Запад и Восток

Глава 1

Летом этого, тысяча восемьсот шестьдесят шестого года в штате Пенсильвания вспомнили, что как раз тридцать лет назад ушел из жизни Сажатель Кукурузы (Gaiänt’wakê на языке сенека, Корнплантер — по-английски).

Корнплантер, портрет Фредерика Бартоли, 1796 г.

Мать Корнплантера была Гах-хон-но-не (Идущая к реке) из клана Волка, мужчины которого традиционно становились военными вождями сенека. Поскольку у сенека было принято считать родство матрилинейно, это означало, что будущему Корнплантеру место среди индейских военачальников было обеспечено.

Отцом Корнплантера был Иоханнес (для англичан просто Джон) Абель, внук Иоханнеса Абеля, известного торговца, землевладельца, судьи и два раза мэра города Олбани, который впоследствии стал столицей штата Нью-Йорк. Родители этого самого первого Иоханнеса приехали из Голландии, и женился он тоже на девушке из голландской семьи Скайлер. Папа этой девушки и его брат, очутившись на американской земле, так мощно взрастили свое генеалогическое древо, что на веточках его можно увидеть многие славные фамилии, которые украшают американскую историю, политику и экономику: Кортланд, ДеЛэнси, Ренселлер, Гамильтон, Рузвельт…

Дэвид Мэтьюз, последний колониальный мэр Нью-Йорка, лоялист, которому пришлось сбежать в Канаду, приходился младшему Абелю двоюродным братом, а старшему — внуком.

Так что стоит ли удивляться, что первым индейским вождем, которому белые американцы решили поставить памятник, оказался именно Корнплантер?

Нет, разумеется, у Корнплантера, кроме отменной родословной, были и личные заслуги: сначала воевал в союзе с французами против британцев, потом в союзе с британцами против американцев… затем утихомирился и стал племенным дипломатом, а также агитатором за образование и прогресс. В конце концов получил в подарок от Джорджа Вашингтона томагавк, совмещенный с трубкой, и кусок земли в Пенсильвании, удалился туда и тридцать лет назад умер, разочаровавшись в прогрессе и образовании. Камня на могиле он велел не ставить, но памятник — это же совсем другое дело!

«Резня в Черри-Вэлли» гравюра по картине Алонсо Чаппела.

В 1778 году отряд под руководством полковника Томаса Хартли сжег деревню Тиога, принадлежавшую сенека. В ответ на это Сажатель Кукурузы и Джозеф Брант, военный вождь мохоков, объединившись с отрядом британца Уолтера Батлера, напали 11 ноября 1778 года на деревню Черри-Вэлли к западу от Нью-Йорка. В результате форт у деревни был взят штурмом, погибли 14 американских солдат и 30 мирных жителей. Больше сорока человек были взяты в плен. У нападавших было лишь пятеро раненых.

При открытии памятника бывший директор Монетного Двора США, а ныне просто житель городка Франклин, неподалеку от которого все и происходило, произнес прочувствованную речь, которую чуть позже издал отдельной брошюркой, чтобы общественность Соединенных Штатов оценила красоту стиля и глубину мысли. В частности, он сказал:

Он был бесстрашным воином и мудрейшим государственным деятелем своего народа, патриархом этого племени и миротворцем своей расы. Он был образцовым человеком, сформированным природой. У истины, умеренности, справедливости и человечности никогда не было более благородного воплощения или более серьезного и последовательного защитника, чем он. Поскольку мы любили его лично и уважали его благородный и мужественный характер, мы воздвигаем эту дань его памяти, чтобы те, кто живет после нас, могли знать его добродетели и подражать им.

Дуглас обнаружил этот пассаж в газете, которую купил на вокзале перед посадкой в поезд, когда направлялся в резервацию Тонаванда на западе штата Нью-Йорк, чтобы, разделавшись с делами, вечером, уделяя время сигарам и виски, обсудить речь со своим приятелем из племени сенека. Однако с приятелем они разминулись, он уехал в Олбани — и надолго, дела пришлось обсуждать с другими людьми, а с ними задушевных посиделок не получилось. Даже мысли не возникло посидеть, если точнее.

Тогда Дуглас пересмотрел свои планы на ближайшее будущее и решил отправиться в Ниагара Фоллз — благо, он совсем рядом. С другой стороны, а почему бы не посмотреть на величайшее нерукотворное чудо Америки?

