Застенок

24. Марионетка

Роман возвращался пешком из «Дирижабля», куда относил очередную порцию творчества, а по пути видел вокруг неестественно, даже неприлично много трупов. Они толклись у магазина, с бессмысленными выражениями на лицах ехали в трамвае, гробы на четырех колесах мчались по дороге, трупы валялись под ногами опавшей, высушенной солнцем листвой, и небо хмурилось, как на похоронах, взирая с высоты на этот мрачный карнавал. Мир, увиденный глазами живого мертвеца, неспешно копошился, извивался, барахтался, хитрил и симулировал.

Настроение было препаскудным. То ли из-за паранойи, свалившейся на голову, то ли из-за чертовки Регины, то ли из-за того, где это случилось. Точнее, из-за странной, тревожной ауры той комнаты, куда ловкая бестия затащила его. А верней всего, плохо ему было из-за первого, второго и третьего в комплексе.

Регинка таки исхитрилась овладеть им. Почти изнасиловала – кабы он вовремя не понял, что пассивное сопротивление бесполезно, отступать некуда и надо переходить в контратаку. Именно этого она от него и добивалась, лукавая амазонка. Пороть ее некому…

В этот раз ему отчего-то захотелось познакомиться с главным редактором «Дирижабля», коего ни разу еще не видывал. Бубликов всегда поминал о Главном уважительно, с таявшим в голосе, словно медовое пирожное, почтением, но очень уж загадочный при этом имел вид. Роман чуял – что-то скрывает. Что-то там не так чисто и гладко. Поэтому и вознамерился это дело расследовать. Так, чуть-чуть, совсем немножко поиграть в сыщика. «Я все знаю, господин главный редактор. Сдавайтесь, вам не уйти от заслуженной кары. Только признание может облегчить вашу участь». И пистолетом в лоб – мол, без глупостей. Со мной здесь еще десяток спецназовцев. И Хромого Хмыря пришить к делу – очень уж рожа подозрительная.

Но Хмыря сегодня не оказалось. Попрощавшись с Бубликовым, Роман решил, что подходящая минута настала. Регина отсутствовала. Обстоятельства благоприятствовали шпионской деятельности…

Как выяснилось позже, он непоправимо ошибался – коварная Регина всего лишь затаилась, выжидая удобного момента, чтобы напасть внезапно…

Роман оглядел две двери, за которыми еще не бывал. На одной была привинчена табличка «Производственный отдел». Это неинтересно. Другая дверь скрывала как раз то, что нужно. Кабинет главного редактора. Однако ни имени начальства, ни фамилии табличка не сообщала. Роман осторожно, на цыпочках подкрался к двери и прислушался. Тихо. Он взялся за ручку и, затаив дыхание, медленно повернул ее. Дверь была не заперта и бесшумно поддалась. Роман хотя и ждал этого, но в глубине души все же надеялся, что таинственный кабинет будет закрыт. Тогда он с чистой совестью сможет отправиться домой, не рискуя напороться на темные делишки. И по ночам его станут мучить новые, свежайшие кошмары… Но дверь – вот она, не заперта и медленно отступает в сторону. На мгновенье Роман испугался пришедшей в голову дикой мысли. А что если главный редактор всего этого – Хромой Хмырь? Нет, исключено. Хоть и хитер с виду, но не того полета птица. И рожей не вышел.

Дверь открылась ровно настолько, чтобы в щель могла протиснуться голова. Роман просунул ее, ожидая почему-то увидеть сразу все тайны мадридского двора.

Но ничего примечательного не заметил. Кабинет был пуст. Странный, нежилой, безукоризненный порядок, точно хозяином кабинета был не человек, а распоряжавшаяся здесь всем пустота. Вспомнился мент со своей множественностью пустот. Первая или вторая? Не первая, это точно. Воскрешением мертвых здесь не занимаются, скорее наоборот, плодят живые трупы.

И еще вспомнилась живопись на стене перед Регининым столом, приводившая алчную секретаршу в буйный экстаз. Вообще эта комната вызывала длинную цепь беспокойных ассоциаций.

Роман собрался уже прикрыть дверь, но не тут-то было. Сзади кто-то тихо подкрался и обрушился лавиной. Не ожидая нападения с тыла, Роман от сильного толчка влетел в кабинет, едва не распластавшись на полу. Крепкая рука удержала его от падения за ремень на брюках. Дверь тотчас захлопнулась, а на шею легли чьи-то пальцы. «Ну все», – успел обреченно подумать шпион, пойманный на месте преступления. А женский голос над ухом подтвердил его опасения:

– Наконец-то я до тебя добралась! Попался, теперь не уйдешь.

