Запад и Восток

Глава 4

6— Ну почему именно вас? — с огромным недоумением спросил Норман, тоже упомянутый в балладе, но анонимно, под псевдонимом «их начальник». — Чего такого особенного вы совершили? Это же была никому, кроме вас, не нужная поездка, вам просто в Денвер-сити захотелось!

— Ну, премию же за отчет получили, — ответствовал Джейк, как бы между прочим рассматривая облачка на небе.

— Да вы эту премию Маклауду должны отдать, он за вас отчет сочинял! А сами вы всем известно какие писатели!

— Все легенды о героях фронтира создаются примерно так, — авторитетно заявил Дуглас. — Раздувается какая-нибудь ерунда, а настоящие герои остаются неизвестными.

Слепой бандурист, погостив вечерок в салуне Келли, убрел в салун Данфорда на Одиннадцатой улице, удивляясь странным слушателям, которым почему-то полюбилась баллада про речку Пото — хотя, возможно, он решил: это потому, что мы как раз у этой речки живем, мы ведь сводили его к Пото и рассказали, как она выглядит. Про то, что герои баллады сидят рядом, певцу не сказали, зато потом обменялись мнениями.

Фокс немедленно загордился, Джейк демонстрировал скромность и смирение, но тоже, кажется, был горд. Норман скорее возмущался: как можно прославлять негодную работу? Какой толк от героизма, который никому не полезен? Людям просто так поприключаться захотелось — за что их воспевать?

— В песне же не сказано, что работа никому не нужна, наоборот — там они вроде как важным делом заняты, — попробовал заступиться я.

— Но мы-то знаем! — воскликнул Норман. — Почему никто балладу про Русско-Американский телеграф не складывает — вот там действительно люди всерьез работают, да еще в тяжелейших условиях.

— Да кому она нужна — та Аляска? — вступил в разговор Дуглас, которого, похоже, история с балладой развлекала.

— Никому не нужна, — сгоряча ответил Норман. — А вот контакты с Россией — нужны. Да и вообще — вот снова поломается трансатлантический кабель — и что, снова без связи со Старым Светом сидеть? А тут океанического кабеля не нужно, ширина Берингова пролива примерно как Миссиписи, а остальное — все по суше!

— Норман, — сказал я. — Ты даже не представляешь, что там за суша. По сравнению с азиатским побережьем тот маршрут, что Джейк с Фоксом прошли — это школьный пикник. Никому там этот телеграф не нужен, и даже если его какими-то нечеловеческими усилиями построят — он там долго не простоит. Так что лучше кабель в океане прокладывать… а еще лучше — радио изобрести, то есть беспроволочный телеграф. Ты бы занялся, а то ведь мечтал в прошлом году.

— Я занялся, — ответил ровным тоном Норман.

— И есть результаты? — ехидно спросил я.

— Будут.

Вообще-то зря я ехидничал, потому что Норман при всем видимом своем бездействии в самом деле обдумывал эту проблему. На его столе постоянно лежала стопка книжек и журналов, где описывались новейшие достижения в области электромагнетизма. Однако пока существование нашей лаборатории было еще шатко, Норман не хотел тратить деньги на оборудование, которое в ближнем планировании задач никак не могло себя окупить. Нам сейчас нужна была мелочевка, много разных позиций мелочевки, из которых что-то могло стать действительно популярным, а что-то так и остаться ненужным, несмотря на популярность в том весьма проблематичном будущем, которое я помнил как свое прошлое.

На самом деле в популярности вещей играет роль не только удачность конструкции, но и острая необходимость в вещи или же ее агрессивное продвижение. Можно до посинения сидеть на бухтах колючей проволоки в Форт-Смите, но без мощной рекламы о такой необходимой многим фермерам штуке узнают только в ближних округах Арканзаса. Денег на такую рекламу у нас с Джонсом не было, но, на наше счастье, у нас в союзниках были такие гиганты, как Фицджеральд и Квинта. Эти господа привыкли оперировать большими цифрами, и там, где Джонса настигло бы банкротство, Фицджеральд мог просто покрыть убытки из прибылей другого проекта.

Я, впрочем, полагал, что Норман слишком перестраховывается. Мы отослали Фицджеральду целый ящик чертежей к небольшим изобретениям: всякая канцелярщина, игрушки, мелкие бытовые приспособления, которые только я мог вспомнить… и Норман с Бивером тоже предлагали свои варианты, куда без этого… и если Фицджеральд не сумеет выжать из этого вороха хоть сто тысяч баксов прибыли — то я подумаю, что ящик просто потерялся на почте.

Мне уже тонкой струйкой потекли деньги за вентиляторы. Я уже мог позволить себе дарить дорогие рождественские подарки и уже заказал для девочек два роудраннера-пони (по принципу Сильвии платочек — и Эмили платочек, ну и с велосипедами пусть будет то же самое, и не надо слушать миссис деТуар, что такие дорогие подарки портят детей). В конце концов, это не игрушка, а транспорт и реклама нашей лаборатории. Миссис де Туар продолжала бухтеть, что истинный смысл Рождества — не в раздаче подарков ближним и родственникам, а в раздаче подарков тем, кто беден и нуждается: бескорыстная благотворительность, короче.

— Если вы предпочитаете смотреть в таком разрезе, — ответил я старой даме, — то еще весной я привез вам этих девочек в линялых платьях и дырявых тапках. И уж если их нельзя назвать бедными и нуждающимися — то я не знаю, кто на нашей улице беднее их.

— Джефферсон, — тут же сказала миссис деТуар. — Вы ему тоже роудраннер подарите?

