Зеркало перемен. 2. Странница

* * *

И это теперь стало привычным… Милит по-прежнему предпочитал пользоваться окном и уходил еще до рассвета. Но не знал, наверное, только слепой или глухой. Даже Гару принимал эльфа за своего, хотя чаще всего строжился на всех: погавкивал из будки, если лень было вылезать, порыкивал этак внушительно, иди-иди, мол, но помни, что тут сторожевая собака имеется. Маркус делал вид, что ничего не происходит, пока Лена ему открыто не сказала, когда они вечером сидели на крыльце:

– Может, мне стоило выбрать тебя.

Маркус пожал плечами.

– Я тоже сначала думал, что стоило.

– А почему перестал?

– А потом подумал, как я шуту в глаза смотреть буду, когда он вернется. Мы все ж друзья, а это бы между нами встало. С Милитом у него особенной дружбы нету, так что все нормально.

– Когда вернется…

– Конечно, вернется, – удивился Маркус. – Ты сомневаешься, что ли? Делиена, не будь дурой. Куда он денется? Он без тебя не сможет.

Лена положила голову на его каменное плечо. Не самая лучшая подушка, жестковато, но надежно.

– И будучи уверенным, что он непременно вернется, ты меня уговаривал с кем-нибудь лечь в постель…

– А какая тут связь? – еще больше удивился Маркус. – Ему приспичило погулять по миру, а ты, выходит, должна тут одна маяться? Вернется он, это уж точно. Мне не веришь, хоть Милита спроси.

– Вот только с Милитом о шуте мне и разговаривать…

– Ну странная ты… А что тут такого особенного? Или он не знает о ваших отношениях? О вашей связи? Или он не видел, как ты маялась? Да я что, не хочешь – не говори, только он все равно понимает… как надо. Милит – он правильный. Даром что эльф.

– Маркус, а почему ты мне только советы давал? А сам никаких действий не предпринимал?

– Предпринял бы, – неопределенно ответил Маркус. – Да Милит успел раньше. Знаешь, ты должна была сама решить. Он, я, кто-то другой, но решить должна была ты. Наверное, если б я тебя вдруг целовать да раздевать начал, ты б нормально восприняла, только все равно запомнила бы, что я начал… вроде как ты не хотела, а я пристал и уломал… Нехорошо. Я не знаю, как там ты с Милитом, но думаю, что он так же рассуждал.

– Милиту я открытым текстом предложила восстановить магию.

Маркус помолчал.

– Осуждаешь?

– Чего бы? Нет. Просто не хотел бы оказаться на его месте. Это больно.

– Потерпит. Он мне тоже делал больно.

– Ясно, что потерпит. Не нравится – вон, лагерь большой, открытых окон хватает. Кстати, ты знаешь, что тут скоро свадьба? Первая свадьба… Танцевать со мной будешь?

– Я не умею.

– Вот и научишься, – хмыкнул Маркус. – Делиена, мне кажется, что тебе сейчас стыдно за то, что Милиту магию предложила, или я ошибаюсь? Молчишь. Напрасно. Я, конечно, понимаю, что ты не любишь говорить кому-то неприятные вещи, но ты ж живая. Иногда-то можно. Кстати, ты заметила, что уже недели две как не кусаешься? Так что слушайся друзей, которые не дают плохих советов.

Лена дернула его за ухо, и Маркус вполголоса завопил. Гару высунул нос из будки, убедился, что драгоценную хозяйку никто не обижает, и влез обратно.

Свадьба была веселая, как и положено свадьбе. Вина особенно много не было: у эльфов имелись и более насущные нужды, чем закупать вино в больших количествах, веселиться они умели и на трезвую голову. А вот медовуха была, но Лена помнила, что это такое, поэтому и пила совсем чуть-чуть. Ее учили танцевать, и что самое интересное, у нее получалось не так чтоб очень плохо, хотя иные танцы были довольно сложными. Правда, и партнеры были хорошие, вести умели и, если танец был массовый, ловко передавали ее по назначению дальше. В качестве очень почетного гостя присутствовал посол, степенно угощался медовухой и совершенно не степенно отплясывал с эльфийками. Впрочем, Владыка тоже не стеснялся.

