Глава 7

Капитан Блайт

Электросна оказалось недостаточно, и, выходя из каюты, Блайт чувствовал себя усталым и раздраженным. «Роза» приближалась к границе, Грир и Бронд ждали его в рубке. Конечно, говорить о том, что ты возле границы в реале, когда находишься в У-пространстве, по идее, бессмысленно, поскольку расстояния и относительные положения – концепции, в данном случае неприменимые, ведь тут действуют энергетические векторы, механизмы пятого измерения и прочие факторы, которые можно описать только математически. Но для Блайта все равно это звучало бы тарабарщиной. Он представлял себе, что реальное пространство – морская гладь, и нырок вниз, в У-пространство всего лишь позволял двигаться быстрее относительно поверхности. А враги могли и подбросить в это море мины, чтобы заставить суда вроде «Розы» вынырнуть…

– Полагаю, скоро выяснится, сможем ли мы перейти границу, – сказал он, садясь на свое место. – Сколько еще, Левен?

– В вашем исчислении – несколько минут, – ответил корабельный разум-голем.

– Хорошо.

Блайт не собирался позволять Левену вовлечь себя в дискуссию по поводу относительности времени в подобных ситуациях. Он пристегнулся, взглянул на Грир и Бронда и убедился, что они сделали то же самое.

– А если государственный наблюдательный пост вышибет нас из У-пространства? – спросила Грир. – Что тогда?

– Вы только выполняли мои приказы.

– Думаешь, это на что-то повлияет?

– Возможно.

– Но у нас есть силовое поле… – напомнил Бронд.

– Есть, конечно, – усмехнулся Блайт. – И мы, думаю, можем сидеть в нем, пока в реакторе не кончится топливо или пока у нас не кончатся запасы воздуха и еды.

Бронд мрачно кивнул. Действительно, если ближайший пост или государственное судно применят ПИПы, У-пространственные мины или ракеты, то им крышка. Пограничники вытащат их наружу и отправят обратно на Авиа – под тем предлогом, что они должны ответить за причиненный станции ущерб, но тут-то их и приберет в своим манипуляторам аналитический ИИ, раскапывающий информацию о Пенни Рояле.

– А может, мы… – начала Грир, но корабль вдруг содрогнулся.

– Черт, – рявкнул Блайт.

На людей навалилась тяжесть, все вокруг Блайта скрутилось, переключаясь с призрачного восприятия на суровую действительность. Корабль вздрогнул снова, и в машинном отсеке что-то пронзительно взвизгнуло, точно протестующий гигантский сверчок, согнанный со своего шестка. Блайт охарактеризовал бы этот звук как предсмертный хрип. Запахло горелым, по экрану побежал красный текст, сообщавший о системных ошибках. Блайт нажал кнопку, поднимая створки иллюминаторов, за которыми чернел усыпанный звездами вакуум.

– Двигатель? – на удивление спокойно спросил он.

– Сгорел, – ответил Левен. – Он немного сбоил, но работал, а У-пространственная мина его прикончила.

На одних рулевых движках высокой скорости не развить… Диагностический тест на экране вдруг пошел рябью и исчез, сменившись изображением корабля – гигантского синего с серебром ромба, утыканного сенсорами, орудийными стволами и прочими приспособлениями. Блайт уставился на какой-то выступ, «украшенный» тарелками, формой и, наверное, размером сравнимый с Эйфелевой башней. И таких антенн на этом великане было много. Блайт узнал модель – устаревший сопряженный дредноут, использовавшийся Государством во время войны.

– Капитан Хабитус с государственного дредноута «Рык» желает говорить с нами, – устало произнес Левен, разворачивая «Розу» так, чтобы чужой корабль был виден на главном щитостеклянном экране.

«Гм, а о чем говорить-то?»

– Ладно, давай его послушаем.

В открывшемся на экране окошке возник лысый мертвенно-бледный мужчина с белыми глазами, пересеченными линиями сетки. На нем было что-то вроде полушлема-усилителя, с которого свисали оптические кабели и трубочки для перекачки жидкостей. Другие провода и трубки спускались по шее к бронированному нагруднику, испещренному бугорками высокотехнологичных приборов.

– «Рык» озадачен вашей попыткой пройти здесь, – сообщил сопряженный капитан.

– Я думал, ИИ разумны, – ответил Блайт.

– Он рассчитал с девяностопроцентной вероятностью, что вы намерены перейти границу, после чего вероятность сразу упала ниже десяти процентов, поскольку вы наверняка должны быть осведомлены о том, что мы совершили данные расчеты.

– Иногда монета, упав, встает на ребро, – прошептал другой голос.

– Появилось еще что-то, – доложил Левен. – И быстро приближается.

Ты. – Хабитус чуть повернул голову, будто глядя на второй экран своими слепыми глазами.

– Разве моего предупреждения было недостаточно? – вновь прошептал новый гость.

Что-то вспыхнуло, часть обшивки дредноута вздулась – и с грохотом взорвалась. Разинув рот, Блайт смотрел, как та самая «Эйфелева башня» летит, кувыркаясь, в открытый космос. Последовал еще один взрыв, и из дыры в корпусе корабля выплеснулся огонь. Потом возле судна-гиганта появилось что-то длинное и черное. На экране Хабитус сжимал рукой тянувшиеся к его черепу трубки, изображение стало мутным, будто рубка дредноута наполнилась дымом.

– Последнее предупреждение, – произнес голос.

– Мы не знали, – пробормотал Хабитус.

Ему вторило эхо, словно говорил не один человек, а двое, немного не в такт.

– Они мои, – заявил безжалостный голос из черного корабля.

Он уже развернулся и несся к «Розе», но по мере приближения как бы расщеплялся, раскрывался, немыслимым образом перестраивался на лету, превращаясь в гигантскую черную голову кольчатого червя. Секунда – и червь врезался в корабль Блайта. Хотя капитан, к счастью, заблаговременно пристегнулся, удар чуть не вырвал из пола кресло, и страшно подумать, что стало с «Розой». Очухавшись, растирая ладонью потянутую шею и надеясь, что эта боль – не последнее ощущение в его жизни, Блайт увидел за щитостеклом темную кристаллическую массу, шевелившуюся, менявшуюся, будто картинка в калейдоскопе. Вдруг резкое ускорение вдавило капитана в кресло, затем последовал легкий виток и ощущение «неправильности», показывавшее, что они вошли в У-пространство.

– Я думал, ты с нами закончил, – сказал Блайт.

