Я — ваш король

Глава седьмая

В столицу мы въехали триумфаторами. Встречали нас так, словно мы не микроскопический бунт в дальней провинции ездили подавлять, а выиграли войну против многократно превосходящего противника, который хотел, ни больше, ни меньше, как истребить под корень всё население королевства.

Рыцари вернулись в свои казармы, где их уже ждали накрытые столы, наёмникам я посоветовал пока не расслабляться. Мне самому предстоял нелёгкий разговор сами знаете с кем. Моя выходка в походе, помимо того, что испортила отношение ко мне всего благородного сословия, ещё и напомнила Мелькору, что король-марионетка внезапно поумнел, стал интересоваться делами и, что самое страшное, не боится лить кровь. Очень тревожный сигнал для него. Настолько, что в результате он вполне может задействовать план Б. В том, что таковой план у него имеется, я не сомневался, его путь к абсолютной власти долог и тернист, к тому же зависит от множества случайностей. Есть путь гораздо короче. Отдать приказ охране, и тогда неудобного короля просто не станет. Вот только тогда и самого Мелькора, очень может быть, не станет. Затопчет его толпа, что с воплями, расталкивая друг друга локтями, побежит занимать трон.

Мелькор встретил меня в моих покоях, ещё раз напомнив, что это далеко не крепость. Да и какая может быть тут крепость, если даже дверей нет, только плотные шторы, мешающие любопытным наблюдать за любовными утехами молодого короля.

Герцог был внешне спокоен, только глаза его выдавали внутреннюю ярость, думаю, он сейчас с трудом сдерживается, чтобы не закричать на меня.

— Ваше Величество, — сказал он, с трудом подбирая слова. — Как вы могли так поступить? Казнить барона, словно простолюдина, при этом почти без вины.

— Он виноват в том, что обокрал мои земли, — напомнил я. — Через год провинция не дала бы ни одного флорина налогов, а жители умерли бы с голоду, или же ушли к другим сеньорам. Я всего лишь защищал свои доходы. Королю ведь положено заботиться о доходах казны?

— Да, положено, но для этого не обязательно никого казнить, вы понимаете, что это показательный пример для всего благородного сословия, они теперь знают, что каждого из них могут казнить по простой прихоти короля. Это недопустимо, именно они — главная опора трона.

— Кроме них, — продолжал упорствовать я. — Трону нужна казна, нам катастрофически не хватает денег, я уже советовался с казначеем. Я пытаюсь что-то сделать, например, отменил тот дурацкий турнир, на который требовалось сорок тысяч. Представляете, герцог, сорок тысяч флоринов. Я не представляю, это гора золота больше моего роста, и всё ради развлечения благородного сословия. Нет уж, увольте, я предпочитаю, чтобы благородные господа калечили друг друга бесплатно. На сорок тысяч можно нанять на год двадцать тысяч пехоты.

— Пехота, — голос герцога был отчаянным, я уже понимал, что жизнь моя висит на волоске. — Снова пехота. Что вы так цепляетесь за эту погань, их нанял когда-то ваш отец, а я всё собирался выбросить этих вонючих мужиков вон из королевства. Как можно полагаться на тех, кто не имеет представления о чести, кто был рождён в грязи, и даже не знаком с приличными манерами.

— Меня их манеры не интересуют, — спокойно ответил я. — Зато мне нравится получать результат, отдавая деньги. Они умеют воевать, это признают даже благородные господа, к тому же, они всегда под рукой. Кстати, я желаю, чтобы к имеющимся двум тысячам пехоты у нас появились ещё сотен пять мушкетёров. И деньги на это теперь есть. Точнее, будут, когда купец Готард выкупится на свободу.

— Мне уже доложили, что король, в ущерб своей репутации не только якшался с презренными головорезами, но даже сам лично стрелял из этих дымящихся труб, что смердят серой, словно их притащили прямо из ада. А насчёт купца, вы, конечно, вольны поступать с ним так, как вам заблагорассудится, отменить ваш указ я теперь не в силах, но имейте в виду, что своими нападками на него вы разгневали очень влиятельные банковские дома всего мира. Очень может быть, что потом вам такое поведение выйдет боком.

— Меня больше интересуют купеческие дома, а банкиры — это пиявки, которые не делают ничего полезного, но сосут соки из всей земли.

— Ваш покойный батюшка тоже так говорил, но ровно до того момента, как ему понадобились деньги. Тогда он и взял огромные займы, с которыми успел расплатиться только под конец жизни. Пришлось даже отдать кое-что из имеющихся земель.

— Да, я слышал, — сказал я уже спокойнее, нужно как-то его отвлечь. — И вообще, хватит мне рассказывать о проблемах, давайте поговорим о чём-нибудь приятном.

