю. Это засекреченная информация по делу. Позаботься о том, чтобы она такой и осталась.

Сид не был уверен, стоит ли считать это унизительной пощечиной.

– Я в курсе, за что несу ответственность.

– Ну так иди. Ты ему нужен.

– У меня обеденный перерыв.

– Уже нет.

– И вообще, он мог бы позвонить.

Лицо Дженсона Сана осталось бесстрастным, на грани презрения.

– Если бы начальник полиции захотел позвонить, он бы позвонил. Вместо этого он узнал, где ты, и послал меня за тобой. Понимаешь, в чем дело, детектив?

Врезать старшему представителю персонала посреди полицейской столовой в первый день работы после временного отстранения, наверное, было не лучшей идеей. И всё-таки эта мысль доставила удовольствие Сиду.

Он откусил большой кусок чеснока и дохнул в сторону Дженсона Сана.

– Ну тогда веди меня.

О’Рук занимал угловой офис на шестом этаже. Ну разумеется. Сид редко там бывал. Он мог поклясться, что с каждым новым визитом офис делался все больше.

Шеф сидел за широким столом со стеной экранов, которые как раз опускались, когда Сид вошёл.

– Выйди! – рявкнул О’Рук Дженсону Сану.

Дверь закрылась, синяя печать безопасности загорелась вокруг нее. Обе стеклянные стены утратили прозрачность.

– Что? – воскликнул Сид, когда О’Рук сердито уставился на него.

– Ты ни при чем, – признал О’Рук. – Я только что получил сообщение из Брюсселя, от самого комиссара по безопасности. Дело серьезно усложнилось. Теперь доступ ко всем данным – только для тех, кто уже участвует в расследовании. Больше нельзя привлекать посторонних, никаких других агентств, работающих по контракту, пока не будет новых уведомлений. Делу присвоена новая категория: «Глобальное ограничение».

– Вот это дерьмо так дерьмо. Почему?

– Они не удосужились мне объяснить. Я знаю лишь то, что сегодня днём приедет какой-то особенный начальник и возьмёт все под контроль. Гребаные брюссельские ублюдки! Под контроль! Это мой город. Ни один правительственный урод не имеет права прискакать сюда и диктовать мне свое мнение о том, что происходит на моих улицах.

– Наверное, это дело рук Августина. Хотя странно – ведь Альдред обещал, что они не будут вмешиваться.

– Это не Норты. Это что-то другое.

Сид видел, что незнание причиняет О’Руку сильную боль.

– Они хотят, чтобы я прекратил расследование?

– Нет. Это самое странное во всем дерьме. Ты должен продолжать.

– Но если я не смогу позвать экспертов, когда они понадобятся, мне ничего не достичь.

– Знаю. Слушай, Хёрст, вы этим утром собрали данных столько, что хоть жопой жуй. Обработайте все и представьте этому хрену-начальнику. Он тот, кто скажет, куда это расследование пойдет дальше. Теперь твоя задача – дать краткие инструкции команде и позаботиться о том, чтобы не случилось ни одной гребаной утечки. Я пришлю каких-нибудь сетевых зануд, чтобы прокачали ваши системы безопасности.

– Хорошо. Я этим займусь.

– Есть хоть какие-то предположения о подозреваемом?

– Шеф, мы даже не знаем имени жертвы. Такое нельзя считать нормальным, если речь о Норте.

– И никаких идей? Ни единой?

– Нет. Но…

– Что? Дай мне хоть что-то.

– Вскрытие показало, что его убили в пятницу.

О’Рук непонимающе уставился на Сида.

– И?..

– В пятницу они объявили о контракте на постройку термоядерных станций.

– Корпоративная хрень, – прошипел О’Рук.

– Не знаю. Но это большие деньги даже для «Нортумберленд Интерстеллар». А где большие деньги, там политика. Теперь к делу подключился Брюссель. Два плюс два…

– Вот дерьмо! Ну ладно, этот идиот, похоже, явится сюда далеко за полдень. Пусть твоя команда работает, пока он не приехал. И, Хёрст…

– А?

– Будь любезен, узнай имя мёртвого Норта до того, как приедет гость. Покажем засранцу, что он нам без надобности.

– Вас понял.

Сид вернулся на третий этаж и увидел, что команда все ещё трудится за своими зонными консолями.

– Новые инструкции, – объявил он, когда печать безопасности включилась. – Все серьезнее, чем мы сначала предположили. Так серьезно, что Брюссель решил взбесить О’Рука и послать сюда эксперта, который заберёт дело у меня.

– Что у них есть такого, чего нет у нас? – возмущённо спросила Ева. – Норты дали нам неограниченный бюджет для этого дела. К завтрашнему дню мы со всем разберемся.

– Ага, – сказал Сид. – Ари, Абнер, вы уже узнали для меня имя?

Абнер робко покачал головой:

– Простите, босс. Ещё нет.

– Судя по предварительному отчету о вскрытии, жертву убили в пятницу, поздним утром, – сообщил им Сид. – Другими словами, Норт отсутствует три дня, и никто ничего не заметил. Ну же, народ! Это дело с самого начала не было нормальным. А теперь такой поворот. Итак… мы продолжим сортировать данные, предложим несколько новых версий, чтобы показать их нашему новому супердетективу, когда он прибудет. За работу, пожалуйста.

Сид подошел к консолям, за которыми работали Ари и Абнер.

– Вы серьезно? – спросил он, понизив голос. – Ничего? Нет ни одного брата, которого не видели несколько дней?

Абнер и Ари обменялись обеспокоенными взглядами. Было что-то жуткое в том, как на двух лицах с одинаковыми чертами появилось одно и то же выражение.

– Даже ничего похожего нет, – признал Ари.

– Ладно. Как далеко вы продвинулись в списке? Я так понимаю, у вас есть список и вы знаете, сколько вас всего.

– Знаем. Нас, А-Нортов, триста тридцать два. Мы уже обзвонили шестьдесят процентов, чтобы окончательно убедиться.

– А-Нортов? – осторожно переспросил Сид.

– Вы же знаете, что три изначальных брата разделились в две тысячи восемьдесят седьмом? – спросил Абнер. – Ну так вот, все двойки, тройки и даже четверки последовали за своими племенными отцами… только я их так не называл. Все А-Норты – потомки Августина – остались здесь, в Ньюкасле, или отправились в Хайкасл на Сент-Либру, чтобы работать на «Нортумберленд Интерстеллар» или, как мы с Ари, строить жизнь где-то неподалеку. Б-Норты и К-Норты ушли с соответствующими отцами в Абеллию и к Юпитеру. Один из них мог навестить Ньюкасл в пятницу; мы пока точно не знаем. Им никто не запрещал возвращаться, раскол не развод, и с семьей в Абеллии у нас много связей. Время от времени даже с Юпитера прибывают кузены, когда приходят транспортные корабли.