– Но ты же не закончил со мной, да, капитан? – ответил Пенни Роял.

Трент

Древнее выражение «из огня да в полымя» было слишком простым, чтобы описать обстоятельства его жизни в последний год. Трент неплохо – и вполне безопасно – чувствовал себя в качестве помощника Сатоми, но после ее превращения в капюшонника все изменилось. Он оказался наедине с чудовищем, пытавшимся удержаться и не сожрать его. Потом его захватил в плен и пытал босс мафии с Литорали, потом он торчал в корабле Изабель, ринувшейся на безнадежный, заранее обреченный штурм Масады. Он едва спасся после крушения судна, падавшего с орбиты, оказался в лапах аналитического ИИ – который, в сущности, разобрал его на мелкие части. Трент содрогнулся.

На борту этой яхты он вроде вздохнул свободно – и тут же обнаружил присутствие голема Пенни Рояла. И вот теперь его корабль входит в док прадорского дредноута. «Бывают в жизнь огорчения» – тоже старое выражение и вполне подходящее, только недостаточно сильное.

– Этому прадору, Свёрлу, нужна Изабель, – сказал он. – Зачем же я здесь?

Он боялся задать этот вопрос, так как не был уверен, что хочет узнать ответ. За время короткого путешествия к дредноуту Трент выяснил, что Пенни Роял передал управление големом отцу-капитану Свёрлу. Очевидно, голем, требующий, чтобы его величали «мистер Грей», сейчас свободен, но чего-то хочет от Свёрла и заплатит за это серьгой из кармана Трента. Собель подозревал, что его предназначение – «подсластить» процесс дарения, напомнить, так сказать, прадору вкус старых времен. Трента снова пробрал ужас.

– Не знаю, – откликнулся мистер Грей, – но ни одной деталью в игре нельзя пренебречь.

Посадка вышла не из мягких, гидравлика взвыла, а механизм стыковки задрожал, как умирающая, все-таки сдавшаяся жертва. Грей махнул рукой, отсылая Трента в конец рубки, но тот остался на своем месте.

– Я подожду здесь, – заявил он.

Теперь рука скелета потянулась к нему:

– Тогда отдай Изабель.

Трент сунул ладонь в карман и сжал в кулаке фиолетовый сапфир. Он по-прежнему оставался для него неразрывно связан с сестрой. Изначальный драгоценный камень был разбит и собран вновь, чтобы вместить все, что представляла собой Изабель Сатоми. Странно, но связь Трента с украшением от этого не ослабла, а даже упрочилась. Он не мог вот так просто отдать сережку. Трент встал.

– Ладно, пойдем.

Он давно уже перестал управлять собственной судьбой. Нужно было уйти от Сатоми еще до того, как она согласилась доставить Торвальда Спира к государственному истребителю, который тот искал. Но что бы он потом делал? В лучшем случае стал бы телохранителем какого-нибудь криминального авторитета Погоста. Он не был бы тем, кто он есть сейчас…

– Щелк да щелк, выйдет толк, – пробормотал Грей и одним рывком выдернул из груди оптические кабели.

Покачнулся, тряхнул головой – и принялся вставлять на место ребра.

Похоже, дверь в трюм уже открылась – ноздри Трента защекотал запах гниющих на границе прилива водорослей. Грей первым спустился по трапу, клацая металлом костей о металл сходней. Трент задержался наверху и огляделся.

Док оказался больше и светлее, чем он ожидал от прадорского корабля. Ему не нравился влажный вонючий полумрак, заполненный зловещим шипением, но это место мало чем отличалось от трюма какого-нибудь массивного государственного корабля или космостанции… кроме него.

Трент никогда не видел настоящего прадора без брони, но изображений насмотрелся предостаточно и даже поиграл в несколько виртуальных игр с их участием. Прадор, стоявший внизу, на полу, был большим, без искусственной брони, и Трент сразу понял: с ним что-то не так. Панцирь его испещряли синие и черно-серые пятна. Он походил на модель прадора из ископаемых обломочных пород, но о ногах макетчик совершенно не позаботился. А еще прадор был нагружен множеством приспособлений, только вот не совсем тех, что ожидаешь увидеть по логике вещей, – никаких припаянных к клешням пулеметов, никаких патронных ящиков и патронташей, никаких сверкающих гранулярных пушек. На панцире прадора выделялись металлические заклепки, некоторые глаза прикрывали обостряющее зрение щитки визоров, к клешне крепился при помощи гибкой трубки резцедержатель, а трубка шла к громоздившемуся на спине вращающемуся цилиндру. Обременявшее прадора оборудование выглядело смесью государственных и прадорских технологий, хотя форс, приклепанный возле зрительного стебля, определенно принадлежал к первой категории. Трент сухо сглотнул и двинулся вниз по трапу следом за мистером Греем.

– Трент Собель, – произнес прадор.

Он не издал ни клацанья, ни щелканья, давая работу автоматическому переводчику, а значит, говорил мысленно, через форс и спикер, скрывавшийся за решеткой у рта.

– Да, это я, – ответил Трент.

– Отец примет тебя сейчас. Идем со мной.

Прадор быстро развернулся, скрежетнув конечностями по железной палубе, и двинулся в глубину дока. Трент оглянулся на Грея, который жестом показал, что им следует послушаться, и они зашагали за прадором. По дороге Тренту попадались приборы, уже определенно Государству не принадлежавшие. Справа, на дальней стене, один над другим, громоздились два тупоносых корабля с кольцеобразными двигателями в хвостовой части. Трент опознал в них прадорских камикадзе. Под ними, на полу, стояли стеллажи, которые, казалось, были плотно – спина к брюху – набиты прадорами, но медно-коричневые штуковины не шевелились, и Трент понял, что это прадорская броня. Посмотрев налево, он не увидел стены. Мегаполки тянулись от пола до смутно различимого полотка, храня множество ящиков и цилиндров с неизвестным содержимым. Впрочем, Трент заметил тяжелое штурмовое вооружение, включая несколько передвижных гусеничных рельсотронов, а также единственную определенно государственную вещь – частично выпотрошенный ударный корабль.

Дверь в конце трюма тоже явно создавалась прадорами. Большой овал с двумя разделенными по диагонали створками, которые, открываясь, уходили в стены по обе стороны от проема. Первенец – а кто же еще это мог быть? – за дверью свернул направо. Трент и Грей, пройдя следом за ним, оказались в изогнутом овальном туннеле. Он был хорошо освещен – вдоль пола и потолка тянулись ряды государственных световых панелей. Примечательно также, что стены совсем не походили на каменные – видно было, что «декорацию» недавно сняли, обнажив скрывавшиеся слоем ниже сотовые пластины. Один раз Трент запнулся, увидев, как что-то выскочило из круглой дыры в полу и подхватило валявшийся осколок корявого панциря.

