Зодчий. Книга III

Глава 21

— Умоляю, отпустите! — проскулил мужчина, привязанный к столбу посреди сарая. Заплывшее лицо исказилось в выражении максимальной мольбы и унижения, ну, в той мере, которую понимал мой пациент. — Я ничего не делал. Я ни в чём не виноват!

Три его менее удачливых товарища тоже были здесь: их трупы аккуратно положили вдоль стеночки. Хорошо, что додумались с улицы убрать.

— Мы не знали, ваше благородие! Прошу вас, всё большая ошибка, — продолжил пленник. В сарае пахло прелым сеном и машинным маслом. Видимо, мои люди использовали первое попавшееся закрытое помещение. Можно сказать — удачный выбор.

Я перевёл взгляд на Нюру. Великанша смущённо стояла, опустив голову, и мяла в руках форменную шапку, не осмеливаясь даже посмотреть в мою сторону. Зато Макар глазел нагло, вообще не чувствуя за собой вины.

Третьим был новенький Волгин. Огневик. Остальные гвардейцы остались снаружи.

— Рассказывайте, — тихо сказал я. Разумеется, то, что случилось, мне было известно. Черномор подготовил для меня весь доклад, пока я только выбирался с новых земель. Достаточно было зайти в зону действия Конструкта, как все загадки о случившемся перестали таковыми быть. Однако участников заслушать необходимо.

Все посмотрели на Волгина, и тот с выдержкой и совершенно спокойно начал:

— В процессе патрулирования деревни Орхово нашей тройкой были услышаны крики. Выполняя свои прямые обязанности, мы выдвинулись на шум. На улице Солнечная происходил бытовой конфликт местного жителя и его гостей. Ситуация развивалась стремительно и во избежание нарушения закона было принято решение вмешаться.

— Они не гости, — прошепелявил из угла прячущийся там человек. Кто-то из сталкеров Глебова, но имени его я не помнил. — Докопались до…

— Потом, хорошо? — остановил я его речь одним взглядом. — Продолжай, Волгин.

— Мы и вмешались, что вызвало неодобрительную и непозволительную реакцию со стороны нарушителей спокойствия, — ровным тоном продолжал тот. — В ходе словесной перепалки одним из гостей было предпринято неправомерное действие в адрес Анны Мышкиной. Вербального характера. Вследствие чего конфликт перешёл в рукоприкладство.

— Правильно перешёл, потому что охренели собаки залётные, — вставил Макар. — За такие оскорбления отвечать надо.

— Мышкиной? — не сразу понял я, а потом посмотрел на Нюру. Вот оно как… Мышкина, значит.

— После недолгого физического контакта один из нарушителей достал огнестрельное оружие. В соответствии с инструкцией мной были приняты меры, — Волгин смотрел совершенно спокойно и прямо. Речь он подготовил гладкую, явно не один раз проговаривал про себя, пока ждали меня. Ну и не рвал. Я лично видел в записи от Черномора, что огневик схватился за оружие сразу после появления пистолета — в несколько секунд прикончил троих. Он бы и последнего завалил, если бы не Нюра. Девушка успела приложить нынешнего пленника по лицу, выведя того из боя. Волгин сработал на рефлексах, отточенными движениями. Интересный тип, без маниакальности, но и без излишних терзаний. А вот с Макаром надо будет поговорить. То, как он грубо общался с приезжими, ныне покойными, никуда не годится.

— Я больше никогда не появлюсь здесь, клянусь, — всхлипнул горе-преступник. — Ничего никому не скажу! Умоляю! Заберите машину! А ещё у меня есть деньги!

— Машина не твоя. И нет у тебя денег, — сказал я, запросив справку у Черномора. Всех четверых искусственный интеллект определил моментально.

— Я найду! Я знаю людей! — не сдавался пленник.

— Утихни. Теперь ты, — повернулся к пострадавшему. — Причина конфликта?

— Я с Малориты ехал, ваше благородие. По новой дороге. Ну и они подъехали сзади, фарами моргать начали и гудеть, мол, пропусти. А там сплошная же. Да и полоса одна, куда я. И быстрее никак не могу.

Он шмыгнул разбитым носом.

— Они меня обошли, оттормозились так, что я едва в канаву не улетел. Ну я их и послал, сгоряча. Потом, правда, подумал, что зря. Лес же вокруг. Никто и не хватится, если они меня остановят. Так они меня вон, в деревне оказывается поджидали потом! Ваше благородие, душегубы они! Требовали денег, обещали дом спалить и жену мою…

— Врёт! Врёт он всё! Не оттормаживались мы! Он нас подрезал! И не угрожали мы ему!

