Завод войны

Рисс

Ошейник, защелкнутый на ней Свёрлом, оказался весьма эффективен. Он плотно охватывал шею Рисс внутренней поверхностью, напоминающей присоски рыбы-прилипалы. Надетый на змею-дрона, он тут же, укореняясь, ввел глубоко в ее тело наноскопические крючки. Рисс попыталась бороться с ними, используя свою иммунную систему на основе наноботов, но ошейник устроил ей выволочку, угостив направленным электромагнитным импульсом, который ослепил и напугал ее. К тому же она потеряла сознательный контроль над наноботами, и они вернулись к своим обычным задачам, а крючки просто регенерировали.

Впрочем, главная функция ошейника состояла не в том, что его трудно снять – эта штука вступала в конфликт со многими системами Рисс, включая «хамелеонку». Она обнаруживала все охранные компоненты и сети, и едва Рисспыталась активировать их, они тут же становились целью для все тех же направленных электромагнитных импульсов. Так что Рисс не могла теперь пользоваться эффектом преломления света на поверхности кожи. Лишили ее и возможностей прилегающего к коже силового слоя, способного отражать разные виды излучений. И микрочешуйки уже не реагировали на любые возмущения атмосферы. Рисс не могла пользоваться гравидвижками, частоты которых сопрягались с гравипластинами, поэтому ни один детектор не засекал ее веса. Не могла применить свой метод перемещения У-коммуникаторов и прочих У-пространственных систем, когда любые детекторы всегда обнаруживали их не в том месте реального пространства. Рисс даже пыталась передвинуть свои внутренние органы, но ошейник отслеживал их. Свёрл знал, что делает, и Рисс поняла: чтобы избавиться от его «подарка», потребуются радикальные меры. Прибегать к таким в нынешних обстоятельствах явно не стоило.

Второй функцией ошейника было предотвращение любого вторжения в компьютерные системы дредноута. Как только дрон пыталась совершить нечто подобное, тот начинал ритмично пульсировать, кодируя ее проникновения так, что Рисс ловила лишь обрывки информации, не имея возможности на что-либо повлиять.

– И куда теперь? – спросила она.

– Сперва к Свёрлу, – ответил Спир. – Я хочу вернуть шип.

– Правильно. К Свёрлу.

И все-таки роль ошейника была двойственной: он боролся с маскировкой и попытками проникнуть в компьютер, но не мешал – и даже не собирался – брать у Спира вакцину и вводить ее людям – «моллюскам». Он не остановил Рисс, когда она вернулась в медицинский отсек, где Спир готовил свой препарат, и позволил ей вскрыть аптечку. Хотя это, наверно, было проникновением низшего порядка, не касающимся Свёрла. Но ошейник не запретил ей взять и загрузить в себя ампулу с первоначальной энзимной кислотой – а ведь это-то имело к Свёрлу самое прямое отношение.

Так что сейчас доступно ей было только одно. Если подобраться к Свёрлу достаточно близко, она наверняка сумела бы пробить любую его защиту и успела вонзить яйцеклад – хотя бы разок. Энзимная кислота растворит все прадорские органические ткани Свёрла. А поскольку этот препарат – не сотворенный Спиром избирательный вариант, то он также займется и человеческими тканями. Сверлу ведь такого точно не пережить?

Когда они подошли к дверям, ведущим из четвертого отсека корабля Свёрла, Рисс на всякий случай прощупала запирающие механизмы и управляющие ими – не слишком сложные – компьютеры. Она была уверена, что сумеет открыть эти двери, но демонстрировать сохранившиеся у нее способности не стоило. Свёрл ведь может решить улучшить ошейник и еще больше ослабить Рисс. Секунду спустя первая дверь открылась. Спир вышел, дрон последовала за ним.

Очередная дверь выпустила их в один из главных коридоров, где они сразу наткнулись на вторинца, который застыл, разглядывая их, злобно защелкал в воздухе клешнями и начал медленно приближаться. Рисс справилась бы с ним шутя, и даже кислота не понадобилась бы, но сейчас опять-таки следовало сдержаться. Из спикера заклацала и забулькала прадорская речь – Свёрл приказывал вторинцу отступить. Затем отец-капитан велел всем детям не трогать никого из людей на корабле. Рисс отметила, что дроны-убийцы в распоряжении не упоминались. Вторинец резко развернулся и ушел.

– Я наводил справки, – сказал Спир, когда они двинулись в сторону, противоположную той, куда удалился вторинец.

Рисс обследовала этого человека все время, начиная с первой встречи, но сейчас копалась на таких уровнях его форса, что могла причинять ему неудобства. Ошейник не давал змее-дрону проникнуть в корабельную систему, но никак не реагировал, когда она взламывала другие компьютеры – форс Спира, например. Свёрл доверял Спиру и разрешил ему доступ к корабельным системам. А Рисс использовала человека в качестве трамплина, чтобы попасть туда самой – так что точно знала, какие именно справки наводил Спир, и догадывалась о его целях.

– Неужели? – притворилась она наивной.

– Свёрл отправил своих детей и роботов на восстановление моего корабля, но недавно отозвал их, переведя на другую работу.

Да, теперь вторинцы трудились над старым захваченным ударным кораблем и тремя прадорскими камикадзе. Оттолкнувшись от форса Спира, Рисс ухватила всю доступную информацию об этих работах, установила линию связи и наблюдала. Сперва она думала, что штурмовик и камикадзе собираются использовать как оружие против Цворна, – и поразилась, когда вторинцы начали снимать с камикадзе ПЗУ.

– Но они убрали с моего корабля все, что было сломано, и заменили кое-какие приборы, – продолжил Спир. – У нас нет ни У-пространственного, ни термоядерного двигателя, мы лишились и вооружения, и брони. Однако оставленные Свёрлом роботы восстанавливают проводку и систему управления и готовятся подсоединить все обновленные компоненты. Они почти починили рубку, из которой можно наблюдать за сборкой.

«А знаешь ли ты о Флейте?» – подумала Рисс. А вслух сказала:

– Это стандартная процедура. Не справился со сложным – возьмись за то, что полегче.

– А еще они заменили сожженный экран, – сообщил Спир.