Государственные роботы-уборщики?

А где же прадорская корабельная вошь? Где люминесцентная растительность, свисающая со стен? Почему место выглядит таким человеческим?

Долгая прогулка по этому туннелю, потом по туннелям поменьше, потом по еще одному, побольше, привела их наконец к бронированной двери капитанского кабинета-святилища. Створки разошлись со зловещим рокотом, и прадор, который провожал их сюда, отступил в сторону.

– Можешь войти.

Трент взглянул на Грея, ожидая, что тот двинется первым, но голем махнул рукой, пропуская Трента вперед.

– Он хочет говорить только с тобой.

«Ну вот, сейчас я и умру», – подумал Трент.

Та же ситуация, что и с аналитическим ИИ, – бежать некуда, нужно только, чтобы все закончилось. Трент выпрямился, вскинул голову и шагнул через порог.

Внутри помещение мало походило на святилище капитана, каким его видел Трент на картинках или в виртуальных играх. Прежде всего тут было светло. Конечно, здесь находились и ряды шестигранных экранов, и пульт управления с отверстиями для клешней, и два прикрепленных к стене хирургических телефактора, и двери в кладовки, и механизмы для сборки и разборки оборудования, а иногда и для разборки детей отца-капитана, но встречались тут и совершенно неожиданные вещи.

Вдоль одной из стен выстроились мини-фабрики, кишевшие государственными роботами-насекомыми, то ли работавшими, то ли выносившими продукты производства, а рядом, в амниотических резервуарах, извивалась и гомонила жизнь. Агроботы возились в саду, полном странных и дивных растений, где грядки, укрытые щитостеклянными колпаками, перемежались с рядами банальных помидоров. Проклятье, тут обнаружилась даже герань, свешивавшаяся из прикрепленного высоко на стене желоба. И повсюду суетились роботы, плыли конвейеры, текли какие-то ручейки и жидкие формы жизни, и шевелилось что-то внутри огромных ракушек, способных вместить в себя гравикар.

Трент застыл с открытым ртом, а дверь кабинета-святилища тем временем закрылась за его спиной, и нечто гигантское начало выбираться из-за длинного стеллажа, забитого какими-то разрозненными деталями. Фигура великана казалась неправильной, куда более неправильной, чем у того, оставшегося снаружи прадора. И вот наконец существо на блестящих ногах-протезах выступило на свет.

– Добро пожаловать, Трент Собель, – сказал отец-капитан Свёрл.

– Черт побери…

Более разумного ответа Трент подобрать не смог.

Свёрл

Трент Собель был напуган, но скрывал страх под привычной маской наглости. Еще секунду Свёрл изучающе, но не слишком пристально разглядывал человека, затем махнул клешней в сторону ближайшей подставки.

– Садись, – приказал он. – Я скоро займусь тобой. Надо еще кое с чем разобраться.

– В хорошем или плохом смысле? – поинтересовался Трент.

– Тебе не нужно меня бояться. – Свёрл подавил желание ударить. – Бояться здесь следует только твоих сородичей…

Внимание Свёрла было поглощено изображением на экране: в коридоре перед Четвертым сектором лежал оглушенный вторинец, к которому приближались два его бронированных собрата. Прадор немножко спятил, он рвался в двери, будто желая разодрать створки голыми клешнями, хотя рядом на стене располагалось отверстие управления. Двое других, воспользовавшиеся мощным ионическим станнером, чтобы урезонить братца, были в порядке, поскольку дышали личными запасами воздуха, а не опасной, насыщенной феромонами смесью, просачивавшейся из Четвертого сектора.

Так что же делать, что делать? – спросил мистер Грей по закрытому каналу.

Следил Свёрл и за стоявшим перед дверью кабинета големом. Мистер Грей был немного озадачен, и хотя цель его вроде заключалась во встрече с Пенни Роялом, Свёрл чувствовал глубокое замешательство машины. Он подозревал, что голем, только недавно обретший полноценное сознание и свободу воли, все еще пытается решить, чего же он хочет на самом деле.

Я запер все двери, ведущие в Четвертый сектор, – ответил Свёрл, поглядывая на усевшегося Трента.

Человек не слышал разговора и играл сейчас со своей сапфировой серьгой.

А также блокировал атмосферные заглушки, изолировав внутри тамошний воздух.

Вопрос, вопрос, вопрос, – заладил Грей.

Только благодаря прямой связи с разумом Грея Свёрл понял, что имел в виду голем. Он хотел знать, как Свёрл намеревается разобраться с проблемой, вынудившей его опечатать Четвертый сектор.

Причина подобной реакции вторинца – его старая биология, – Свёрл понимал, что тянет время, – а также биология самих феромонов. Мое оглушенное дитя учуяло феромоны, извергнутые одним из его братьев, который превращается во взрослого. Поскольку новые взрослые обычно нападают на братьев и убивают их, мое дитя ощутило предельную опасность. А еще он уловил компонент, производимый людьми и недоступный ему самому.

Вопрос, – повторил мистер Грей.

Я спас их от Цворна, – продолжил Свёрл. – Означает ли это, что теперь я должен спасать их от них самих?

Грей молчал.

Они пытались превратиться в прадоров, так стоит ли удивляться, что один из них сделал следующий шаг и попробовал стать взрослым прадором – с моим геномом, поскольку именно его они использовали в своих трансформациях. И вот теперь Тэйкин испускает управляющие феромоны взрослого. Нет, я не удивлен.

К ним придет смерть, – заметил Грей.

Да, как всегда, – ответил Свёрл и шагнул к перепуганному, маявшемуся ожиданием Тренту.

– Значит, тебе нужна серьга? – Трент поднял повыше свое украшение.

Свёрл снова повел клешней, на этот раз указывая на ближайший верстак.

– Положи камень в интерлинк.

Прадор ожидал сопротивления, но человек только устало поднялся, подошел к столу и наклонился над установкой. Обнаружив две полированные пластины интерлинка, миниатюрной версии прибора для размещения ИИ-кристалов на борту государственных кораблей, мужчина вставил серьгу между пластинами и с помощью ручного рычага зажал камень покрепче.

