Ядовитый трон

Глава 16

— Ты сегодня возвращаешься в академию, — объявил Фелипе за завтраком. — Мы не хотим, чтобы ты больше пропускала занятия, и лучше всего вернуться к нормальной жизни.

Мы с Джорданом оба подняли головы от того места, где уплетали блинчики. Раф даже не отреагировал, так что он, вероятно, уже знал.

— Я знаю, что мне не нужно говорить вам всем быть осторожными, — продолжил Фелипе. — Уриэль и другие экстремисты все еще на свободе, и в школе нет такой системы безопасности, как у нас дома.

Его глаза встретились с моими.

— Оставайся с моими мальчиками, Вайолет. Теперь ты часть этой семьи, и мы защитим тебя.

Я одарила его любящей, дерзкой улыбкой.

— Я могу защитить себя, Фелипе. И наших мальчиков.

Король покачал головой, глядя на меня. — Я слишком стар, чтобы мне еще раз позвонили и сказали, что тебя ранили или похитили. Смотри, чтобы я не пережил это снова.

— Я так и сделаю, — серьезно сказала я. — Я никому не позволю украсть у меня эту жизнь.

Это, казалось, удовлетворило его, и я вернулся к завтраку, чтобы не думать обо всем остальном, что происходило сегодня. Мой исчислитель зажужжал.

Мэтти: Ты сегодня возвращаешься, сучка? Кстати, спасибо, что разнесла мои сообщения прошлой ночью.

Стараясь не рассмеяться, я быстро отправила ответное сообщение.

Я: Да. Должна быть в самолете через пару часов.

Мэтти: Мне нужно поделиться с тобой таким количеством гребаных сплетен. Кроме того, мне нужно, чтобы ты отговорила меня от Зака. Мне снился его член, и я не знаю, что с этим делать.

На этот раз я не смогла удержаться от смеха, привлекая внимание всех в комнате.

— Мэтти, — сказала я в качестве объяснения.

Я: Кто знал, что тебя должен был спасти только твой вынужденный жених, и ты была бы полностью поглощена этим парнем?

Я почти слышала крик разочарования Мэтти.

Мэтти: Он тоже полный засранец. И, видимо, мне это нравится.

Мои глаза метнулись к Рафу, который разговаривал со своей мамой, их головы были близко друг к другу, вид серьезный. Затем они оба одновременно повернулись и встретились со мной взглядом. У меня было смутное подозрение, что, что бы они ни говорили, всплыло мое имя.

Я: Девочка, то же самое.

Пообещав найти ее, как только вернусь в академию, я поднялась в комнату Рафа, чтобы упаковать одежду, которую Хас настояла, чтобы я взяла с собой. Добавив это к тому, что было в моем шкафу в академии, я никогда в жизни не была так хорошо одета.

— Ты готова, Золушка? — Сказал Раф, входя в комнату медленными, уверенными шагами. — Самолет ждет нас.

Я проигнорировала его.

Он слышал меня в прошлый раз, когда я сказала, что с ним покончено, пока он не начнет обращаться со мной так, как я того заслуживаю. Я ничего ему не сделала. Это была не моя вина. Я собиралась продолжать повторять это каждый раз, когда чувствовала, как ко мне закрадывается неуверенность в себе.

Застегнув молнию на маленькой черной сумке, я перекинула ее через плечо и повернулась, чтобы выйти из комнаты. Раф, с тем непроницаемым выражением лица, с которым у него так хорошо получалось, почти позволил мне пройти, прежде чем его рука метнулась вперед, и он обхватил своими длинными пальцами мое предплечье.

— Я знаю, что ты делаешь, — пробормотал он.

Я покачала головой, грусть, которую я чувствовала, выплеснулась на поверхность.

— Ты понятия не имеешь, — сказала я ему. — Я не играю в игры, когда это касается моего сердца, и появление Уриэля в таком виде снова стало самым большим напоминанием о том, что я никогда не позволю кому-то снова унижать меня, даже если я люблю его.

Шок отразился на его лице, голубые глаза расширились, когда они уставились на меня. Я была почти уверена, что никогда раньше не видела Рафа безмолвным. Не таким.

— Увидимся в самолете, — сказала я, высвобождая руку и выходя из комнаты.

