Зодчий. Книга III

Глава 7

— Зачем мы здесь? — Панова озиралась по сторонам с подозрением. Недра Апраксиного Двора место не для слабонервных людей, но мне нужно было именно сюда. Я уверенно лавировал между лавок с товарами из различных стран. В основном контрабанда, и происхождение большей части местных предложений было весьма мутным.

Однако простые люди шли сюда без ропота. Цены решают всё. Здесь они всегда оставались ниже, чем где бы то ни было.

Я свернул в узкий переулок, еле разминувшись с широкоплечим и пузатым мужчиной в чалме. Тот запыхтел возмущённо, но я щёлкнул пальцами, высекая огонь, и конфликт сразу угас. Весьма разумное решение. Зачем спорить с одарённым, когда можно не спорить?

— Сколько у вас аспектов, Михаил Иванович? — не удержалась Александра после этого инцидента. Опустила руку, которой потянулась к кобуре.

— Все, что есть — все мои, — уклонился я от прямого ответа. — Сюда!

Мы миновали пахнущую пловом закусочную, где расслабленного вида неофит огня колдовал над огромным чаном, контролируя стихию так, чтобы пламя было равномерно распределено по поверхности. На лбу кудесника выступила испарина от напряжения и жара. Следующий отворот, и здесь запахнулась пола палатки с оружием из Непала. Очень нехорошие клинки, надо сказать, и под запретом во всём цивилизованном мире. Однако здесь их всегда можно было приобрести за приемлемые деньги. Если знать, с кем прийти и куда. Напряжённый взгляд охранника не слезал с нас, пока мы не нырнули в следующий проход между палатками.

Через несколько минут мы пришли туда, куда нужно.

— Боже… — выдохнула Панова. Спутница увязалась за мной, не зная чем убить время в столице. И в одиночестве оставаться не хотела. Я же не возражал против прелестной компании, но сразу предупредил, что у меня есть кое-какие дела. Она обещала не мешать.

— Вот оно, — с напускным равнодушием сказал я. Здесь нельзя показывать интерес, хотя у меня внутри всё дрожало от нетерпения. — Земля обетованная для ценителей!

— Это? — почти с омерзением проронила Александра. Её деловой костюм в местных реалиях был максимально нелеп. Она оглядела ряды, где прямо на земле расположились сколоченные из досок прилавки, покрытые клеёнкой. — Михаил Иванович, это же барахолка!

— Блошиный рынок, госпожа Панова! — важно заметил я. — Сокровище!

Это место я выделил ещё когда учился. Потому что для моих планов это была золотая жила. Ведь то, что относят в антикварные магазины, часто имеют очень презентабельный вид. Всё отреставрировано, начищено, накрашено и, несомненно, обладает нужным Эхом. Куча людей поимеют деньги за работу с безделушкой, ищущей богатого ценителя, и каждый захочет свой кусочек. Поэтому товары такие стоят, как лопасти вертолёта! Блошиный рынок — совсем другая история.

— Надеюсь, вы мне поможете? — спросил я у Пановой, даже не глядя на девушку. Мой взгляд уже выцепил несколько потенциально полезных находок.

— Чем⁈

— Вы мне нужны исключительно как человек, у которого есть две руки, — улыбнулся я спутнице. — Обещаю сильно вас не нагружать, но поверьте, пустыми мы отсюда не уйдём.

Я подошёл к первому прилавку, изучая товары. В основном барахло. Нашлась старая чашка с Эхом второго ранга, тусклая заколка с первым уровнем. Продавец сидел на раскладном стуле и наблюдал за мной через смотровую щель полуопущенных век. Он совершенно точно понимал, что ничего ценного у него на продажу не имеется, и потому просто коротал день.

Александра же заинтересовалась литой фигуркой древнего русского воина. Металлическая лошадь встала на дыбы, и с неё указывал куда-то сломанной конечностью бородатый витязь. Состояние фигурки аховое, да ещё и штамповка. Даже не окрашенная никогда не была.

— У папы такой был, — тихо проговорила Панова и потом отложила солдатика в сторону. — Какое же старьё!

Продавец не дрогнул. Он привык и к худшим вердиктам, а я пошёл к следующему прилавку. О, чего здесь только не было. Старинные часы, размером с гроб; кожаные древние ботинки, начищенные, но протёртые на складках; садок для рыбы; колесо из-под велосипеда; набор деревянных линеек.