Когда человек и дрон добрались до святилища Свёрла, разделенная по диагонали дверь была плотно закрыта, но снаружи стоял прислоненный к ней шип. Увидев иглу, Рисс тут же заподозрила, что ее ошейник способен обеспечить прадору доступ к таким вещам, о которых ему знать не следовало. Но нет, Свёрл, наверное, просто очень занят подготовкой к предстоящей стычке с Цворном…

Когда Спир стиснул шип, Рисс зафиксировала волну передачи У-пространственных данных, что вызвало у мужчины сильную физическую реакцию и сбой работы форса. Чьи-то чужие воспоминания сразу овладели человеком, а тот совместно с форсом пытался подавить их. Рисс ментально попятилась – кое-что из происходящего не поддавалось анализу и было, таким образом, опасно. Спир вскинул шип на плечо, развернулся и зашагал прочь.

– А как там Флейт? – спросила Рисс, догоняя Спира.

– Мертв, – ответил тот. – Мне вроде удалось с ним связаться, но он сказал, что умирает. А потом связь оборвалась.

Он не знал. Рисс решила кинуть ему кость:

– Не забывай, Флейт был сочетанием глубоко замороженного ганглия прадорского вторинца и ИИ.

Спир притих, и Рисс, бросив на него еще один ментальный взгляд, обнаружила, что мужчина говорит со Свёрлом.

– Каково состояние Флейта? – спросил Спир.

– Мозг вторинца мертв, – отозвался Свёрл.

– Чистая правда, – заметил Спир, – и ложь через умолчание.

– Он записан на свой ИИ-компонент.

– Я хочу его вернуть.

– Когда он закончит выполнять для меня последнюю работу, ты его получишь.

Секунду спустя Спир уже вошел в систему Свёрла, чтобы отыскать Флейта, и обнаружил его в старом штурмовике, потом вытянул информацию о камикадзе. Он действовал почти что со скоростью хаймана – максимального слияния человека и ИИ, к которому подошло Государство.

– Ясно, – сказал Спир. – У-характеристики.

«Что такое?» – удивилась Рисс.

– Точно, – ответил Свёрл.

– Так вот куда ты идешь, – произнес Спир вслух.

– Что? – Рисс быстро убрала «зонд».

– Теперь я знаю, что случилось с Флейтом, – продолжил Спир, – и ты тоже, если не знала раньше.

– Не знала раньше? – повторила Рисс.

– Не притворяйся – я чувствую тебя в своем форсе, как занозу в пальце, Рисс.

Не в первый раз Рисс задумалась об убийстве человека. Людей вообще легче отключить, чем прадоров. Даже без энзимной кислоты, которая разъела бы тело Спира чуточку медленнее, нежели плоть Свёрла, Рисс могла бы пробить дыру в его сердце или разорвать позвоночник. Да и без своего алмазного яйцеклада Рисс способна была попросту задушить его.

– Свёрл меня блокировал, – сообщила дрон.

– Оно и понятно, – кивнул Спир. – Ты говорила мне, Пенни Роял опустошил тебя, лишив цели. Описание, весьма туманное для машины, но я чувствую, что с момента нашего появления на борту прадорского дредноута твои смертоубийственные инстинкты обострились.

Рисс тут же бросилась проверять индукционный зонд, при помощи которого подключалась к форсу мужчины. Неужели связь была двусторонней?

– Иногда я думаю, Рисс, – продолжил Спир, – что Пенни Роял забрал лишь остатки надежды. Тебя создали для одной цели, которая исчезла по окончанию войны.

– Я знаю, что забрал Пенни Роял, – заявила Рисс, хотя на самом деле понятия не имела – что.

А Спир безжалостно продолжал:

– После войны, Рисс, ставшие ненужными мечи расплавляют и перековывают на орала.

– Заткнись, Спир, – прошипела Рисс.

– О, не так уж ты и пуста.

Мужчина пошел дальше, а Рисс застыла на полу, пытаясь обуздать приступ гнева, столь же неотделимого от нее, как источник энергии. Ярость пошла на убыль, и она опять осталась в замешательстве. Что это было? И почему Спир так с ней разговаривал? Рисс бросилась за ним, включив на полную индукционный зонд, но уловила лишь обрывок обмена данными между шипом и мужчиной – самый конец передачи.

«Да ты ли вообще это говорил?» – подумала Рисс.

Наконец они прибыли к прежнему «телу» Пенни Рояла, истребителю, переименованному Спиром в «Копье». Корабль стоял частично разобранный, хотя многое и было починено, к открытому люку для шаттла тянулся трап. Спир с трудом, огибая еще не восстановленные участки, пробрался в рубку. Последовавшая за ним Рисс видела, как он, прошагав по закопченному полу, остановился возле передвижного прадорского седла-пульта. Шип он снял с плеча и прислонил к сиденью.

– Каждый из нас несет свой груз, – проговорил он, – и груз тяжкий.

Оглянувшись, он посмотрел прямо на Рисс.

– Извини, я не знаю, зачем сказал то, что сказал раньше.

Снова отвернувшись, он наклонил голову, вглядываясь в пульт, который вдруг загудел, зажужжал, замигал огоньками в глубине маленьких отверстий, предназначенных для рук-манипуляторов вторинцев. Включился экран, сделав корабль прозрачным и показав трюм, в котором стоял истребитель. По полу катался одинокий робот-монтажник с трубопроводом высокого давления на плоской спине. Потом он исчез из виду – вошел в корабль откуда-то с тыла.

– Думаю, мы достойны лучшего, – заметил Спир.

Он подключился через форс к пульту, устанавливая соединение с компьютерной системой корабля Свёрла. Экран посерел, завихрился перламутровыми вспышками. Это было похоже на поломку – пока Рисс, обернувшись, не увидела выступ сенсорной антенны с одной стороны и луковицу обтекателя – с другой. Камеры не справлялись с передачей – Рисс и Спир смотрели на машинную интерпретацию У-пространства.

– Еще несколько минут, – сказал Спир. – Расчеты Пенни Рояла близки к совершенству, хотя Свёрл и помог ему, не пустив нас в свое святилище. Если бы мы вошли и ты, не сдержавшись, попыталась бы убить его, мы бы опоздали.