Он догнал меня за считанные секунды и, прежде чем я успела что-либо предпринять, схватил лямки моей сумки и снял ее с моей руки. — Мне не нужна твоя помощь, — отрезала я. — Прекрати прикасаться ко мне без моего разрешения.

— Ви, — сказал он, и его тон заставил меня остановиться. — Мне нужно кое-что сделать прямо сейчас или…

Он замолчал, но я знала, какими будут эти невысказанные слова. Он должен был что-то сделать, или он сойдет с ума. Видишь ли, это было самое обидное. Мы с Рафом понимали друг друга на таком уровне, что я не была уверена, что кто-то другой когда-либо смог бы. В некотором смысле, я точно понимала, почему он отталкивал меня с тех пор, как мы вернулись, или даже до этого. В лагере экстремистов он перешел в режим солдата и с тех пор не мог из него выбраться. Режим солдата не допускал более мягких чувств. Это не допускало любви, счастья или радости. У тебя была одна гребаная работа, и ты ее выполнял.

— Никогда больше не говори со мной так дерьмово, — предупредила я его, отпуская сумку. — Я не твоя боксерская груша, когда ты злишься.

Я не стала дожидаться его ответа, развернувшись на каблуках, чтобы поспешить к передней части дома. Машина будет ждать там.

Раф оставался со мной, моей безмолвной тенью. Я, естественно, понятия не имела, было ли между нами что-то улажено или нет, но это было началом чего-то. Вероятно, в следующий раз мы разберемся с остальным с помощью кулаков и оружия, и часть меня действительно с нетерпением ждала этого.

Хасинта и Фелипе были единственными, кто помахал нам рукой, крепко обняв каждого из нас. Джордан слегка поморщился, и Фелипе усмехнулся.

— Извини за это, сынок. Медсестра сказала нам, что ты можешь вернуться, но такие вещи требуют времени, я знаю.

— Все в порядке, — сказал Джордан. — Сейчас это просто тупая боль. Я как новенький.

Он не был. Синяки поблекли до приятного желто-зеленого оттенка, порезы затянулись, а царапины были едва заметны. Он выглядел как человек, побывавший в довольно серьезной автомобильной аварии, но не было никаких сомнений, что он выздоравливает. И это было все, что имело значение.

У входа ждала одинокая машина, уже заведенная, и один из охранников поспешил открыть нам двери. Раф сел со стороны водителя, и я уже собиралась забраться на заднее сиденье, когда он бросил на меня взгляд. Это было не так ворчливо, как обычно, но это был тот же взгляд, которым он одарил меня, когда хотел забрать мою сумку.

Ради всего святого. Нам нужно поработать над коммуникативными навыками этого парня. И его чувством собственности пещерного человека.

Когда я скользнула на переднее сиденье, я заметила, что он на самом деле слегка улыбнулся, когда ставил свое сиденье на место. Да, то, что я делала то, что он хотел, делало его счастливым, и, похоже, он понял, что мед действует лучше уксуса, когда дело доходит до компромисса со мной.

Как только наши сумки оказались в машине, а Джордан на заднем сиденье, мы все помахали королю и королеве Швейцарии, а затем Раф выехал из своего поместья. Путь был знакомым — мы проехали по нему не так давно, когда посещали его перед балом. Бал, который изменил все.

— Такое чувство, что прошла целая жизнь с тех пор, как мы в последний раз совершали это путешествие. — Я вздохнула, глядя в окно. — Не могу поверить, что прошел всего месяц.

Джордан наклонился вперед, его рука опустилась на мое плечо. В груди Рафа что-то заурчало, а изо рта вырвался раздраженный звук. Мы с Джорданом обменялись взглядами, прежде чем повернуться к самому задумчивому из группы.

— Рафу трудно вспомнить о своих манерах, — сказал Джордан, целуя меня в щеку. — Возможно, ему понадобится то же толчок для пробуждения, который ты дала мне.

Я фыркнула. — Если ты думаешь, что я собираюсь плакать перед этим ублюдком, чтобы он мог издеваться надо мной за мою слабость, ты сумасшедший, Америка. У Рафа больше нет боеприпасов, которые он мог бы использовать против меня.