— Сколько? — спросил я, указав на страшненькую тряпичную куклу с одним глазом.

— Рупь, — ответила старушка, продающая чью-то авторскую работу, осевшую в их семье, наверное, очень давно и никогда не видевшую ни одного человека, понимающего ценность Эха.

Я молча положил монету в морщинистую ладонь и сунул игрушку в пакет. С женщинами в таком возрасте не торгуюсь, чего жадничать. Люди здесь не от хорошей жизни сидят. Впрочем, некоторые получают истинное удовольствие от торгов и готовы нести из дома последнее, лишь бы почувствовать радость спора.

За час неторопливого прохода мне удалось найти около десятка небольших предметов, из которых самой ценной находкой оказался триптих с Эхом пятого ранга! Потемневший, выцветший, явно полежавший в воде — выглядел он совершенно непрезентабельно. Но для моих целей прекрасно годился.

Торговец будто понимал ценность предмета и сначала запросил аж десять рублей. Но, в итоге, отдал за два. И всё равно каждый из нас ушёл с уверенностью, что провёл выгодную сделку.

Когда мы покидали недра Апраксина Двора, то выглядели как молодая пара, выбрасывающая на помойку бабушкино барахло. Оперуполномоченная неуклюже, но безропотно, несла две картины неизвестного, но талантливого мастера, я же тащил тяжёлый пакет с различным барахлом, а во второй руке сжимал ржавый тромбон. Не знаю, откуда там Эхо. Может, талант создателя, а может, того, кто на нём играл. В любом случае, мне эта вещица нужнее. Тем более что недорого.

Далеко идти не пришлось, отделение имперской почты располагалось совсем рядом, и оказавшись внутри чистого, светлого государственного заведения, я минут за пятнадцать оформил все покупки в посылки и отправил груз в Томашовку, с доставкой к Паулине, так как мой дом, как и множество других строений, в официальную базу ещё не попали. Стройная красавица в форменной одежде клятвенно пообещала, что уже четвёртого июля всё будет доставлено в целости и сохранности.

Думаю, я в это время буду дома. Положу всё в чулан, запитаю и добавлю поселению мощности. Мелочи, но тот же Исаакиевский собор тоже начинался с момента, когда сотни немытых мужиков месили грязь под ногами, роя котлован.

— Вы очень странный, Михаил Иванович, — сказала Александра, когда мы закончили. — Зачем вам этот мусор?

Я лишь улыбнулся, посмотрел на часы. Время обеда!

— Тут рядом есть прелестный ресторан бурятской кухни, куда я собираюсь пойти откушать, — я посмотрел на спутницу. — Вы не проголодались? Походы по магазинам женщин не выматывают, знаю. Но этот магазин был специфический.

Она помотала головой:

— Нет, я не голодна.

— Что ж… В таком случае, вы можете выпить чаю. А я очень хочу настоящего бухлёра!

— Вы так праздно проводите время! — осуждающе покачала головой Панова. — А мы ведь здесь не ради вкусной еды и странных покупок.

— Я ни в коей мере не призываю вас наслаждаться жизнью, госпожа оперуполномоченная. — защищаясь поднял я руки. — Волнуйтесь на здоровье. До встречи с Васнецовым ещё восемь часов, как раз насладитесь. Однако рекомендую последовать моему примеру.

Она не удержалась от улыбки.

— Вы такой… Странный… — повторила моя спутница и поправила волосы. — Что такое бухлёр?

— Бульон с огромным куском отварной говядины. Картошечка, зелень. И обязательно свежий репчатый лук, который надо порезать отдельно и бросать в суп, когда его ешь.

— Звучит ужасно, — со скепсисом отметила она.

Но когда мы засели в уютном семейном ресторанчике и я сделал заказ — Панова всё-таки не удержалась и взяла себе на пробу совсем небольшую порцию. И уже после первой ложки закатила глаза от наслаждения и блаженно простонала:

— Какое чудо!

Кажется, этот суп помог оперуполномоченной расслабиться и не переживать о предстоящей встрече. По крайней мере, до ночи Панова о Васнецове не вспоминала.