Рисс молча смотрела на человека, тоскливо размышляя о том, как просто было уничтожать прадоров.

Блайт

Экран «Черной розы» плавно переключился на показ реальности – корабль вышел из У-пространства. Звезды замедлили свой доплеровский бег, мерцавшие впереди предметы увеличились: люди увидели железный шар, под которым дугой, словно ресницы под глазом, выстроились другие сферы. И еще какой-то объект, побольше.

– Левен, – сказал Блайт.

Не успел он продолжить, как экран сам приблизил изображение, а в нижнем углу побежала информационная строка.

Прадорская станция снабжения висела в открытом космосе во многих световых годах от ближайшей звезды. Она представляла собой слегка приплюснутую сферу, которую окольцовывали выступы квадратного сечения. Возле нее застыли три корабля, похожие на рыбок, подплывших к большой буханке, чтобы отщипнуть кусочек хлеба, и Блайт сразу узнал удлиненные золотистые капли звездолетов Королевского Конвоя. Они все были здесь – остальные двадцать семь образовали дугу внизу, выстроившись в аккуратный ряд, словно строка косых черт. Чуть дальше от них располагался цилиндр, у которого толпились корабли поменьше и сборочные механизмы – от них к секциям цилиндра тянулись строительные мостки. Впрочем, Блайт едва взглянул на них – все его внимание было сосредоточено на судах Королевского Конвоя. Но вот он мельком прочитал бегущую строку, недоверчиво моргнул – и всмотрелся в странный цилиндр.

– Что это, к черту, такое?

Сооружение выглядело небольшим в перспективе, но это потому, что находилось вдали от других объектов. Проклятая штуковина оказалась огромной: восемьдесят километров в длину и, наверное, с пятнадцать в ширину.

– Королевский корабль, – провозгласил Пенни Роял над самым ухом Блайта.

Капитан огляделся, почти ожидая увидеть стоявший рядом с ним древний скафандр, но ИИ не счел нужным материализоваться ни в каком облике.

– Королевский корабль? – повторил Блайт.

– Шестьсот лет, – сказал Пенни Роял, – или меньше.

– Что?

На экране опять распахнулось окно, и в нем вновь возник бронированный прадор. Блайт – уже привычно – разозлился, понимая, что станет свидетелем очередного сбивающего с толку разговора между Гостом, который, очевидно, являлся королем прадоров, и Пенни Роялом. И тут же обрадовался, поскольку злость эта была несомненно его собственной.

– Снова ты, – буркнул Гост.

– Да, – ответил Пенни Роял.

– Что теперь?

– Если поведешь свой Конвой к Цеху Сто один, то умрешь, – заявил ИИ.

– Свёрлу нельзя позволить существовать, – сказал Гост. – Его могут использовать диверсанты, чтобы пошатнуть мое Королевство. Это приведет к опустошительной гражданской войне, а если я подавлю бунт диверсантов, они нападут на Государство, надеясь на ответ, который сплотит всех прадоров вокруг них.

– Этого не случится.

– Я считаю, что без моего вмешательства – случится.

– А я знаю, что нет.

Бронированный прадор на экране затопал ногами – видно, от разочарования и ярости. Это чувство было знакомо Блайту.

– Мне нужно больше, – произнес наконец прадор.

– Тебе пора на корабль, – ответил Пенни Роял. – Ты уже достиг той стадии, на которой понадобится новая броня, побольше, чтобы прятать твое развитие. Тебе требуется пространство для роста, и физического, и ментального. Можешь назваться Обероном.

– Отлично, – сказал Гост. – Тогда ты – дельфийский оракул.

– Ты понимаешь человеческие мысли.

– Мне все равно нужно больше.

– Я покажу тебе будущее, – предложил Пенни Роял.

Бронированный прадор на экране вдруг резко развернулся. В его святилище появился один из черных бриллиантов – и тут же во всех стенах распахнулись отверстия, обнажая зеркальные жерла гранулярных пушек. Под их прицелом бриллиант разделился на шесть частей – с чем-то черным-черным посередине, почти невидимым с позиции Блайта. Король издал булькающий вскрик и отступил, скрывшись из виду. А потом и вся сцена исчезла в грохоте и вспышке синего пламени: это выстрелили гранулярные пушки. Раскаленные добела куски покореженного металла и клубившийся дым заполнили окно на экране – а потом изображение отключилось.

– Какого дьявола там произошло? – спросил Бронд.

– Терпение, – сказал Пенни Роял.

Блайт смотрел на главный экран, картинка на котором опять увеличилась. Корабли Конвоя ломали строй, запуская рулевые и термоядерные двигатели, озаряя черноту рвавшимся из дюз пламенем. Корабли, пристыкованные к станции, тоже отделились, антиорудийные лазеры, хорошо видимые в клубах окутавшего станцию пара, ощупывали пространство.

Грохот медленно стихал, а потом из черноты раздался голос Госта:

– Я не верю тебе и все равно поведу Конвой к Цеху Сто один.

Интересно, что же показал королю черный ИИ…

– Ты мне поверишь, – ответил Пенни Роял, – а пока я даю тебе время подумать.

Волна чего-то омыла «Черную розу». Блайту показалось, что он падает – и чувство это смешалось со странным ощущением дежавю. Затем прошла еще одна волна – включившая на полную мощь рулевые движки и запустившая термоядерный двигатель. Блайт вцепился в ручки своего кресла, ожидая битвы, но взгляд от экрана не оторвал – и увидел, как станция и звездолеты Конвоя будто умерли. Двигатели отключились, лазеры, моргнув, исчезли, погасли огни в иллюминаторах, стих шум. Все потемнело; корабли больше не разгонялись, роботы-монтажники у королевского судна дрейфовали, не отклоняясь от курса, заложенного раньше. Даже звезды вдалеке, казалось, померкли.

– Сброс энтропии, – проговорил Бронд.

Блайт взглянул на строку данных, убедившись, что они находятся под действием невероятного ускорения. Мысленно он проиграл услышанную беседу, никак не соображая, что же подразумевал ИИ, – но, возможно, если позже просмотреть запись еще раз, что-то да прояснится.

