Японская война. 1904 (СИ)

Глава 7

Я чувствовал, что чуть не сдох. Прям до самой печенки чувствовал. И ведь как глупо подставился. Началось все с моих неожиданных стрелковых талантов. Пошел в арсенал проверять, и правда, что ни возьми в руки — все как будто знакомо… А потом я заметил прихваченные еще из Харбина пулеметы, вспомнил, как местные стрелковые команды пристраивали их прямо по фронту словно пушки, и сразу родилась идея, как можно доработать их применение.

Мы ведь в чем больше всего будем уступать японцам? В маневре — и пулемет на тачанке сможет добавить мобильности и опасности моему полку. Собственно, с этими мыслями и отправились на тот берег. А там корейцы как раз засаду устроили — получилось прям сразу все наживую проверить. Капитан Клыков по моей команде начал отводить солдат, ну, а я подвинул поручика Славского на телеге и аккуратно встретил наших южных соседей. Те оценили.

И Врангель, который случился рядом, тоже. Прискакал на помощь, запыхался даже, а потом начал бросать жадные взгляды на пулемет, видимо, прикидывая, как бы его к себе в отряд урвать. Вот такой он у нас барон — порой щедрый, а порой жадный до ужаса.

— Господи полковник, а почему вы не в мундире? — тут с вопросом вылез один из первых помощников Врангеля, Семен. Кстати, фамилия у этого Семена весьма характерная оказалась. Я, как узнал, чуть не рассмеялся от абсурдности ситуации.

— А чего интересуетесь, вахмистр Буденный[1]? — ответил я вопросом на вопрос.

— Так, мы думали, вы среди рядовых, на помощь скакали, — бесхитростно выложил все Семен. И ведь на самом деле скакали, хотя могли и попасть под прямой вражеский огонь.

— Я оценил, — кивнул я. — Но, как вы меня заметили, так и враги будут замечать. Так что я планирую не выделяться. А мундир пока носит рядовой Степанов. На случай начальства. А то, пока враг не нагрянул, устав всегда побеждает здравый смысл.

Врангель хохотнул, ему нравилось мое чувство юмора. А дальше мы договорились: я пошел докладываться Засуличу, а казаки тем временем попробуют разговорить наших языков. Те уже успели поймать на себе пару хищных взглядов и явно долго отмалчиваться не собирались. Даже начали уже что-то болтать, вот только…

— А у нас кто-то корейский знает?

— Нет, конечно, — жизнерадостно ответил Буденный.

— Это и не нужно, — добавил Врангель, который уже успел побывать на передке. — Говорят тут все по-разному, но иероглифы-то у них одни. Так что пригласим капитана Шульгина, он немного по-китайски понимает, вот и будем переписываться.

— Серьезно? Буквы одни, а звуки разные? — не поверил я.

— Не буквы, иероглифы, — поправил меня Врангель. — И как вы, господин полковник, думаете, с корейцами общаются японцы? Так тоже с помощью записок!

На этом мы и расстались. Я вернулся к себе, переоделся в парадное и отправился к ставке Засулича. По пути неожиданно задумался: а не родственник ли он той самой Вере Засулич, которая в 1878 году стреляла в петербургского губернатора Трепова? Ее потом еще суд присяжных оправдал, словно в пику вечным сплетням об азиатской тирании. Кстати, если да, то у нас тут получается интересное противостояние. С нашей стороны Засулич с такой вот родней, а с другой стороны Ивао Ояма — военный министр, главнокомандующий всей японской армией и заодно брат поднявшего Сацумское восстание Сайго Такамори.

— Опять что-то просить будете? — генерал Засулич встретил меня без особого энтузиазма.

— Разрешения ударить вглубь полуострова.

— Этим уже занимаются казаки Мищенко, что вы там будете делать с пехотой? — генерал вздохнул. — Или это вас Врангель надоумил? А то ведь он даже среди своих выделялся, слишком деятельный, но не думает о последствиях.

— А какие могут быть последствия? Кореи как самостоятельной страны больше нет, европейские страны признали это, когда не стали поддерживать «Варяг» в Чемульпо, так что с этой стороны осуждения бояться нечего. Ну, а с Японией мы воюем: чем им хуже, тем нам лучше. Мы тут захватили несколько их сторонников, у них есть информация о складах, где самураи собирают припасы для будущей кампании в Маньчжурии. Сожжем их — они, конечно, не передумают, но нам полегче будет.

С добытыми сведениями я решил немного приукрасить заранее. Но ради дела же!

