Зеркало перемен. 2. Странница

* * *

Начали золотиться деревья, а потом осень наступила как-то сразу. Ночи уже были холодными, и до сооружения на заднем дворе Лена бегала, завернувшись в плащ. Печку еще не топили, но существенно похолодало и в доме, спать рядом с одеялом желания уже не было. Пришлось расставаться с полюбившимися юбкой и блузой и обряжаться в скучное универсальное платье Странницы, которое было все ж потеплее. По прикидкам Лены, днем было градусов по пятнадцать, но солнечно и довольно уютно. Этакое долговременное бабье лето. До наступления дождей эльфы стремились убрать урожай, а он опять был хороший. Почти все пропадали в поле от зари до зари, просушивали собранные овощи, засыпали на зиму – чудный, восхитительный быт. А солнце подзадержалось. Дождей не было, но воздух все остывал и остывал, Лена приспособилась надевать курточку поверх платья: не особенно красиво, но все ж удобнее, чем в плаще.

Ярмарка была богатейшая. Эльфы покупали то, чего не выращивали сами – садов, например, на их землях не было, а яблок хотелось, винограда тоже не было, а вина хотелось. Расплачивались серебром или тем, что делали сами, опять особым спросом пользовались амулеты… Оказалось, что эльфы умеют делать какую-то особенную муку, зато не умели делать серого хлеба, а он им понравился, так что свою отборную пшеничную они охотно мешками меняли на ржаную. Черный эльф не отходил от Лены ни на шаг – видно, распорядился Лиасс. Крестьяне и торговцы приветствовали ее радостно, несмотря на то что черное платье было прикрыто, ее узнавали, рассказывали ей всякие новости – что интересно, хорошие, и, похоже, приписывали эти хорошие новости исключительно ее присутствию в королевстве. Ага. Эманации ее силы распространялись в пространстве. Когда у нее было скверное настроение, в Сайбе начинались драки и ссоры, а когда хорошее – наступала пора примирений и извинений. Как только люди могут в это верить, причем люди-то вроде Охранителя, а не неграмотные крестьяне…

Впервые эльфы Трехмирья были на ярмарке в Сайбе, и Лена, естественно, отправилась с ними – чтоб посматривали на нее и помнили, что она изволит им покровительствовать. В Сайбу везли серебряные изделия – и налоги. Два года освобождения от налогов кончились, и Лиасс решил заплатить авансом. Караван повозок хотелось назвать как-нибудь поблагороднее. Например, кортежем. Лена вообще не видела эльфа, который сидел бы на козлах скособочившись или на лошади мешком, осанку они держали, как танцовщики. Вереница аккуратных повозок в сопровождении черных эльфов и самого Владыки выглядела весьма солидно. За себя, поколебавшись, Лиасс оставил Кавена и Ариану одновременно, велел не терять бдительности и не расслабляться, а Милита и Кайла взял с собой. Собственно, Милит командовал черными эльфами. Надо сказать, эльфы «чернели» по необходимости: любой был солдатом, от юноши до старика, и когда нужно было выполнять функции охранников, они одевались в черное (а была и личная гвардия Владыки – совсем небольшая, но эти были черными всегда). Скорее всего, просто чтоб впечатление производить, потому что военные доспехи у них были как раз разноцветными, зато обязательно с металлическими пластинами. А эти просто надевали под куртки кольчуги. На первой ночевке Лена обнаружила такую на Лиассе. Палатку взяли только одну, для начальства, чтоб в грязь лицом не ударить, и спали в ней втроем: Лена с Маркусом и Лиасс. Мужчины оставляли ее одну, чтоб она могла раздеться и лечь, а потом уже укладывались сами. Лена за ними не подсматривала, у нее уже слипались глаза, просто Маркус присвистнул восторженно, и она глянула. Крепкий, но изящный торс Лиасса облегало что-то серебристое и красивое, Лена поначалу подумала, что это всего-навсего жилет.

– Гномская работа?

– Обижаешь, проводник, – улыбнулся Лиасс. – Эльфийская. Гномские тяжелее, хотя, наверное, прочнее. Впрочем, арбалетный болт выдерживает.

Он стянул кольчугу через голову, как свитер и кинул ее Маркусу. Нежно зазвенело, и только сейчас Лена поняла, что это металл.

– А мне покажете? – сонно спросила она. Лиасс обещал показать утром, и она тут же уснула.

Кольчуга была легкой, но Лена бы не хотела тащить на себе килограмма четыре металла. Она словно была связана крючком, да так, что растягивалась вроде трикотажа, потому ее и не было заметно под курткой. Лена взвесила ее на руке и покачала головой. Маркус захохотал:

– Ты обычную в руках не держала! Вчетверо тяжелее.

В город въезжали на общих основаниях, но не без торжественности. Эльфы классно держали строй. В мультике это бы изобразили одинаково движущимися одинаковыми всадниками, и даже запряженные в повозки лошади шли бы строго в ногу. Лена ехала рядом с Лиассом. Она уже немножко освоилась с верховой ездой – шагом. Не приведи бог, лошадь бы ускорилась – все, Светлая опозорилась бы навек. Наверное, стоило бы соблюдать традиции, пешочком, но Лиасс об этом и слышать не захотел: тогда б и ему пришлось бы ножками топать, а он все ж с почти официальным визитом. Лена пригрозила ему, что попросит у Родага карету, но шутить с эльфами было опасно: Лиасс немедленно пообещал ей карету, насилу отвертелась, вот ведь собака такая этот Владыка...

