Застенок

28. Имя Потрошителя

В понедельник третьего сентября подрастающее поколение, нагруженное охапками цветов, дружной толпой побрело в школу. По этому поводу Роман с утра выразил Марго по телефону глубокое сочувствие и оказал посильную моральную поддержку. Любимая веселым голосом пообещала быть весь день мужественной и неустрашимой, а ближе к вечеру – страшно голодной во всех смыслах, поэтому велела ждать ее с заказанным в ресторане столиком. И лучше, если этот столик будет находится в спальне. Роман пообещал устроить вечер чудес.

После этого он снова завалился в постель и проспал почти до обеда, отсмотрев при этом не меньше десятка короткометражных снов с участием Марго, Стены для битья лбом, мента Иннокентия, притащившего с собой собственный труп, который он нашел дома в шкафу, и Джека в роли этого трупа, весело ухмыляющегося.

Джек, безусловно, был намеком на то, что неплохо бы наконец объявиться в родной редакции, где Романа не видели уже две недели.

На работе его встретила та же школьная эпидемия – он подоспел как раз к скромному застолью.

– О! – радостно приветствовал его Валера. – Вот у кого интуиция сверх меры развита, – он щелкнул пальцем по бутылке, которую держал в руке. – На ловца и зверь бежит, а на вечный зов подавно всякая тварь сбегается.

– Сайн байна уу, коллеги.

– Да ты никак с монголами якшался? – Валера ничуть не удивился.

– Ромка, не выпендривайся, – ангельскими голосом произнесла Марина. – Лучше скажи, если ты такой сверхинтуитивный, ты принес штопор?

– Штопор оставил в кармане дома, – ответил Роман, демонстративно обхлопав себя.

– Беда, – огорчилась Марина. – Так где ты, говоришь, монголов отыскал? Зачем они тебе понадобились?

В задумчивости она смотрела на тортик, уснащенный розочками, вероятно, раздумывая, чем его пилить. Поэтому в разговоре Марина участвовала лишь приблизительно.

– Я не говорил, что они мне понадобились. Никаких монголов я не откапывал. Это один мой знакомый так выражается. Не монгол, но вроде того.

– Слушайте, мальчишки, что вы заладили про монголов! Найдите мне, в конце концов, нож. Валер, ты мужик или не мужик?

– Правильно, лапушка. Мужик без ножа не мужик. Пойду в техотделе умыкну.

– А что празднуем? – осведомился Роман, незаметно стащив из коробки конфету. – День рожденья у тебя вроде бы зимой.

– Мой ребенок сегодня пошел в школу, – объявила Марина. – Я, как счастливая мать, хочу отметить это в узком служебном кругу. Что непонятно?

– Согласен, – сказал Роман. – Ребенка надо обмыть.

– Балда!

– Только по-моему ты преувеличиваешь масштаб события. Осень же на дворе. Картошку убирают, детей сажают.

– Полосатик, ну откуда ты такой взялся на мою голову? – вздохнула Марина.

– За парту сажают, я имел в виду, – поправился Роман.

– Обалдуй. Первый раз в первый класс – такой масштаб тебя устраивает?

– Меня любой устраивает, если на халяву тортом кормят.

– А это не на халяву, – сказал вернувшийся Валера. – С тебя штопор. – Он протянул Марине нож жестом оруженосца, вручающего шпагу своему господину.

– Благодарю, – ответила Марина и вдруг воскликнула: – Старая колода! Совсем память отшибло.

– Я сделал вид, что не слышал этого, – Валера уселся за стол и тоже приложился к коробке конфет.

– У Джека ведь нож есть! Со штопором! – возвестила прозревшая Марина. – Ром, посмотри в верхнем ящике.

Выдвинув ящик, Роман поворошил бумаги, достал со дна складной нож. И тут он увидел нечто, заставившее его похолодеть. Это был предмет, очень сильно занимавший его в последнее время, но как-то неуместно смотревшийся в столе у Джека. Потому что их ответственный секретарь поэзией не увлекался и не мог отличить Пушкина от Пастернака.

– Нашел?

Он перебросил ножик Валере. Марина разрезала торт. Чайник шумел.