Связь возникла мгновенно и прочно; Свёрл ощущал ее всем нутром. Трудностей тут не будет. Идентификация прошла успешно, опции были доступны, и абсолютно ничто не мешало ему углубиться в записанный разум Изабель Сатоми. С этой мыслью Свёрл начал загружать копию сознания, укрытого в сапфире, – и вдруг принял иное решение.

Все они записаны Пенни Роллом, – сказал он устроившемуся рядом на корточках голему. – Что есть физическая смерть, когда возможно подобное? Я не стану вмешиваться в дела людей – «моллюсков» и не стану возражать, если ты решишь что-то сделать с ними или…

Он взглянул на снова присевшего Трента и закончил:

– Если кто-то другой решится на это.

Голем, мистер Грей, молча поднялся и зашагал по коридору в сторону Четвертого сектора. Наблюдая за ним, Свёрл приблизился к Тренту и опустился перед ним на брюхо. Процесс копирования займет около часа, и отец-капитан подозревал, что человек никуда не уйдет, не заполучив обратно свою драгоценность. Значит, пожалуй, можно узнать еще кое-что…

– Итак, Трент Собель, расскажи мне все о том, как Изабель Сатоми оказалась упрятана в твоей серьге.

Трент поднял глаза.

– Это случилось над Масадой, – безразлично проговорил он.

– Нет, начни не оттуда, – велел Свёрл. – Сперва расскажи об украшении, о том, как оно попало в твои руки.

Теперь человек встревожился и смотрел на Свёрла с явным подозрением.

– Откуда мне знать, что здесь реально? – спросил он наконец. – Может, ты просто очередной способ, к которому прибег Брокл, чтобы поймать меня врасплох и вытащить информацию.

– А откуда любому из нас знать, что есть реальность? – парировал Свёрл.

– Значит, начинать с самого начала, опять?

– Да, кажется, так будет лучше всего.

Спир

Находясь в световом часе от системы, я изучал изображение, спроецированное оптическим сканированием Флейта на экран, и информацию более интенсивного сканирования с моего форса. Планета выглядела близнецом Литорали, вплоть до числа и расположения спутников. Активно развивалась примитивная жизнь, атмосфера годилась для дыхания обычной человеческой особи – или прадора. Однако мир не сформировался под влиянием прадоров, и никаких рыбойников в море не наблюдалось, только обширная популяция существ, больше всего похожих на трилобитов.

– Что-нибудь? – спросил я.

– Еще сканирую, – раздраженно ответил Флейт, по-прежнему пребывающий в дурном настроении после того, как мы едва не столкнулись с дредноутом Свёрла.

– Но никаких следов Свёрла – я думал, он опередит нас?

– Не забывай о «хамелеонке», – напомнила Рисс.

Я почувствовал себя дураком – я ведь действительно забыл о «хамелеонке» и теперь почти ожидал, что вот-вот рядышком материализуется Свёрл и ринется прямиком в атаку на то, что ищет. Но Свёрл уже не был настоящим прадором, поэтому он наверняка подойдет к ситуации с большей осторожностью. Он наверняка где-то поблизости, решил я.

Глядя на экран, я беспокойно заерзал от нетерпения.

– Проблема в том, – заметил я, – что ты пассивно сканируешь то, что уже час как устарело. Нам нужно подойти ближе.

– Не-е-е советовал… бы. – Флейт говорил так, будто сами слова причиняли ему боль. – Подобные мне могут быть… хитры.

Я взглянул на Рисс, а та одновременно повернулась ко мне и моргнула открытым черным глазом. Но предназначалось это не мне. Я догадался, что сейчас она тщательно изучает действия Флейта.

Я тоже переключил внимание на него, чувствуя, что с корабельным разумом что-то не так. Данные, которые раньше лишь небрежно просмотрел, я теперь изучил более внимательно. И вскоре кое-что обнаружил. Исследуя нейтронные потоки, Флейт наткнулся на некий объект в глубине океана планеты, но, видно, решил не проверять его и только расширил область поиска. Сейчас он сконцентрировался на определенном участке суши, будто пребывал в полной уверенности, что там скрывается что-то смертельно опасное. Я хотел указать на это, но Рисс связалась со мной напрямую через форс.

Флейт сейчас осуществил У-передачу, – сказала она. – Судя по тому, что мне удалось перехватить, это оперативное обновление.

И что ты думаешь?

Отец-капитан. Он форсировал кристалл вторинца. Подозреваю, преданность Флейта не настолько крепка, насколько должна бы.

Тогда нужно сказать…

Я только предполагаю. Кого бы еще Флейт мог снабжать свежей информацией?

Пенни Рояла?

Возможно, если ИИ добрался до него, но вряд ли. У Пенни Рояла на борту и так есть свой шпион.

Рисс, конечно, намекала на шип и его связи. А я опять-таки получил доказательство, что нельзя доверять ничему, чего касался или мог коснуться Пенни Роял. В смятении я не знал, какого черта мне делать, – и решился на прямое столкновение.

– Флейт, – сказал я, – кажется, ты нашел истребитель Цворна и скрыл от меня информацию.

– Сканирование неточно, – ответил Флейт.

– По мне, тот нейтринный линзовый эффект очень похож на такой, который создает рабочий, но неактивный У-пространственный двигатель.

– Там может быть… что-то… еще, – выдавил Флейт.

– Флейт, кому ты переслал обновленную информацию?

После очень длинной паузы мой корабельный разум ответил:

– Я… не… могу.

– Ты связывался – или связан – с отцом-капитаном Свёрлом?

И снова долгая пауза.

– Не… могу.

– Ты просканировал планету и не обнаружил ничего, кроме объекта на дне океана. И только что завершил сканирование спутников, выяснив, что они – просто камни.

– Я подозреваю…

Прадорский дредноут на дне океана не представлял для нас опасности. Ему потребуется время, чтобы всплыть на поверхность, а единственное имевшееся в его распоряжении оружие, которое он способен применить против нас, – ракеты, но им тоже нужно время. Мы можем уйти отсюда задолго до того, как вероятная атака станет проблемой. Однако я не мог игнорировать болезненный страх Флейта. И еще кое-что… Я повернулся к Рисс.

– Допустим, Цворн собирается захватить Свёрла в плен и представить его своим союзникам в Королевстве в качестве доказательства вероломства Государства. Интересно, как он намеревается осуществить план?

– Да, над этим стоит поразмыслить, – кивнула Рисс.