— Звучит на удивление здраво, — Засулич поднялся из-за стола. — Вот только, как и Врангель, думали ли вы о последствиях, Вячеслав Григорьевич?

— Старался, но, видимо, не все учел. Расскажете? — я не стал спорить.

— Расскажу, иначе вы же не отстанете, — в очередной раз вздохнул генерал, а потом коротко обрисовал мне задумку нашего высшего командования на эту войну.

И она была, эта задумка! Иногда в будущем, когда я читал об этом времени, казалось, что мы просто проигрывали сражения из-за хаоса, глупости и отсутствия хоть какого-то плана — но все было. И даже выглядело разумно. Так, назначенный главнокомандующим маньчжурской армии Куропаткин прямо рассчитывал повторить стратегию Кутузова. Мы отступаем, мы огрызаемся, мы ждем, пока враг не выдохнется, а к нам по Транссибу не прибудет достаточно подкреплений, чтобы обеспечить численное и техническое превосходство. И уже только потом, собрав все свои силы в кулак, даем бой.

Красота же? Людей бережем! Да, теряем при этом землю, но… Когда японцы будут разгромлены, все вернется: и дома, и порты, и железные дороги. Что разрушат — построим заново, благо умеем. А вот возвращать мертвых с того света еще никто не научился.

— Звучит логично, — это было все, что я смог сказать.

Вроде бы и хочется добавить, что все это не сработает. Вот только я не знаю, почему и что окажется не учтено в этом плане.

— Вы все еще хотите отправиться в свой набег? — генерал смотрел на меня немного насмешливо.

И тут я кое-что понял.

— А ведь вы тоже хотите, чтобы я сходил на ту сторону, — понял я. — Несмотря на весь этот план, все равно хотите! Я прав?

— Правы ли вы? — Засулич отошел к окну. — Конечно, правы! Кто хочет сидеть в страхе перед какими-то дикарями? И я, и наместник Алексеев хотели бы как можно скорее с ними расправиться. Вот только у нас нет никакой точной информации с той стороны. Вернее, она есть, но уж слишком невероятная.

— Сколько? — я сразу понял, о чем речь.

— Восемьдесят тысяч. Разведка считает, что против нас собирается кулак почти в восемьдесят тысяч при двух сотнях орудий, и тогда наша миссия здесь становится самоубийственной.[2]

Я точно знал, что японцев будет меньше, но кто поверит словам. А вот полученной за линией фронта информации — вполне. Возможно, тогда Засулич обретет больше уверенности в себе, и части будут сопротивляться, а не отступать при первой же угрозе.

— Я добуду информацию, — пообещал я. — Но мне понадобятся еще две сотни лошадей.

— Не кавалерии? — усмехнулся генерал.

— Хватит только лошадей, запаса патронов из складов корпуса… — я не удержался. — И еще пару пулеметов можно?

— Пулеметы не дам. Нет у тебя людей, которые были бы обучены с ними обращаться, — сразу расстроил меня Засулич. — А все остальное… Бери. Когда планируешь выступить?

— Если ничего не случится, то сегодня в ночь и пойдем, — решил я.

— Добро, — генерал даже подошел и крепко сжал мне плечи. — Не подведи, полковник. Меня-то ладно, но вот своих людей — не вздумай.

И так он это сказал, что у меня по всей спине побежали мурашки. И правда, это не игра, не сон, за мои ошибки будут отвечать настоящие люди.

— Вы правы, выступим не сегодня, а через несколько дней. Сначала подготовимся, — решил я.

Засулич только усмехнулся и, больше ничего не сказав, вернулся за свой стол. И вроде бы нормальный мужик, о людях беспокоится, о деле думает, а в итоге так ничего толкового и не сделал. Как так получается?

Мы выехали только через четыре дня.

А все это время потратили на отработку маневров, которые, как мне кажется, могут в будущем спасти нам жизни. Заодно рядовые, для которых я и выпросил лошадей, немного научились держаться в седле.

— Как коровы сидят, — оценил навыки пехоты Буденный, которого Врангель с небольшим отрядом оставил рядом со мной.

Основные силы казаков шли чуть впереди, чтобы первыми заметить врага. Ну и, в случае если те нас опередят, именно у них было больше всего шансов откатиться из-под чужой атаки.

— Зато мы за сегодня пройдем 50 километров, — ответил я. — И за завтра еще столько же.

И это было очень важно, потому что корейцев мы не разговорили. Вернее, они выдали, что им заплатили за эту атаку: собрали по деревням, по которым они было разбежались, выдали оружие, но все это сделал один давно знакомый японский торговец. Где же при этом могли находиться части настоящей армии, они понятия не имели. И вот здесь я мог бы остановиться, благоразумно подождать точных новостей… Вот только разве не так же благоразумно сидел на Ялу Засулич, и к чему это привело?