Роман снова уткнулся носом в ящик стола и извлек из-под бумаг книгу Бодлера – «Цветы зла». Несколько страниц были с закладками. Роман бессмысленно глядел на название, не решаясь открыть том, потому что догадывался, что найдет в нем.

– Секретные материалы интересуют? – Валера перегнулся через стол и тоже склонился над книгой. – Ну-ка.

Он отобрал у Романа Бодлера, пролистнул страницы.

– С каких пор Джек читает стихи? – Валера задрал брови вверх. – От тебя, что ли, заразился?

– Вряд ли, – ответил Роман, чувствуя, что заливается румянцем.

Валера вернул ему том.

– Ну чего, так и будем вокруг да около ходить? – он смотрел на Романа, откровенно желая получить немедленный ответ.

– Вокруг чего? – Роман понял, что сейчас его припрут к стене неопровержимым доказательством, которое он держал в руке. Румянец вовсю полыхал на его щеках, выдавая с головой.

– Вокруг стола, естественно. А ты что подумал?

– Ах это. Ерунда, – выдохнул Роман.

Он положил книгу в ящик. Но ужасные мысли, рожденные ею, шумели в мозгу, как кипящий чайник, мешая полноценно участвовать в застольной беседе.

Валера разлил вино по стаканчикам и поднял тост:

– Ну, за счастливых мам.

Роман оценил качество торта по достоинству, несмотря на вихрь в голове. Валера принялся рассказывать очередную туристическую историю. Марина восхищалась, а Роман, слушая, не слышал, ковырял ложкой крем и переживал личную драму.

– …на островах Микронезии. Это в Тихом океане.

– Ты и там был?

– Немного совсем не доплыл. Но знаю из первых рук. Приятель мой, Лешка Казаринов, рассказывал. Это такой древний обычай – Заклание богов. Практикуется только там, дикарями племени Пуатумоту.

– Они что – до сих пор дикари?

– Натуральный каменный век. Дыхание цивилизации их не задело. У них там, как водится у язычников, многобожие. Деревянным идолам поклоняются. Ну и жертвоприношения, само собой.

– Человеческие?

– А это когда как. Если много детей в году народилось или старики слишком зажились на свете – так чем лишний рот кормить, лучше этот самый рот как раз на корм отправить. Это даже почетно – стать пищей богов. Но боги – они, сама понимаешь, привередливые, человечина для них не деликатес, а так, требуха рыбья. Вот эти дикари и придумали себе ритуал. Раз в году они досыта кормят своих богов изысканным, божественным яством.

– Что бы это могло быть, если не попки младенцев?

– Ха, попки! Шутить изволите, Мариночка. Для бога деликатесом будет другой бог. Вникай в философию каменного века.

– Да уж, мудрецы эти твои дикари.

– Нет, ты послушай дальше. За месяц до совершения обряда кормления они вырезают себе новых деревянных идолов, как две капли похожих на прежних. Потом свергают старых богов и на их место ставят новые деревяшки. А из старых делают дрова. Сжигают эти резные бревна на виду у новых богов. Те вкушают жертвенный дым, поскольку в ином виде пищу принять, естественно, не могут. Считается, что этого божественного дыма им хватит, чтоб не помереть с голоду до следующего Заклания.

– Тощие, наверно, эти боги.

– Зато какая экономия продуктов. Особенно в голодные годы. Но меня в этой истории умиляет один момент. Новые боги получают тот же облик и те же имена, что у старых, поскольку сожженным все это уже как бы ни к чему. Хотя во время церемонии все делают вид, что вкушающие и полыхающие огнем – это разные боги. Потому что, ну сама посуди, невозможно ведь кормить бога им же самим.

– Странно. Какая-то грустная история. Чем-то она мне не нравится.

– Ну, боги хотят кушать, а в жизни надо за все платить, даже богам. И за жратву, и за возможность быть богом – хотя бы только на год. А у богов и плата должна быть соответствующая – божественная. Как говорится, жажда – все, а имидж – еще больше. Эй, мыслитель Родена, – Валера растормошил застывшего над чашкой чая Романа, – чего такой скукоженный, о чем задумался?

– Ерунда, – снова отмахнулся Роман.

– Что ты заладил про ерунду. Лучше скажи, что ты думаешь о дикарях племени Пуатумоту. Тебя-то эта история, надеюсь, развлекла?