От деревеньки Эйкрон, где Дуглас собирался сесть на поезд после неудачного визита в резервацию, до Ниагара-Фоллз по прямой было миль тридцать, но прямой курьерский из Нью-Йорка тут не останавливался, и приходилось ждать неторопливый местный поезд из Сиракуз, который останавливался чуть не у каждой фермы. До его прибытия было около часа, и Дуглас решил поискать салун. Однако прежде, чем ноги донесли его до салуна, внимание его привлек необычный для этих мест дом. Где-нибудь в долине реки Гудзон этот дом был бы вполне уместен — там с прошлого-позапрошлого веков сохранилось довольно много восьмиугольных строений. У голландских поселенцев тех времен было на здания-октагоны что-то вроде моды, и они построили довольно много церквей, школ и сараев в таком духе; частных домов, правда, они таких обычно не строили. Однако лет двадцать назад некий Орсон Фаулер, известный френолог, задумался о постройке собственного дома и в результате и дом построил восьмиугольный, и книжку издал о том, что такой дом удобнее обычного четырехугольного. Снова вспыхнула мода на дома-октагоны, но опять-таки строили их чаще всего ближе к атлантическому побережью, вокруг Нью-Йорка, в той же долине Гудзона и в штате Массачусетс. Кстати говоря, не только жилые дома так строили, но и каретные сараи, амбары, коптильни и даже сортиры.

Полюбовавшись домом, Дуглас таки принял порцию виски в салуне и отправился на станцию, а там и поезд подошел. В вагоне его несколько напрягала небольшая группа ирландцев — на некоторых все еще были синие мундиры… и, кажется, оружие у них тоже было — уж у одного точно револьвер был. Но зрелищем вооруженного человека Дугласа смутить трудно, беспокоило его больше то, что ирландцы были пьяны и буйны. Ирландцы галдели на смеси гэльского и английского, и, насколько мог Дуглас судить, обсуждали предстоящее дело. «Дело», впрочем, предстояло в Буффало, а не в поезде, и Дуглас успокоился, особенно когда в городе Тонаванда ирландцы покинули вагон, чтобы пересесть на поезд до Буффало.

Город Тонаванда, хоть и невелик по сравнению с недалеким Буффало, а привык к пьяным и буйным приезжим: здесь заканчивался канал Эри, и лодочники, погонщики и прочие работники с канала отдыхали от трудов праведных с большим усердием на Гусином острове — районе города, где располагались дешевые гостиницы, бары и бордели. Здесь они и зимовали, когда канал сковывало льдом.

Впрочем, почему Дугдаса должны волновать ирландцы? Ниагара рядом!

В поезде величия приближающегося водопада не ощущалось, но стоило выйти на станции — как оказалось, что под ногами дрожит земля, откуда-то доносится несмолкаемый грохот и где-то за домами прямо на реке лежит облако. Как люди живут здесь постоянно?

Дуглас оставил вещи в гостинице и пошел смотреть водопад.

В подробностях можно рассмотреть здесь https://www.loc.gov/resource/g3804n.pm006080/?r=0.556,0.402,0.112,0.064,0 В то время, когда происходит действие этой главы, мост слева построен еще не был, и на островке между городом и Козьим островом еще не было бумажной мануфактуры. Однако вон те водопадики за еще не построенным мостом уже были — они рукотворные, к ним от реки идет Гидравлический канал, на них стоят водяные колеса для мельниц, лесопилок и прочих производств.

Сразу выяснилось, что бесплатно увидеть чудо природы не получится: все подступы к берегу были перекрыты собственниками земли, и каждый уверял, что именно с его клочка открывается самый лучший вид на водопад. Если посетить все места, которые путеводители определяли как непременные к осмотру — разориться можно. Такой обдираловки Дуглас в жизни своей нигде не видал, а уж казалось бы, поездил немало. Все свободные места на улицах были забиты сувенирными лавками, в лавках продавались виды водопада, исполненные всевозможными техниками, вплоть до мозаик, выложенных из кусочков перламутровых раковин. В обилии продавались индейские броши, мокасины, вампумы, трубки, томагавки… Казалось, все жители города (а их и трех тысяч не было, от новорожденных младенцев до парализованных старцев) только тем и занимались, что выдумывали способы, что бы еще продать непродаваемого в принципе. Обслуживание между тем было так себе, но это, может быть, Дуглас с гостиницей ошибся.