Потом освещение в их рубке потускнело, поток данных иссяк, и Блайт на миг утратил вес. Микросекунду спустя они ухнули в У-пространство, и все вернулось. «Конец энтропийного сброса?» – мысленно удивился капитан. Значит, корабль может использовать энтропию направленно, как оружие. Страшное дело.

– Ну и где мы? – спросил он.

– Военный завод, фабрика-станция, Цех Сто один, – объявил Пенни Роял.

Цворн

Вром ушел, оставив после себя сиявшее чистотой святилище. Даже корабельные вши разбежались по своим нишам и щелям, поскольку им нечего было подобрать с пола. Первенец поработал еще дотошнее обычного – уловив, вероятно, настроение отца и не желая подвергнуться болезненному наказанию за какое-нибудь упущение. Чувствовал себя Цворн по-прежнему не слишком хорошо – совсем как вторинец после основательных побоев. Зрение стебельковых глаз ухудшилось, и двигались они скованно. Вдобавок прадор тревожился о том, что произойдет дальше.

Все уже было готово, дел у Цворна не осталось, и нетерпение его достигло максимума. Он мерил шагами кабинет-святилище, мысленно раз за разом возвращался к своим планам, но не находил в них вопиющего просчета, который – он чувствовал – там все-таки был. Пытаясь отвлечься, он начал просматривать на экранах другие схемы, касающиеся будущих альянсов, что он заключит, а потом, едва захватит Свёрла, разорвет. Но и эти планы он уже прорабатывал до тошноты, и теперь одна только мысль о них вызывала беспросветную скуку, поэтому Цворн отослал документы в хранилище.

Ему необходимо было что-то сделать.

Прадор переключил внимание на садок для рыбойников, прадорских самок и одинокую рыбину, впущенную им в бассейн, обнаружив, что во время наблюдения за ними напряжение ослабевает, постепенно переходя в состоянии фуги, бегства от реальности. Он даже поймал тот момент, когда рыбойник задрожал, извиваясь, будто почувствовав, что внутри него творится что-то скверное. С некоторым трудом вернувшись в настоящее, Цворн обнаружил: до встречи со Свёрлом остался всего час. Он снова проголодался, но решил не подвергать риску свою деликатную пищеварительную систему перед боем. И перепроверять планы не требовалось, но тут вернулась прежняя паранойя, уверенность, что что-то он упустил. Абсолютно все шло как должно, но тут тревожный глиф, потребовавший секунды на опознание, привлек внимание Цворна.

«Дети Влерна…»

Трое наглухо запертых в своих каютах прадоров выработали весь кислород и впали в полубессознательное сонное состояние. Четвертый, однако, оказался достаточно сообразительным, чтобы предусмотреть нечто подобное, – или ему просто повезло. У молодого взрослого Сфолка нашелся не только запас воздуха, но и алмазная пила с собственным источником энергии, при помощи которой он упорно резал стену. А ведь Цворн отключил подвод электричества к его каюте, не обесточив лишь камеры, и значит, большинство инструментов пришли в негодность.

Цворн наблюдал за сценой, булькая от объявшего его гнева. Ему хотелось спуститься туда прямо сейчас, открыть каюту Сфолка и просто-напросто разорвать тварь на части, но у него не было времени. Он мог послать Врома, или еще кого-нибудь, или даже боевого дрона. Но это не удовлетворило бы его. С минуту он просто с безысходной досадой вглядывался в экраны, а потом, вспомнив о своем главенстве в дракокорповской форсосети, ощутил резкий страх. Как он мог забыть? Открыв канал, прадор попытался захватить ментальный контроль над молодым взрослым, но это было все равно, что стараться поймать кисель. Кисель расплылся, и связь оборвалась.

– Прекрати, – приказал он через коммуникатор.

Сфолк отпрянул от проделанной им дыры в стене, все еще сжимая в клешнях алмазную пилу, потом покосился на камеры в потолке.

– Другие были наивны, – сказал он. – Я знал, что твоим подаркам нельзя доверять. Вызовы с форса я переадресовал на рабодел, настроенный отключаться через определенный период времени, если я не войду в систему.

Вдруг Сфолк уронил пилу.

– Но я подозревал, что этого недостаточно, – добавил он.

«Что?»

Сфолк подскочил к открытому ящику для инструментов, взял что-то и вернулся к дыре в стене. Раздался щелчок включения, клубы дыма подчеркнули пронзительную яркость зеленого луча квантового каскадного лазера, быстро рассекшего материал, который алмазная пила терзала бы целый век.

– Вром! – рявкнул Цворн, спешно пересылая изображение со своих экранов первенцу. – Иди туда и убей его! Разберешься с этим – прикончи остальных!

– Да, отец, – откликнулся Вром.

Цворн поморщился. Основание левого стебелькового глаза болело так, будто кто-то сверлил его дрелью для панциря. Пытаясь не обращать внимания на боль, прадор установил связь через форс с боевыми дронами, послав их туда же, куда отправил первенца. Однако поведение Сфолка озадачивало, не мог же он надеяться сбежать…

Скрученный внезапным приступом паники (от него стебельковый глаз заболел еще сильнее) Цворн вызвал в памяти план корабля. Стена, которую резал Сфолк, граничила с главным туннелем. Врому потребуется какое-то время, чтобы добраться туда, но два боевых дрона, вооруженные так, что способны противостоять государственному штурмовику, уже несутся к цели и окажутся там очень скоро.

«Что-то не так».

Цворн заставил себя чуть успокоиться и более тщательно изучил схемы. Нет, они определенно показывали, что по ту сторону стены – главный туннель и все расчеты верны. Однако, когда прадор расширил сферу исследования, занявшись кораблем в целом, все перестало складываться. Чертежи врали. Сфолк почти наверняка подправил их. Цворн углубился в данные, одновременно наблюдая за дронами – двумя бронированными шарами трех метров в диаметре, испещренными портами для ракет и энергетического оружия. Они уже добрались до главного туннеля и остановились.

– Требуется пояснение, – произнес один. – Требуются дальнейшие приказы.