Вся официальная часть свелась к тому, что молодые публично объявили о своем желании создать семью, и совет публично объявил их мужем и женой и пожелал побольше детей. Кстати, беременных было много: аж одиннадцать штук одновременно – так с гордостью сказал Милит. Наверное, для эльфов это действительно много – одиннадцать на больше чем сорок тысяч. После войн обычно происходит всплеск рождаемости…

Разошлись уже поздно. Милит проводил их (всех четверых) до дома, распрощался для того, чтобы через час влезть в окно, Лена уж разоспаться успела – так ведь разбудил, да как еще разбудил… Ну, вообще-то он был пьян для эльфа, то есть возбужден, весел и особенно в ударе. Будет что рассказать Ариане, если опять приставать начнет.

Правда, совсем уж устав, он стал серьезным и вдруг заявил:

– Аиллена, я хочу объяснить, зачем я затеял ту драку.

– А я не хочу слушать.

– Я должен. – Он оперся на локоть – такая классическая киношная поза – и заглянул ей в глаза. Эльфы в темноте видели чуть похуже кошек, в отличие от Лены. Ей показалось, что глаза Милита чуть-чуть отсвечивают по-кошачьи, но скорее серебром, чем желтизной. Ну да, какая желтизна может быть, если глаза синие.

– Я бы знала, если бы ты был мне что-то должен. Уймись. Лучше поспи, а то ты даже похудел от недосыпа.

– Я должен, – тихо и убежденно повторил он. – Я знаю, что ты не простишь, и прощения вовсе не жду. Но объяснить должен. Вообще, я думал, что ты можешь догадаться сама, особенно после рассказов Гарвина, но ты, похоже, не поняла… Тем хуже для меня. Аиллена, чтобы восстановить утерянную магию, нужен всплеск силы. Волна. Волна может быть вызвана только очень сильными эмоциями. Самые сильные – любовь, ярость и страх.

– Ну, значит, не повезло тебе, – сказала Лена холодно. Милит покачал головой. Длинные волосы упали на лицо, и он раздраженно отбросил их за спину. Ну да, даже за ухо не заправишь за неимением уха.

– Я не о себе, Аиллена. Я приноровился к жизни без магии. Послушай меня, пожалуйста.

– У меня есть выбор? Уши заткнуть или заорать, чтоб ты убирался?

– Это ты потом... заорешь, – вздохнул эльф. – Я не хотел убивать полукровку. То есть не в том смысле, что не планировал, что получилось сгоряча и так далее. Я все спланировал. Если бы я хотел его убить, сделал бы это в первые две минуты. Какой бы хороший боец он ни был, не со мной ему тягаться. Аиллена, трудно объяснить человеку, даже тебе, что такое Владыка в жизни эльфа. Любого эльфа – от простого фермера до ученого вроде Кавена или солдата вроде меня. Владыка должен быть сильнее всех.

– Он и так сильнее всех, – удивилась Лена, уже понимая, о чем он говорит.

– Сильнее. Но не такой, каким был до войны. Если здесь есть эльф-враг, способный мгновенно парализовать Кайла, есть и серьезная опасность. Именно поэтому Владыке нужна вся его мощь. А где ее взять, кроме как у тебя? Любовь, получается, исключена. Страх... вряд ли ты способна по-настоящему испугаться, для тебя любая магия – сказка, а в то, что я хочу тебя убить, ты никогда бы не поверила. Осталась ярость. Вызвать твою ярость можно было только так… чтоб побольше крови, чтоб кинжал по рукоятку. Ты ведь все равно не поняла, что важных органов там нет, что вторая рана поверхностная… Главное – море крови.

– Никаких важных органов, кроме желудка…

Лене стало холодно при воспоминании о том, как споткнулся шут, как фонтаном плеснула кровь из обширной раны, как золотилась под солнцем рукоятка кинжала…

– А что желудок? – удивился Милит. – Обычная мышца, начинающий лекарь исцелит. Сердце, легкие, печень не задеты, кишки тоже не тронуты, никакого воспаления быть не должно… Помощь окажут сразу. Но ты выйдешь из себя. Ты точно захочешь меня убить, ты бросишься ко мне, а Владыка тебя перехватит, и Волна достанется ему.

– Откуда такая уверенность, что Владыка перехватит?

Истерические нотки в собственном голосе Лене не понравились. Милит укрыл ее одеялом: она дрожала.

– Конечно, перехватит. Он об этом тоже знает. Он, наверное, даже и чувствует.