– Господи Исусе! – пробормотал Сид. – Сколько вас всего?

– Мы не уверены, – признал Абнер. – Я все утро звоню кому следует. Люди Бринкелль в какой-то степени помогли. Но Юпитер… спросить их о таком может лишь Августин собственной персоной.

– Вот дерьмо! – Сиду и в голову не приходило, что жертва может оказаться не одним из потомков Августина. Неудивительно, что делом заинтересовалась комиссия по безопасности. – Коронёр взял несколько образцов, чтобы провести генетическое сканирование. Это была идея Альдреда – он сказал, что так можно установить, был ли убитый двойкой, тройкой или четверкой.

– Да, по количеству ошибок транскрипции в геноме, – сказал Ари. – Верный шаг. Особенно если он был двойкой. Мы обычно поддерживаем более тесные связи, чем наши отпрыски.

– По генетической информации можно понять, был ли он А-Нортом, Б-Нортом или К-Нортом? – спросил Сид.

– Нет. Она лишь покажет, насколько далёк он от Кейна, но не определит ветвь семьи, к которой он принадлежит.

– Ладно. Пекинский институт геномики сейчас этим занимается, так что результаты секвенирования должны быть готовы после полудня.

– Это действительно поможет сузить область поиска, – заверил его Абнер. – Когда мы все узнаем, остальное займёт немного времени.

– А если он был К-Нортом? – спросил Сид.

– Я не в курсе, есть ли кто-то из К-ветви сейчас на Земле.

– Если вдруг узнаешь…

– Да, босс.

Сид сел за свободную консоль рядом с Йеном и спросил:

– Успехи есть?

– Так точно. Я сам проверил записи с увеселительной лодки. Система распознавания лиц нашла трех Нортов, которые побывали там за последнюю неделю. Все трое оттуда ушли. Никого за борт не выбросили.

– Ты проверил целую неделю? Вот это преданность долгу! Молодец.

– Ну так все в курсе, что в этом деле нельзя напортачить, верно?

– Хорошая теория, – согласился Сид. – Давай теперь найдем все возможные места сброса трупа в Тайн. Покажем этому сосунку-специалисту, что в нашем деле от него нет никакого толка.

Прибыли два техника-сетевика и начали устанавливать в сеть Офиса-3 особое ядро памяти.

– Новехонькое, – объявил главный техник, подключая устройство размером с футбольный мяч к офисным секциям. – Видать, ребята, вам на это дело выделили полтора бюджета.

Все данные, которые им удалось собрать, были извлечены из сети участка и помещены в «мяч». Как только перенос файлов закончился, техники принялись устранять все призрачные копии, оставшиеся в резервных кэшах сети. Загрузили периферийные фильтры, предотвращающие любое изъятие данных из подключенных к ядру зонных консолей Офиса-3.

– Лучшее, что у нас есть, – сказал техник Сиду. – Теперь получить доступ к файлам может только тот, кто сумеет прийти сюда и выдрать это ядро.

Через час Сид стоял в самой большой зонной кабине в офисе – полупрозрачном цилиндре диаметром три метра, с круговыми проекторами на полу и потолке. Ева осталась снаружи, управляла синхронизированной картинкой. Голограмма, возникшая вокруг Сида, была плохого качества по сравнению с профессиональными шоу, в которые он привык погружаться дома. Этого следовало ожидать. Перед ним был результат сопоставления множества смартпылевых тралов со всего побережья – разных марок, разных возрастов, с разными уровнями разрешения, и скачали эти данные в разных форматах. И всё-таки, невзирая на странную цветовую рябь, которая пробегала вокруг него, словно радужный дождь, и размытые очертания всего, что двигалось, Сид стоял на южном берегу, ниже изогнутого стеклянного фасада Сейджа. Увеличение было на первом уровне.

– Убери снегопад, пожалуйста, – попросил он у Евы.

Странное дело, – когда снег исчез, качество картинки сделалось немного хуже и воздух каким-то образом отчасти утратил прозрачность.

– Лучшее, что я могу сделать, – сказала Ева.

– Все хорошо, мне это и нужно, – заверил Сид. Теперь он видел Дворец правосудия на другом берегу Тайна. Единственный зависший перед ним цифровой дисплей сообщал, что сейчас 15:00, воскресенье. – Покажи мне двадцать один ноль-ноль и поставь паузу.

Цифры стали быстро меняться, и зона побледнела; заснеженные здания теперь озарял слабый зеленоватый свет уличных фонарей. Машины на главных улицах замерли, огни их фар застыли.

Сид поворачивался, пока не увидел прямо перед собой южную дорогу. Отдельно стоящие уличные фонари, каждый в ореоле света, тянулись все дальше и дальше. Он поднял обе руки и сделал знак сомкнутыми пальцами. Изображение начало скользить, приближая его к Тайнскому мосту. Почти у самой опоры обнаружилась пустота – как будто клин межпланетного пространства упал с небес прямо на шоссе. Сид вскинул раскрытые ладони. Картинка застыла. Он сделал круг указательным пальцем, и все вокруг повернулось.

– Отметь это: зазор номер один. Примерно полтора метра шириной. Простирается через все шоссе до самой стены Набережной.

Сид окинул взглядом бетонную стену, выше которой располагалась пешеходная дорожка с перилами, а дальше земля продолжала подниматься чередой крутых террас с газонами и разросшимися декоративными деревьями.

– Если кто-то собирается протащить нашего Норта здесь, им придется действовать очень аккуратно, – раздался голос Йена.

– Что-то случилось со смартпылью на опоре моста, – сказала Ева. – Вероятно, голубиный помет – птичкам нравятся наши мосты. Там трала нет с прошлой зимы – городские власти все никак не заменят частицы. Этот зазор не устраивали специально для убийства.

– Им пришлось бы подтащить тело к зазору, – сказал Йен. – Если мы предполагаем, что от трупа избавились в десять вечера, то по этому участку дороги между половиной десятого и десятью минутами одиннадцатого проехало всего восемь машин. Ни одна не остановилась.

– Покажите, – сказал Сид.