Регинин голос! Ее страстные палаческие интонации!

Роман последним усилием воли вывернулся из тисков. Разворот на сто восемьдесят градусов и – он снова оказался в крепких объятиях, но уже лицом к лицу с насильницей.

Она была во всеоружии и сразу приступила к делу: повисла у него на шее, змеиным броском впилась в губы, ногой обвила его. Внезапность атаки – и совсем не той, какую он нарисовал в воображении – обратила его на первых порах в изумленного и неподвижного истукана. Как и раньше, бесстыжая Регинка все делала сама. Оторвавшись от его губ, но не выпуская из объятий, она принялась исступленно ласкать жертву, приговаривая:

– Сладкий мой, ты снова пришел ко мне. Я знала, что ты сделаешь это… о-о-о… сейчас, немедленно…

Она прижалась к нему животом, вытанцовывая бедрами танго любви. Роман, ошалевший от напора, попытался, пока не поздно, оторвать от себя сладострастную липучку. Но для этого требовалось как минимум четыре руки. Две женских руки и две ноги прочно приклеили к нему вожделеющее тело, словно были снабжены присосками. Регина безумствовала, зубами отрывая пуговицы от его рубашки, и не то стонала, не то рычала, освобождая мужское тело от лишних покровов.

– …ведь ты пришел за этим – проложить дорогу туда… где слаще всего, мягче всего, теплее всего, где тебя всегда ждут…

Вцепившись ему в плечи, она вдруг развернула его и с силой толкнула. Не удержав равновесия, Роман полетел вниз, и его принял в мягкое кожаное нутро диван. Регина с воплем восторга прыгнула к нему на колени. Отступать было поздно…

Для погашения Регинкиной лавинообразной страсти, как ни странно, хватило пяти минут. Полулежа на диване в живописном виде, Роман дивился, глядя на то, как кипевшая до того, изливавшая на него содержимое своих огненных резервуаров амазонка неспешно приводит себя в порядок. На него она даже не глядела и молча прихорашивалась с таким холодным, прямо-таки ледяным выражением на холеном секретарском личике, будто ее только что в который раз изнасиловал грубый маньяк.

Роман тоже молчал, не зная, что говорить и делать. Кажется, в таких случаях полагалось все же что-то сказать. Женская психология – вещь очень странная, порой необъяснимая. Что она хочет от него услышать? Смотрит как на пустое место, едва ли не с брезгливостью в накрашенных ресницах. Может, ей не понравилось? Но ведь он ничего и не обещал.

Роман внутренне трепетал. Может, надо поблагодарить даму за великолепно проведенную ночь? За тайные мучения страстей, за горечь слез, отраву поцелуя, за жар души, растраченный в пустыне? Даже при его богатом эротическом приданом не находилось нужного варианта поведения с остывшей липучкой. Из затруднения его вывела сама Регина. Контрольным движением руки проверив экипировку, она подошла к нему, потрепала по макушке и произнесла тоном, не предполагающим возражений:

– Надеюсь, тебе понравилось, милый.

Она ушла, мягко прикрыв за собой дверь и оставив его одного в чужом кабинете, распотрошенного, слегка обалдевшего, взвинченного, с еще более раздолбайским выражением на физиономии, чем обычно. Мысли о том, что сюда может зайти кто-то еще, не посещали. Он был уверен, что никого больше здесь не увидит. Эта странная уверенность как будто передалась ему от Регины, то ли во время объятий, то ли позже, когда она неторопливо облачалась под его доглядом.

Странная женщина, странная комната. Он еще раз обвел ее взором. И что-то нехорошее почудилось вдруг в этих стенах. Мелькнуло нечто непонятное и тревожное этой непонятностью. Романа не покидало чувство чьего-то невидимого присутствия. Это не было банальным подглядыванием в дырку, прокрученную в стене. Кто-то был здесь, рядом с ним, и этот кто-то по-хозяйски изучал его, почти равнодушно, без интереса, как наколотую на булавку муху. Этим невидимым натуралистом мог быть только хозяин кабинета, слитый в одно целое со стенами и идеальным порядком запустения. Он был здесь все это время. Роман внезапно покраснел, смутившись догадкой. Хозяин наблюдал за ними обоими, за тем, как они поочередно насиловали друг дружку.

Роман вскочил, как будто под ним загорелся диван, мигом застегнулся. Пулей вылетел за дверь и, не взглянув на Регинин стол, вымелся из редакции. Он так и не сказал ей ни слова за все время бурной встречи.

Постыдное бегство объяснялось внезапной мыслью о том, что там, в кабинете, ему дал почувствовать свое присутствие его Хозяин, дергающий за веревочки. Некто в Сером.