В общем, жители города с таким рвением грабили простаков, прибывших посмотреть на водопады, как будто вот-вот река пересохнет и бизнес в этом месте лопнет. В чем-то их можно было понять: всего сорок лет назад в эти краях и народу-то почти не было, настоящий медвежий угол. Кто поедет от атлантического побережья смотреть, как много-много воды с диком ревом падает в большой овраг? Полторы недели по бездорожью охладят практически любого. Однако в 1825 году до реки Ниагары добрался наконец канал Эри, и праздные путешественники смогли совершать теперь увеселительные поездки.

Пакетботы, которые ходили по каналу, конечно, не могли тягаться в величии и роскоши с миссисипскими пароходами, но рядом с конными фургонами уровень комфорта предлагали несравнимый: в ботах было до сорока спальных мест (дневных пассажиров, то есть, бот мог взять втрое больше), на ночь женская и мужская каюта разгораживались занавеской, детские люльки подвешивались к потолку, в обеденное время обслуга превращала каюту в столовую, прочее время это была удобная гостиная с мягкими диванами, к услугам пассажиров были книги и свежие газеты, а также прекрасные виды за окном. Некоторые капитаны нанимали музыкантов и устраивали танцы. Газеты утверждали, что лучшего способа провести свадебное путешествие и придумать невозможно. Уже в первый год по каналу Эри путешествовало сорок тысяч пассажиров. Не у всех хватало денег отплыть далеко от Нью-Йорка, но вообще цены были весьма умеренными: путешествие от Олбани до озера Эри обходилось примерно в 15 долларов (с питанием) — и всего в пять дней!

Edward Lamson Henry. На канале

Железные дороги еще больше сократили время пути до водопада и, кажется, твердо вознамерились развивать туризм в этом направлении. Только, подумалось Дугласу, если приезжие будут сталкиваться с такой обдираловкой, о главной туристической достопримечательности будут только дурные отзывы.

Он все же перешел по пешеходному мосту на Козий остров и побродил там, ежась от влажности. На смотровой площадке, откуда открывался вид на Фату Невесты, гид, получив мелкую денежку, дал ему изрядно отсыревшую листовку с записью легенды об индейской деве, которая кинулась с обрыва, чтобы принести себя в жертву Богу Грома, который вроде бы жил в пещере у подножия водопада Подкова.

Когда стало темнеть, Дуглас вернулся в город, поужинал в ресторане при гостинице и завалился спать. Кровать дрожала, гул мешал расслабиться: казалось, что непременно сейчас что-то нехорошее случится.

Утром Дуглас решил, что водопадов с него достаточно. Он собирался перебраться на канадскую сторону и сесть на поезд до Детройта — по северному берегу было ближе. Можно было поехать и прямо от Ниагара-Фоллз — на север шла железнодорожная ветка, двумя милями дальше соединяющая город с мостом на канадскую сторону, но Дуглас, лукавя сам с собой, подумал, что во время паромной переправы за те же деньги еще раз полюбуется совершенно не нужным ему водопадом — и жестоко ошибся, как почти сразу выяснилось.

Более подробно карту 1860 года можно разглядеть здесь https://www.loc.gov/item/2013593264/ в выноске. В самом верху можно видеть резкий изгиб реки — там находится Водоворот.

Паромная переправа в Ниагара-Фоллз была еще одним платным аттракционом. Сначала вы выходили на обзорную площадку, где вас тут же атаковали лоточники с сувенирами, заглушая своими криками рев водопада. Потом вам выдавали громоздкий непромокаемый плащ и спускались по крутой лестнице почти вплотную к струям Американского водопада на сто шестьдесят футов (52 м) к пристани, где вас ожидала посадка на паром. До войны паромом был пароход «Дева тумана», названный так в честь жертвенной индианки, и он не только переправлял пассажиров через реку, но в качестве дополнительного аттракциона делал небольшой крюк к подножию водопада Подкова. Однако в 1861 м году владелец, испуганный перспективой денежных потерь во время войны, решил пароход продать. Купить решила одна фирма в Монреале, но только условие поставила, что деньги за «Деву тумана» выплатит, если пароход доставят в озеро Онтарио. Проблема была в том, что Ниагарское ущелье несудоходно. «Дева тумана» плавала на пятачке у водопадов, а дальше вниз по течению был Водоворот и пороги Дьявольской дыры — три мили самой дикой воды в мире, как утверждали местные жители. Однако капитан парохода взялся проплыть в озеро за пятьсот долларов с двумя помощниками.

