Зеркало перемен. 2. Странница

* * *

Лечили Лену в основном дружескими визитами, всякими вкусными вещами, включая шиану, и какими-то особо сложными травными сборами, приятными на вкус и куда больше похожими просто на чай, чем на лекарство. И примерно за неделю и головокружение испарилось, и головная боль прошла. Потом шут еще пару дней просто выгуливал ее по свежему воздуху, и Лена уже видела его неуспокоенность. Долг звал. Поэтому она скомандовала Маркусу: «Собираемся в Сайбу» – и вечером они уже были в столице.

Шут исчезал и появлялся. То на несколько часов, то на весь день, как-то – на двое суток. В глазах у него появился блеск, и Лене стало стыдно, что рядом с ней он был лишен дела. Что бы он ни говорил, для него было важно заниматься делом, а не только заботиться о ней. Родаг, чувствуя себя немножко виноватым или изображая эту виноватость, не давал ей скучать, причем, зная, что приемы как таковые или званые обеды ей вовсе не интересны, старался сделать ей что-то приятное: то приглашал менестрелей, то кукольников, то раздобыл где-то старика-сказителя, и Лена, никогда не любившая устные рассказы, заслушивалась его удивительно сочной и образной речью, да и старые легенды в его исполнении были существенно интереснее, чем записанные казенно-утомляющим языком манускриптов. Конечно, Лене приходилось и на официальных мероприятиях присутствовать, но в общем она этого избегала, а то получалось чуть не прямое вмешательство в политику, хватит уж Родагу и того, что она имеет постоянную прописку в его королевстве и просто ошивается во дворце. Тоже своего рода благословение. Пользоваться Светлой можно, но в меру, потому что слишком хорошо – уже нехорошо.

Гораздо больше она разговаривала с людьми, на которых сильным мира сего внимания обращать не положено: с прислугой, гвардейцами, солдатами, торговцами, поставляющими товары на королевскую кухню, да и в город они с Маркусом выходили не раз, бродили по улицам, сидели в том трактире, в который он притащил Лену в тот самый первый день, и пили там «Дневную росу», а так как Лена была в юбке и блузе, никто на нее внимания и не обращал. Правда, Маркус уверял, что ее не узнают тогда, когда она не хочет быть узнанной, и от одежды это не зависит, не узнавали же и в черном платье, просто сейчас Лена знает, что это стандартная одежда Странниц, и помнит об этом постоянно – вот и узнают. Маркус все время носил свой меч, и это впечатляло, хотя левая рука у него была на перевязи. Обязательно следом таскался черный эльф, для маскировки надевавший ради таких случаев серую куртку и тем самым сразу терявший свою выразительность.

Однажды Лена интереса ради проверила его экипировку. На виду у него был только кинжал, но в разных и самых неожиданных местах имелись и метательные ножи и – о чудо! – метательные звездочки, ну прямо как у ниндзя, а простенькие браслеты на обеих руках мгновенно превращались в страшное оружие, оставлявшее глубокие царапины даже на камне. Что оно могло сделать с человеческой плотью, Лена предпочитала не думать. Разумеется, наготове у него было и энное количество заклинаний, потому что все черные эльфы были неслабыми магами. Вот на него внимания на улицах обращали чуть побольше, потому что эльфы в Сайбе косяками не гуляли и старались держаться группами, а этот вроде как был один. Пару раз с ним пытались задираться, но он был так безукоризненно вежлив, что задир унимали окружающие. Однажды, правда, у него терпение лопнуло и, оглянувшись быстренько по сторонам, он нахала стукнул. Один раз. Потом подхватил подмышки и усадил у стенки – очухиваться, посмотрел на Лену и виновато пожал плечами.

Если же Лена шла в город в черном платье, эльф тоже натягивал черное и не маячил в отдалении, а шел за ней в двух шагах, вполне явно демонстрируя, кого он охраняет. Вот странно: всего лишь смена куртки делала его видимо опасным. Конечно, он и выражение лица надевал соответствующее, но разница была потрясающей. Вообще, наиболее эффектно они выглядели, когда были в плащах: нечто такое эффектно-красиво-смертоносное. Но Лена сразу вспоминала гоблиновское «Электродрель заградотряд прислала» и начинала хихикать.

Чем-то был недоволен Маркус. Сначала вроде бы слегка, но с каждым днем больше. Лена подождала – может, сам расскажет, но он молчал, и вечером, втирая ему в плечо мазь собственного изготовления, она спросила, что его беспокоит.