Ева передвинула симуляцию на полчаса вперёд. Машины проехали по шоссе, сквозь детектива и мимо него, пока он стоял и смотрел. Они все двигались медленно – на дороге ведь лежало восемь сантиметров плотно сбитого снега, – но недостаточно медленно, чтобы, оказавшись внутри зазора, выбросить труп.

– Ладно, – сказал Сид. – Вернёмся к двадцати одному ноль-ноль. Будем искать следующий зазор.

Система управления дорожным движением присвоила машине высший транспортный приоритет, и автомобили с грузовиками плавно разошлись, открывая полковнику (АЗЧ, Агентство внеземной разведки) Вэнсу Эльстону прямой доступ к центральной резервной полосе автомагистрали. Ближе к порталу коммерческий и личный транспорт все равно замедлялся, образуя дисциплинированно ползущие очереди на трех полосах, ведущих обратно к земле. Теперь, когда путь был свободен, полковник утопил педаль и разогнался до ста шестидесяти километров в час. Машины рядом почти стояли, и потому казалось, что он едет ещё быстрей; это завораживало – такое стремительное движение любой мальчишка-гонщик желал испытать в автомобиле с усиленным двигателем. Эта мысль заставила Вэнса улыбнуться. В свои сорок семь он давно перерос подобное поведение, но даже служба и въевшаяся в самую суть дисциплина не препятствовали тому, что пробуждала в его душе скорость.

Проскочив через портал, он покинул немецкий мир под названием Одесса и, оказавшись в Берлине посреди морозного зимнего дня, тотчас же нажал на тормоз и съехал с дороги по служебной полосе. Посреди площадки в верхней части дорожной насыпи стоял наготове агентский вертолёт, чьи лопасти медленно вращались. Вэнс покинул машину и сел в вертолёт, который быстро доставил его через заснеженную столицу в аэропорт Шёнефельд, где ждал десятиместный пассажирский реактивный самолет. Оттуда он полетел прямиком в лондонский аэропорт Доклендс. Черный лимузин подъехал прямо к самолетному трапу. На заднем сиденье расположился майор Вермекия в парадной форме, как того требовали от всех в Генеральном штабе Альянса защиты человечества.

– Выглядишь впечатляюще, – сообщил ему Вэнс, откидываясь на толстую спинку сиденья.

Китель майора был увешан рядами наград, которые походили на разноцветный штрихкод, и среди них виднелся единственный значок из бронзы с бриллиантами, с пурпурной инкрустацией в виде миниатюрного распятия. У Вэнса на воротнике пиджака был такой же. Он давно перестал носить форму каждый день, предпочитая дорогие темные костюмы, какие веками выбирали секретные агенты.

– С такой работой иначе нельзя, – просто ответил Вермекия. – Ты как?

– Весь в делах, разумеется. Хотелось бы мне быть посвободнее, но такова уж человеческая природа. Ты ведь знаешь, что на Одессе за последние три года появилось пять культов Зантопоклонников. Все предводители заявляют, будто «настроены» на Зант.

– Болваны.

– Да, но это надо расследовать. Один действительно строил передатчик, утверждая, что тот сможет призвать Зант.

Вермекия вскинул брови.

– В самом деле?

– Увы, да. Техники Передового Рубежа изучают это устройство. Оно как-то связано с настройкой колебаний в межпространственном соединении.

– Все та же старая хрень. Все считают, что Зант привлекают порталы.

– Время придает достоверность, а она порождает веру. У них было множество последователей.

Вермекия в замешательстве покачал головой.

– Невероятно.

– Ага. В отличие от этого дела.

– И не говори. Я ещё не видел такого оповещения. Какой-то детектив загрузил в правительственную сеть запрос об идентификации оружия, и в конторе как будто пожарная тревога сработала. Я уж думал, спецназ сейчас взорвёт стену, чтобы схватить нас и доставить в безопасное место. Главнокомандующий собственной персоной проявил к этому делу интерес. – Вермекия бросил на Вэнса проницательный взгляд поверх очков. – Множество связанных друг с другом досье, и даже у меня нет доступа ко всему. Но твое имя появлялось постоянно.

– Неудивительно. – Вэнс попытался не углубляться в те воспоминания. Её крики и всхлипывания даже сейчас, двадцать лет спустя, иногда звучали в его снах. «Что сделано, того не воротишь. Никаких сожалений. Господь свидетель, цена неудачи, недостатка бдительности слишком ужасна, чтобы о ней даже думать». – Я участвовал в расследовании изначального дела.

– Как-нибудь вечерком за пивом расскажешь мне ужасные подробности.

– Точно.

Машина ехала на запад через Лондон, система вела их по А 13 к Барбикану[14] и началу А 1. Как и раньше, лондонский ИИ, управлявший дорожным движением, предоставил транспорту Вэнса статус «чрезвычайно важного». Они ехали так быстро, как только могли. Со свинцового неба сыпался редкий снег, но зимние команды городских уборщиков поддерживали дороги в чистоте.

Когда они достигли Коммершиал-роуд, сзади пристроился ещё один черный седан.

– Кто ещё в команде гостей? – спросил Вэнс.

– Немаленький собрался комитет сопровождения, да уж. Ты и я, два эксперта из Брюссельской межзвёздной комиссии, трое военачальников из сухопутного подразделения АЗЧ и офисный адвокат, представляющий английское правительство, вместе с делегатом из Министерства юстиции. Да, это министерство забеспокоилось всерьёз – как-никак она ведь уже двадцать лет за решеткой.

Вэнс в смятении покачал головой. Бюрократия в Альянсе защиты человечества приводила его в смятение и одновременно изумляла.

«Сколько бюрократов двадцать второго века нужно, чтобы заменить световую панель?»

«Мы проведем заседание подкомитета и сообщим приблизительный результат».

– Дай мне их досье, – сказал он, когда машина наконец-то повернула на Альдерсгейт-стрит, начало А 1 – по сути, это было современное название для Великой северной дороги, построенной римлянами две тысячи лет назад отправки гарнизонов на самый край империи в пяти сотнях километров к северу. Их долг заключался в том, чтобы усилить Адрианов вал, уберечь его от проникновения окружающей тьмы и позаботиться о безопасности империи. Похоже, сегодня ему предстояло отправиться в те же края, взяв на себя весьма похожее обязательство.

Позади появились ещё две черные правительственные машины.

– Они хорошие люди, – сказал Вермекия. – Мы последние два часа потратили на сортировку протоколов. Каждый в нашей команде имеет право принимать решения.

