Японская война 1904. Книга четвертая

Глава 14

Смотрю на нашего пленника, и чем дальше, тем очевиднее становится, что больно уж тот доволен собой. Не бывает такого настроение у людей, которые провалили поставленную задачу.

— Вячеслав Григорьевич! — американец заметил мое появление и замахал руками.

Я же совершенно невежливо развернулся и вышел обратно.

— Что-то случилось? — нахмурился Огинский.

— Вы тоже заметили какой-то подвох? — Лондон почесал свою начавшую расти бороду.

— Да, — ответил я сразу обоим, а потом посмотрел уже только на своего разведчика. — Алексей Алексеевич, можно вас попросить отправить человека, а лучше лично сходить на телеграф и связаться с нашими людьми в Америке? У нас же есть какие-то контакты?

— Что нужно?

— Проверьте, не выходило ли в последних выпусках газет Хёрста что-то связанное с Россией, лично нами или этой войной.

Перед Джеком я извинился, что зря выдернул его так рано, и пообещал, что когда я все-таки буду готов к разговору с американцем, то снова позову его. Я уже прикинул, что до обеда, пока пройдут все сеансы связи, я успею заняться и другими делами, но тут почти сразу вернулся Огинский, а вместе с ним и бледный полковник Ванновский.

— Глеб Михайлович, плохие новости? — сразу понял я.

— Да! — выпалил тот без лишних слов. — Со мной прямо с утра связался Полозов Павел Николаевич… А, вы же не знаете. Это специальный человек, посадил его в Ляояне в доме прессы, чтобы собирать для нас самые срочные новости. И вот он прислал краткое содержание статьи, которая вышла в крупнейшей газете Нью-Йорка, а теперь наверняка как пожар полетела и по всем мелким изданиям.

Ванновский сунул мне в руку чуть помятый лист бумаги, и я пробежался взглядом по ключевым словам. Письма из русского лагеря, американец в плену у русских, варварские пытки и издевательства — на чем стоят русские успехи в Маньчжурии, заключенные и китайские рабы куют победу русского тирана… Внутри поднялась злость от топорности этих обвинений, но почти сразу получилось взять себя в руки. Правда это или нет, никого не будет волновать. Главное, история яркая, ее читают, и поддержка Японии в Штатах после такого точно пойдет вверх.

— Вы оценили, как красиво сработано? — я обвел взглядом своих разведчиков и писателя.

— Красиво⁈ — возмутился Ванновский. — Да тут ни слова правды!

— Правда или нет, разве это важно? — озвучил мои мысли Лондон. — В 1898 году была похожая ситуация. На Кубе вспыхнуло восстание против испанцев, газеты Хёрста подняли после этого целую волну разгромных публикаций, и Америка просто не смогла остаться в стороне.

— Ага, против воли и с тяжелым сердцем сделали то, о чем давно мечтали. Выкинули последнюю европейскую державу из Карибского моря, — хмыкнул Огинский.

— Здесь важнее то, что эту войну вряд ли бы поддержали в народе без агитации Хёрста.

— Сейчас вряд ли Америка вмешается лично, но все кредиты, которые могли оказаться под вопросом, Япония получит. А вместе с ними и поддержку простых людей на всех континентах…

— Надо будет найти тех, кто передал эти лживые письма от Готорна и переслал их в Америку! — Ванновский все еще горел яростью, но хотя бы попытался сосредоточиться на деле.

— Глеб Михайлович, — я придержал его пыл. — Не всегда стоит искать предателя.

— Что? — тот сначала растерялся, но быстро понял, что к чему. — Точно, его же взяли только вчера. При всем желании он бы не успел так быстро написать даже явную ложь и тем более переправить ее на родину. Получается, — его осенило, — они подготовили все эти статьи заранее? Подготовили, а потом подвели нам этого человека, чтобы мы его захватили и тем самым легализовали любую ложь про русский плен, которую они теперь будут писать?

— Я же говорю, очень красивая задумка. Подлая, циничная, но красивая.

— И что вы будете делать? — тихо спросил Лондон. — Я могу помочь написать опровержение…

— Которое, даже если его напечатают в Америке, прочитает в тысячи раз меньше людей.

— Но что тогда делать? — Ванновский задумался. — Может, хотя бы отправим этого Готорна на Сахалин? Тут недалеко, посмотрит на настоящую каторгу!

— Вряд ли это нам поможет, — покачал головой Лондон. — Наоборот… Уверен, в редакции Хёрста только и ждут каких-то резких шагов с нашей стороны. Суд, ложные обвинения, незаслуженное наказание — все будет работать против нас.