– Свёрл на борту дредноута, – продолжал я. – У Цворна всего лишь истребитель…

– Я могу только предположить, что Цворн выступает в роли приманки для Свёрла, и в тот момент, когда он узнает, что отец-капитан здесь, он пошлет сигнал своим союзникам. Сейчас позиция его истребителя хороша, если он планирует задержать Свёрла – тому потребуется много дней, чтобы либо безопасно уничтожить его, либо вытащить наружу, – и этого времени должно хватить приспешникам Цворна, чтобы добраться сюда.

– Безопасно?

– Он способен проделать все гораздо быстрее, если погрузится в океан, но там, внизу, может скрываться масса ловушек: бездействующие торпеды и мины легко спрятать в соленой воде.

Значит, Цворн действительно здесь, но дело не только в Цворне. Я собирался в первую очередь следить за Свёрлом, который, как я надеялся, может привести меня к Пенни Роялу. Теперь, похоже, наилучший для меня вариант – поговорить с отцом-капитаном. Я поразмыслил над этим немного, и тут мне в голову пришло еще кое-что.

– Флейт, почему ты использовал У-передачу, чтобы связаться со Свёрлом?

Флейт издал звук, напоминающий кряканье утки, которой злые шутники склеили клюв.

– Просто если предположить, что Свёрл прячется тут под «хамелеонкой», то проще было бы воспользоваться другим видом связи.

– Свёрла здесь нет, – сказала Рисс.

– Я, собственно, так и думал, – согласился я. – Наверное, нам стоит уйти и проверить иные источники информации.

А через форс я сказал Рисс:

А еще я думаю, нам надо отсоединить Флейта и заняться долгой и тщательной проверкой его протоколов.

Согласна, – ответила Рисс. – Никогда не доверяла мелкому ублюдку.

При необходимости ты сможешь приспособиться управлять У-пространственным двигателем?

При необходимости – да.

– Флейт, – сказал я вслух, просматривая данные с форса, – веди нас к Голону. Насколько я понимаю, это ближайшая обитаемая планета.

– Я… – выдавил Флейт и загудел, как рассерженная оса, закрытая в консервной банке.

Очередная У-пространственная связь, – сообщила Рисс.

Флейту потребовалось куда больше времени, чем обычно, чтобы запустить наш У-пространственный двигатель. Я пристегнулся, просто на всякий случай, поскольку помнил, как кое-кто умер в подобных обстоятельствах. Только вот убил его незваный гость, а объект, к которому осторожно двигался корабль жертвы, был планетоидом Пенни Рояла.

Флейт увел нас в подпространство, экран посерел, потом вспыхнул снова, демонстрируя маячившую впереди планету. Все случилось слишком быстро, и я понял, что вижу не Голон, а планету, океан которой укрыл истребитель Цворна.

– Ублюдок, – рявкнула Рисс.

Она резко развернулась и ураганом метнулась к двери. Но не успела вылететь наружу, как створка захлопнулась, и зловеще щелкнули закрывшиеся замки.

– Ты повинуешься приказам своего отца-капитана, да, Флейт? – спросил я.

– 3-з-з-з-з-т, – последовал ответ.

– Свёрл использовал нас в качестве зонда для сбора информации, верно?

– 3-з-з-т.

Тут возле двери раздался треск. Оглянувшись, я увидел, что Рисс, вогнав яйцеклад в стену, сорвала крышку аварийного пульта и возится внутри, работая маленькими конечностями, обычно сложенными под ее капюшоном. Наверное, в данный момент дрон-змея жалела, что ее телу придали столь неудачную форму.

Как никогда тесно связанный с корабельными системами, я почувствовал: ожили и начали беспорядочно перемещаться наши силовые поля. Флейт мгновенно переключился с пассивного сканирования на активное. Он направил лазер точно на то линзообразное залегание на дне, чтобы считать с поверхности вибрации, щупая глубже рентгеном в поисках отражений от силовых полей или сверхплотного вещества, пробегая по всему спектру излучений, ловя то, что скрывается. Через несколько мгновений в нижнем углу экрана появилось окошко с выстраивавшимся изображением, в котором легко узнавался прадорский истребитель.

– Если секунду назад он и не знал о нашем присутствии, то сейчас знает точно, – произнес я.

Флейт ответил, выстрелив сенсорным датчиком в океан. Другого подтверждения мне и не требовалось: мы были жертвенным ягненком Свёрла. Этот Цворн, ненавидящий Государство, не мог терпеть столь пристального изучения, не ответив на него, особенно узнав, что исследование проводится с борта государственного истребителя. Мы здесь либо чтобы выманить Цворна, подставив его под удар Свёрла, либо просто чтобы раскрыть планы Цворна.

На миг мы нырнули в У-пространство – туда и обратно. Планета резко приблизилась, и тут в нас что-то врезалось, экран побелел, гравитация утратила стабильность, а внутри корабля что-то взорвалось. Полагаю, мы только что потеряли проектор силового поля.

– Он нас убил, – сказала Рисс.

Экран заработал вместе с термоядерным двигателем, внутреннее давление не компенсировало мощнейшего ускорения. Проиграв в мозгу записи с внешних камер, я увидел, что одна из лун планеты повернулась к нашему кораблю, щетинясь торчавшими из отверстия в коре стволами оружия, – и по нам выстрелил лазерный луч.

Изабель Сатоми

Изабель Сатоми села в кровати и потянулась. Чувствовала она себя хорошо, действительно хорошо, и разум ее был абсолютно чист, когда она сбросила жаркую простыню и свесила ноги за край матраса. А ведь лишь секунду назад она представляла собой статичные данные, записанные в решетке кристалла. Она вспомнила, что Пенни Роял подсадил ее в сапфировую серьгу Трента, что она сама решила покинуть тело капюшонника, в котором находилась. Но где сережка теперь? Кто воскресил ее в этой знакомой виртуальности?

Женщина поднялась, чтобы посмотреть на себя на экране, который работал сейчас зеркалом. Она была красива, как когда-то. Интересно, предстоит ли ей теперь вновь пережить стремительный переход к уродству, перед тем как опять превратиться в капюшонника? Она запустила пальцы в густые черные волосы, потом руки скользнули по шее, поползли ниже, легли на округлые груди. Так вот чего она хотела: просто жить в этом теле снова. Изабель погладила плоский живот, волосы на лобке – и коснулась пальцем вагины. Чувство, пронзившее ее, было таким острым, что она стремительно отдернула руку, вспомнив о том далеком прошлом, когда она вот так вот ласкала себя, стоя перед клиентом. Теперь она не желала устраивать представления для всяких там извращенцев. Отвернувшись от экрана, женщина подошла к шкафу, открыла его, вытащила белье, надела бюстгальтер и трусики, натянула узкие черные брюки, влезла в розовую хлопковую блузку, застегнула сандалии, потом тщательно причесалась, чуть-чуть подвела веки и выбрала пару клипс-липучек – фиолетовые бриллианты, под цвет глаз. Но что теперь?