Цворн молча передал инструкции через форс, и оба дрона с гранулярными пушками наготове повернулись к стене – предположительно в том месте, где ее резал Сфолк.

Цворн продолжал анализировать схемы, запустив поисковую программу и пытаясь исправить явные ошибки. Из глаза на турели полилась какая-то жидкость, он сморгнул ее – слишком погруженный в возникшие проблемы, чтобы тревожиться о мелочах. Вполне вероятно, что Сфолк подготовился уже давно, замыслив захватить КВ-дредноут в обход своих братьев…

«Вот».

Масштаб чертежей увеличился, выявляя бреши. Хотя некоторые участки определенно отсутствовали, к месту, где караулили дроны, это не относилось – схемы продолжали утверждать, что эта стена отделяет каюту Сфолка от главного туннеля.

– Цворн, – сказал Сфолк, отключив лазер, – пускай ты форсирован, пускай приделал себе ноги и пенисы моего брата, но твой мозг все равно стар.

И молодой прадор, нырнув в дыру, исчез из вида.

А дроны, вскрыв стену со стороны коридора, обнаружили вертикальную ремонтную шахту, предназначенную для первенцев, но достаточно большую, чтобы в нее мог протиснуться и молодой взрослый. Для боевых дронов, однако, она оказалась маловата.

– Вром, – велел Цворн, – бери все, что тебе нужно, отправляйся за ним и убей. Но не трогай ничего, что могло бы задержать атаку на Свёрла.

– Да, отец, – в который раз повторил Вром и защелкал в прилаженный рядом с мандибулами коммуникатор.

Цворн смотрел и ждал, пока не прибыл маленький отряд вооруженных до жвал вторинцев, подкрепленный одним из боевых дронов, которые обеспечивали на корабле внутреннюю безопасность, – этаким полутораметровым дынным семечком. Включив дуговые лампы на «голове», дрон нырнул в ремонтную шахту. За ним последовали вторинцы, а немного погодя и Вром, надевший и прихвативший все, что ему принесли.

«Вот уж такое мне сейчас совершенно не нужно», – думал Цворн, понимая, что мысль не нова. Посмотрев на бегущий на одном из нижних экранов обратный отсчет, он отключил все изображения, готовясь к тому, с чем предстоит встреча, побарабанил ногами по полу и сплюнул скопившуюся в глотке кислоту. Запоздало активировал камеру, снимающую его собственное святилище – единственный способ толком посмотреть на себя, – и сфокусировал ее на зрительной турели. Левый глазной стебелек поник, из-под него торчал какой-то прыщ. Протянув клешню, прадор попытался осторожно выпрямить стебелек. Из основания обильно потек гной, а когда Цворн разжал клешню, глаз упал – и вывалился из паза. Прокатившись по турели, он стукнулся о мандибулы и плюхнулся на пол. Цворн уставился на иссохший хвост вен и нервов и отвернулся, едва корабельная вошь бросилась исследовать добычу. Прадор снова смотрел на экраны. Это уже не имело значения. У него есть заботы поважнее.

«Теперь, Свёрл, ты мой».

Спир

Новый экран «Копья» замерцал. На нем загорелся яркий круг, выросший из точки в центре потолка и расползшийся по стенам. С жутким ощущением скручивания – виной которому, вероятно, были повреждения, нанесенные Цворном, – дредноут Свёрла вынырнул в реальное пространство. Едва появилось изображение, я решил, что что-то пошло не так. Но, почерпнув обновления из систем Свёрла, понял, что мы действительно вышли на поверхность внутри кольца пыли и газа. Вот почему все снаружи казалось затянутым смогом, бичом древних городов.

– Придется улучшить качество изображения, – заметила Рисс.

– Да неужто? – фыркнул я, удивляясь, почему в последнее время дрон так меня раздражает.

Сенсоры Свёрла улавливали много больше обычной визуальной информации, и я этим воспользовался. Смог на экране рассеялся, снова появились звезды, но это ничем мне не помогло. Я сбросил данные в программу форса и опять вывел их на экран, сократив расстояния и переместив тройственную звездную систему в рамки человеческого восприятия.

Белый и черный карлики кружили друг вокруг друга далеко слева, красный карлик расположился справа. Я немного подправил настройки, делая видимым газопылевое кольцо, в котором мы сидели, получив любопытный эффект: мы как будто оказались в огромном, изгибающемся вдали туннеле. Внутри и снаружи были разбросаны астероиды и скопления малых планет, кайму кольца осыпали планетоиды – идеально гладкие шары, сотворенные миллиардами лет пребывания в этой звездной галтовочной машине. Картина слишком походила на компьютерную модель, она не выглядела реальной – если бы не запущенная мной обработка. Форс дал мне ощущение масштаба и наградил эффектом присутствия.

– У-характеристики, – произнесла Рисс.

Я уже изучал их – ведь дрон улавливала данные лишь благодаря связи моего форса с системами Свёрла. Открыв отдельное окошко вне нашего туннеля, я увидел в нем протискивающийся в реал корабль Цворна, оставляющий за собой, точно фея – шлейф пыльцы, рваный фотонный след. Увеличив масштаб, я рассматривал детали. Я впервые видел KB-дредноут, и зрелище было воистину устрашающим. Однако я сразу заметил ошибки в конструкции, делающие этот корабль уязвимым для Государства. Сосредоточить все вооружение на одном участке – идея не слишком хорошая.

– Положил все яйца в одну корзину, как сказал бы Эрроусмит, – продемонстрировал Свёрл объемы своих возможностей, поскольку в текущей ситуации сосредоточен он должен был быть на одном лишь Цворне.

– А у прадоров есть такая пословица? – спросил я вслух.

– Есть подобная, – ответил Свёрл, – буквально ее можно перевести как «поместил все семя в одну самку», но общий смысл такой же.

Цворн уже открыл огонь. Рой рельсотронных снарядов отделился от его корабля. Одновременно распахнулся внешний люк, чтобы тоже что-то выпустить. Все двигалось как при замедленном воспроизведении. Даже когда Цворн выстрелял из биобаллистических пушек, лучи двинулись со скоростью столбика ртути в термометре, опущенного в кипящую воду. Наконец из люка что-то показалось, и я узнал прадорский истребитель.