— Черномор, отыщи инцидент, на который жалуются, — мысленно приказал я помощнику и уже через секунду увидел конфликтную ситуацию на дороге. Пострадавший не сказал, что в ответ на резкое торможение показал обидчикам средний палец. Впрочем, не самое большое преступление в такой ситуации.

— Выведи разговор в машине.

'

— Ты видел⁈ Видел, куда он нас послал⁈ Валим падлу! — коротышка на пассажирском сидении скривился от гнева и схватился за пистолет, но ему на плечо легла рука того, кто сидел позади. — Борзый слишком! Чупа, зажимай. Или дай я ему колёса продырявлю, сам встанет, гнида! Палец его ему же в задницу запихаю!

— Тихо, тихо, Яра, — сказал тот, кто вмешался. — Зачем так просто. Тут дорога одна. Наведаемся к нему в гости, раз напрашивается. Веселее будет. Чупа, там на холме в Томашовке кабак будет, встань там на парковке, свет притуши. Подождём нашего героя.

— Грива, а ну как легавые? — спросил водитель.

— Нет там легавых. Есть парочка жополизов местного аристократишки, да они совсем не проблема, Чупа. Поверь мне. А когда мы к нему в домик постучим с вопросами, то сможем попросить побольше, чем здесь, на дороге.

— Ха! А ты голова, Грива!

— Просто хорошо знаю приграничье. Здесь надо действовать чуть наглее, чем в срединных землях. Ничего, Яра. Ты ещё научишься, если будешь меня держаться. Они очень сговорчивые, когда ты на пороге их дома оказываешься, хе-хе-хе.

'

Какой неприятный человек этот Грива. Но прямо властный и серьёзный. Не чета той плаксивой жабе, привязанной к столбу. Хотя, при этом, одно ведь лицо. Создатель блистательного плана. Вероятно, мудрый Грива просто не знал о возможностях Зодчих на территориях, подвластных Конструкту, поэтому играл в дурачка. Ну и угрозы сталкеру про дом и жену действительно были.

— Так. И зачем вы меня выдернули с праздника? — я посмотрел на Турова.

— Простите, ваше благородие, но я подумал, что вы должны знать о случившемся, — спокойно произнёс начальник гвардии. — Возможно, вы захотите предпринять какие-то особенные действия. Ситуация нештатная, как вы сами видите.

— Да, вполне себе. И как ты видишь развитие событий? — заинтересовался я.

— Два пути. В одном мы честно вызываем сюда полицию, пусть в приграничных территориях они гости не частые, но здесь у нас вроде как массовое убийство выходит, если исходить из правовой классификации. Вероятнее всего, после некоторой волокиты и ряда процедур, событие будет исчерпано. Будет много вопросов и много внимания, которые, полагаю, вам могут быть не нужны.

— Продолжай.

— Полиция — правильный вариант. Я должен понести суровое наказание! — всхлипнул Грива. — Закон суров, но он ведь, мать его, закон!

— Молчи, пока я к тебе не обращусь. Раз, — сказал я ему. — Игнат, что за второй путь?

— Второй путь… В этом случае мы решаем эту проблему по-своему. Без привлечения полиции.

— Нет! Не надо! Не надо! Вызовите полицию! Я всё признаю!

— Два! — рыкнул я.

Грива пучил глаза в недоумении, не понимая моего счёта. Туров молча ждал.

— Ты же не собрался его отпускать, Игнат? — я покосился на пленника, одновременно выпотрошив телефон последнего. От его содержимого меня передёрнуло. Зубы аж скрипнули от увиденного. Ублюдок ещё и извращенец. Столько фото и видео в памяти смартфона, за съёмку которого я бы четвертовал без раздумий… Люди на этих снимках страдали по-настоящему.

Мне захотелось вытереть себе мозг, чтобы забыть увиденное.

— Нам попался удивительный экземпляр, — хмыкнул я и мотнул головой:

— Выйдите все. И выведите пострадавшего. Волгин и Туров останьтесь.

— Ваше благородие… Не губите… — прошептал со столба Грива.

Когда дверь в сарай хлопнула, закрывшись, я подошёл к пленнику, едва сдерживаясь. Эмоции сейчас ни к чему. Всё нужно превращать в пользу.

— Правильно сделал, что позвал, Игнат, — сказал я начальнику гвардии, после длительного молчания. — Правильно.

— Рад стараться, ваше благородие.