– Шут, – очень коротко ответил Маркус. Он сидел перед Леной на стуле и рассматривал свое отражение в зеркале. Лена тоже глянула. Маркус был озабочен. Она потребовала подробностей. – Да никаких подробностей у меня нету. Мне не нравится, что… Ты знаешь, что именно он делает для короля? Вот и я не знаю. Зато догадываться могу.

– А я спрошу.

– А он не скажет.

Лена поцеловала его в макушку.

– Все равно спрошу. Не его, так короля спрошу. Ты отвар пил?

– Я его вместо чая пью, – проворчал Маркус. – Гадость, конечно… но ведь помогает. И мазь у тебя хорошая, уже почти не болит. Может, я…

– Ариана велела руку на перевязи держать пока. Еще недельку. А там начнешь понемножку разрабатывать.

– Хорошо бы. А то не мускулы, а каша пшеничная.

– Каша? По тебе анатомию… то есть строение человека можно изучать.

– Видимость одна, – вздохнул Маркус, натягивая рубашку. – Может, я мнительный, но не нравится мне то, что происходит.

– Потому что ты не знаешь, что происходит. Ты не веришь Родагу?

– Почему это? Верю. Но он король, понимаешь? Какой бы он ни был человек, он король. Вот как Владыка прежде всего думает об эльфах, так и Родаг прежде всего думает о Сайбии. Это и хорошо, конечно. И правильно. Только…

Он сменил тему, и Лена не стала к нему приставать. Маркус, в общем, жил достаточно просто и над тем же шутом посмеивался, считая, что он только все усложняет. И вдруг… Потому, дождавшись шута из очередной долгой отлучки, Лена для начала загнала его в ванную, потому что он был пропылен, как степной кочевник, а потом, когда он вышел довольный и розовенький, в чистых штанах, но без рубашки и полез было целоваться, остановила его.

Он тут же отступил на пару шагов, подвинул стул и сел. Сразу понял, что предстоит серьезный разговор, потому что Лена редко отворачивалась от его губ. Вообще не отворачивалась. Но что было приятно: он не обиделся ничуть, был весел и доволен, ухватил булочку с подноса и начал с аппетитом ее жевать. Лена дала ему поесть.

– Что ты делаешь для короля, Рош?

Улыбка даже не растаяла – исчезла, как не было. Несколько секунд он пристально смотрел на нее, потом отвел глаза.

– Я не хочу об этом говорить.

– А я хочу это знать.

Лена надеялась, что получилось достаточно твердо. Ей вечно не хватало решимости. Собственно, она догадывалась, что именно он делает для короля, но хотела услышать от него. Шут поизучал узор на ковре и неохотно произнес:

– Разные поручения… Что-то узнать, что-то найти, с кем-то поговорить, что-то достать…

– То есть украсть?

– Да, – изменившимся голосом произнес он. Истина, которую не хочется говорить, а не сказать нельзя.

– Кого-то устранить?

Он молчал, бросил взгляд исподлобья, несчастный, виноватый, но молчал.

– Рош, знаешь, я понимаю, что такое человек для особых поручений, – терпеливо сказала Лена. Можно подумать, в ее мире было иначе. – Все шуты так, да?

– Да, – ответил он чуть пободрее.

– Кого-то устранить?

У нее даже сердце закололо при виде его мучений. И на душе у него было более чем хреново, это она вместе с ним чувствовала. Дурачок. Он потискал пальцы, покусал губы, но заставил себя посмотреть ей в глаза и почти беззвучно ответил:

– Да.

Да. И это тебе, болвану, и не нравится, хотя ты и понимаешь необходимость, хотя ты не можешь не выполнить приказа, но так не хочешь, что в свое время это и вызвало внутренний бунт, это и привело тебя к кресту.

– Больше ты этого делать не будешь.

Он не вскинулся, как можно было бы ждать, сгорбился, оперся локтями о колени и низко опустил голову.

– Я должен.

Лена встала и позвала Маркуса. Тот притащился, на ходу застегивая штаны и отчаянно зевая.

– Присмотри за ним, – приказала Лена и сама удивилась, откуда у нее взялся такой тон. Маркус оживился, как солдат, получивший команду, по-солдатски же кивнул, и стало ясно, что шут не выйдет из комнаты, несмотря на больное маркусово плечо. Вот тут он вскинулся.

– Не нужно, Лена!

Лена только глянула холодно и закрыла за собой дверь. Скучавший черный эльф окликнул удивленно:

– Ты одна, Аиллена?