Может, Трент решил вернуть ее к жизни? Или сапфировая серьга давным-давно сменила владельца? Возможно, ее пробудило некое частное лицо и теперь она находится во времени, где нет никакого Государства?

– Ладно, я готова, – произнесла она вслух.

Дверь каюты, щелкнув, открылась. Женщина повернулась, подошла к проему и шагнула в коридор, определенно не являвшийся частью «Залива мурены». Такие большие овальные туннели встречаются на прадорских судах, только тут стены не выложены искусственным камнем, нет светящейся растительности и нет вшей. Она повернула направо и пошла, наслаждаясь тем, что вновь идет прямо, как человек, а не несется, перебирая многочисленными конечностями и волоча по полу брюхо. Наконец она достигла огромной, разделенной по диагонали двери в прадорскую святая святых – кабинет капитана. Створки разошлись, исчезнув в стенах, но внутри не было видно ничего, кроме темноты. Изабель медлила.

Способны ли прадоры запускать человеческие мемпланты и управлять виртуальностью? Неужели ее кристалл попал в клешни этих чудовищ, и если так, чего они хотят от нее? Что ж, есть только один способ выяснить. Очевидно, тот, кто контролирует этот нереальный мир, – кем бы он ни был – дал ей определенную степень свободы. Но ему тоже что-то от нее нужно – может, помучить, а может, заставить бежать по бесконечному кругу безумных сценариев. Она не в силах остановить это. Женщина медленно шагнула во тьму. Пол под ногами стал неровным, потом под сандалиями захрустел гравий. Впереди прорезалась какая-то полоска и повеяло морем. Внезапно участок над полосой посветлел, и сияние восходившего солнца подчеркнуло синеватую серость облаков на бледном небе, превратив все, что ниже, в черные силуэты.

– Что ж, это неожиданно, – раздался чей-то голос.

Огромный красный шар солнца быстро поднялся и завис над горизонтом, под ним колыхалось лиловое море. Впереди раскинулся белый песчаный пляж, прилежно облизываемый ленивыми волнами. Изабель услышала крик – определенно не чайки. Посмотрев налево, увидела скучный пустынный ландшафт, украшенный кое-где редкими бледно-зелеными мясистыми растениями, формой напоминавшими розу. Растения жались к подножиям гранитных скал, чьи острые вершины терялись в туманной дымке. Справа та же пустыня подкатывала к пологому холму, оккупированному, точно вражеской армией, густыми зарослями гигантских папоротников. А впереди, на камне у берега, сидел человек. Изабель подошла к нему.

– Что – неожиданно? – спросила она.

Мужчина, коротко стриженный блондин с – как оказалось – голубыми глазами, перестал изучать собственные ладони и посмотрел на нее. По-своему он был довольно привлекателен, но мускулами похвастаться не мог и выглядел глупо в дурацких пестрых шортах и майке-безрукавке. Ничего общего с брутальными качками – типажом, который всегда предпочитала Изабель, – у него не было.

– Как себя чувствуешь, будучи настоящим человеком, – ответил он мягким, не вызывающим опасений голосом, протянул руку, подобрал камешек, крепко сжал его – и отпустил, уронив на песок.

Изабель подумала немного над его словами и предположила:

– Ты – ИИ, бродящий по этой виртуальности как человек?

– Частично, – ответил он, скривившись.

– Хайман?

– В некотором роде.

– Чего ты хочешь от меня?

Кажется, он опечалился.

– Я изучил всю твою жизнь, Изабель. Я знаю, почему ты стала тем, чем ты стала, мне известны побудительные мотивы каждого из твоих поступков. Сперва я восхищался, но потом обнаружил, как нарастает во мне отвращение, поскольку, исследуя подробности и взаимосвязи, любой поймет, что сама концепция выбора есть ложь.

– Я не верю в предопределение, – разозлилась вдруг Изабель. – Я сама делаю свой выбор – каждый раз. Я выбрала свой путь.

– Предопределение, – повторил мужчина, отворачиваясь. – Как развитым существам, нам его не избежать.

Но как существа, способные менять и наши тела, и наши сознания, мы можем ввести понятие случайности…

– Ты так и не сказал, что тебе нужно, а также кто – или что – ты такой.

Он вновь повернулся.

– Я изучил твою трансформацию и сделки с Пенни Роялом – ибо именно они меня интересовали больше всего. Я отец-капитан Свёрл.

Изабель отшатнулась. Когда она покидала систему Литорали, отправившись на охоту за Пенни Роялом, подталкиваемая инстинктами, ставшими в данной ситуации самоубийственными, и боевой разум капюшонника постепенно поглощал человеческий, Свёрл вступил с ней в контакт. Те немногие бессвязные слова, которыми они обменялись, значения не имели – они общались на других уровнях. Он открыл перед ней свое сознание во всем своем чуждом великолепии, открыл происходившие с ним перемены и страстную потребность в… чем-то. Он хотел ее. Хотел… ментального обмена. И это ее ужаснуло.

– Если ты все знаешь о наших встречах, то уже получил от меня все, что мог, – выдавила она.

– У меня есть информация – практически вся, за исключением отдельных финальных подробностей. Но ответов на мои вопросы она не дает. Единственная наша общая позиция – это то, что оба мы жертвы Пенни Рояла. И оба подверглись – а я все еще подвергаюсь – трансформации. Однако ты и я по-прежнему очень различные существа, Изабель.

– Ясен хрен. Я человек, а ты – псих-краб.

– Я был им, – Свёрл снова разглядывал руки, – но в данный момент и я человек – по крайней мере на треть своего существа.

– Почему я сейчас здесь? – спросила Изабель.

Прадор поднял глаза:

– Как раз из-за упомянутых мной финальных подробностей. Я видел все, кроме этих последних моментов. Твой кристалл провел меня лишь до намерения убить Торвальда Спира. До того, когда контроль над тобой захватил Ткач. Или, скорее, он завладел боевым разумом капюшонника, которым ты стала.

– Но я помню, что было дальше.