В назначенный день тысячи людей стояли на берегах ущелья, чтобы увидеть, как капитан исполнит невозможное — или умрет. Ровно в три часа капитан дал гудок и направил пароход в воды верхних порогов. Казалось, крохотный пароход поглотили огромные волны — но вот пароход вырвался на свободу, застыл на пенистом гребне… и тут же исчез в пучине Водоворота. Каким-то чудом ему удалось свернуть, он со страшной скоростью устремился на пороги Дьявольской дыры — и выскочил наконец в неопасные воды, затратив на три мили дикой воды всего семнадцать минут. Это был первый и единственный раз, когда кто-то прошел Ниагарское ущелье. После того раза капитан больше в Ниагару не выходил, и сыновьям своим наказал, чтобы они в Ниагаре не плавали, да и помер он всего через два года после того героического рейса, как говорили, этот рейс ему жизнь и укоротил. А пароход канадцы отогнали к острову Орлеан и переименовали в «Орлеанскую деву», так он там и возит пассажиров и грузы.

Эту историю Дуглас услышал, когда поднимался на канадский берег: все те же сто шестьдесят футов вверх, только не по крутой лестнице, а по пологой дорожке у стены обрыва, и посреди подъема есть площадка, чтобы передохнуть да поглазеть на водопад.

С канадского берега открывался лучший вид на водопады, чем с американского, хотя обдираловка была такой же наглой. Тут тоже стояли лоточники и киоски с сувенирами, и каждый встречный местный оценивал тебя как кошелек с ножками. Так что Дуглас задерживаться на берегу не стал и пошел на железнодорожную станцию. Позади него направлялись к станции несколько человек, и Дуглас поневоле начал прислушиваться к отдельным фразам, что от них доносились. Смысл был туманен, как мгла над водопадами. Буффало, Форт-Эри… оружие… оружие?.. Буффало… командир.

Перед будочкой кассира Дуглас оглянулся. Сзади шли молодые парни, кое у кого еще военная униформа не сносилась — бывшие солдаты. Ирландцы, судя по выговору.

— Куда вам билет, сэр? — настойчиво спросил кассир, как раз перед которым Дуглас впал в задумчивость.

В Детройт? — пытался вспомнить Дуглас. — Какой к черту Детройт!

— Дайте мне билет до Форт-Эри, пожалуйста, — наконец сказал он.

Хоть эта глава сама по себе полна всякой совершенно не нужной нормальному человеку информации, Автор не может удержаться от желания добавить еще.

Например, о томагавке-трубке Сажателя Кукурузы. Когда-то давным-давно этот самый топорик купил у одной индеанки будущий генерал-индеец Эли Паркер. На лезвии было выгравировано имя Сажателя Кукурузы на языке сенека — Gy-ant-waka. Рукоятка отсутствовала, но Эли сделал новую по описанию этой индеанки.

Сделал — и подарил томагавк Музею Нью-Йорка, потому что было тогда Эли двадцать два года и он всеми силами стремился вписаться в общество белых.

Почти сто лет этот томагавк лежал в музее и вдруг пропал. То есть 1947 году он еще был, а в 1950 — куда-то подевался. Семьдесят лет спустя, в 2018 году неизвестный даритель снова презентовал его музею. Надо полагать, внуки распотрошили коллекцию покойного дедушки, который заныкал топорик еще в студенческие годы.

Что касается земли, дарованной Корнплантеру и его потомкам, то она вернулась в собственность США. В начале 20го века почти все потомки вымерли от испанки, а последний из Корнплантеров умер в 1957 году. Теперь земля затоплена водохранилищем.

Так проходит мирская слава, меланхолично молвит Автор и обращает свой взор к дому-октагону.

Как гласит деревенская легенда, житель Эйкрона Чарльз Б. Рич, когда женился в четвертый раз, повез жену в свадебное путешествие в Нью-Йорк — естественно, по каналу Эри. В долине Гудзона новобрачная увидела дом-октагон Фаулера и захотела такой же. Так в глухой деревеньке появилась забавная достопримечательность. Можно посмотреть небольшой фильм про этот дом здесь https://www.youtube.com/watch?v=SQTFGiqq2OY Внутри дома находится музей быта девятнадцатого века.

Если у кого-то возник вопрос, почему от резервации Тонаванда до города Тонаванда пришлось ехать на поезде, Автор может ответить так: потому что ручей Тонаванда длинный. И рассказ про канал Эри тоже получится довольно длинным, так что Автор, возможно, прицепит его к другой главе.

Edward Lamson Henry. У шлюза