– Нет, с тобой, – сказала она строго, и эльф тут же подобрался, превратившись из незаметного телохранителя в почетную стражу, и пристроился все так же в шаге-двух за ее левым плечом. Лена шла по утомительным коридорам королевского дворца и думала, что это с ней такое происходит, что она собралась королю условия ставить, и даже более того. Что было удивительно: люди, еще пару часов назад расплывавшиеся от уха до уха в радостной улыбке, сейчас кланялись ей с почтением, какого не удостаивалась и королева. Ага. Понятно. По коридорам идет Светлая. Странница. Ищущая. Официально, так сказать, идет. И правильно. Родаг тоже должен это увидеть.

Была уже почти полночь, но Лена знала дурную привычку Родага работать допоздна и при этом вставать рано. Наполеон местного масштаба. Шут говорил, что король высыпается за пять часов так, как ему, шуту, не удавалось выспаться и за восемь.

Жизнь во дворце не прекращалась и по ночам. Вытягивались в струнку гвардейцы, раскланивались придворные, и ни один не рискнул заговорить, и все потому же – официальный визит. Как они все это чувствуют?

У двери в королевский кабинет статуями застыли белый гвардеец и черный эльф, но при виде Лены гвардеец тут же открыл дверь и доложил о ее прибытии. Вот бы интересно услышать отказ, а то прямо господь бог или налоговый инспектор.

Родаг был не один. Верховный охранитель и еще пара смутно знакомых людей, по виду мелких дворян, но очевидно, состоящих на службе, стояли возле стола с разбросанными документами. Что интересно, не попытались эти документы перевернуть или хотя бы собой загородить как бы невзначай.

– Светлая? – удивился король, то ли не испытывая раздражения, то ли умело его скрывая. – Ты хочешь поговорить со мной? Прошу, – он открыл неприметную дверцу в комнатку для особо секретных переговоров. Верховный охранитель отчаянно мечтал подслушать, да только и у него на это шансов не было: комнатку экранировали теперь двое, проверяя друг друга: Верховный маг и эльфийский маг. Сейчас, кстати, это снова был Сим.

Дождавшись, когда король закроет дверь, Лена открыла было рот, но он ее опередил.

– Прости, Светлая, что я в таком виде.

Вид у него был нормальный. Волосы малость взлохмачены – явно в затылке чесал, была у него такая привычка во время интенсивных раздумий, рубашка слегка из штанов выбилась… А, ну да, у них считается почти неприличным быть всего лишь в рубашке. Куртку надевать положено. Или на худой конец жилет. Протокол велит.

– Я не нахожу ничего непристойного при виде мужчины в рубашке, – сказала Лена. – В моем мире это и вовсе совершенно нормально, особенно летом. Да и в городе я сто раз видела мужчин без курток.

– Ну, то в городе, – завистливо вздохнул король. – Спасибо. Что ты хотела сказать?

– Шут больше не будет убивать для тебя.

Аж приосанился. Голову задрал. Выражение лица королевское нацепил. Здрасьте, ваше величество. С приветом к вам Делиена Светлая. Над которой нет ни королей, ни магов.

И он это понял, не без труда отпустил королевский облик и покачал головой.

– Он тебе сказал…

– Он не мог мне не сказать, разве ты не знаешь?

– Получается, ты его спросила? Сам бы он никогда…

– Конечно. Родаг, возможно, я кажусь тебе совсем уж наивной, но даже я понимаю, что такое человек для особых поручений. Пусть он эти особые поручения выполняет, но убивать он больше не будет. Я этого не хочу.

Он пробежался по комнате.

– Делиена, есть вещи, которые я не могу поручить никому другому. Я просто никому другому не доверяю так, как ему. Не только потому, что он предан короне, но и потому, что я знаю его… его взгляды, склад его ума, его характер.

– Это лирика. Вряд ли ты сможешь убедить меня в том, что невозможно найти тихого и преданного короне или тебе лично убийцу. Особенно при умении ваших магов… наставлять на путь истинный. Третий раз повторять или достаточно?

– Но если ты понимала, почему пришла только сейчас?

– Дура была, – откровенно сказала Лена. – Пусть он делает что-то другое, я не собираюсь вмешиваться в твои дела или дела королевства. За одним исключением.

– Но мне нужно время…

– Родаг, – перебила Лена, чувствуя, как поднимается что-то изнутри, то ли злость, то ли наоборот холодная решимость. Хорошо б второе. Со злостью-то у нее все было в порядке, а вот с решимостью не так чтоб. – Родаг, ты знаешь, что соврать мне он не сможет. И если ты не выполнишь мое условие, я просто заберу его в другой мир и вернусь лет через пятьдесят.

– Он клялся мне в верности.

– Мне тоже. Но разве верность подразумевает необходимость убивать во имя короны?

Он вдруг засмеялся, грациозно опустился на колено и поцеловал ей руку.