Никто не обратил внимание, как писатель сейчас сказал «нас» вместо «вас». Он даже сам этого не заметил, а вот у меня в глубине души появилась довольная улыбка. Ну и пусть на той стороне Тихого океана сидят наши враги, хитрые и умные, зато рядом есть друзья… А поиск решения тем временем продолжался.

— Но наши обвинения совсем не ложные! — возмутился Огинский. — Есть протокол задержания, показания агентов…

— Никто не будет на них смотреть, не в Америке, — вновь покачал головой Лондон. — А вот речи адвоката Готорна — они наймут для него лучшего из лучших! — напечатают полностью. Нет, если пытаться работать в лоб, Хёрст нас просто размажет.

Спор становился все громче, уверен, какие-то слова сейчас долетают до сидящего в камере американского усача, поднимая тому настроение. И ситуация действительно выглядела плохо, Лондон был прав в том, что важна была не истина, а то, что о ней напишут в американских газетах и… Были ли у нас шансы? Кажется, нет. Вот только я помнил кое-что из своей истории. Как после всех поражений 1904 и 1905 годов Витте приехал в Портсмут на подписание мира, как его клевали все те самые журналисты, но Сергей Юльевич смог не просто отразить эту атаку, но и поднять свою волну. Как? Что он сделал такого особенного, что разбил американцев на их поле и по их правилам? И не сможем ли мы повторить эту стратегию?

Быстрого ответа, увы, не нашлось, но я не собирался спешить. Приказал всем пока заниматься своими делами, а вечером мы лучше еще раз отдельно соберемся и на свежую голову обсудим все, что успеем надумать за это время.

Думал, не смогу выкинуть американцы из головы — смог. Буквально через пять минут меня прямо по пути к штабу перехватили Афанасьев с Галицким и тут же завалили новостями. Как оказалось, эти двое трудились всю ночь, дорабатывая наши возможности по минированию входа в бухту и дальнего рейда… И у них появилось сразу несколько перспективных идей.

— Почему мы не используем обычные контактные мины? — вещал Афанасьев. — А потому что японцы уже потеряли на них достаточно кораблей за эту войну и просто так теперь не сунутся. Вон сколько в Дальнем их высыпали, и подорвался кто-то? Нет! Все протралили, пусть это и заняло время! И у нас так же будет, если мы, конечно, не решим раскрыть свою артиллерию раньше времени и разменять ее на пару ржавых корыт.

Платон Львович, конечно, сгущал краски. Если мы вытащим крупные калибры да зальем позиции бетоном, они еще попьют крови японцам. Но, конечно, стрелять по тральщикам, если в это же время по городу будут работать военные корабли, будет неприятно. А как сказал Афанасьев, старых и ржавых корыт в случае чего нагнать сюда совсем не сложно.

— Я помню, — кивнул я. — А еще у нас не так много пороха, а бесконтактные мины перекрывают больше пространства.

— Верно, — Афанасьев немного смутился, но тут же продолжил. — В общем, мы решили проверить, а нельзя ли сделать магнитные взрыватели более чувствительными…

— Вырастет же риск ложного срабатывания, — сразу напомнил я. — Да и чем сложнее, тем в целом выше вероятность ошибки.

— И тем не менее, — упрямо продолжил артиллерист. — Мы сделали несколько тестовых экземпляров, и дальность срабатывания вполне можно увеличить с 2 до 5–10 метров.

— И это еще не все! — подхватил Галицкий. — Мы думали над радиовзрывателем и приглашали связистов, чтобы те подсказали, есть ли у них способы защиты от помех. Насчет этого у них пока решения не нашлось, но вот для датчика магнитного поля они предложили использовать не простую иголку, а добавить к ней сначала катушку усилителя. И тогда мину можно будет опустить хоть на 50 метров.

— Кажется, что это очень большое расстояние, чтобы нанести хоть какой-то урон даже малому военному кораблю, — стоило саперу отвлечься на вдох, как снова заговорил Афанасьев, — но на самом деле тут простая физика! Раньше не думал об этом, но после нашей атаки на «Асаму» и анализа его повреждений все стало очевидно. Вода ведь в отличие от воздуха почти не сжимается, поэтому взрывная волна из глубины к поверхности двигается практически без потерь. Если мы заложим не 100 килограммов, а, например, 500, то от такого взрыва на корабль обрушится давление в сотни атмосфер. И плевать на расстояние! Корпус погнет, заклепки вырвет… Если корабль в этот момент будет двигаться, точно наберет воды.

