Йарахонг. Город и тьма

Глава 12. Дурные вести

В храме Инаша-ветра сегодня не спали. Такие ночи не слишком годятся для сна.

Жрецы и послушники собрались в одной большой комнате. В середине ее дальней стены находился камин, холодный по летнему времени, вдоль остальных составили плетеные кресла. Пол устилали ковры, вышитые белыми и голубыми перьями. В канделябрах горели свечи, их огоньки колыхались от круживших ветряных потоков, тени дрожали и метались под сводчатым потолком.

Люди выглядели устало. Изломанные тени на лицах, круги под глазами, повязки, сделанные из чего попало, сквозь ткань которых проступали темные пятна. По комнатам никто не расходился. До отдыха ли, когда глава храма забылся неестественным беспробудным сном? До отдыха ли, когда многие пострадали от взрыва, а нападавшие скрылись, и кто знает, не вернутся ли они снова? До отдыха ли, когда самый сильный из жрецов ушел к знаку хранителя и от него до сих пор нет вестей, ни добрых, ни дурных?

Люди в комнате сменялись. Стоило одному войти, как кто-то другой, кивнув пришедшему, поднимался с места. Вместе с ним нередко выходил ещё один или двое. По обрывкам разговоров Юржин догадался, что служители ветра по очереди обходили храм — вдруг чужак сунется без спросу, а никто и не узнает, пока не станет слишком поздно. Юржин не понимал, как они собирались уследить за каждой дверью и окном, которых было множество, и почему не могли довериться своему богу, уже отразившему удар. Возможно, так им было спокойней. Тем более, до сих пор все было тихо, а значит, план работал.

Юржин начинал жалеть, что отказался от предложенной ему комнаты. Он поел хлеба с сыром, уютно умостился в мягком кресле, и его стало неудержимо клонить в сон. Но после отказа просить о комнате было совершенно немыслимо. Он запустил руку в волосы, взлохмачивая их. Потряс головой. Встал и попрыгал на месте, чтобы взбодриться. Помогало слабо.

Юржин поднял взгляд. Два жреца ветра встали и, похоже, собирались обходить храм. На голове одного из них синела тугая повязка, поверх уха запятнанная темным. Волосы второго, смуглого, были заплетены во множество тонких косиц темно-рыжего цвета, похожего на ржавчину. Не долго думая, Юржин пошел следом. Жрецы покосились на него, но ничего не сказали.

Воздух в алтарном зале беспрестанно кружился, гулял под высоким потолком. Беззвучно мерцали стеклянные лампадки, пахнущие теплом и разогретым маслом. Под стрельчатыми арками покачивались, еле слышно звеня, невесомые подвески. Оконные проемы этого зала были свободны от стекла, поэтому не пострадали от взрыва. Пол трапезной же до сих пор усыпали осколки, кое-где темнели брызги крови. Осколки блестели в свете переносного фонаря и гадко хрустели под ногами. Юржин поежился, то ли от их хруста, то ли от резкого сквозняка.

В других комнатах тоже было спокойно. Никто не шумел и не пытался проникнуть внутрь. Никто не покушался на жизни людей. Ветер носился по коридорам, то обгоняя идущих, то разворачиваясь и дуя им в лица.

Юржин озяб. Сон окончательно слетел, и ему стало тоскливо среди этих незнакомых людей в чужом недобром городе. Дядя Линкей, должно быть, спокойно спал на постоялом дворе, радуясь, что избавился от надоедливой обузы. А мать в далеком родном городе и вовсе не знала, что произошло с сыном. Так ему, Юржину, и надо. Слишком глупый, чересчур легкомысленный и совершенно бесполезный. Об этом ему говорили и дядя, и мать. А он еще пытался спорить и что-то доказывать. Бессмысленно. Теперь еще и люди пострадали из-за его глупости. Перед глазами встало обожженное лицо толстяка, Юржин зажмурился и потряс головой. Думать об этом было невыносимо. Неудивительно, что никто не хочет возиться с таким бестолковым оболтусом. Даже Игнасий из храма истины, и тот его бросил, хотя обещал довести до места.

Похоже, Юржину стоило признать, что он безнадежно потерялся, и теперь навеки останется в лабиринте Йарахонга. Вступит в какой-нибудь из храмов… или нет, кому он там сдался? Вместо этого он так и будет бесцельно бродить по городу, заблуждаясь все сильнее и сильнее, до тех пор, пока не превратится в призрака, и тогда…

Жрецы, за которыми следовал Юржин, обошли храм кругом и вышли на улицу. Кудрявая Ола все еще стояла там, у главных ворот.

— Не видать целителей? — спросил один из спутников, с ржавыми косицами.