– Ты удивительна. Шут не будет убивать для меня. Он и не убивал.

– Вообще или сейчас?

– Сейчас, – признал Родаг, усаживая ее на стул и садясь напротив. – И не должен был. По крайней мере, пока я не видел в этом необходимости. Но ты же понимаешь, бывают ситуации, когда правосудие вынуждено быть тайным. Надежнее и вернее человека, чем шут, у короля Сайбии нет. Только поэтому в некоторых случаях, очень и очень редко, именно шут выполняет такой приказ. И мой шут тоже… Поверь, он делал это редко. Очень редко. Когда я не хотел, чтобы об этом знал Верховный охранитель. И я не помню, чтобы шут жаловался.

– А разве он вообще жаловался?

– Нет. Но мне казалось, что мы достаточно близки, чтобы он мог показать свое неудовольствие… Делиена, ты думаешь, та пощечина всегда будет стоять между нами, да?

– Да. Но ничуть не уменьшит его верность.

– В его верности у меня сомнений нет, – грустно произнес король. – Он поэтому и сорвался? Потому что ему приходилось убивать для меня?

Лена прислушалась к себе. И к шуту.

– Мне кажется, да. Прости, я отвлекла тебя от дел.

– Текучка, – отмахнулся Родаг. – Пытаемся расставить ловушки для этого эльфа. Приманку в силки раскладываем. Ничего пока не получается. Скажи шуту, что он может не волноваться. Ему не придется убивать для меня.

Возвращалась Лена так же официально. Легкость, с которой Родаг с ней согласился, немножко настораживала. А с другой стороны, шут уже пять лет в Сайбе бывает короткими набегами, так что король, наверное, уже подобрал кого-то на должность штатного устранителя.

Маркус подпирал стену, а шут был страшно подавлен. Это Лена чувствовала, но вид у него был такой… такой безнадежно несчастный, что она сразу прижала к себе его голову, а он обхватил ее руками, не вставая со стула. Маркус отечески улыбнулся и отправился к себе, снова отчаянно зевая.

– Я надеялся, что ты не узнаешь, – пробормотал шут ей в живот.

– Я и не узнала. Догадалась, как только дала себе труд подумать. Больше тебе не придется этого делать. Но вот что, Рош. Король есть король, поэтому будь любезен сказать мне, если вдруг он передумает. Слышишь?

– Слышу.

– Его приказ перевесит? – упавшим голосом спросила Лена.

– Я прошел магическую коррекцию. Я не смогу не выполнить его приказа. Я не смогу сказать тебе, если он потребует молчать.

Лена села к нему на колени и взяла его за уши.

– Тогда я уведу тебя из Сайбы надолго. Очень надолго. Пока король не сменится. Рош, ты потому с тормозов сошел, что…

– Что я сделал? – удивился он. За пять лет можно было бы и забыть родной жаргон.

– Сорвался. Потерял себя.

Он снова погрустнел, даже глаза потускнели.

– Наверное. Не знаю. Может быть.

– Он сказал, что ты делал это редко.

– Какая разница, сколько раз. Хотя бы и один. А на самом деле шесть. Два – для прежнего короля, четыре – для Родага.

– Рош, а когда ты решил податься в шуты, об этом тебя предупреждали?

Он усмехнулся.

– Нет, конечно. Потом уже, когда поздно было, когда коррекцию уже начали… а начав, ее надо закончить. Дураки они, что ли…

– Как можно заставлять человека убивать, если он не хочет?

– Легко, – пожал плечами шут. – Как, например, заставили эльфа выпустить в меня стрелу.

– А как заставили тебя?

– Лена…

– Как заставили тебя?

Шут помрачнел, уткнул лицо ей в грудь и очень-очень неохотно сказал:

– Меня просто убедили в том, что это было необходимо. И это действительно было необходимо. Тогда я думал, что в этом тоже мой долг. Кто-то ведь и грязную работу делать должен. Родаг долго меня не использовал. Только в последние два года… все четыре раза. Лена, я…

– Рош, ну неужели ты думаешь, что я тебя осуждаю?

Он кивнул, не отрываясь от нее. Пришлось утешать и уговаривать. Лена его действительно ничуть не осуждала. Скорее всего потому, что было это давно, абстрактно, она не знала, кого, за что и как он убил, да и мир этом успел приучить ее к своей простой и незатейливой жестокости, которую никто никакими речами о демократии и благе и не прикрывал. Включая Родага, хотя он вряд ли устранял, например, мужей своих любовниц или удачливых игроков, обчистивших его за карточным столом. Он действительно заботился о благе своей страны. А забота о благе почему-то всегда питается чьей-то кровью.