— Теперь ты, Станислав, — я вернулся к Волгину. Тот стоял навытяжку, глядя куда-то сквозь меня. — Кажется, у тебя было интересное прошлое. Реакция похвальная, но в следующий раз постарайся обойтись без лишних трупов. Вы должны следить за порядком и быть примером для окружающих. Вы носите мой знак.

Я ткнул пальцем ему в нашивку.

— Действовал согласно ситуации, ваше благородие. Простите, — отчитался огневик. — Рефлексы.

Отпускать его нельзя, наказание будет смешным. Даже если я представлю полиции доказательства о недобрых намерениях визитёров — на записи всего лишь болтовня. Максимум, что ему впаяют — хулиганство. Хотя, содержимое телефона может отправить ублюдка очень далеко и, вероятно, в один конец. Вот только…

Местные жители должны понимать, что они под защитой и обидчики испугом не отделаются. Приезжий бандит с таким «послужным списком» — идеальный кандидат для демонстрации. Получается, даже хорошо, что заехал. И особенно хорошо, что в деле оказалась моя гвардия.

Что ж…

— Ты поднял руку на моих людей, — я повернулся к Гриве. — На моей земле. Угрожал людям, проживающим здесь. И это только самая малость твоих грехов, как я погляжу.

— Я осознал! Осознал, ваше благородие! Страшная ошибка, простите, — он кривлялся, изображал из себя раскаявшегося страдальца, но глаза врали. Ну и снимки на телефоне ещё жгли мою память. Ублюдок.

— Не страшная. Непоправимая, — холодно произнёс я и бросил:

— Заканчивай с этим, Волгин. Раз уж начал.

Огневик дрогнул, перевёл на меня изумлённый взгляд.

— Ваше благородие? Что вы имеете в виду?

Я молча двинулся к выходу. За моей спиной Туров кивнул новенькому.

— Мрази! Твари! Горите в аду! Вы и все ваши близкие! Все ваши деревни! Вся ваша дыра! — завопил бандит.

— Три, — сказал я, услышал свист стали за спиной и звук, будто кто-то вонзил топор в сырую колоду. Крик утих.

— Машину налётчиков отвезите к Игорю, — приказал я. — Он знает, что с этим делать. И приберитесь здесь.

— Будет исполнено, ваше благородие, — поклонился Туров. Новичок, вытирая меч, смотрел на меня с изумлением, смешанным с восхищением.

Когда я доехал до своего дома и прошёл за калитку, то мне навстречу прогремело Нямко:

— Ням! Ням! Ня-я-я-ям! — запрыгало оно вокруг меня. В чёрной ручонке было аккуратно зажато… что-то. Ведро держало дар как будто самое омерзительное, но необходимое. Омерзительное от Нямко, кстати, я очень уважаю. Забрав подарок, в виде оранжевого кристалла, я протянул необычному питомцу подхваченный на новых землях камешек.

— Ням… — проскрежетало ведро, бережно положило мой подарок в себя. — Ням. Ням?

— Да, именно так, — устало улыбнулся я и поднялся на крыльцо. Посмотрел в сторону отвоёванных земель. Жаль, не полюбоваться. При свете дня, наверное, и Влодаву видно будет. Да и форт тоже. Ушла пелена Изнанки.

Я прошёл в дом, разделся, забрался в душ и стоял под ним несколько минут, отмокая. После чего дотопал босиком до кровати, рухнул в неё и блаженно выдохнул. Потом завёл будильник. Возвращаться на поле к пирующим уже поздно. Утром нужно ехать в Кобрин, приодеться и сбыть немного кристаллов. Конечно, богатые наряды на заказ мне за это время не оформят, но что-то приличное на званый ужин у Скоробогатовых я наверняка найду. Не в походном же костюме к ним являться.

У аристократов свои порядки и пусть я лишь недавно дворянин, а правила поведения надо перенимать. У них ведь всё очень строго. Дорогие вещи, пыль в глаза, избалованные дети-мажоры и одинокая злобная старость посреди желающих твоей смерти наследников. М-м-м. Мечта!

— А потом свет божественный с икон полился! — захлёбываясь рассказал крестьянин. Он сидел на лавке с папиросой в зубах, глядя снизу вверх на товарищей. — Монстры все и поразбежались! Бери всех хоть голыми руками! Вон, ты видел — тварь на холм новую привезли? Вот её Зодчий иконами и сжёг! А потом слепил из неё статую! Все те статуи так и появились.

— Да брехня, — сплюнул второй. — Сказки рассказываешь.