Вэнс начал бегло просматривать файлы, которые элка выбирала и посылала на его сетку. После сигнала тревоги прошло всего три часа, и уже возникала целостная структура.

– Генерал Шайкх решение уже принял, верно?

– Ага. Его штаб налаживает субординацию с гранд-европейской службой по делам инопланетян и Пентагоном. Если это убийство в ближайшие двадцать четыре часа не обернется чем-то очень заурядным, я предлагаю паковать кое-какую одежду для путешествия в тропики.

Вэнс позволил себе ещё немного откинуться на спинку сиденья.

– Ладно, дай мне её досье. Как она вела себя в тюрьме?

– Для приговоренной к пожизненному – неплохо.

Вэнс следил, как элка сбрасывала на сеть тюремные записи, которые микролазер отправлял прямиком в его мозг: жизнь, которую Анджела Трамело вела последние двадцать лет, пересказанная языком официальных донесений. Её драки с другими заключёнными – неизбежные в тюрьме – наказывались одиночным заключением, которое, по свидетельству тюремных психологов, никогда не заботило её в той степени, в какой должно было. Никаких записей об использовании токса – интересный факт, но Трамело обладала ужасающей решимостью. Образование – она следила за развитием сетевых систем и экономики. Трудовой стаж – компетентна. Состояние здоровья – отличное.

– Погоди-ка, – приказал он элке, зажмурившись. Перед его глазами зависло изображение Анджелы. Он глядел на картинку с лёгким раздражением. К делу подключились уже пятьдесят бюрократов, и что за хрень у них с документами? – Ты не мог бы достать мне современное изображение? Этому двадцать лет.

Ухмылка Вермекии была слегка злобной.

– А вот и нет.

– Я встречал Анджелу двадцать лет назад. Поверь мне, это снято тогда.

– Это снято шесть недель назад. Проверь тюремный датакод, он подлинный.

– Быть того не может.

Вэнс снова закрыл глаза и пригляделся к красивому лицу, на котором застыло жестокое, агрессивное выражение. Прическа была другая – короче и без укладки. Но эти черты – милый вздёрнутый носик, скулы острые, на зависть алмазам, безупречно ровный подбородок, чувственные губы и зелёные глаза, переполненные яростью – даже в глубинах отчаяния она не забывала про ярость, – были отображены в достаточно хорошем разрешении, и кожа выглядела чистой и блестящей, как у по-настоящему юной девушки. Он будет помнить это лицо до самой смерти, учитывая то, что ей пришлось вынести. В 2121-м ей было восемнадцать. Ему исполнилось всего лишь двадцать пять. Он был молод, хорошо сложен – изо всех сил трудился над поддержанием формы, чтобы попасть в университетскую футбольную команду; метр восемьдесят шесть ростом – или шесть-один, как все ещё говорили в Техасе, где он вырос, – с несколькими шрамами на черной коже после ранений во время игры и юношеских драк, о которых лучше бы забыть. Полная противоположность её безукоризненному золотистому телу, натренированному в спортзале, и светло-русым, почти белым волосам. Различия были фундаментальными: цвет кожи, богатство, класс, воспитание и культура – вражда вспыхнула с первого взгляда, и оба знали, что она продлится вечно, а ведь это случилось до всего, что ей пришлось вынести на Передовом Рубеже. Теперь у него появились морщины, несмотря на хорошее питание и все стандартные виды спорта, которыми обычно занимались достигшие среднего возраста: тренажеры, бег трусцой, сквош; щеки округлились, рефлексы утратили молниеносную быстроту, которую он с торжеством демонстрировал на футбольном поле, волосы редели, какие бы чудеса он ни проявлял, укладывая их при помощи геля. Но Анджела Трамело и сейчас выглядела так, словно ей не было двадцати.

– Может, – с торжеством сказал Вермекия.

– Но… выходит, она один-в-десять.

– Ага. Именно так.

– Мы не знали, – проговорил Вэнс.

Зародышевая обработка один-в-десять – во время которой с ДНК оплодотворенной яйцеклетки производились манипуляции, позволявшие стареть на один биологический год за каждые десять календарных, – даже сейчас была редкостью, не говоря уже о… ну, 2103-м, если судить по её свидетельству о рождении. Им даже в голову не пришло проверить, ведь это не имело отношения к расследованию, и она выглядела на восемнадцать лет.

Он в ужасе уставился на Вермекию.

– Как же мы могли такое упустить?

– Это имеет значение?

– Ещё какое! Это было частью калибровки.

– То есть подготовки к расследованию?

– В её досье было сказано, что ей восемнадцать, и она это подтвердила. Все не так. Мы попросили её подтвердить все, что было в личном деле…

– Но само дело так и не проверили?

– Оно пришло прямиком из Министерства юстиции. Мы предположили, что с ним все в порядке.

– Ага, понятно. Вот и твоя первая ошибка. Правительственный файл. Они сами признаются, что до двадцати пяти процентов всей информации в официальных банках данных – полная чепуха. Лично я был бы счастлив, окажись её там так мало.

– Пропади оно все пропадом! Она могла солгать о чем угодно. Или нет, вообще-то не во время последнего допроса. В тот раз она все же была честна. Если только не бредила.

– Хорошо. Предположим, последний способ допроса, который вы к ней применили, дал достоверные данные. Но начинать следует с того, почему она лгала про свой возраст и все прочее в личном деле?

– Понятия не имею. Черт возьми, последствия… Господи боже, что ещё мы прошляпили?

Вермекия сделал красноречивый жест, словно желая объять весь мир.

– Судя по тому, что я вижу, – гребаную правду.

Колонна из пяти автомобилей свернула на Паркхёрст-роуд. Тюрьма Холловей показалась справа – плотный комплекс бетонных зданий утилитарного вида, с большими решетчатыми металлическими воротами, которые уже открывались, чтобы впустить машины на парковку. Новейшую версию тюрьмы воздвигли в 2099 году, собрали на месте из составных частей при помощи кранов и автоматов, с минимальным участием или управлением со стороны людей. Комнаты и коридоры были заранее оборудованы системами, проводкой и трубами на кибернетической фабрике, которая занималась их массовым производством по правительственным стандартам; помещения были покрашены и покрыты плиткой согласно требованиям. Чтобы завершить сборку и получить законченное здание, требовалось лишь соединить провода и состыковать трубы. Так было в теории, которая не очень-то объясняла, почему строительство превысило бюджет на восемьсот миллионов евро и новое открытие тюрьмы для приема заключённых состоялось в 2106-м, на семь лет позже положенного срока.