– Помнишь, но к этим записям у меня нет доступа. Каким-то способом, каким, я так и не понял, Пенни Роял сделал так, что эта часть твоего существования может открыться лишь с твоего разрешения. И я предполагаю, что именно этот отрезок представляет для меня наибольшую важность.

Изабель боролась со страхом, чувствуя при этом, что что-то огромное и мрачное маячит за безобидным на вид человеком. Она сделала шаг и уселась на камень всего в нескольких метрах от него, потянулась, подняла обкатанный волнами плоский зеленоватый голыш, смахнула песчинки – и с силой запустила его в море, над самой водой. Камешек подпрыгнул четыре раза, весьма порадовав Изабель – но тут, как будто бы Свёрл решил напомнить, кто здесь главный, – голыш, вместо того чтобы, булькнув, уйти под воду, продолжил скакать все дальше и дальше, пересекая море, направляясь к раздутому шару солнца.

– Значит, у меня есть кое-что, о чем можно поторговаться, – заметила женщина.

– Да, в некотором смысле, но не забывай, что моя позиция в этих переговорах будет посильнее твоей. Пожалуйста, не вынуждай меня прибегать к угрозам, Изабель.

Да. Он контролировал эту виртуальность, и он контролировал ее. Он мог бы закольцевать ее в вечных муках – а для него прошла бы всего секунда реального времени.

– Я хочу жить, – сказала она.

– Конечно, хочешь, но это зависит не от меня, – ответил Свёрл. – Мне позволил тебя активировать тот, кто тобой владеет. – Свёрл показал пальцем куда-то ей за плечо, и Изабель обернулась. Там, глядя на море, стоял Трент Собель.

– Трент!

Он повернулся, посмотрел на нее, коснулся своей проклятой серьги, покачал головой – и просто испарился, исчез, словно его и не было. И Изабель поняла. Пенни Роял засадил ее в этот его сапфир, а Трент здесь всего лишь призрак, иллюзия – он не реален.

– Он сказал мне, что однажды может воскресить тебя. Изабель, если найдет в своем сердце прощение.

Изабель вдруг почувствовала себя больной и усталой. Она дотронулась до лица – и пальцы нащупали глубокую впадину под скулой.

«Только не снова».

Она сидела на камне, точно зная, что в дыре вот-вот откроется кроваво-красный глаз – и так далее, во всех кошмарных подробностях. Ее можно заставить переживать превращение, сотворенное Пенни Роялом, снова и снова. Женщина подняла еще один камешек, поменьше, и через мгновение поняла: это фиолетовый сапфир, только гладкий, не ограненный. Она знала, что Свёрл манипулирует и ее виртуальным обликом, и ее сознанием, мягко подталкивая ее к тому ответу, который он ждет. Только вот мягким он будет не всегда.

– Бери эти чертовы воспоминания. – Она швырнула камень сидящему перед ней человеку.

Тот ловко подхватил драгоценность, не дав сапфиру упасть:

– Спасибо, Изабель.

Она отвернулась, разом почувствовав глубокое отчуждение от части своей личности – и одновременно теснейшую связь с ней.

Проблема была отделить тебя от того, чем ты стала, так замысловато соединились вы двое, – произнес голос, который она узнала, но не пожелала назвать даже себе самой. А тот продолжал: – Ткач действовал в своих интересах: изменил то, во что ты обратилась, и заставил новое существо отторгнуть старое. После этого единственной оставшейся сложностью было отыскать линию раздела. И сие удалось, к тому же некоторым образом восстановилось и равновесие на Масаде.

Манипуляторы свисали по обе стороны ее удлинившегося лица. Ужас наполнил женщину, и на этот раз его не притупляла развивающаяся психика капюшонника, хищника, сливающегося с ее собственными звериными инстинктами. И знание того, что, чтобы выжить, она должна принять происходящие перемены, не улучшало положения. Все, что кричало в ней, когда Пенни Роял изменил ход трансформации, кричало снова… или все еще кричало? Прекращался ли вообще этот крик?

На берегу Изабель подняла руку и опять коснулась лица. Чужеродная глазница исчезла, кожа стала гладкой, но реальной больше не казалась. Ничто сейчас не было реальным. Все вокруг – лишь потоки данных.

Боевая машина отбросила тебя, – сказал Пенни Роял.

Да, это ИИ говорил с ней, ИИ, которого она, как считала, убила.

Не понимаю, – прохрипела Изабель; слова с трудом выползали из изменившегося рта. – Почему… ты поступил так?

Она осознавала, что это не вопрос, а мольба о жалости.

Я должен распутать прошлое до самого начала, и к началу же я пойду дальше, – загадочно ответил черный ИИ. – Тогда все здесь будет сделано, и события потекут своим чередом к логическому завершению.

Он остановился. Изабель ощутила прилив возбуждения, но знала, что принадлежит оно не ей. На миг мелькнуло что-то, не имеющее никакого отношения к ее нынешней «реальности». Она увидела человеческий череп на железных ножках, гулявший по какому-то странному саду. Там же сидел на маленьком стуле Трент Собель, теребя мочку уха; в другой руке он держал длинную иголку.

Почему?! – взвизгнула она.

Ты хотела разорвать своих врагов в клочья, и я снабдил тебя инструментами, – ответил ИИ. – И был неправ. Теперь я забрал у тебя все орудия: тело боевой машины, корабли, твоих людей, твою власть – осталась лишь ты.

Изабель ждала.

И сейчас у тебя есть маленький шанс снова быть той, кем ты была когда-то.

Изабель взвыла умирающим зверем, и мир вокруг нее, мигнув, схлопнулся. Она находилась на борту поддельного «Залива мурены». Изабель, чувствуя себя отлично, повернулась, чтобы взглянуть на экран-зеркало. Она снова была прекрасна, ее разум цел, и все воспоминания доступны.

Как это возможно? – спросила она.

Все, что тебе нужно, – ответил Пенни Роял, – освободиться.

Ты имеешь в виду – умереть?

Сейчас ты обитаешь во мне, Изабель, и пришла пора тебе уйти.

Ты обещаешь – у меня есть еще шанс? – Изабель вдруг ощутила неимоверную усталость.

Я всегда выполняю свои обещания, – сказал Пенни Роял.

– Спасибо, Изабель, – произнес Свёрл, но теперь это был только бестелесный голос, его человеческий облик исчез, растворился на фоне моря.

– Значит, я всего лишь посланник, – пробормотала женщина. – Нет, даже не так – всего лишь конверт для послания, способ передать тебе слова Пенни Рояла.