Я хотел действовать, все наши хотели действовать! Ну, я и добавил в беседу с корейцами вопросы про все соседние деревни. Потом наложили их местоположение на реки, на Сеульскую дорогу, и точек, которые могли заинтересовать японцев, еще только подходящих к северным провинциям, оказалось не так уж и много. Выдержим темп по корейскому бездорожью — уже завтра доберемся до первой из них, а сегодня будем ночевать в поле. Если ничего не случится.

И не случилось. Остановились, отойдя в сторону от дороги и небольших корейских деревень, благо воду и еду взяли с собой, и на такие мелочи можно было не отвлекаться. Палатки поставили из шинелей, а потом я проследил, чтобы каждый укрылся на ночь стеганым одеялом. Еще одно удивительное открытие. Оказалось, что ватники, которые потом переберутся в Россию, первыми придумали и сделали китайцы. Я, как увидел, сначала обалдел, а потом заказал по той же технологии жутко теплые и легкие одеяла. Помогут не замерзнуть в походе и раненых, если что, согреют.

Четверть полковой казны спустил, но не жалею!

— А я на холоде лучше сплю, — попытался поспорить Хорунженков, отвечающий за нашу пешую сотню. — Зачем мне в эту теплынь залезать?

Было видно, что к нашему разговору прислушиваются сразу несколько солдат и казаков, так что уже через пару минут обо всем узнает и остальной отряд.

— А тут просто, — я ответил погромче, чтобы все расслышали. — Представь, что тебе нужно кому-то в морду дать. Ведь чем сильнее ты это сделаешь, тем лучше?

— Ясное дело.

— А еще вопрос. Бывает же, что ты устаешь?

— Бывает, — Хорунженков усмехнулся, уже поняв, к чему я веду.

— То есть мы только что на практике поняли, что сила нам нужна и что она кончается. Во сне мы эту силу восстанавливаем…

— И при чем тут одеяло?

— Если его нет, твое тело пытается греть твоя кровь. Хватит ей силы — проснешься. Не хватит — умрешь, — я еще больше повысил голос. — Наша кровь сильная, и когда мы здоровы, ее много на что может хватить, но… Если мы болеем, всегда надо укрываться. И если нам завтра кому-то бить морду, то лучше сохранить силу для нормальных ударов, а не чтобы себя ночью согревать.

Кажется, получилось. Со стороны донеслось несколько смешков, да и сам Хорунженков улыбнулся.

— Ты ведь специально? — уже шепотом сказал я. — И как я сразу не понял.

— Нормально все, Вячеслав Григорьевич, — только отмахнулся капитан. — Вы в чем-то получше соображать стали, но опыта общения с нижними чинами вам все же не хватает. Какое бы полезное дело вы ни придумали, нельзя просто приказать. Расскажите, объясните, уважайте тех, кто сражается вместе с вами, и тогда сможете стать настоящей силой.

Я только кивнул в ответ.

И ведь такие простые вещи сказал сейчас капитан. Да и я сам — никогда не собирался смотреть на других сверху вниз, а без опыта все равно чуть не наломал дров.

Проснулись мы в пять утра, стоило солнцу только показаться из-за краешка горизонта, быстро умылись и тут же двинулись дальше. Наша цель была совсем недалеко. Деревня Чонджу стояла на пересечении дорог, и именно ее мы планировали проверить первой. Потом, если не повезет, пойдем на юг к заливу Чанг-По, ну и дальше…

— Есть! Есть японцы! — всего через два часа дороги ко мне прискакал замыленный вестовой от Врангеля.

— Сколько?

— Мы насчитали тридцать человек, — затараторил еще совсем молодой парень. — Как вы сказали, не стали показываться. Отправили пластунов, они-то все и заметили.

— Прекрасно, — я оглядел всех. — Целый взвод в пустой деревне враг бы ставить не стал, так что там точно что-то есть. Нам остается только взять это и сделать все красиво.

— Работаем по плану? — уточнил Хорунженков.

И я кивнул. Ну да, не зря же мы задержались в лагере, отрабатывая в том числе и подобную ситуацию. Врангель ведь сейчас не просто наблюдает за деревней, но и рассылает отряды в стороны, чтобы перекрыть все ведущие к ней дороги. И чтобы не предупредил никто раньше времени, и чтобы не пропустить, если к врагу соберется подкрепление.