С того момента как Европейское транскосмическое бюро (ЕТБ) открыло портал на Минису в 2050 году (поначалу его подкрепляли пакеты субсидий для переселенцев, а потом – политика «иммиграции возможностей», в рамках которой из Гранд-Европы в новые земли вывозили хронических безработных вместе с мелкими правонарушителями), стоял вопрос о том, нужны ли тюрьмы в родном мире человечества. Просто сажать преступников под замок давно вышло из моды, и социально благоприятный тренд усиливался возможностью без церемоний выкинуть их за несколько световых лет от места преступления – туда, где они физически не могли нарушить закон повторно, большей частью потому, что оказывались посреди дикой местности с гектаром земли, палаткой, мешком посевного зёрна, коробкой с инструментами и исчезающим облаком пыли, которое оставил после себя автобус Службы переселения, укативший прочь, чтобы выкинуть следующее нежелательное лицо на участке истощённой земли через километр по равнинам.

И всё-таки некоторые люди, невзирая на усилия психиатров, лекарства, социальных работников, специализированные образовательные программы и старых добрых жестоких охранников, попросту не годились для того, чтобы выпустить их на свободу, – и не важно, сколько световых лет отделяло бы их от испуганных налогоплательщиков. Для по-настоящему опасных – психопатов, серийных убийц и педофилов, упрямых фанатиков и попросту злых людей – тюрьмы оставались единственным решением. Во всех подобных случаях заключение было пожизненным. И в 2143 году «пожизненное» на самом деле означало «пока не умрешь».

Тюрьма Холловей предназначалась для женщин-заключённых и была единственной в том регионе Гранд-Европы, который представляло собой Соединенное Королевство. Её непритязательный внешний вид и смартпылевые метки свидетельствовали, что покинуть эти стены заключённые смогут лишь в виде кучки пепла. Чтобы усилить это впечатление, к госпитальному отделению пристроили собственный крематорий.

Жизнь внутри протекала по распорядку. Для любой деятельности устанавливался временной промежуток, и для всего существовали строгие правила. Это помогало тюремщикам организовывать жизнь настолько гладко, насколько это возможно, когда содержишь в заключении людей, которые наслаждались чужой болью и страданиями, во многих случаях вредя и самим себе.

Правила знали все. Назубок. И соблюдали их с одержимостью. Они зависели от правил так сильно, что это граничило с психическим расстройством. Правила были напряжением, пронизывавшим всю структуру и позволявшим ей функционировать каждый день. Даже незначительное отклонение проявляло себя в виде подсознательной дрожи, что прокатывалась по пастельно-зелёным коридорам, камерам с плакатами и мастерским, где царил девятнадцатый век.

В два часа начальница тюрьмы вошла в свой кабинет, предоставлявший жалкое подобие уединения, чтобы принять весьма необычный звонок. Когда она вызвала к себе троих старших заместителей, чтобы проинструктировать их, за пределами управленческого блока это произвело такой же эффект, как в стае волков, когда они поднимают носы к полной луне, чуя кровь раненой жертвы.

Что-то произошло. Что-то новое. Что-то необычное. Ощущение с воем пронеслось через соединенные друг с другом блоки, вызвав острые пики и падения в потоке напряжения. Агрессия – вечный близнец неуверенности на охраняемых объектах – начала проявлять себя. Случились стычки, споры, попытки применить насилие к персоналу. Игра в гандбол во дворе была остановлена после второго сломанного носа.

В три часа начальница приказала вернуть всех в камеры, чтобы охладились. Правила были нарушены грубейшим образом. Каждое крыло дрожало от нестройного хора, который пел непристойные песни и выкрикивал смертельные угрозы. Сама начальница во главе пяти надзирателей прошла через блок «J» под дождём из множества разнообразных предметов, которые швыряли через зарешеченные оконца на каждой двери. На непристойности она уже и внимания не обращала. Это был почти ритуал. Всем хотелось лишь одного: узнать, что за хрень происходит. Когда начальница удалялась из поля зрения, заключённые прижимались к зарешеченным оконцам и с нетерпением пытались высмотреть, что делается снаружи.

Начальница остановилась перед камерой номер 13 и положила руку на пластину, которая открывала дверь по отпечатку ладони. Два надзирателя с готовностью вытащили тазерные дубинки. Им не следовало волноваться; обитательница камеры вела себя спокойно и тихо.

Анджела Трамело смотрела в коридор с пугающе безмятежным выражением лица. Глядя на нее, работники тюрьмы с тревогой подумали об одном и том же: Трамело как будто ждала этого момента все двадцать лет и каким-то образом знала, что он наступит.

– Пожалуйста, Анджела, пойдем с нами, – попросила начальница.

Наступила короткая пауза, охранники чуть крепче сжали тазерные дубинки. Потом Анджела кивнула:

– Конечно.

Она вышла из камеры под какофонию глумливых и негодующих возгласов, под испачканные в дерьме рулоны туалетной бумаги, падающие с верхнего этажа, – и ни на что не обратила внимания.

Охранники построились, чтобы сопровождать её, и начальница тюрьмы вывела всех из блока «J». Они не подходили слишком близко и все время держали наготове дубинки. За двадцать лет заключения Анджела ни разу не напала на работника тюрьмы, но они все равно ей не доверяли. Ведь её осудили за убийство четырнадцати человек за одну ночь.

Совещательная комната, куда её привели, располагалась в административном блоке. Там был ковёр, офисные кресла с кожаной обивкой, стол, стенные экраны и большая голографическая панель. Было тепло, вентиляторы в настенных обогревателях монотонно урчали. Имелось даже окно, обращенное наружу и забранное металлической сеткой из толстых прутьев. Анджела почти с трепетом окинула комнату взглядом. Вселенная из воспоминаний столь далёких, что они начали казаться вымыслом, мир за пределами тюремных стен. Все то, что когда-то составляло её жизнь, выглядело таким незнакомым, что её решимость, продержавшаяся столько времени, едва не дала трещину. «Ну что за ирония судьбы!» – с горечью подумала она.

– Садись, пожалуйста, – сказала начальница.

Анджела подчинилась, заняв кресло во главе стола. Начальница села рядом. Она была не в своей тарелке. Анджела этим наслаждалась. Наконец-то все двинулось в обратную сторону, и где-то на заднем плане точно должен раздаваться звук гигантских зубчатых колёс, которые с грохотом пришли в движение, – колёс достаточно больших, чтобы перевернуть всю вселенную.