– Нет, я понимаю, что Лиасс готов воспользоваться случаем…

– Не понимаешь, – перебил Милит. – Твоя Волна убила бы меня, потому что я был лишен магии. Причем не сразу, и смерть была бы не самая приятная.

– И Владыка пожалел тебя, что я тоже понимаю…

– Тебя, глупая. Он пожалел тебя. Если бы у эльфов были приняты казни, он бы добился, чтобы меня казнили. Он со мной до сих пор не разговаривает… и вряд ли когда-то будет. Думаешь, я этого не понимал?

– Меня?

– Конечно, тебя. Как бы ты жила потом, понимая, что меня убила? Это для нас жизнь и смерть – дела житейские, а ты очень уж трепетно к ним относишься. Ты – Светлая. И твой Свет мог потемнеть. И уж этого Владыка бы точно не допустил. Когда он схватил тебя, помнишь, как он вздрогнул? Это была Волна. Вырвалась твоя Сила. Даже для него удар был серьезен. В любви она мягкая, а в ярости…

– Подожди. Ты так тщательно все рассчитал, даже место, в которое кинжал воткнешь, ну а если бы я не подошла?

– Я увидел тебя. Ты шла как раз к нам. Забыла, что эльфы видят намного дальше? Когда ты подошла, мы дрались-то всего минуту-другую.

– А если бы я свернула?

– Я б надавал ему по шее, – пожал плечами Милит, – ножик отобрал, пинка бы дал. Чтоб он охотнее в следующий раз на меня полез. Аиллена, я все рассчитал. Не учел только одну случайность: что Далин такой поганый целитель.

– Далин во всем виноват?

– Почему Далин? Я, конечно. Все равно бы полукровка поболел… Ну, на грани жизни и смерти бы не был, не так больно было бы… Я использовал тебя, Аиллена. Для меня это хуже всех ран полукровки. Но иначе я не знал как… Есть только две возможности восстановить утерянное не за столетия, а разом: вспышка Светлой силы или... или как Гарвин.

– А на некромантию Владыка, конечно бы не согласился никогда…

Милит не оценил сарказма.

– Конечно, никогда. И Гарвин бы тоже на это не пошел, но ему нужна была сила, чтобы убивать… Он воевал один против целого мира и уж никак не думал выжить и попасть сюда. Он вроде как уже умер, понимаешь? Мне кажется, он жалеет, что ты его привела. А Владыка… Понимаешь, так не бывает: Владыка и некромантия. Это все равно что ты некромантией займешься. В общем… Знаешь, если честно, нетрудно хорошему магу заманить в постель женщину. Владыке бы это удалось в два счета, несмотря на полукровку. Только это нечестно, а Владыка не может так…

Лена что было сил толкнула его в плечо, Милит опрокинулся на спину, а она зашипела:

– Владыка не может нечестно? А он со мной честно поступил? Марш в постель, а то твоих друзей вместо мишеней использовать будем – это честно, да?

А дальше она повела себя уж совсем неприлично: въехала ему кулаком по носу. И нос разбила. Милит скатился с кровати, чтобы не запачкать постель, но нисколько не обиделся. Он пережал пальцами переносицу, что-то пробормотал, и кровь тут же остановилась. Магия… Милит порылся в карманах куртки, вытащил платок и обтер лицо.

– У него не было выбора тогда. Сама посуди: где бы все бы сейчас были, если бы ты тогда не согласилась?

Он сидел на полу, глядя не Лену снизу вверх, золотились в свете луны русые волосы, сияла гладкая кожа. Эльфы почему-то никогда не были волосатыми, как люди. У них даже подмышками волосы не росли. Мужчины даже брились не каждый день, однако «щетинистых» эльфов Лена не видела. Милит протянул руку, осторожно прикоснулся к ее щеке.

– Я даже прощения просить не стану, потому что ты не простишь. Я и сам себе не прощу. Но я иначе не мог. Я же понимаю, что сам убил свою надежду, если она и была… Ты со мной только пока полукровки нет, а когда он вернется…

– Когда? Даже не если?