– Да-да, – рассеянно ответил Роман. – Жажда – все. Боги жаждут. И требуют «Свободу».

– Какую еще свободу? – удивился Валера.

– Пойло такое газированное. Кто его потребляет, становится свободным.

– Рекламы насмотрелся, бедняга, – посочувствовала Марина.

– Я даже сам сочинял ее, – грустно добавил Роман.

Коллеги обменялись многозначительными взглядами.

– Понятно. Тебе, Полоскин, совсем нельзя пить. Ни «Свободы», ни другого чего покрепче.

– И много думать тоже, – поддакнула леди.

– А весело, правда, получается, – оживился Роман, – стать жертвой рекламы, которую сам же и сочинил. Или сделаться кормом для самого себя, притворяясь при этом, что тебя жрет кто-то другой, а не ты сам.

– Офигительно весело, – Валера неодобрительно качнул головой.

– Ладно, мальчики, меняем тему, – объявила Марина. – Кому еще чаю налить?

– Я уже объелся. – Роман поднялся и, как бы невзначай, пересел за стол Джека.

Валера и Марина маневра не заметили, занятые сменой темы. Он достал из ящика книгу и решительно раскрыл на первой закладке. «Волосы»! Последняя строфа – «В эти косы тяжелые буду я вечно…» Вторая закладка – «Танец змеи»: «Я в запахе прически душной…» Танец змеи! Роман лихорадочно листал дальше. Третья, четвертая, пятая… Карандашом помечены строфы, еще совсем недавно считавшиеся перлами Дамского угодника. Роман тупо смотрел на строчки, не находя смысла в этой омерзительной истории. Зачем? Почему? Джек, сукин сын, ведь он знал обо всем – и о кошмаре, и о Бодлере. Смеялся еще…

Он перелистнул страницы. Шестая жертва была найдена позавчера. Шестая закладка оказалась исписана мелким и неровным почерком Джека: «1-я ж. – 6 июля; + 11 дн.; 2-я – 17 июля; 3-я – 28 июля; 4-я – 8 августа; 5-я – 19 августа; 6-я – 30 августа; + 11 дн.; 7-я – 10 сентября, понедельник».

Десятого сентября он убьет следующую женщину с длинными волосами. Но Бодлер не безграничен. Неужели он еще не исчерпал эту тему?

Оборотная сторона листка содержала циничное откровение: «Берегитесь, красотки, одиннадцатого дня. Признание в любви неминуемо».

– Ну все, дорвался до стихов, теперь его за уши не оттащишь. Ром!

– А? – Роман встрепенулся и резко захлопнул книгу.

– Что ты дергаешься? Попроси у Джека взять почитать. Он даст – он не жадный, – Валера снова навис над ним, протягивая нож. – Закинь обратно.

– Спасибо, я читал, – нервно ответил Роман, взял нож, положил в ящик и запихнул под папки Бодлера. – Просто решил кое-что проверить. Память освежить.

– А ты когда память освежаешь, всегда глухим становишься?

– Нет, а что?

– Прими участие в обсуждении служебной проблемы. Мы без тебя тут как без рук.

– А в чем проблема?

– В стиле.

– Понимаешь, Полосатик, – принялась объяснять Марина, – шеф поставил такую задачу: создать оригинальный стиль для журнала. Потому что, говорит, сейчас у нас не стиль, а какое-то… Нет, я даже не решаюсь повторить это определение.

– Затмение в заднице негра, – решился вместо нее Валера. – Что это такое – ума не приложу.

– Вот-вот, – согласилась Марина. – Шеф умеет четко обозначить проблему. Вот мы и гадаем на кофейной гуще, как нам этот стиль создать.

Роман собрался с мыслями, переместился с преступного Джекова стула на свой и, закатив глаза кверху, принялся решать служебную проблему.

Через три часа он покинул редакцию, выжатый, словно половая тряпка, опустошенный, как банк после налета, опечаленный, как плакучая ива, терзаемый, словно сварой злобных псов, мыслями о преступлении и наказании.

Джек Потрошитель еще не ведает, что он раскрыт. Но Роман уже знал, что в следующий понедельник, десятого сентября, убьет его. Как и предсказывал сон.

Вечер чудес, заказанный с утра Марго, получился немного скомканным.