Джефферсон, конечно, был нищ, но впечатления сирого и несчастного ребенка не производил. Был он всегда деятелен и независим, на жизнь смотрел с оптимизмом и, я подозреваю, уже нацелился на то, чтобы зимовать в нашей лаборатории. Наши девушки его подкармливали и сделали довольно успешную попытку его отмыть: во всяком случае, им удалось обнаружить, что Джефферсон — блондин. После помывки он согласился сменить мешок на рубашку, сшитую мисс Мелори, но от новых штанов решительно отказался, потому что его старые удобнее и вообще их еще носить и носить; однако в качестве уступки разрешил, чтобы их как следует постирали.

— Пожалуй, в этом году дарить роудраннер Джефферсону рано, — ответил я. — Думаю, теплая куртка и башмаки будут ему полезнее.

13 мая 1886 года на реке Юкон умер от остановки сердца известный американский натуралист и герпетолог Роберт Кенникот. Было ему в этот день ровно тридцать лет и полгода, а вклад, который он внес в науку, трудно оценить и сейчас.

В коллекциях Смитсоновского института находятся десятки тысяч предметов, собранных Кенникотом, и более того, в своих путешествиях по северу американского материка он агитировал торговцев Компании Гудзонова Залива собирать и отсылать в Смитсоновский институт образцы того, что покажется им интересными, и таким образом коллекция пополнялась предметами быта иннуитов и канадских метисов. Именем Кенникота названы ледник, город, долина, река, медные прииски и две птицы.

Одна из птиц, носящих имя Кенникота — западная визжащая сова Megascops kennicottii

На момент смерти Кенникот был участником экспедиции, которая прокладывала Русско-Американский телеграф. В научную группу экспедиции помимо ее руководителя — Р. Кенникота были включены ботаник Дж. Т. Ротрок, энтомолог Фердинанд Бишов, зоологи Чарльз Пиз и Генри У. Эллиот, палеонтолог Генри М. Баннистер, ихтиолог и специалист по моллюскам Уильям Хилей Далл.

Идея Русско-Американского телеграфа в 1850х годах витала в воздухе. Прокладка телеграфного кабеля через Атлантический океан казалась сравнимой с полетом на Луну, а ширина Берингова пролива была так невелика, что людям, которые видели, с какой скоростью растут телеграфные линии растут на востоке США и в Западной Европе, и которые даже понятия не имели о том, что такое север, тайга и тундра, казалось, будто проложить телеграф через Аляску, Дальний Восток и Сибирь намного легче. Уже в начале 1850х российскому правительству начали поступать предложения о создании Русско-Американского телеграфа — некоторые вполне анекдотичные, как у довольно назойливого английского полковника Кемпбелла, который считал, что можно построить линию телеграфа от Москвы до Берингова пролива за один год (Кемпбелл, впрочем, после некоторого расследования оказался и не полковником вовсе, а известным мошенником). Были и другие предложения, более реалистичные. Российское правительство перебирало варианты, некоторым проектам уделяя внимание. Так, например, капитан Первой Конно-пионерной дивизии Д. И. Романов разработал проект Русско-Американского международного телеграфа, который был представлен императору и опубликован, а сам Романов был отправлен в Соединенные Штаты для изучения новейших достижений в телеграфии.

В это самое время и в Штатах тоже делались предложения правительству о постройке Русско-Американского телеграфа, и особо деятельным в этом отношении был предприниматель из Сан-Франциско и одно время торговый представитель США на Амуре Перри Коллинз. В Штатах как раз началась война, но это энтузиастов транстихоокеанского телеграфа не смущало, тем более, что уже во время войны была завершена телеграфная линия, соединившая западное и Восточное побережье США — за считанные месяцы построена трасса более в три тысячи километров, причем далеко не всегда по благоприятной местности.

Коллинз нашел понимание в правительстве США, и далее судьбу Русско-Американского телеграфа решали уже на самом высоком уровне. Немаловажным аргументом в переговорах правительств был тот, что США и Россия должны объединяться против общего врага — Великобритании. В ближайшей перспективе уже маячил трансатлантический кабель, который летом 1865 года собирался прокладывать "Грейт Истерн", и в этом случае телеграфное сообщение между союзниками будет контролироваться как раз Великобританией, что явно нехорошо политически. Правда, и в тихоокеанском варианте было не обойтись без британцев — часть работ должна была вестись на территории Британской Колумбии, но как раз Британская Колумбия не возражала, чтобы телеграф связал ее с цивилизацией.

Забегая вперед, скажем, что именно она больше всего и выиграла в результате истории с Русско-Американским телеграфом: у нее осталась пригодная к использованию линия между городами Нью-Вестминстер и Кеснел, да и вообще развитию региона телеграф очень способствовал.

На территории Аляски экспедиция столкнулась с огромными трудностями, начиная от проблем с переводчиками и кончая, вот сюрприз, суровым климатом. Работы начались весной 1865 года, но уже к осени 1866 года, как раз когда Норман печалится, что героев Русско-американского телеграфа не воспевают в балладах, проект уже был признан бесперспективным. Правда, до самих работников проекта на Аляске это известие дошло только через несколько месяцев.

О том же, как Русско-американский телеграф строился (вернее, намечался) на азиатской территории России, Автор предпочитает не размышлять. Существует книга "Палаточная жизнь в Сибири", которую написал по горячим воспоминаниям Джордж Кеннан, американский телеграфист, который в двадцатилетнем возрасте отправился работать как раз в той исследовательской партии, а потом несколько лет добирался до Санкт-Петербурга, оттуда он сделал кружок на Кавказ и только в 1871 году вернулся в Соединенные Штаты.

Одна из фотографий, сделанных Кеннаном в Абхазии. Чернокожие абхазы — это тема для отдельного разговора, в рамках этой книги Автор на нее отвлекаться, пожалуй, не будет.