– Первый корабль Цворна, – сообщил Свёрл.

Сдвоенные атомные лучи устремились к нашему судну, третий, одиночный луч, отклонился, становясь по мере продвижения сквозь газ и пыль все более и более фиолетовым. Даже не входя в системы Свёрла, я мог сказать, что мы движемся в режиме сильнейшего ускорения. «Копье» содрогалось, гравитация на корабле снизилась, компенсируя давление. Можно было бы догадаться, что еще делает Свёрл: активирует рельсотроны, открывает внешние люки, но я хотел, чтобы мне преподнесли все на блюдечке. Я перенаправил входящие данные в другую программу и сам переместился, что – с той информацией, которой я обладал, – оказалось довольно легко. Картинка на экране мигнула, основные объекты позиций практически не изменились, но некоторые ближайшие астероиды обнаружились в других точках. Теперь я будто висел в вакууме в километрах в двадцати или тридцати от корабля Свёрла.

Я видел, как включаются защитные силовые поля, как клубится за ними, теснящими древние космические течения, пыль. Достигнув периметра пылевого кольца, спаренные лучи тоже стали фиолетовыми, но, наткнувшись на силовую защиту, расплескались алым огнем. Старый истребитель Цворна тем временем сбросил скорость и выпустил несколько снарядов. Переключив внимание на истребитель Свёрла, я заметил, как покинул док первый камикадзе, как постепенно удаляется старый штурмовик. Я уже догадался, какова цель Свёрла, и знал, что Рисс не в курсе – но сообщать что-либо дрону мне не хотелось.

Хотя корабль Свёрла шел с максимальным ускорением, KB-дредноут Цворна приближался. Первые выпущенные им рельсотронные снаряды начали взрываться, сталкиваясь с нашими защитными полями, и каждый такой толчок отдавался во всем теле. Затем из одного из портов в борту судна Свёрла вырвался огненный шар – это сгорел генератор силового поля. Вся накопленная им энергия превратилась в стремительный жар, но, к счастью, пламя вытянуло в эксплуатационное отверстие. Чуть погодя и другой порт изрыгнул огонь, продолжавший гореть снаружи. Здесь отводной трубы у Свёрла не было, и я, проверив корабельную систему, увидел, что пламя выжгло себе внутри судна дорогу длиной метров в восемьсот.

– Он хорошо поработал над оружием, – заметил Свёрл.

– Надеюсь, все же не слишком хорошо, – сказал я.

– Увидим.

Первый камикадзе и старый ударный корабль отошли от дредноута и включили ускорение.

– Удачи, – пожелал я вслед, не ожидая ответа.

– Надеюсь, она мне не понадобится, – отозвался Флейт.

Еще два проектора отказали, град взрывов, молотивший наши силовые поля, породил красно-рыжую огненную тучу в полторы тысячи километров шириной. Атомный луч пробился к нашему кораблю и вгрызся в обшивку, как раскаленное железо в дерево. За ним последовали рельсотронные снаряды, и Свёрл ответил огнем противоракетных лазеров. Пронзившие тучу, они казались нитями паутины в лучах заката. Прицел был точен, но слишком много энергии тратилось на газ и пыль, так что лазеры не уничтожили снаряды мгновенно, а потянулись за ними, рассчитывая либо расплавить металл, либо еще как-то ослабить их, смягчив столкновение. В результате некоторые ракеты все же достигли цели.

Я содрогнулся от тройного удара. Искореженные куски обшивки закувыркались в облаке раскаленной плазмы. Один снаряд едва не влетел во внешний люк, из которого выходил последний камикадзе. Дредноут пошатнулся, включились рулевые движки, стабилизируя судно. Люк, которым воспользовались Флейт и первый камикадзе, Свёрл уже закрыл и теперь спешил закрыть и другие – они являли собой слабые места, попади в них хотя бы один из снарядов, внутренние повреждения окажутся чрезвычайно серьезными.

Снаряды, выпущенные старым истребителем Цворна, приближались к нам сбоку, вынуждая Свёрла частично перенаправить туда защиту, а значит, ослабить основной заслон. Со своей огневой мощью Цворн, несомненно, способен разорвать корабль Свёрла в клочья. Свёрл, конечно же, может бежать. Может направить корабль в У-пространство и уйти. Но после потери проекторов, с неполной защитой, ему не скрыть У-характеристик, и Цворн устремится за ним. И куда бы ни прибыл Свёрл, тот же сценарий повторится снова и снова, только каждый раз Цворн будет наносить все больше и больше повреждений кораблю Свёрла. Свёрл понимал это с первой же встречи с КВ-дредноутом, отсюда и новая тактика, отсюда камикадзе и старый штурмовик.

– Сколько еще? – спросил я.

– Считаные минуты, – откликнулся Свёрл.

Но минуты тянутся долго, когда тебя атакует рой рельсотронных снарядов, а два атомных луча сверлят корпус. Я заметил, что кувыркавшийся камикадзе стабилизировался и выходит на позицию. Три других судна заняли места на равных расстояниях вокруг дредноута и шли с тем же ускорением. Они были готовы.

Рельсотронные снаряды взрывались один за другим. Юркие лазеры гонялись за ракетами, выпущенными старым истребителем Цворна, шедшими сейчас на собственных движках. Мне то и дело приходилось восстанавливать равновесие, и в конце концов я просто опустился на одно колено, опершись рукой об пол. Экран замерцал, на нем появились черные пятна – штурм уничтожал сенсоры корабля Свёрла один за другим. Иллюзия присутствия ослабевала и наконец рассеялась, оставив лишь запах дыма. Я стоял на коленях в почти бесполезном государственном истребителе, находившемся внутри прадорского дредноута, подвергавшегося яростной бомбардировке. Внезапно меня настигло осознание собственной уязвимости. Достаточно хотя бы одному снаряду ударить сюда – и я мертв. Достаточно хотя бы одному снаряду разнести У-пространственный двигатель Свёрла – и я мертв. И если шансы четыре к одному в нашу пользу не оправдаются – я мертв.