Князь на самом деле приехал. А я до последнего момента ожидал всего что угодно. Наиболее безобидный вариант был тот, где его сиятельство просто не появляется. Степень близости Александра Сергеевича с председателем Специальной Комиссии мне не известна. Вдруг проректор чуточку прихвастнул, а? Ну и мной допускался даже самый неприятный ход событий, если из проезжающего мимо автомобиля нас с Пановой попросту расстреляют. Конечно, на этот счёт у меня нашлась бы парочка сюрпризов, однако осадок бы вышел неприятный.

К счастью, обошлось. Дорогой «Иноходец» остановился напротив ворот в ноль часов и одну минуту. С переднего сидения вылез одарённый, чью силу я оценить сразу и не смог толком. Мужчина мазнул по нам взглядом и отошёл чуть в сторонку, наблюдая за окрестностями. С заднего сидения выбрался ещё один охранник, и, наконец, на мостовую ступил сам князь Васнецов. Худой, болезненного вида человек, разменявший седьмой десяток лет.

Он опирался на трость, чуть прихрамывая. Цепкий взгляд светлых глаз выдавал человека сильной воли и привыкшего отдавать приказы.

— Слушаю вас, — проговорил он. Панова вытянулась по струнке, бросила на меня короткий взгляд, а затем быстро протараторила:

— Ваше сиятельство, я Александра Панова. Оперуполномоченная комиссии по делам Скверны. В ходе оперативно-розыскных мероприятий мною…

— Ближе к делу, — прервал девушку князь. — Я очень устал. Вы прыгнули через голову, барышня. Я хочу понять: стоило ли оно моего времени. И я надеюсь, что оно того стоило.

Девушка шагнула к председателю Комиссии, в воздухе пахнуло магией, хотя оба охранника Васнецова не пошевелились. Однако у меня от мощи на шее волосы дыбом встали. Это ведь даже не Ткачи, получается? Арканисты? Оба⁈ Колыхание сил прошло в течение секунды, а значит, телохранители посчитали, что князь в безопасности.

Александра протянула Васнецову слепки. Мужчина взял их. Инициировал первый, несколько секунд стоял неподвижно, а затем тяжело вздохнул. Потом принялся за второй.

— Да… — Васнецов поиграл желваками. — Это я забираю.

Он сунул слепки себе в карман. Рядом с ним оказался охранник, который вышел первым и с почтением протянул телефон. Князь взял трубку, не отрывая взгляда от Пановой.

— Дорогое сердце, посмотри, где сейчас Шибанов? — сказал Васнецов, едва дозвонился до неизвестного нам человека. Князь выслушал ответ собеседника и нахмурился:

— Что значит — не знаю? Ты должен знать. Как понять пропал⁈ Тебе напомнить про бюджеты, которые были выделены на проект доступности комиссаров?.. Вместе же продавливали… И что⁈ Что значит, мне тоже было надо⁈ Твой отдел этим занимается!

Не знаю, с кем говорил Васнецов, но совершенно точно, не с простым клерком.

— Хватит спорить. Мне он нужен кровь из носа, Лёня!.. Да, это важно… Да, это не терпит… Ты почему со мной споришь? Знаю, что ночь. Речь идёт о государственной измене, а не о твоих паровозах в преферансе! Да, его зовут Шибанов. Спасибо.

У меня отлегло от сердца, и я заметил, что Панова чуть пошатнулась. Тоже переживала, что сейчас за такие открытия её отправят по кусочкам на корм невским рыбам, а теперь вся воля испарилась.

Князь повесил трубку. Всё это время он не сводил взгляд с девушки.

— Значит так, госпожа Панова. Вам нужно исчезнуть, пока я не разберусь. У вас есть где спрятаться?

— Спрятаться? Но… Зачем? Я ведь представила доказательства.

— Девочка, — смягчился Васнецов. — Ты слишком молода и красива, чтобы случайно где-нибудь погибнуть, пока я не разворошу это чёртово гнездо, организовавшееся на моей груди. Не заставляй меня повторять, потому как иначе я не посмотрю, что за вас просил Александр Сергеевич и упеку по программе защиты свидетелей. В Якутск, например. Будете разбирать конфликты в лесодобывающей артели.

— Я могу вернуться в Ростов… Но, я ведь должна работать, ваше сиятельство! Комиссия же…

Князь кашлянул, с намёком.

— У меня найдётся домик в Томашовке для вас, госпожа Панова, — сказал я. — В зоне покрытия Конструктом. Охраной обеспечу.