Колючий принц снова зарычал. — Я, блядь, прямо здесь, не нужно говорить обо мне так, будто это не так.

— Когда ты так себя ведешь, я вроде как хотела бы, чтобы тебя здесь не было, — сказала я. — Это была правда, даже если она была немного подлой.

Теперь мы были примерно на полпути по длинной извилистой дороге к аэродрому, и мы все рванулись вперед, когда Раф ударил по тормозам, остановив машину на обочине. Как только мы оказались в парке, он повернулся ко мне и обхватил мое лицо руками. Мои глаза были единственным предупреждением, в котором он нуждался, сверля его взглядом, как напоминание о том, что мое тело больше не было свободно для его прикосновений. Его руки опустились.

— Я никогда не хочу видеть тебя плачущей, — сказал он мне. На этот раз его лицо было серьезным и без всякого отношения. — Ты несколько раз плакала во сне в лагере экстремистов, и я хотел сжечь все это гребаное место дотла.

Он наблюдал за мной даже больше, чем я предполагала, что было бы трудно, пытаясь оставаться под прикрытием и присматривать за Джорданом. Я задавалась вопросом, много ли он спал за последний месяц. Или он провел все это время без сна, размышляя и позволяя тьме поглотить его?

— Я устала, Раф, — прошептала я, чувствуя это нутром. — Устала бороться, бояться и причинять боль. Это… много. Тебя много. Как я уже говорила раньше, я не играю в игры, и это ужасно похоже на одну из них.

Его улыбка была неуверенной, но казалась искренней.

— Для меня это не игра, Вайолет. Никогда не было и не будет. Затем, о, так нежно, он наклонился и прижался своими губами к моим, первое мягкое прикосновение, которое он инициировал с момента нашего возвращения. — Я докажу это тебе.

Джордан фыркнул с заднего сиденья, и когда я повернулась к нему, он, казалось, даже отдаленно не был расстроен этим разговором. Во всяком случае, его глаза были ярче с меньшим количеством теней, чем он щеголял в последнее время.

Раф глубоко вздохнул, а затем отпустил меня, чтобы вернуться к вождению. Через несколько секунд мы снова были в пути, а через несколько минут въехали на внешний периметр частного аэродрома, который его семья использовала для хранения своих самолетов.

На посадку в маленький самолет почти не потребовалось времени, так как они ожидали нас. Джордан и Раф заняли места по обе стороны узкого прохода, и я на мгновение заколебалась, пытаясь решить, куда сесть.

— Мэм, — вежливо подсказала мне стюардесса. — Пожалуйста, займите место; мы готовы к вылету.

Раф потянулся, обхватив меня рукой за талию, и притянул меня к себе на колени, чтобы крепко прижать к своей груди.

— Э-э, ваше высочество, — сказала симпатичная стюардесса, хмуро глядя на мое — место, со смущением и раздражением. — Из соображений безопасности…

— Ей и здесь хорошо, — отрезал Раф, обрывая ее протест сердитым рычанием. — Можешь идти.

Я слегка пожала плечами в ответ. Кто я такая, чтобы спорить с наследным принцем Швейцарии, в конце концов?

Стюардесса издала тихий разочарованный звук, но, тем не менее, вернулась в кабину пилотов, чтобы сообщить капитану, что мы готовы к взлету. Раф больше ничего не сказал; он просто переместил мой вес в более удобное положение у себя на коленях и обхватил меня руками, как самым надежным ремнем безопасности на земле.

Я вздохнула, расслабляясь рядом с ним. Я знала, что он делал; он пытался наладить отношения между нами, не прибегая к каким-либо реальным словам. Что ж, новость, на этот раз этим дело не ограничится. Если у нас была хоть какая-то надежда на совместное будущее, неважно, насколько краткое, тогда нам нужно было серьезно поговорить о чувствах, ожиданиях и границах. Все мы трое.

Мой взгляд встретился с взглядом Джордана через проход, и он одарил меня мягкой, понимающей улыбкой. Это вернуло слова Хас на передний план моего сознания. Эти парни были ближе, чем братья. Они бы не заставили меня выбирать… не так ли?

Я серьезно надеялась, что нет. Идея причинить боль одному из них была настолько непривлекательной, что я скорее ушла бы от них обоих, чем выбирала.