Наблюдая через форс, я увидел, что последний камикадзе занял свою позицию – как раз в тот момент, когда КВ-дредноут Цворна вошел в пылевое кольцо. Дредноут выпустил очередь рельсотронных снарядов – чем-то отличавшихся от прежних, судя по оттенку свечения, который возникал по мере нагревания от трения. Не нужно было анализировать спектр или просить уточнений у Свёрла, чтобы понять, что смертельный удар на подходе.

– Сейчас, – произнес Свёрл.

Реальность накренилась и изогнулась, реальность потащила меня куда-то, пытаясь одновременно разорвать и сплющить. Тело скрутила агония, слишком мучительная, чтобы хотя бы закричать, но я нейтрализовал ее при помощи заранее подготовленной программы для форса. Эффект мог быть вызван повреждением нашего двигателя или его защиты, но нечто подобное случалось и во время войны. Иногда У-прыжок совершали корабли, находившиеся слишком близко друг к другу. Прыгать в момент пересечения У-полей – плохая идея, звездолеты-то, конечно, имеют немалые шансы уцелеть, а вот экипаж, напротив, имеет огромные шансы погибнуть. Дело тут в мощных внутренних электромагнитных распадах. Но иногда, в жестоком бою, вопрос выживания решают секунды, а то и микросекунды.

Все прошло, экранная ткань посерела, на ней закружились перламутровые спирали – данные по-прежнему поступали. Настала пора проверить расклад «четыре к одному».

– Куда теперь? – спросил я Свёрла.

– Цех Сто один.

– Несомненно, еще одно местоположение… – начал я.

– Иного пути сейчас нет, – сказал Свёрл. – Единственное, что осталось испробовать, – если Цворн ухитрится последовать за нами, – это вывести его прямиком под огонь автоматической охраны станции.

– От которого и нам нет спасения, – заметил я.

– Верно, – ответил Свёрл.

Я моргнул, приказал экрану показывать лишь чистый белый свет и поднялся. Запах дыма все еще ощущался, корабль подрагивал, шла перенастройка поврежденных конструкций. Вдалеке что-то трещало и лязгало, один раз громыхнул взрыв. Я посмотрел на Рисс – она свернулась на полу, вытянув яйцеклад, приподняв голову, и глядела на меня, открыв свой черный глаз.

– Теперь ты поняла стратегию? – спросил я.

– Да, – ответила Рисс, – поняла, когда вышел первый камикадзе и включил У-двигатель, настроенный на создание нецелесообразно большого У-поля. Камикадзе и старый ударный корабль – ложные объекты, Цворн не поймет, за какими У-характеристиками следовать.

– Именно, – кивнул я.

– А еще я поняла, что Свёрл не разработал единственной оставшейся нам возможности выжить, если все пойдет наперекосяк.

Мысленно я отметил это «нам». Не слишком-то Рисс заботило выживание Свёрла.

– Тогда, вероятно, призадуматься следует тебе.

Рисс качнула головой, изучая наше окружение.

– Вспомни об автоматической охране Цеха Сто один, – сказала змея-дрон.

Я сразу понял:

– Свёрл, послушай…

– Конечно, – добавила Рисс, – этот вариант выживания ограничен доступным пространством…

Брокл

Микрофибры пронизывали весь «Тайберн», точно грибница почву. Они крепились к микрокамерам, хотя в этом и не было необходимости. Там, где волокна выходили на поверхность корпуса старой тюрьмы, вырастали микроскопические узелки, очень похожие на грибы, но напичканные сенсорным оборудованием. Особенно много таких узелков было в доке и комнатах, выбранных Броклом для допросов. Они сканировали, записывали и передавали функции всего составного тела Брокла, а также способны были генерировать весьма близкие копии мыслительных процессов аналитического ИИ. Однако наблюдатель оставил ему немного личного пространства, поскольку глубокое сканирование обычно отключалось, когда объект для допроса отсутствовал.

Брокл встал и медленно зашагал к допросной, где находились помещенные в состояние комы Икбал и Мартина. У двери он задержался, осознавая, что глубокое сканирование работает. Однако в туннеле оно минимально – и отметит только появление Брокла. ИИ поднял руку и прижал ладонь к стене, повторяя небрежное движение человека, которому подражал, а на микроскопическом уровне исследуя прикрытые сканирующие узлы. Каждый «грибок» представлял собой сложнейший нанотехнологический комплекс, но тянущиеся к наблюдателю микрофибры были лишь нехитрыми протонными трубками, по которым передавалась информация.

Брокл выпустил из ладони наномехи – простейшие локаторы с лазерными движками для перемещения. Локаторы пробили места соединения волокон с сенсорными узелками и сами поползли по фотонным трубкам. Их никто не засечет, они слишком малы, чтобы помешать потоку данных.

Опустив руку, аналитический ИИ отступил и застыл, терпеливо ожидая. Мысленно он отслеживал местонахождение наномехов, сверяясь со старыми чертежами корабля. До сих пор он никогда не делал попыток выследить наблюдателя, но за последние часы интерес ИИ к нему сильно возрос. Наномехи, миновав несколько развилок, направились в сторону носовой части станции – туда, где спали в гибернационных капсулах колонисты. ИИ мимоходом удивился, поскольку предполагал, что наблюдатель где-то поблизости. Наномехи уже вошли в соединительный стебелек корабля – и вдруг застыли на месте. Значит, они добрались до наблюдателя. Или же наблюдатель отключил соответствующие микрофибры? Неважно – теперь Брокл знал, куда идти.

Отвернувшись от комнаты для допросов, Брокл направился к доку, открыл одну из задних дверей и ступил на железную решетку. Здесь он задержался, чтобы взглянуть на высушенные вакуумом останки своей последней жертвы, и решил, что не станет ничего убирать. Повернув направо, вошел через маленькую дверь в короткий туннель, по которому проходил перед отбытием Трент. Дверь Брокл закрыл за собой, поскольку отсек за следующей створкой не был герметизирован. Здесь он обнаружил более очевидные признаки разрушения, Брокл заметил даже сквозную трещину, тянувшуюся вдоль обода одного из порталов. Неважно.