Васнецов бросил:

— Вот и решили. До свидания.

Он почти сел в машину, но остановился.

— Госпожа Панова, уверяю, этот поступок не останется незамеченным. Благодарю за службу.

— Рада стараться!

«Иноходец» отъехал, и уже через миг Панова оказалась у меня на шее, и я почувствовал её губы на щеке. После поцелуя девушка отстранилась и со сверкающим взглядом воскликнула:

— Миша… Михаил! Вы меня спасли! Вы… Я не знаю, как вас отблагодарить. За то, что вы сделали. За то, что предложили помощь. За всё!

— Сочтёмся, — я посмотрел на часы. — Ночной поезд в Минск отправляется через сорок минут. Мы ещё можем успеть.

— Я сделаю всё, что вы скажете! Хотите успеть — значит успеем!

Она вся раскраснелась.

— Только мне нужно сделать один звонок перед этим, — заметил я. — Подождите, пожалуйста.

Проблема с Шибановом почти решена, но оставалась одна маленькая деталь. Я отошёл на несколько шагов, наблюдая за тем, как счастливая Александра кружится, раскинув руки в сторону и запрокинув голову. И набрал Дигриаза.

Шибанов открыл глаза и испуганно огляделся. Вокруг темнота. Темнота и звёзды. Боже, звёзды! Свет! Наконец-то! Ему показалось, что он целую вечность куда-то падал. Падал, орал, в кромешной тьме, не понимая, как оказался в этом небытии!

Причём, всё случилось так резко. Так внезапно! Ведь до этого он просто сидел в этой дыре, в Томашовке, ожидая реакции Баженова, когда вдруг наступила темнота. Хаиров за миг до этого момента дёрнулся, да, а потом непроглядная тьма.

Почему так холодно? И почему всё чешется? Шибанов попытался пошевелиться и ткнулся во что-то мокрое ногой. Руки были связаны за спиной, и когда он попытался дёрнуться, то услышал сдавленный стон.

— Хаиров? Смирнов? — просипел старший комиссар, выворачивая шею. Вокруг зудели комары, рядом журчала река да голосили лягушки.

— Владимир Тарасович, где мы? — ответил Смирнов. — Как чешется! Ай! Больно! Я падал. Я падал целую вечность. Вы кричали! Я кричал. Все кричали.

Пятка попала в промежность Шибанову, и он всхлипнул от боли и неожиданности прикосновения к сокровенному. Где его одежда? Почему он совершенно голый⁈ Почему в него упирается другой голый мужик⁈

— Что произошло? Хаиров?

Снова пинок.

— Кто это⁈ Убью!

— Простите, Владимир Тарасович, — сказал младший сержант откуда-то сзади. — Я не могу пошевелиться, чтобы вас не задеть.

Несколько минут Шибанову потребовалось для того, чтобы понять: он крепко связан с двумя подельниками, и все они втроём лежат на берегу реки, сплетённые так, что за картинки с подобными изображениями легко можно было бы отправиться в застенок по нехорошим обвинениям. А ещё под его ногой шевелилось что-то мерзкое и липкое. То ли червяк, то ли ужик.

— Что произошло⁈ Баженов⁈ Это был Баженов? — Шибанов задёргался, отчего запищал от боли Хаиров, и в пах старшему комиссару снова прилетела пятка.

— Владимир Тарасович, не делайте так, — проскулил лягнувший его подельник.

— Свет! Свет! — подал голос Смирнов и заорал. — Люди! Помогите! Мы здесь!

Шибанов попытался повернуться, но он видел только чёрную реку. А потом в воде появилось отражение проблесковых маячков.

— Всё, мужики. Это наши, — сказал Смирнов. — Наши! Нашли! Не зря на вас метку ставили, Владимир Тарасович! Нашли, слава богу!

— Хана тебе, Баженов, — прошипел Хаиров.

Шибанов молчал. Он смотрел на приближающиеся маячки и всё понимал. Одна машина. Две. Три.

— Погодите, это же не наша «люстра» на машине. И это не полиция. Это же… Чёрт! Чёрт! — Смирнов задёргался, и его подельники взвыли от боли. — Это особисты, Владимир Тарасович!

Старший комиссар, а теперь, очевидно, бывший старший комиссар, не ответил. Он и без комментариев связанных с ним помощников всё понял.