— Не видать, — вздохнула она и добавила раздраженно, — вообще не торопятся. Плевать им на жизнь нашего главы и на нас вместе с ним.

— Может, с ними что-то случилось?

— Не мели ерунды. Что могло произойти? Они же пользуются всеобщим уважением, — она поджала губы, — и как по мне, совершенно незаслуженно.

Ее собеседник неопределенно повел плечами.

Откуда-то на них налетел порыв холодного ветра. Взметнул одежды и волосы, закружил, поднимая пыль, вокруг Олы. Ее взгляд на мгновение застыл: она слушала весть, которую он принес. Рот Олы округлился, испуганно-удивленно выгнулись брови.

— Как, — пробормотала она, — может…

Ола вслушивалась в весть так долго, как будто она была очень длинной или повторялась по кругу, раз за разом. Потом вымученно улыбнулась.

— Тут оборвано, — извиняющимся тоном проговорила она, — наверное, он хотел сказать вовсе не это.

— Что там? Сделай вслух, — оба жреца Инаша подобрались, как перед прыжком в воду.

Ола приставила ко рту ладони, сложенные лодочкой, и дунула в них. Пыльный вихорек замер и вскрикнул срывающимся голосом:

— Нам конец. Джассан мёртв. Мы не спра…

— Он же хотел сказать вовсе не это, да? — голос Олы дрожал. — Юнцы любят дурацкие шутки. Там же Джассан, и Стор, и Тана. Не могли же они… Не могли же они все…

— Таким не шутят, — оборвал ее ржавый, — идем внутрь, повторишь вслух перед всеми.

Ола всплеснула руками и осела на мостовую, как будто ноги внезапно перестали ее держать. Вихорëк с посланием так и продолжал виться вокруг. Двое жрецов ухватили Олу подмышками и попытались поднять, но её колени подгибались. Так, полуволоком, её и занесли в двери.

Ола слабо отбивалась:

— Оставьте меня, я дождусь целителей. Как же они… А я…

Юржин плелся позади. Через несколько шагов Ола все же совладала с собой и на своих ногах зашла в зал. Маленький вихрь следовал за ней, как щенок. Бездумно, как бы не вполне понимая, что делает, Ола поднесла ко рту ладони лодочкой, дунула, и по комнате разнесся юношески-высокий голос, твердящий о беде. Воздух заполнился потрясенным молчанием, таким плотным, что стало трудно дышать. Кто-то всхлипнул. Ола растерянно постояла еще немного и упала в подставленное сзади кресло.

Ее падение стало сигналом к началу спора.

— Мы должны послать группу к центру. И немедленно!

— Ты забыл, сколько у нас раненых? Кого ты пошлешь?

— Если уж Джассан не смог, кто справится? Запремся и переждем.

— Ага, пусть они взорвут всех нас. Мы все равно не сможем оцепить храм целиком.

— Замкнем кольцом ветра, и никто не подойдет. Инаш-заступник не даст нам погибнуть.

— Ты про Главу забыл? Он еле дышит. Умрет, и связь разорвется. Мы должны подготовить всё для клятвы нового главы, а то останемся бессильны.

— Даже не думай. Он жив! Он и тебя переживет!

— Нам надо просить о помощи.

— Нет, сперва отправим кого-нибудь к центру, самого умного и скрытного. Пусть узнает, что там, а дальше решим.

— Это тебя, что ли? А сгинешь, и что дальше?

— Но разве нельзя так же послать ветер? Чтобы послушал? Вдруг тут какая-то ошибка? — не выдержал Юржин.

Жрец с ржавыми косицами хмыкнул:

— Что я, по-твоему, сделал сразу, как только пришло послание? Именно. Да только ветер вернулся ни с чем. Некому ответить. Либо они без сознания, либо мертвы.

— Я не знал, — Юржин покраснел и потупился, — простите меня за дерзость.

Ему захотелось провалиться сквозь землю. С чего это он решил, будто понимает, что делать, лучше них?

— Ты и не должен был знать, мальчик. Ты не принадлежишь Инашу-ветру и не обучен, — снисходительно заметил жрец.

И спор разгорелся снова. Юржин слушал молча и думал, мог ли Игнасий знать заранее, что случится на главной площади? По всему выходило, что мог. Иначе зачем бы он поменял своё мнение и велел Юржину остаться здесь? Но почему тогда он не сказал об этом ни слова и не попытался убедить остальных? Сомневался? Но разве может быть не уверен тот, чье божественное предназначение — видеть правду и ложь?

Юржин понял, что окончательно запутался, а еще — что спор наконец-то завершился. Все сошлись на том, что самые пострадавшие должны запереться, выжидать и оберегать спящего главу. Остальные же отправятся посланниками в крупные храмы и попросят о помощи. Нападение на дежурных в моноптере нарушало все мыслимые запреты, так что вряд ли кто-то откажет. А затем, собрав подмогу, они встретятся на центральной площади. Не станут же пророки выступать против объединенной силы.

