Застенок

22. Национальный архетип

Месть уже не казалась необходимой. Роман не держал больше зла на родную милицию. Мент Иннокентий остудил мстительный пыл тайнописца – отчасти Роман растратил его в долгом разговоре с Ковровым, позабавившись простодушием мента с заминированными мозгами. Оставшейся же части пыла на полноценную месть откровенно не хватало. А ведь какие рисовались перспективы возмездия! Роман полагал набросать очередную тайнопись с участием доблестных стражей древности, каких-нибудь красных «ягуаров» ольмекской цивилизации или синеголовых ассирийских дикобразов, увешанных короткими копьями, словно иглами.

Мент спас своих товарищей от поругания альтернативным мышлением. Сохранившегося задора Роману хватило лишь на небольшой этюд с продуктом отечественного правопорядка в главной роли. продуктом был Ванька Каин, второй после Соловья-Разбойника любимый в народе бандит с большой дороги, головорез и грабитель – воспетый, опоэтизированный, снабженный ореолом, прославленный в легендах и фальшивых жизнеописаниях. Заведующий сектором русской тайнописи намеревался органично вплавить сей продукт в свои разработки Русской идеи.

Тема эта все росла и усложнялась. Тайнописец уже не довольствовался только одной Русской идеей – ему нужен был целый ворох идей, которые он планировал объединить в глобальную русскую концепцию.

Концепцию Роман одарил красивым именем – Русский Синергион, он же – русский космический универсализм, он же – синтез, соборность и что там еще? Единая-неделимая, круговая порука, единство и борьба отечественных противоположностей, широта души, русская духовность, матрешки, бублики и дырки – национальный подарочный набор. Дырки, разумеется, тот же духовный русский артефакт.

А над всем этим Синергионом орлом парил Ванька Каин, и клекот его эхом отдавался на всех чужеземных континентах, ветром врывался в дворцы и хижины, тревожил души и звал куда-то, зачем-то, к чему-то…

Двадцати трех лет отроду, испробовав вольной разбойничьей жизни, подался Ванька в Москву, в Сыскной приказ, по-нынешнему – Уголовный розыск. И заявил, что желает послужить родной полиции верой и правдой за полагающуюся мзду, а сам он вор и знает всех окрестных воров в лицо – внакладе сыщики не останутся, Москва сделается образцово-показательным городом, свободным от уголовщины. Ему тут же, без заполнения анкеты и дальних разговоров, присвоили звание доносителя Сыскного приказа и поставили верховодить командой тогдашних ментов. И началась у московских воров трудная жизнь, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Мелкую уголовную шпану Ванька гонял до седьмого пота, как и договаривались. Но крупную рыбу предпочитал оставлять для себя лично, пополняя за ее счет собственный карман. Иными словами, авторитетов Ванька, как и полагается вору, уважал, укрывал за собственной спиной, служил им порукой и гарантией. Да и сам Ваня ничем не брезговал – ни разбоем средь бела дня, ни вымогательством у честного народа, ни подкупом сослуживцев – всех до единого, сверху донизу. Даже казино соорудил в собственном доме. А уж ворья при нем развелось в стольном граде Москве! Не счесть. Как гальки на морском берегу и звезд в небе.

Вот как работала полиция в восемнадцатом веке. Русский универсализм – синтез правоохранения и правонарушения. Два в одном. А Ванька – блистательный образчик национального мышления, быстрого, как птица-тройка, диалектичного, как русская попойка, и веселого, как отечественная история, аналогично – как покойник на свадьбе. Потому и был любим в народе. Теперь пришло время воскресить память о национальном герое, маяке русского менталитета.

Так и переродилась хитрая месть в почти что лесть. Роман готов был держать пари – мент Кеша гордился бы этим сравнением с коллегой из прошлых времен, носителем всех национальных идей в комплексе, сыщиком-грабителем, разудалым добрым молодцем, шутником, забавником и ловкачом. Разбои свои Ванька обставлял с выдумкой, с художеством, любил песни орать, сказки народу сказывать, загадки загадывать, прибаутками зевак потешать, побасенками кормить, и всех кого ни попадя вокруг пальца обводить. Такой был озорник, ничего не боялся. Бесстрашный и отважный Ваня.

Подрастающей концепцией Роман был очень доволен.