– Конечно. Конечно, не если. Он вернется, куда он без тебя. Не плачь… Пожалуйста…

Он лег рядом, начал целовать глаза, стирать слезы со щек своей вовсе не мягкой ладонью строителя или воина, уговаривал… Он не оправдывался. Он был совершенно честен: я тебя использовал ради неких высших целей. Права была Странница: ее используют. Только вот не шут, а остальные. Лиасс даже и не скрывает, что ее присутствие в лагере выгодно эльфам, Милит вот… И ведь самое-то обидное: она понимала. И Лиасса, и даже его шантаж при первой встрече, и Милита с его сложным и неприятным планом, только легче от этого понимания не становилось.

Милит нашел способ ее успокоить: применил магию. Как Лиасс. То есть не успокоить – фиг тут успокоишься, а отвлечь. И подзадержался – сам тоже так умотался, что проспал рассвет, и, когда Лена проснулась (с большим трудом), сидел на кровати и чесал затылок, размышляя, как выйти незамеченным.

– Больше не применяй магию, – сказала Лена. – Не хочу.

Милит перестал чесать затылок.

– Не буду. А разве плохо? К тому же ты плакать перестала. Почему ты плакала?

– У меня не было повода?

– Как раз много было. Потому и спрашиваю. То есть почему именно?

– Я не хочу, чтобы меня использовали. Ни ради каких целей. Даже самых великих. Я вменяемая, со мной можно и прямо говорить.

– Прямо? – горько усмехнулся Милит. – Конечно, можно. Я пришел бы к тебе и сказал: ляг с Владыкой, Светлая, потому что всем эльфам нужна его мощь… Ты посмеялась бы или выгнала меня взашей?

– Выгнала взашей.

– Ну вот… – Милит повернулся. Лена его при свете солнца нагишом с того дня на берегу и не видела. Грубый шрам пересекал бок и половину груди, а помимо него было с полдюжины менее эффектных. – Ты можешь и сейчас меня выгнать взашей. Я пойму. – Он встал около кровати на колени и по-собачьи положил голову на подушку. – Только не выгоняй, а? Можно я с тобой буду пока? Я тебя люблю, Аиллена…

– Почему?

Синие глаза поморгали.

– Что – почему?

– Любишь почему?

– Откуда я знаю? – удивился Милит. – Не знаю. Никогда не любил… Даже жену.

– А зачем женился?

– Дурной был. Она, знаешь, какая была? Мать по сравнению с ней – страшная, как жаба. Ну и я соответственный. Вот мы и решили стать самой красивой парой… Молодые были совсем. Я плохой муж был. Очень плохой. Не выходило у меня семейной жизни. И отец скверный. У нас до Кайла еще мальчик был, так я в его смерти и виноват. Ему три года было. Плыли через залив на пароме, мне бы за ним присматривать, а я отвлекся… В общем, нырял потом, нырял – так и не нашел. Не знаю даже, сам упал за борт, или люди помогли, это же так просто, малыша подтолкнуть к краю. Думал, жена меня бросит – не бросила. Кайла родила, потом дочку… Я их и не воспитывал практически. Я хотел вырастить Кайла воином, жена все спорила, и я плюнул: делай что хочешь.

– Кайл хороший мальчик.

– Не моя заслуга. И не жены. Это заслуга Владыки, и только его. – Милит положил руку поверх ее руки, и даже кончика ее пальца не было видно. – Не прогоняй меня, Аиллена. Не знаю, почему я тебя так люблю. Просто так получилось. Может быть, это магия… Магия твоего поцелуя. А может быть, судьба. Не можешь простить – не надо. Только не прогоняй.

Странные они все-таки. Простить? не простить? Разве она простила Лиассу его шантаж? Ни черта подобного, до сих пор помнила это унижение – и этот восторг. Чего бы телу с душой не в ладу жить? Так нет, душе подавай шута, а тело и Милитом довольствуется. Использовал. Как и все. Так ли неправа Странница?

Нет, Маркус никогда не использовал ее. Скорее наоборот. Отказывался от ее помощи, даже когда истекал кровью на Границе. Когда она была не в себе, не приставал, только советы давал: заведи, мол, мужика, будет стресс снимать. А ведь попробуй он тогда хотя бы просто ее поцеловать, сейчас бы на месте Милита был. Однозначно. Маркус не вызывал у нее никаких дурных воспоминаний, в отличие от Милита… Однако именно Милит поглядывает на нее грустными синими глазами, сидя на полу с припухшей переносицей. Хорошо съездила, однако…