Ржавый вызвался одним из посланников, и Юржин увязался за ним. Тем более, что в сон его совершенно перестало клонить.

Им выпало идти в храм огня.

Издалека Юржину показалось, что впереди пожар. В ночной темноте, лишь изредка разбавленной освещенными пятнами, появились багряные отсветы. Они плясали на витражах, позолоченных коньковых фигурках, на блестящих, залитых эмалью, орнаментах фронтонов. Чем дальше они уходили вперед, тем сильней становилось зарево. Юржин покосился на своего спутника. Его лицо оставалось спокойным: ни испуга, ни тревоги, и Юржин решил не задавать лишних вопросов.

Храм огня, в отличие от других городских построек, стоял наособицу. К нему не прижимались соседние стены и крыши, не обнимали кроны деревьев и кустов. Его окружала лишь открытая каменная площадка, шириной в несколько десятков шагов, голая и пустынная. Приземистое здание светилось густо-красным, как нагретый металл. Юржин однажды видел такой в кузнице. Входные ворота чернели коваными узорами в виде языков пламени. Некоторые огоньки блестели инкрустированными камнями и выглядели почти как настоящие.

Юржин украдкой поднес руку к стене, не почувствовал исходящего от неё жара, осмелел и дотронулся. Стена оказалась шершавой и приятно тёплой на ощупь, как бок печи зимой.

Ржавый взялся за металлическое кольцо и постучал. Звук вышел гулким и глубоким. Очень скоро дверь отворилась. За ней возник человек, облаченный в многослойную красную мантию с вышитыми огоньками. Стоило ему пошевелиться, они колыхались и будто бы мерцали. Пышная борода мужчины завивалась множеством колечек. Вид у него был усталый, огненный жрец тоже сегодня ещё не ложился.

— Да здравствует вечно Фаршах Пламенеющий, и не иссякнет благодать этих стен, — начал с вежливого приветствия служитель Ветра.

— Снова вы? Что на этот раз? Опять реликвию потеряли?

— Я не… — лицо Ржавого побледнело даже сквозь загар, он церемонно склонил голову, приложив ладонь к груди, — я приношу официальные извинения по поводу дневного инцидента.

— Ладно, — миролюбиво кивнул огненный, — но не думай, что произошедшее уже забыто. Впрочем, заходите внутрь, с чем бы вы ни явились. Не топчитесь на пороге.

И добавил, отступая на шаг и освобождая проход:

— Только не говори, что собираешься уговаривать нас куда-то пойти. Мы только что вернулись от искр.

— Можно спросить, что там произошло? — подал голос Юржин. Хотя, кажется, он и так знал.

Бородач неприязненно на него покосился, но все же ответил:

— На них напали приспешники Росы. У них давняя неприязнь.

Сердце Юржина ухнуло вниз. Это все случилось из-за злосчастной маленькой шкатулки, которую он согласился передать. Разве в тот момент он мог предположить подобное? События разбегались вокруг него, как волны вокруг камешка, брошенного в лужу, задевая все больше и больше людей. Когда же это закончится? Он зажмурился.

— Им повезло, что они успели убраться до нашего прихода, — мрачно гудел бородач, — они бы так легко не отделались. Виданное ли дело — ни с того ни с сего задевать неповинных людей?

Не доходя до парадного зала, жрец огня открыл неприметную дверь в стене прихожей и провел их в маленькую уютную комнатку. На полу лежал темно-рыжий ковер с густым ворсом, друг напротив друга стояли скамьи с высокими спинками и мягкими подушками.

— Вот тут и поговорим, раз дело не может подождать до утра. Ну, что у вас случилось?

— На знак хранителя в моноптере напали. Те из наших, что были там, не отзываются. Возможно, ранены или мертвы. Мы вынуждены просить пламенного Фаршаха помочь.

Бородач мгновение смотрел на него, вытаращив глаза, и вдруг расхохотался.

— Надменные служители Инаша просят о помощи! Что ж, уже ради этого зрелища стоило с тобой говорить.

— У нас был взрыв, многие пострадали. Нужна помощь, — упрямо продолжал Ржавый, — пожалуйста.

— Вы ж хранители города, — продолжал бородач, отсмеявшись, — а сберечь ничего не можете. Ни реликвию, ни даже самих себя. Только и умеете кидаться громкими речами. Учитесь, наконец, решать свои проблемы сами, а не за счет других.

Жрец ветра сомкнул пальцы в замок и сжал так сильно, что они побелели.