А настоящая собака вела себя еще лучше, чем эльфы. Гару лениво бежал рядом с лошадью Лены, периодически задирая голову, чтоб убедиться в наличии обожаемой хозяйки на прежнем месте, и не реагировал ни на людей, ни на животных.

И в этот раз все прошло достойно: и отторговались эльфы неплохо, и налогами министр финансов остался доволен, и смену черным эльфам Лиасс привел подходящую, и мага на смену Симу хорошего подобрал, ну и не без подарков королю и особо приближенным – оружие, сделанное уже на этой земле. Даже невозмутимый Охранитель почмокал восторженно, получив маленький такой ножик для особых случаев, который удобно было прятать в рукаве.

Впервые эльфы Трехмирья пришли в Сайбу. Лена подозревала, что Лиасс отбирал их лично по степени выдержанности. Вспыльчивый Милит при необходимости умел держаться так, что самый большой флегматик позавидует, а Кайл, за которого так опасался отец, был как раз милым и доброжелательным. Конечно, они старались в одиночку не бродить по улицам, но и большими группами не собирались, изо всех сил изображая рядовых подданных короля. Высокомерия они на лицах не держали, разговаривали приветливо, были учтивы, не отказывались выпить – и угостить. Обошлось без особенных эксцессов. Две свары имели место быть, но следствие установило полную и абсолютную вину людей, а не эльфов, причем один раз пьяный мастеровой даже не понял, что решил подраться с эльфом. А вторую драку начали тоже люди, при этом эльфы, чтоб не демонстрировать явное свое преимущество, для начала позволили себе носы расквасить и только потом аккуратно побили обидчиков и отступили по первому приказу стражи и потому были оправданы – но только людьми, а Лиасс намылил им шеи.

Возвращались так же эффектно, красиво и тоже с нагруженными повозками. Лиасс и Милит, однако, не расслаблялись, да и Маркус поглядывал по сторонам. За эльфов он волновался не особенно, а вот за Лену – весьма. Мечтал ее в кольчугу обрядить, а Лена меньше чем на латы не соглашалась.

Деревья почти уже облетели, но дождей так и не было. Лена куталась в плащ, либо идя пешком, либо сидя на козлах или на лошади вместе с Маркусом, а Милит отчаянно ему завидовал. Маркус ухмылялся: ты на службе, вот и служи, а мы уж вдвоем покатаемся. За время дороги тоже ничего не случилось, и в лагере тоже все было в порядке. Ночью ударил мороз, так что Лена проснулась от холода, пока Милит открывал окно и просачивался внутрь. Она недовольно проворчала:

– Зимой ты тоже в окно полезешь?

Милит ответил только улыбкой, чуть виноватой и чуть озорной. Иногда он улыбался совершенно как шут. Господи, ну где он, холодно уже, что за счастье себе нашел где-то ходить.

Возвращайся, Рош… Только возвращайся…

Он не ответил, но что-то было иначе, словно он услышал или просто тоже думал о ней…

Лену попеременно обдало жаром и холодом. Она думала о шуте, позволяя Милиту неистовствовать, хотя он позволения не спрашивал: он дорвался, две недели, проведенные около нее, но не с ней, совершенно его истомили, и он не успокаивался до рассвета, а светало сейчас вовсе не в четыре утра… Вот как это, хотелось бы знать, называется: думать об одном, а отвечать на поцелуи другого?

Зачем она все-таки последовала чужим советам? Говорил же ей Лиасс: слушай только себя. Милит, конечно, помог ей, и, что бы там ни говорила многоопытная Ариана, не этими безумными ласками и аномальной неутомимостью, а своей любовью. А она с ним так скверно: думать о другом…

Только вот о Милите не думалось. Ни ночью, ни днем. Она просто принимала его любовь, и душевную, и телесную. М-да, Светлая. Поганенько поступаем с мужиком-то. Он, слава богу, вроде и понимает, что всего лишь заменяет, и раз не уходит, значит, его и это устраивает, но ты-то, сверхморальная, чистая помыслами, добрая и принимающая верные решения… Дарующая все на свете. Дура. Не впущу его больше. Привяжу окно или подопру. Или просто скажу: хватит. Хочешь в любом качестве – давай, как Маркус или Карис, но так продолжаться… А что? Не может? Ну да, он тут же спросит, почему не может и что этому мешает, если ровным счетом ничего не изменилось. Она так не хочет? А не хочет ли?

Вот стерва же ты, Ленка. Пока шут бродит где-то, ты очень даже интересно проводишь ночи. Милит старается, и небезуспешно, и разве ж он виноват, что нет океана и что именно океана так не хватает… А еще больше не хватает чутошной улыбки и крапчатых сине-серых глаз…

Понял Милит что-то или нет, понять было совершенно невозможно, ну а спрашивать столь же совершенно неприлично. И жестоко. Он сказал «в любом качестве», а ты и поверила… Одно качество ему нужно, а качество это возможно только…

А если разобраться? Понятно, что Милит и шут – невозможно, или – или. С Милитом хорошо, даже замечательно, и ночью, и днем, и вообще… А с шутом – правильно. Как должно быть. Естественно. С Милитом – мужчина и женщина. С шутом – две половинки сложной головоломки. Что-то одно. Единое.