– Анджела, – проговорила начальница тюрьмы, – в твоем деле наметились неожиданные сдвиги.

– Пусть войдут.

Начальница уставилась на нее с нескрываемым изумлением.

– Прошу прощения?

– Я не собираюсь ни на кого нападать. Я не собираюсь устраивать сцену. Пусть войдут и скажут, какую сделку они мне предлагают. Они же за этим приехали, верно?

– Я в этом на твоей стороне, Анджела. Я пытаюсь подготовить тебя к тому, что может оказаться потрясением.

– Ну разумеется, это ведь так либерально, так похоже на вас. Ведь после двадцати лет здесь я просто гребаный нежный цветочек. Давайте перейдем к делу.

Начальница перевела дух.

– Как пожелаешь.

Восемь человек вошли строем. Три женщины, пятеро мужчин; гражданские – в костюмах, четверо офицеров Альянса защиты человечества – в аккуратных мундирах. Лучшие из лучших, чиновники на таких постах, которые сами по себе были жёстким пинком под зад демократическому контролю и учету. Они не привыкли так нервничать. Не одно лишь присутствие печально знаменитой убийцы заставило их мышцы напрячься и породило неестественные жесты; они боялись той мрачной тени, которая, возможно, стояла позади нее.

Анджела проигнорировала всех, кроме одного. Он пришел – она всегда знала, что он придет. Постарел, разумеется, в отличие от нее. Она с удовлетворением подумала, что это должно его злить. В прошлый раз он даже не был кем-то важным – так, обычный младший лизоблюд. Но она знала, что когда-нибудь он станет большой шишкой, потому что такие отталкивающие типы летели как стрелы и двигались исключительно вверх.

Она пристально глядела на него, стремясь уловить каждую реакцию, предугадать каждый эмоциональный конфликт, который их новая встреча разожгла в глубине его убийственно холодных карих глаз. Медленно и демонстративно её губы приоткрылись в безрадостной улыбке. Это была неприкрытая насмешка, и он должен был все понять. В ответ она засекла быструю вспышку гнева, которую он тотчас же скрыл. От этого её улыбка сделалась шире.

Один из гражданских, какой-то высокопоставленный правительственный говнюк-адвокат, начал рассказывать о том, что её положение, по всей видимости, изменилось. Его нудный голос раздражал, как муха на оконном стекле.

– …не нанося ущерба вашему правовому положению… – (Она его не слушала.) – …полное сотрудничество с начатым следствием будет рассматриваться как… – (Её интересовал только Вэнс Эльстон. Она желала, чтобы Вэнс Эльстон корчился и дёргался от неуверенности и раскаяния.) – …мы, к несчастью, не можем гарантировать… – Вэнс Эльстон с его чопорной фарисейской физиономией должен был рыдать от ужаса, наконец-то встретив жуткого монстра, чье существование он с таким усердием отрицал.

Анджела подняла руку, и адвокат замолчал. Они все глядели на нее и нервно ждали. Но она по-прежнему смотрела только на Эльстона, и в её голосе прозвучали сладчайшие нотки триумфа, когда она спросила его:

– Оно вернулось, не так ли?

Йен и Сид весь остаток дня сменяли друг друга в зонной кабине. К шести тридцати вечера они обработали Тайн до самого Южного Бенвелла на северном берегу и виадука над рекой Дервент, которая вливалась в Тайн со стороны южного берега. Это было гораздо выше по реке, чем течение смогло бы пронести труп за два часа, но Сид проявил повышенную осторожность. В общем они обнаружили одиннадцать возможных дыр в траловом наблюдении, большинство из них намного шире первой, у опоры Тайнского моста. Осмотрев всю пристань для яхт в Данстоне, Сид решил, что, скорее всего, там все и случилось; у причалов было пришвартовано так много лодок, что местные тралы и не могли охватить их целиком.

– Одиннадцать? – переспросила Ева, когда Йен закончил последнюю секцию. – Это прорва полевой работы. А мы ведь потеряли день, так что улик будет немного.

Сид зевнул и потянулся. На экране перед ним светилась простая карта, на которой были обозначены все одиннадцать дыр.

– Не моя проблема.

Йен вышел из зонной кабины и закрыл дверь за собой.

– Тебе хоть можно поставить в этих местах заграждения?

– Не знаю, – сказал Сид. – Придется спросить О’Рука. – А делать это ему не хотелось. Он повернулся в крутящемся кресле. – Абнер?

Два Норта переглянулись.

– Нет, босс, простите, – ответил Абнер.

– Серьезно, никакого имени?

– Генетический образец подтвердил, что он двойка, – доложил Ари. – Мы лично говорили со всеми своими братьями. Все на месте.

– Значит, он либо Б-Норт, либо К-Норт, – сказал Сид.

– Иначе никак, – согласился Ари. – Но из организации Бринкелль сообщили, что никто из их двоек не пропал.

– А Юпитер?

– Алдред говорил с Августином. Константину отправили письмо. Он заявляет, что никого из К-двоек на Земле нет.

– Хрень какая-то! – заорал Йен на Абнера и Ари. – Вы что-то скрываете.

Абнер встал и подошел к Йену, который не испугался.

– Убили моего брата, придурок ты гребаный!

– Хватит! – рявкнул Сид.

Йен и Абнер сердито пялились друг на друга. В любую секунду мог взлететь чей-то кулак. Их не заботили внутренние сенсоры и официальный лог. Сид знал, что лог придется подправить, прежде чем досье передадут в прокуратуру. На втором этаже был один байтоголовый, который наверняка мог с этим помочь.

– Абнер, – сказал Сид, – дай мне твою лучшую версию случившегося.

В последний раз презрительно усмехнувшись Йену, Абнер отвернулся от него.

– Есть два варианта: или существует двойка, о котором мы не знаем, – это маловероятно, но возможно, – или Константин и Бринкелль с нами недостаточно искренни.

– Почему? – спросил Йен.

Абнер пожал плечами.

– Мне ничего в голову не идёт. – Он бросил взгляд на Йена. – Но корпоративные дела точно ни при чем – это не деньги.

– Ладно, – быстро сказал Сид.

– Есть и третий вариант, – заметил Ари.

Абнер удивленно воззрился на него.

– И какой же? – спросил Сид.

– В прошлом были попытки имитировать нас.

– Вы же сказали, что поговорили со всеми двойками, – возразила Ева.

– Поговорили, – подтвердил Ари. – Но, справедливости ради, это были тридцатисекундные звонки, чтобы спросить, живы ли они.