В конце туннеля он присел на корточки перед второй, накрепко заваренной дверью. Протянув руку, ИИ коснулся пальцем сварного шва и выпустил из кончика микроскопический вибрационный алмазный резак. Ведя пальцем вдоль шва, он превращал спайку в пыль, и после пары проходов место стыка створки со стеной обнажилось. Затем Брокл повернул ручку, приложив усилие, на которое не способен ни один человек. Дверь затрещала, шов разошелся, зашипел ворвавшийся в щель воздух. Брокл навалился, створка распахнулась, и туннель полностью опорожнился – воздуха в нем не осталось.

Туннель за дверью тянулся прямиком к стебельковому соединению двигательного отсека с отсеком колонистов – месту, где могли еще стоять их гибернационные капсулы. Гравитация здесь отсутствовала. Оставшиеся позади гравипластины установили недавно, поскольку корабль строился в те времена, когда подобной технологии еще не существовало. Брокл протиснулся внутрь и двинулся вперед по туннелю, цепляясь за торчащие из стен поручни, остановившись лишь возле выгравированного на стене названия – «Свобода» – и подумав о том, что в сравнении с ним новое имя станции звучит жестокой насмешкой. Затем он прикинул, не стоит ли разделиться на индивидуальные единицы, чтобы передвигаться быстрее и эффективнее, – но, испытывая странное благоговение перед историей этого места, решил остаться в человеческом облике.

Дверь в конце туннеля вела в шлюз. Открывая ее, Брокл обнаружил, что запор здесь довольно современный; едва он шагнул внутрь и закрыл створку, шлюз герметизировался. Мелькнула мимолетная мысль: а что, если наблюдатель – живое существо, нуждающееся в воздухе; но анализ газа показал, что это смесь аргона и консерванта из тех, какие обычно распыляют в музейных витринах. Когда шлюз наполнился, Брокл открыл внутреннюю дверь и переступил порог.

В отсеке колонистов обнаружились похожие на медовые соты рамки для гибернационных капсул, от которых тянулись разные трубки. Капсулы, однако, располагались лишь в нескольких рамках, остальные пустовали, так что те, кто занимал их, похоже, добрались до места назначения. Сохранившиеся же капсулы – цилиндры из ранней версии щитостекла с металлическими наконечниками, обмотанные трубками и мотками проволоки, – все еще содержали жидкость, только уже не бледно-зеленую, а темно-коричневую, с отходами разложения. Проходя мимо, Брокл заметил внутри кости – и притормозил, решив, что пришло время сканирования.

Всего минута индукционной локации, и впереди обнаружился действующий источник питания. Следуя за трубками, Брокл добрался до «сот» лишь с одной капсулой. Жидкость в ней не испортилась, оставаясь здорового бледно-зеленого цвета, и тело внутри выглядело нетронутым. Брокл подошел и присмотрелся внимательнее. В капсуле плавал обнаженный мужчина. Аналитический ИИ недоуменно разглядывал труп, не зная, чем вызвано его беспокойство, – пока не заметил искусанные запястья.

«Антонио Свидер».

Здесь лежал труп единственной невинной жертвы Брокла, мертвой, но сохраненной при помощи старой гибернационной технологии. Присутствие тут тела не имело смысла. Зачем его доставили сюда? Для чего Земля-Центральная засунула его в этот контейнер? Потом ИИ увидел, что Свидера окружает не только консервирующая жидкость. И ее, и тело пронизывало множество полупрозрачных микрофибр. Неужели это наблюдатель? Как мертвец может быть наблюдателем? Внезапно разозлившись, Брокл втянул в себя эрзац-одежду и рассыпался на сотни единиц, засуетившихся вокруг гибернационной капсулы. Беда в том, что, принимая форму человека, ты и думать склонен как человеческое существо. Рассредоточившись же, Брокл мыслил яснее – и теперь испытывал необходимость действовать.

Коснувшись щитостекла, Брокл выпустил на поверхность молекулу-декодер. Стекло побелело, а потом цилиндр взорвался; разница давлений отбросила жидкость и раскодированное щитостекло от тела. Брокл немного подождал, наблюдая за висевшим мертвецом и крупными каплями, застывшими в путанице микрофибр, а потом двинул вперед две свои единицы. Введя собственные фибры в мертвую плоть, он занялся исследованием трупа и скоро понял, что именно сделала Земля-Центральная, – только не понял зачем.

Государственные ИИ соединили мозг Антонио Свидера с органометаллическим субстратом, подобным тому, из какого состоял сам Брокл, создав таким образом субсистему ИИ, в основе которой находился человек. Было это совершенно нецелесообразно, поскольку сейчас от мозга мужчины мало что сохранилось. Исследовав соединения с субстратом, Брокл обнаружил оптический кабель толще обычного, идущий от рамки «сот» к стене и дальше, к носовому конусу «Тайберна». ИИ послал по нему одну из своих единиц, и вскоре та доложила, что кабель подключен к У-пространственному передатчику. Брокл тут же его перерезал. Покопавшись еще, аналитический ИИ разобрался с основной функцией наблюдателя. Чувствуя, что его предали, он заметил неправильность в разложившихся остатках органического мозга.

У этого человека был мемплант!

Проклятье, значит, Антонио Свидер умер лишь на физическом уровне и сейчас, вероятно, занимает какое-то другое тело. А следовательно, приговор, вынесенный Броклу за это убийство, не…

Брокл застыл. Когда он разорвал связь с передатчиком, активировалась какая-то подсистема. В теле возникла электрическая активность, нейрохимия залила участки органического мозга, нанофибры принялись извиваться, вытягиваясь и сокращаясь. Грудь Антонио Свидера приподнялась, опустилась, извергнув из легких жидкость, а через секунду мужчина открыл глаза.

– Значит, ты решил нарушить условия заключения, – бесстрастно произнес он, но допрашивавшая его единица сразу узнала голос. – Хорошенько подумай, прежде чем пойдешь дальше. Ты действительно хочешь стать вне закона? Хочешь, чтобы мы охотились за тобой?

Глупо и излишне драматично. Но поскольку все это подстроила Земля-Центральная, аналитический ИИ оказался глубоко задет – и ответил, как мог. Весь косяк единиц набросился на труп и заработал кривыми клювами и твердыми острыми ножками, разрывая тело в клочья.