— Тебе дорогу к выходу показать, или сам найдешь?

Ржавый встал и развернулся к двери так резко, что его тонкие косицы взметнулись в воздух.

— Спасибо за помощь и проявленное участие, — ядовито бросил он и отворил дверь. Юржин поднялся следом.

Внезапно воздух замер. Замолкли все звуки, которые обычно окружают людей: дыхание, шорох одежды. Сердце Юржина пропустило удар. В этом застывшем безмолвии сквозь него прокатилась тугая теплая волна, и одновременно с этим раздался странный звук, будто струна лопнула где-то в вышине. И всё закончилось.

— Что это было? — вырвалось у него.

Огненный бородач и Ржавый остолбенели. Глаза обоих потрясенно расширились.

— Это немыслимо! Как они посмели!

— Этого следовало ожидать, — опустил плечи Ржавый.

— Это нарушит равновесие города!

— Что ж, ещё раз спасибо за участие, — голос Ржавого больше не был ядовитым, он казался обреченным и смертельно уставшим.

— Стой. Теперь это касается всех. Ждите здесь. Я соберу своих.

Бородатый жрец огня вышел, плотно притворив дверь. Ржавый опустился на скамью и прикрыл глаза. Юржин ждал, что ему что-то объяснят, но спутник молчал.

— Что же все-таки случилось? Это опасно? — наконец не выдержал Юржин.

Ржавый посмотрел на него так, будто успел забыть о его существовании.

— Для тебя — нет, — отрезал он и нехотя пояснил, — каждый год у города новый хранитель. Жрецы избранного бога создают особый знак на центральной площади. Это дает силу влиять на весь Йарахонг и, опосредованно, на целый мир. До сих пор никто и никогда не пытался нарушить установленный порядок, но только что хранитель города сменился самовольно, поправ все законы. В наших интересах вернуть привычный уклад.

Он помолчал и добавил:

— Я уверен, еще до рассвета город станет прежним. На тебе и других паломниках это никак не отразится, вы разъедетесь по домам и станете жить, как раньше. Многие из вас вообще не должны были этого ощутить. Теперь понятно?

Юржин кивнул. Он понял не всё, но не стал переспрашивать. Ясно было главное: небо на землю не падает, конец света сегодня никому не грозит. И главное — ему совершенно необходимо пойти с ними и посмотреть, чем все обернется. К счастью, Юржина пока никто и не прогонял.

Очень скоро дверь в комнату распахнулась. На пороге возник бородач, с которым они только что разговаривали.

— Выходим, — коротко бросил он.

На площадке перед храмом огня собралось полтора десятка человек в оранжево-красном. Мужчины с пышными бородами, женщины с волосами, уложенными в замысловатые прически. Над их головами парило несколько огненных шаров размером чуть больше кулака. Темно-красное пламя в каждом из них бурлило и клубилось, то и дело выпуская на поверхность острые язычки.

— Держитесь позади, — велел бородач Юржину и жрецу ветра, и процессия выдвинулась к центральной площади.

Над ними, опережая шагающих людей, летели огненные сферы. Стены зданий освещало красноватое зарево, выхватывая из тени, как из небытия, то блеск оконного стекла, то выпуклый лик на барельефе, то замысловатую башенку.

Юржин плелся в густой тени позади всех, как и было велено. Он едва видел, куда ступает — свет огненных загораживали темные силуэты идущих впереди, а небо затянул толстый слой облаков, сквозь который не могла пробиться луна.

Ветер стих. Звуки шагов разносились эхом на пустых улицах, искажаясь до неузнаваемости и возвращаясь с разных сторон. Юржину слышались в нем то зловещие шорохи, то неясное бормотание. Внезапно ему почудилось, что на краю зрения, сбоку, что-то промелькнуло.

Он вздрогнул и остановился. Никого и ничего. Только темнота и смутные неподвижные контуры зданий. Должно быть, собака или крыса, — решил Юржин, но что-то не давало ему идти дальше, и он продолжал стоять, напряженно всматриваясь в пустоту. Ему мерещилось, что в тенях перетекает и шевелится что-то смутное, едва различимое, тошнотворное. И чем дольше он смотрел, тем явственней и четче оно становилось. Ноги Юржина приросли к земле. Он хотел вдохнуть или вскрикнуть, но горло не слушалось. Он пытался отвести глаза, но не мог. Казалось, стоит отвернуться, и страшное выплеснется из тени, помчится потоком, смывающим все на пути.

— Эй! Малец! Ты где там отстал? — окрик Ржавого скинул с Юржина оцепенение.

Он резко втянул в себя воздух, развернулся и побежал. С каждым шагом он ожидал, что жуть вот-вот настигнет его, схватит, поглотит.

Но ничего не случилось.