— А если мина взорвется идеально, прямо под кораблем, — продолжил Галицкий, — то тут даже броненосец не устоит. Его, конечно, не подбросит, но поднимет. А это, в свою очередь, повреждение продольных балок, труб, рулей и всех других механизмов.

— А то и вовсе корпус разойдется, и корабль сразу на дно отправится, — закончил Афанасьев и уставился на меня.

И ведь эти двое во всем правы. Те же немецкие мины М1 времен Второй Мировой почти подобным образом и действовали. И кто бы мог подумать, что мы сможем так легко их повторить… Вернее, не так легко. Как я и сказал в самом начале, запасы свободного пороха у нас не столь велики. А сколько нужно на подобное улучшение? Немцы использовали 350 килограммов гексогена, то есть около 600 килограммов в тротиловом эквиваленте. У нас есть мелинит и пироксилин, которые будут помощнее тротила, хоть и не такие надежные… Их для подобного же эффекта понадобится около полутонны — как же Афанасьев угадал с весом, когда на глаз набрасывал характеристики будущей мины. И где столько взять?

Последний вопрос я сам не заметил, как задал вслух.

— Разберем старые, — выпалил Афанасьев без лишних раздумий. — Сейчас даже с тремя линиями они нас спасут только если японцы дуром попрут! А с новой схемой мы сможем не просто выиграть время, а полностью защитить порт. Одна мина прикроет расстояние, на которое нам раньше нужно было пять старых! Да даже больше!

В принципе, все звучало логично.

— И сколько вам понадобится времени для подготовки тестовых взрывателей?

— Уже готовы! — Афанасьев потер красные глаза. — Утром проверяли их на мелководье, все работает.

— Нужно будет еще испытать полноразмерный муляж и полноценную мину. В том числе и в боевой обстановке… — я задумался. — Для последнего выделим один из захваченных транспортов, чтобы еще раз проверить, точно ли все сработает так, как мы рассчитываем.

— Три дня, и все сделаем, — закивал Галицкий.

— Тогда буду ждать результатов, — кивнул я, потом задумался, вспоминая кое-какие хитрости из своего времени, и дополнил. — И привлеките еще раз связистов. Если будете ставить катушки, то можно будет добавить к ним счетчик срабатываний.

— Зачем? — заинтересовался артиллерист.

— Ну, японцы же не дураки… Один раз попадутся, может, даже два раза, но потом-то поймут, что к чему.

— Но траление же все равно не сработает. И пушками такие мины не достать! — сжал кулаки Афанасьев, словно готовясь защищать свое детище.

— Не сработает. Но если пустить тот самый тральщик просто вперед? Или сразу два-три таких старых ржавых корыта, чтобы обмануть чувствительность наших взрывателей? Уверен, японцы быстро нащупают такое простое решение, и проход в минной постановке будет открыт. Хоть весь флот, который к нам отправят, сюда заводи.

— А счетчик тогда… — Афанасьев на несколько секунд задумался, а потом вспыхнул. — Ну, конечно! Он будет считать проходы. Добавим шестеренку, как в часах, и каждое колебание контура будет поворачивать ее на одно значение. Сколько выставим, столько и будет холостых оборотов!

— То есть первые мины ставим, чтобы сработали сразу. Вторые — после первого прохода, а потом, как в игре «верю — не верю», — восхищенно закончил Галицкий. — Я всегда знал, что взрывы — это тоже искусство.

Эта парочка в итоге услышала все, что хотела, мы договорились о том, что мне будут приносить результаты работ и испытаний каждый вечер, и на этом мы разошлись. Я только напоследок напомнил, чтобы с новыми минами не забыли про подводные работы и поднятие пушек с «Асамы», впрочем, это было лишнее. Через пять минут я дошел до порта, и сразу стало видно, что работа тут кипела уже с самого утра.

То же самое — тысячи людей, которые с энтузиазмом занимались своим делом — было и по остальным направлениям. На работах по укреплению города и порта, в госпиталях и, конечно, на тренировочных полигонах, которые мы развернули почти сразу после захвата Инкоу. Во-первых, надо было занять людей, а во-вторых, война дело такое, что либо ты каждый день становишься лучше, либо к следующему сражению уже враг может подготовиться лучше тебя.

В общем, рядовые сжигали порох и патроны, офицеры разбирали свои и чужие решения в прошлом сражении, и все вместе отрабатывали маневры. Пусть развивается оружие, пусть дорабатываются тактики и стратегии, но только постоянное и осмысленное движение могло обеспечить возможность вовремя реагировать на любые угрозы. Мимо как раз прошел знакомый отряд… Очень захотелось хотя бы на пару часов присоединиться к переходу 22-го полка, того самого, в котором когда-то начинал на Ялу, но, когда в любой момент к нам могли прийти японцы, увы, я не мог себе это позволить.