– Соберем их, – предложил Йен. – Допросим. Возьмём образцы ДНК. Это единственный способ найти самозванца.

– Удачи с этим, – сказал Абнер.

– Нам понадобится разрешение Августина, – задумчиво проговорил Сид.

Ему не хотелось думать о том, какие последствия будут от обращения с такой просьбой к О’Руку. Лучше сначала поговорить с Альдредом.

– Содействие Августина, – уточнил Ари.

Сид собрался ответить, как вдруг они услышали нарастающее гудение вертолёта. Лорелль оттолкнула консольный стол, подкатилась в кресле к ближайшему окну и вгляделась в ночное небо. Снова начался снегопад.

– «Камов – сто тридцать», – одобрительно заметила она. – С дополнительной хвостовой опорой. Эти штучки летают быстро. Не слышала я про агентство, которое может позволить себе такое для полицейской работы.

Все посмотрели на Сида.

– Наш новый начальник по делу? – предположила Ева.

– Не спрашивайте меня, – раздраженно ответил Сид. – Мне ни хрена не объяснили.

– Ну так что дальше? – поинтересовался Йен.

Сид потер лицо руками. Ему хотелось лишь отправиться домой, но на такое не стоило рассчитывать.

– Нет смысла оставаться всем. Сворачивайте и запечатывайте файлы, отправляйтесь по домам. Я составлю итоговый отчет о нашем сегодняшнем расследовании и буду готов показать его этому новому типу.

В семь тридцать, когда О’Рук наконец-то вызвал его, Сид все ещё работал над официальными запросами по криминалистической экспертизе всех возможных мест преступления на реке. Войдя в большой угловой офис, Сид не сильно удивился, когда увидел там высокого афроамериканца в темном костюме. Тот приветствовал детектива крепким рукопожатием и оценивающим взглядом. Агент Вэнс Эльстон не стал бы больше похож на тайного правительственного оперативника, даже появись у него татуировка «ШПИОН» через весь лоб. А вот то, что в офисе ждал и Альдред, было неожиданно.

Последняя участница встречи вела удаленную конференцию по безопасному каналу связи из своего офиса в Брюсселе, и Сид видел её на стенном экране напротив окна. О’Рук представил эту женщину как Шармоник Пассам, вице-комиссара бюро Гранд-Европы по связям с пришельцами. Сид никогда не слышал ни про нее, ни про её бюро, но тотчас же опознал, к какому типу относится эта Пассам. Политик, из худших. Чуть за пятьдесят, прическа и наряд выглядят как болезненно несоразмерная имитация истинного богатства. Костюм из какого-нибудь парижского дома высокой моды. Темные волосы с высвеченными коричневыми прядями застыли в жёсткой укладке. Цвет кожи выдаёт предков-индусов, на щеках и веках розовый и синий макияж. Все это делало её ещё старше, и Сид предположил, что так задумано. Наверное, советники сказали ей, что возраст равнозначен солидности. Как можно потратить столько денег и умственных усилий на создание образа, который был в той же степени комичным, в какой и жалким, Сид не мог понять. Ещё он не понимал, зачем она нужна здесь. Конечно, ему не разрешили задавать вопросы.

– Есть прогресс? – начал О’Рук, покончив с представлениями.

«Великолепное начало», – подумал Сид.

– Мы определили вероятные места, где тело могли сбросить в реку. Но самое интересное – личность жертвы.

– Кто он? – спросил Вэнс Эльстон.

– Мы не знаем.

– И вы считаете это интересным?

– Очень. Мы установили, что он Норт-два. Но все эти Норты на месте. В настоящее время мы считаем, что самозванец имитирует кого-то из Нортов-два – вероятно, ради некоей корпоративной махинации. Как только мы с точностью установим место, где тело сбросили в реку, сможем отследить действия убийцы в обратном порядке, – ровным голосом произнес Сид. – Я подготовил процедуры для утверждения.

– Кем? – спросила Шармоник Пассам.

– Это я должен обсудить с начальником полиции, – осторожно ответил Сид.

Её тон подсказал, что вопрос с подковыркой; впрочем, она говорила, как член королевской семьи на записи столетней давности. Свысока. Сид понял, что его мнение о ней становится все хуже, и попытался убавить цинизм. Он знал, что прибегнет к сарказму, если совещание затянется, и ничего хорошего из этого не выйдет.

– Я не о том, к какому агентству вы собираетесь обратиться. Мне интересен состав вашей команды.

– Прошу прощения?

Краем глаза Сид увидел, что лицо О’Рука напряглось и медленно покраснело. Эта проблема с кровяным давлением его однажды убьет, причем скоро. Интересное дело – Эльстон вообще никак не отреагировал. Поразительно. Он был словно родитель, который стоически ждёт, пока младенец прекратит истерику.

– Она очень мужецентрична, – продолжила Шармоник Пассам. – Вот на что я намекала. Но я удивлена тем, что мне вообще приходится о таком говорить в наши дни, в этом веке, – я-то думала, мы оставили подобное в прошлом, после восемнадцати отдельных актов о внедрении равноправия, принятых за последние сто лет. Очень стоящих актов, если позволите заметить.

«А что, мать твою, ты знаешь об организации наших дежурств, о том, как вообще привлечь кого-то – в последнюю очередь женщин – на работу, за которую так мало платят и где правительство – в твоем лице – так и норовит засыпать нас горой дерьма?»

– Если вы недовольны моей командой… – с горячностью начал Сид.

– Нет. Я не выразила недовольства, детектив, я просто сделала замечание.

– Завтра я поговорю об этом с отделом КР.

– КР?

– Кадровые ресурсы.

– В Брюсселе такие подразделения называют «офисами по реализации человеческих возможностей». «Ресурсы» звучит как нечто выкопанное из-под земли. Это очень многих оскорбляет, принимая во внимание исторические конфликты, связанные с редкоземельными минералами.

– Точно.

«Заткнись, мужик, а то все похеришь».

– Но я благодарю вас за то, что согласились пойти мне навстречу.

– Итак, вот такая у нас ситуация, – сказал О’Рук. – С этого момента дело переходит под юрисдикцию АЗЧ.

– Альянса по защите человечества? – изумлённо переспросил Сид. Он-то предполагал, что случился переворот в пользу Интерпола при поддержке Брюсселя.

– Да, детектив, – сказал Эльстон. – Завтра здесь появится агент по имени Ральф Стивенс, он будет связным между нами и вашей командой. Как и в случае с Нортами, вы получите в свое распоряжение неограниченный бюджет и ресурсы, только платить будем мы. Нам очень нужно, чтобы вы установили, где именно убили этого Норта.