Ну, а Чонджу и ее защитниками займется пехота.

Капитан Хорунженков лично повел вперед 9 бойцов. Вместе их было 10 — ровно одно отделение, то есть минимальная тактическая единица, которая могла бы действовать самостоятельно. Чтобы вражеский командир смог поверить, будто сумеет с ними справиться.

— Окапывайся! — стоило им оказаться на открытом месте, как капитан сразу же отдал самый главный приказ.

Они заранее присмотрели издалека хорошую позицию, которую нужно было всего немного укрепить, добавив высоты и бойниц. И теперь можно было не бояться случайных пуль.

— Залп! — скомандовал капитан, когда на окраине деревни замелькали вражеские мундиры.

Один из японцев зашатался и упал. Естественно, попали не они, а засевший чуть дальше полковник Макаров… Хорунженков не понимал, как в том проснулся скрытый до этого талант к точной стрельбе, но факт есть факт. Полковник долго выбирал себе винтовку, долго пристреливал и что-то правил, но после этого он больше не мазал.

— Залп! — снова скомандовал капитан, и под прикрытием грохота их орудий полковник снял еще одного японца.

Потом те залегли, надеясь спрятаться от пуль оказавшихся неожиданно меткими русских. Если бы это могло помочь — полковник-то стрелял совсем с другой стороны, и японцы оставались для него как на ладони. Третий, четвертый выстрел, и вражеский офицер сломался. Скомандовал выдвижение вперед двумя группами, чтобы взять противника в клещи[3], вот только стоило солдатам отдалиться от деревни, как в них влетели казаки Врангеля.

Левый отряд порубали, даже не замедлившись, а вот правый только окружили, взяв на мушку каждый своего противника. Полковнику очень хотелось захватить знающего хоть что-то языка, и вот у них почти получилось. Почти… Японец что-то проорал, его солдаты вскинули винтовки и тут же получили свои пули. В упор — это без шансов.

Полковник, впрочем, подбежал, проверил каждого — ничего.

Уже без сопротивления они зашли в деревню. По своим фанзам жались такие же бедные крестьяне, как и те, которых мы видели в Китае. Было видно, что им не особо нравились японцы, но и от нас ничего хорошего они не ждали. Странное, неприятное ощущение, как тогда в Пекине в 1900-м… Капитан поморщился, и в этот момент казаки радостно закричали. Им действительно попались японские припасы. Еда — огромный склад, забитый рисом, и поменьше, заваленный банками с английской тушенкой. А рядом с ними еще один длинный навес, и там все было заставлено ящиками с патронами и снарядами.

— И такое охраняли одним взводом? — полковник сразу подумал о главном. — Не верю! Срочно усилить патрули!

Врангель сразу же убежал, матерясь в предвкушении новой схватки, а Хорунженков внимательно посмотрел на своего командира.

— Что со складом делать будем?

— Вывезти не на чем, — тот думал вслух. — Остается только поджечь. Правда, от деревни ничего не останется. Капитан, проследите, чтобы все местные убрались подальше и… Пусть берут все, что могут унести с продовольственных складов. Им пригодится.

— Есть, — только и ответил Хорунженков.

Он сам не понимал почему, но ему казалось очень важным то, что они не станут для местных такими же врагами, как японцы. Важным, может быть, не для этой войны, а для будущего.

Мы оставили Чонджу под свист пуль и грохот 120-миллиметровых снарядов. Склад подожгли, устроив рядом огромный костер — и только выехали за пределы деревни, как пламя добралось до своей главной добычи. Особенно меня радовали взрывы снарядов для гаубицы — каждый из них, уничтоженный тут, в Корее, теперь не сможет убить ни одного русского солдата. И даже когда нас догнал Врангель с криками, что за нами идет целая дивизия, я все равно улыбался.

Хорошее же начало для первых боев сухопутной кампании вышло. И то ли еще будет!

[1] Будущий красный маршал действительно служил на Русско-японской с января 1904 года. Немного не там, но когда главный герой согласился отправиться во 2-й Сибирский, то и в целом схема наполнения этого сводного по своей сути корпуса немного изменилась. Так что, возможно, еще кого-то знакомого скоро встретим.

[2] Проблемы с разведкой в начале войны были у обеих сторон. И да, часто силы противника могли увеличиться (или уменьшиться, тоже бывало) даже в два раза относительно реальных.

[3] Когда изучали тактику японцев в эту войну, обратили внимание: они почти никогда не оставляли резервов и всех бросали в бой. В нашей истории это часто помогало им, давая преимущество на первой линии. Тут же… вышло немного по-другому.