– Ты важна.

– Шифр, обрывок информации, ключ.

– Возможно, с тобой еще не закончено, – предположил Свёрл. – Трент Собель ищет способ освободиться, и в процессе он может оживить тебя.

– Для меня тут ничего не осталось, – ответила Изабель. – Сейчас я хочу лишь уйти. Пусть держит меня в своей чертовой серьге хоть целую вечность. Мне плевать.

– Тогда спи, – сказал Свёрл.

И спустилась тьма.

Брокл

Старый государственный истребитель – бронированная громада в полтора километра длиной – выбросил аварийную капсулу. Возвращаемый конус покувыркался немного в вакууме, будто ориентируясь, потом активировал химический двигатель и полетел в сторону детекторов и датчиков «Тайберна». Просканировав капсулу, ее пропустили. Брокл тем временем держал умозрительный палец на кнопке запуска модернизированного У-пространственного двигателя «Тайберна». Если бы детекторы засекли хоть сколько-нибудь нестандартные У-характеристики, идущие от истребителя, – что наверняка означало бы пуск У-прыжковых ракет, «Тайберн» исчез бы, оставив за собой У-пространственные мины, и согласованное заключение Брокла закончилось бы.

Управлявший истребителем ИИ так и не ответил на запросы Брокла и не выслал челнок с арестантами. Этот ИИ не желал иметь никаких дел с Броклом – как и многие государственные ИИ, он считал Брокла чем-то вроде сумасшедшего родственника, запертого в мансарде, – и, разворачивая корабль, очевидно, стремился уйти как можно скорее. Однако, прежде чем он нырнул в У-пространство, прибыл пакет данных.

Распаковывал его Брокл с осторожностью. Вряд ли простой корабельный ИИ мог провести эффективную информационную атаку против ИИ вроде Брокла, но не стоило сбрасывать со счетов возможность «доставки» взлома откуда-нибудь еще. Корабельный ИИ передал все запрошенные данные. Брокл хотел получить технические характеристики судна ИИ, поскольку тот принадлежал той же эпохе и был той же конструкции, что и «Изгнанное дитя» Пенни Рояла, сейчас переименованное в «Копье». Однако, проглотив информацию, Брокл получил очень мало полезного – он не узнал ничего ни о прошлом черного ИИ, ни о том, как он стал тем, чем стал. Возможно, привезенные истребителем узники окажутся более пригодными в в плане информации о Пенни Рояле.

Аварийная капсула, автоматически отслеживаемая гигаваттным лазером, направлялась к «космическим вратам», сигналом испрашивая разрешение на стыковку. Брокл ответил согласием, откачал воздух из трюма, открыл врата и отключил в доке гравитацию. Наконец конус вплыл в помещение, поворочался на подушках спрессованного воздуха, вставая прямо, и опустился. Брокл снова включил гравитацию, надежно приковывая капсулу к полу. Теперь она здесь – и уже никуда не денется.

Удобно устроившись в кресле в своем любимом человеческом облике, Брокл наблюдал за происходящим посредством тысяч микрокамер, разбросанных по доку. Едва старые космические врата закрылись, давление внутри начало постепенно расти, и когда достигло нормы, люк капсулы со стуком распахнулся, и наружу вылезла фигура в скафандре. Это был Икбал Фроз, некогда входивший в команду капитана Блайта. Спустившись, он повернулся, чтобы помочь своей спутнице и сослуживице, Мартине Леннерсон Хайд, но та раздраженно отмахнулась. Они постояли, вертя головами, и через какое-то время Мартина, опустив щиток шлема, крикнула:

– Эй, есть тут кто-нибудь?

Брокл поднялся, чувствуя, как части его тела стремятся разлететься – так физически выражалась его жажда немедленно приступить к дознанию, – но ощущая также и разочарование. Инструкции Земли-Центральной были предельно ясны, и здешний ИИ-наблюдатель сразу же доложит о любом отклонении. Брокл должен был тщательно допросить парочку, изучить и записать все, касающееся Пенни Рояла, что сможет отыскать в их сознании. Однако сделать это он должен без излишне неприятных для них ощущений, поскольку преступления их малозначительны. Кроме того, им не вынесен смертный приговор, так что, когда Брокл с ними закончит, он должен поместить их в тюремный челнок и отправить на Авиа.

Брокл понимал, что это своего рода безумие. После допроса Трента он все больше и больше интересовался действиями Пенни Рояла. Привыкнув к расследованию обычных преступлений в Государстве, совершаемых как людьми, так и ИИ, Брокл вдруг понял, насколько необычный и опасный правонарушитель этот Пенни Роял. А еще Брокл осознал: его интерес к Пенни Роялу возрос потому, что черный ИИ гораздо больше похож на него, Брокла, чем другие государственные ИИ. Как и Брокл, он представлял собой рой и мог делить тело на отдельные «косяки», обладающие разными состояниями разума и даже разными сознаниями, постоянно общающимися, поглощающими друг друга и разделяющимися. Как и у Брокла, некая прошлая травма привела его к расширению сознания и поведению, неприемлемому в цивилизованном ИИ-сообществе. Однако, в отличие от Брокла, Пенни Роял переступил черту и стал тем, что люди назвали бы психопатом. А Брокл пока балансировал на грани, что и позволило государственным ИИ не прибегать к уничтожению, а запереть его в этой космической тюрьме.

– Пройдите к двери, – велел Брокл, включив старомодный интерком и открыв круглый люк в дальней стене дока. – Ступайте по туннелю, а там – во вторую комнату справа.

– Кто это? – вскинулась Мартина.

– Я задам вам некоторые вопросы, касающиеся вашего общения с черным ИИ Пенни Роялом, – ответил Брокл.

Кожа его стала серебристой и разошлась, распалась клубком извивавшихся червей.

– Ты аналитический ИИ? – спросил Икбал, которому явно хотелось оказаться сейчас где угодно, только не здесь.

– Это не займет много времени.

Брокл полностью разделился, серебряные черви ринулись вперед, словно косяк морских щук, – к дверям и дальше, по туннелю. Двигаясь, он видел, как Икбал, пожав плечами, направился к выходу из дока, и Мартина нехотя потащилась за ним. Скоро они доберутся до допросной. И вот там-то Брокл исследует пределы инструкции. Проверит, как наблюдатель Земли-Центральной интерпретирует смысл выражения «излишне неприятные ощущения».

Загрузка...