Сид в замешательстве уставился на него.

– Вы хотите, чтобы я продолжал? Я?!

Эльстон впервые позволил себе подобие улыбки.

– Да, Сид, вы. Мы просмотрели ваше досье. Вы очень компетентны, ваша текущая раскрываемость впечатляюще высока, особенно что касается серьезных преступлений. Сам я понятия не имею, какие шаги следует предпринять руководителю важного уголовного расследования. Не поймите меня превратно – мы с Ральфом все время будем дышать вам в затылок. Но возглавить это дело поручено вам.

– Спасибо. – Он не посмел взглянуть на О’Рука или Альдреда. – Так что же происходит? Почему АЗЧ заинтересовался этим?

– АЗЧ вмешался по одной простой причине, – сказал Эльстон. – Способ убийства, точнее – инструмент, который использовали, чтобы уничтожить сердце жертвы.

– Но… мы же до сих пор не знаем, что это за проклятая штуковина, – возразил Сид.

– Вот это и делает наш случай таким особенным. Понимаете, такой способ убийства однажды уже применялся.

Таун-Мур представлял собой огромную парковую зону к северо-востоку от центра Ньюкасла, через которую шла единственная дорога – А 189. К западу от пронзавшей парк трассы располагалась площадка для игры в гольф – членство в клубе теперь стоило девятнадцать тысяч еврофранков в год, а лист ожидания составлял всего лишь восемь лет при наличии нужных социальных связей. К востоку простирался неухоженный парк, роскошная зелёная дикость посреди жестокого и суматошного города, который её окружал. Летом парком часто пользовались, он давал людям приятное убежище от беспокойной жизни: семьи устраивали пикники на весь день, бегуны носились по высокой траве, подростки играли в футбол, а дети поменьше управляли на расстоянии игрушечными жуками, самолетами и вертолётами, пугая жужжанием невинных прохожих и увертываясь от охранников. Зимой количество посетителей катастрофически уменьшалось. Теперь, после недель снегопада и постоянных отрицательных температур, даже самые рьяные любители прогулок с собаками и бега трусцой умерили пыл до возвращения хорошей погоды.

Световолновой корабль приземлился посреди Таун-Мура, примерно в сотне метров от А 189. В любом другом месте и в любое другое время было бы совершенно невозможно посадить настоящий межпланетный корабль в самом центре человеческого города так, чтобы никто этого не заметил. И вот он здесь: безликий тридцатиметровый черный невидимка, конус с выпуклостями, с пятью широкими круговыми выступами в средней части – похожими на сложенные крылья, – где располагались маневровые световолновые двигатели, на которых корабль и опустился тихонько посреди снегопада, вынырнув из ночной тьмы.

Он опирался на три полусферы в основании, которые сдавливали снег, пока центр фюзеляжа – само брюхо корабля – не прижался к пушистому белому одеялу. Прямоугольная дверь воздушного шлюза исчезла, и вниз скользнул короткий алюминиевый трап. Появился Клейтон Норт-2, одетый в стеганую парку с отороченным мехом капюшоном, натянутым на лицо. За ним следовала Ребка, на которой было куда более стильное пальто из фальшьзамши с большими белыми пуговицами и широким алым поясом. Оба надели крепкие ботинки. Ребка замерла и запрокинула голову, открыла рот, когда снег упал на кожу. Она жадно слизнула ледяные хлопья и засмеялась.

– С ума сойти! – воскликнула она. – Я такого даже не представляла себе.

Клейтон бросил на нее терпеливый взгляд и приказал своей элке запечатать космический корабль. Трап заехал назад, и мерцающая дверь воздушного шлюза вернулась на место. Поколебавшись лишь мгновение, Ребка дважды обернула широкий шерстяной шарф вокруг шеи, надела яркий пурпурный берёт и направилась через метель к дороге. Они не прошли и пятидесяти метров, а корабль уже скрылся из вида, потерявшись среди тьмы и снега. Ребка хихикнула.

– Что такое? – спросил Клейтон.

– Вы все ныли о том, сколько в Ньюкасле машин и как тяжело парковаться.

Ему пришлось ухмыльнуться в ответ.

– Что ж, будем надеяться, охранники сегодня ночью сюда не заявятся. Штраф за нашего малыша будет космический.

Спустя минуту они нашли дорогу, хотя это было нелегко. Снегоуборщики не заезжали в Таун-Мур уже три часа. Ещё через две минуты показались два городских такси – они ползли по обледенелому асфальту. Клейтон заказал их через постоянную команду, работавшую в Ньюкасле, как только ядро корабля подключилось к местной сети. Он помахал машинам и мысленно посмеялся над избыточным действием, совершенным без участия мозга, – как будто рядом кто-то ещё ждал такси, – а его элка в это время запросила подтверждение личности. В ответ пришел код, и автомобили остановились рядом с ними.

Два водителя вышли, с интересом и уважением поглядывая на гостей из другого мира.

– Будь осторожна, – сказал Клейтон.

Ребка с нежностью сжала его руку.

– Ты тоже. Веди себя хорошо.

– Буду стараться. – Его элка послала запрос на установление связи и проверила безопасное соединение между ними. – Не прерывай связь.

– Не буду, пока не окажусь на месте.

Потом был неловкий момент. Она одарила его быстрым платоническим поцелуем и забралась на заднее сиденье такси, благодарно улыбнувшись водителю, который придержал дверь.

Клейтон пошел к своему такси и сел на заднее сиденье, где его тотчас же обуяла неожиданная и неприятная ностальгия. Дешёвая обивка из синтетической кожи, запах плохо отфильтрованного воздуха, пятна от жвачки на полу. Прошло пятьдесят пять лет с той поры, как он навсегда покинул Землю, и, хоть ему довелось несколько раз возвращаться, ничего не изменилось.

– Я Айвен, сэр, – сказал шофер. – Куда мы едем?

– Сюда. – Элка Клейтона послала автомобилю адрес.

– Максимум через пятнадцать минут будем там, сэр, – сказал Айвен.

– Полагаю, в доме сигнализация.

– Никаких проблем не будет, сэр. Мы справимся с любой домашней системой защиты.

– Рад слышать.

Такси отъехало от края дороги. Клейтон увидел фары такси Ребки, которое развернулось позади них на сто восемьдесят градусов, и через несколько секунд его огни исчезли.