— Брехня⁈ Да ты потом сам охотников спроси, Никитос! — фыркнул первый. — Сказки, тоже мне! Говорю тебе, Баженов — посланник Божий! Ты же не думаешь, что святой отец ему иконы просто так отдал? Поносить в Изнанке, да? А ты слыхал, что про Зодчего в подворье Святой Варвары говорят? А? Говорят, что посланник он Господа!

Мужчина засуетился, сплюнул окурок и поднялся, взмахнув руками:

— А то, что его благородие Колодец отбили, а? Тоже брехня? А что Бессмертного стража убил!

— Не сам же он его грохнул, — поморщился Никита. — Да и вообще. Ну убил, а мужикам чего делать теперь, а? Раньше можно было хоть какую-то деньгу с поляков взять, а сейчас заберёт богатей земли себе и будут мужики лапу сосать! Чем семьи кормить, скажи?

— Ну тут да, тут да, придётся перестраиваться, — согласился сторонник божественности Зодчего. — Да только если он посланник Божий, так может быть, малая жертва с нашей стороны-то?

— У тебя хозяйство большое, тебе есть что пожрать, — не сдавался Никита. — Сталкеров ты будешь кормить?

— Да что ты заладил?

— Потому что сказки рассказываешь!

— Сам ты сказки! Вон, Слава очнётся, сам тебе всё расскажет, Никитос! Ему-то поверишь?

— Ему поверю. Но когда он очнётся-то⁈ — ухмыльнулся Никита.

— Дочка Вепря быстро в себя пришла, и Глебов мужик крепкий, выберется, — уверенно заявил собеседник. — Ты просто за важным не следишь!

— Ой, да слежу! Я ж врубаюсь, что он человек не простой, но ты сам-то за языком следи. Услышит отец Игнатий такие речи — онемеет язык у тебя молитвы искупительные читать, — поморщился Никита. — Придумал тоже… Свет божественный.

— Вот ты неверующий! Да отец Игнатий сам так считает, что послан нам Зодчий самим Господом! За стойкость нашу. Да чего я тебе доказываю-то⁈ Вон, чего молчишь, Лёха?

— Чего Лёха? — дёрнулся третий.

— Ты сегодня там был, похож наш Зодчий на посланника, а?

— Слушай, я не знаю, — пожал плечами тот. — Но это… Он мужик что надо. Ты стрельбу сегодня слышал?

— У Сани-то? Ну, вся деревня слышала. Там же комаровские с заезжими схлестнулись вроде как. А чё, прибили кого-то, Кабалыч?

— Не комаровские они, — вмешался в разговор четвёртый мужик, самый крепкий из них. — Гвардия.

Он произнёс это слово почти мечтательно.

— Да всё не наши, а порядки тем временем у нас устраивают, — продолжил возмущаться Никита.

— Слушай, да чего тебе надо? — не выдержал Кабальный. — Чего он тебе сделал-то?

— Дворянин он, Лёша. Дворянин. Высшее существо, — сплюнул недовольный. — Ненавижу.

— А я тебе говорю, нормальный он мужик! Захлопнись.

— Дураки вы. Купил вас он электричеством, что ли? — Никита не сдавался.

— Саня сказал, что гвардейцы троих положили чужаков, которые до него на трассе докопались. А четвёртого Зодчий сам прикончил, — сказал, наконец, Кабальный, понизив голос.

— Да ладно! — опешил Никита. — Он ещё и душегуб⁈ Как это вообще бьётся с божественным, а?

— Слушай, ну ты дурак, что ли? В кои веки за кого-то из наших кто-то сверху вступился! — воскликнул первый. — Тебе всё не так.

— Поддержу, — присоединился Кабальный. — Если бы не гвардейцы Михаил Ивановича, то я не знаю, что б Саня делал. А то, что из наших там никого нет… Ну так и желающих нет! Вон, Ваня, ты же мужик крепкий. Чего теперь будешь делать, без рейдов, а? Может, подашься к Зодчему, а?

— Может, и подамся, — задумчиво проговорил четвёртый. — Может, и подамся.

— Ну вас, холопское племя, — сплюнул Никита и двинулся по освещённой ночной улице к себе домой.

У самого порога его нагнали.

— Ты это, Никитос, — пропыхтел Кабальный. — Не болтай особо, ладно? Ещё раз услышу, что Зодчего нашего поносишь, нос сломаю, понял?

Лёха огляделся по сторонам, убедившись, что их никто не видит, и поднял кулак, показав его испуганному Никите:

— Ты меня знаешь.