Поэтому просто пожелал парням хорошей тренировки и все-таки дошел до штаба.

— Есть новости? — обвел я взглядом закопавшихся в бумаги штабистов.

Борецкий и Бурков, отвечающие за штурмовиков и кавалерию, выглядели даже отдохнувшими. Брюммер, судя по красным глазам, сегодня не спал вместе с Афанасьевым и Галицким. Кутайсов ходил по ближайшим деревням вместе с 1-м конно-пехотным Хорунженкова, дополняя карты и расширяя нашу зону контроля. Ну и Лосьев, ставший за последний месяц моей правой рукой, походил на призрака в идеально сидящем мундире.

— Вместо себя заместителя, сам — отдыхать, — приказал я ему, даже не став дожидаться ответа на свой первый вопрос.

Арсений попытался было возразить, но я снова помахал ему в сторону двери.

— Вот нападут японцы, я ты сляжешь — и кому от этого легче будет? Да и вашим помощникам тоже надо опыта набираться! — я дождался, пока Лосьев покинет штаб, а потом повернулся к бледному капитану, который как раз и должен был его прикрывать.

— Могу я… — хотел было предложить свою помощь Брюммер, но и его я тоже остановил.

— Сам, — строго сказал я и кивнул капитану. — И представься еще раз… Кстати, мы ведь уже виделись на поле боя?

— Все верно, под Вафангоу, когда вы пришли нам на помощь, — офицер словно немного расслабился. — Капитан Катырев! Выбыл из строя из-за ранения и был приставлен помощником к полковнику Лосьеву, а потом… Он меня и не отпустил назад. Оставил при себе и пригрозил, что после войны обязательно отправит в Академию Генерального штаба.

Закончил он немного растерянно, и я даже улыбнулся про себя. Действительно, угроза.

— Что ж, меня вы знаете, — внешне я остался предельно серьезен. — Тогда к делу.

Капитан быстро закивал, закопался в бумаги Лосьева — не очень ловко, зато потом довольно четко и детально просветил меня по всем направлениям. Новости с подводных работ, с укреплений — все, что я частично видел и сам, но на этот раз еще и с точными цифрами, чтобы можно было сверить с ними свои впечатления. Потом Катырев перешел на новости от большой армии, которая с короткими боями все ближе и ближе подходила к Ляодунскому полуострову, прижимая к нему японские войска и готовясь прорываться к Цзиньчжоу.

— Есть новости по флоту? — спросил я.

— Вчерашние крейсера ушли и пока не возвращались. Есть мнение, что Того собирает флот, чтобы поддержать Ояму во время скорого сражения на перешейке. Если честно, даже не знаю, сдюжат ли наши огонь морских орудий. Там же ширина от моря до моря всего 4 километра, все будут как на ладони.

— А вы что думаете? — посмотрел я на Брюммера.

— Если пойдут большими силами, то, конечно, будет тяжело, — тот прикрыл глаза. — Рядом с Цзиньчжоу мели, флоту близко не подобраться, но если цель будет большая, то точность станет и не важна. Несколько крупных калибров даже на пределе дальности все там перекопают. В такой ситуации, если и штурмовать перешеек, то малыми группами, как мы это делаем во 2-м Сибирском… Тогда даже под огнем если и потеряем людей на подходах, то не так много. Вот только не знаю, сумеют ли остальные отряды справиться с подобной задачей.

— Оставим остальных… — я покачал головой.

Да, у меня тоже были сомнения, сможет ли Линевич использовать наш опыт. С одной стороны, очень умный мужик, с другой, сложно ему будет продавить изменения и воевать не так, как привыкли его солдаты и офицеры. Вот только обсуждать чужие сложности не самое благодарное дело, тем более у нас и свои есть.

— Тогда… — вскинулся Катырев. — Полковник Лосьев собирал информацию по японскому флоту, чтобы прикинуть, кого могут к нам отправить. А еще приехали первые мастера из Лилиенгоу, к завтра должны обжиться, и можно будет начинать выпуск новой памятной медали. С чего начнем?

Естественно, мы начали с флота. Добавили на карту, где, когда и какие видели последний раз японские корабли. Потом вспомнили, какие отряды уже использовали японцы, и посчитали, сколько разным таким соединениям придется до нас добираться. Вариантов было немало, но одно не вызывало сомнения. Даже с учетом операции у Цзиньчжоу, даже с учетом необходимости блокировать 1-ю Тихоокеанскую эскадру в Порт-Артуре просто так в покое нас не оставят.