Я взял со стола кубок и наполнил его вином, снова надевая маску молодого оболтуса.

— О чём приятном? — спросил недоумённо Мелькор.

— Например, — я отхлебнул вина и покрутил в руках кубок. — О вашей дочери, вы почему-то в последнее время о ней вовсе не вспоминаете. Как она поживает?

— Она? — герцог растерялся, потом взял себя в руки, снова надел маску заботливого опекуна и заговорил уже довольно ласково. — Ваше Величество, моя дочь пребывает в добром здравии, если вы об этом. Сейчас она живёт в моём имении, на попечении воспитательниц, я решил, что не стоит ей пока находиться при дворе.

И видеть вечно пьяного дегенерата-развратника, с которым когда-нибудь придётся лечь в одну постель, подумал я, а вслух сказал:

— Помню, вы как-то высказывали мысль, что ваша дочь была бы для меня неплохой партией, так?

Я, разумеется, не помнил, высказывал ли он когда-либо такую мысль, но это можно списать на моё пьянство.

— Дочь моя ещё очень юна, — начал объяснять он, — тем не менее, она уже вошла в брачный возраст, что же до женитьбы, то она, как таковая, служит не только продолжению рода, но и является прекрасным показателем зрелости любого мужчины, тем более, монарха. Вы получили трон в достаточно раннем возрасте, а потому, чтобы другие короли не относились к вам с пренебрежением, как к неопытному юноше, следует обзавестись семьёй. Есть масса знатных девиц на выданье, моя дочь лишь одна из них, вы можете выбирать…

— Знаете, — задумчиво сказал я, — пожалуй, ваша дочь мне подходит, но вступать в брак вот так, не будучи толком знакомыми, на мой взгляд, неправильно. Предлагаю свадьбу отложить на месяц или два, а вашу дочь, напомните, как её зовут?

— Эллина, — сказал он.

— Так вот, Эллина пока пусть переберётся в столицу, поживёт при дворе, мы с ней узнаем друг друга получше, возможно, даже полюбим, хотя это и не обязательно. А потом можно будет и сыграть свадьбу. Я не хочу связывать свою судьбу с малознакомой девушкой, девицы для развлечений — это одно, а супруга, тем более, королевская, — совершенно другое.

— Хорошо, — он окончательно растаял, явно решив отложить план Б на несколько лет. — Но, вы же понимаете, Ваше Величество, что Эллина совсем юна и, как следствие, невинна, она не должна видеть…

— Можете не говорить, — с готовностью перебил его я, — обещаю умерить свою страсть к вину, и уж точно она не увидит моих развлечений с наложницами.

— Я рад слышать, что наш юный король всё же прислушался к голосу разума, — он улыбнулся, и улыбка его теперь была торжествующей. — Я сегодня же отправлю гонца, а дней через десять Эллина будет доставлена в столицу.

С этими словами герцог меня покинул, совершенно забыв о своих нотациях. Теперь ему важно было не спугнуть своё счастье. Став тестем короля, он окончательно задвинет в тень большинство соперников. А после рождения наследника и вовсе сможет избавиться от меня и стать единственной властью в стране от имени малолетнего внука.

Я отхлебнул ещё вина и поставил кубок на стол. Не стоило напиваться, скоро придёт командор Швейгерт, чтобы и дальше учить меня фехтованию. Я, конечно, король, да только, сдаётся мне, что на моём веку мне придётся рисковать жизнью не раз и не два. А владея мечом, я смогу этот риск хоть немного уменьшить.

Сбросив рубашку, я подошёл к большому зеркалу и осмотрел себя. Месяц ношения доспехов не сделал из меня атлета, но жир на боках почти исчез, появился намёк на мышцы. Нужно будет добавить тренировок, сильное тело пригодится, если не для драки, то для побега.

В замке есть высокая башня для наблюдения за окрестностями. Она так и зовётся «Башня наблюдателя». Я ни разу не был наверху, но слышал, что с неё видно море. Но море я видел и раньше, куда важнее было другое: Наверх вела узкая винтовая лестница, закручивающаяся против часовой стрелки. Вот о ней я и буду подниматься и спускаться в полном доспехе, накачаю ноги и подниму выносливость на пару единиц.

Что ещё? Завтра, хотя нет, сегодня, закажу сделать мне боксёрский мешок, который буду долбить кулаками ежедневно. Ничего ведь сложного, просто вытянутый цилиндр из крепкой кожи, набитый песком и опилками. А потом подвесить к балке на потолке. Ещё я слышал про цирковых борцов, что, якобы, любого кладут на лопатки. Что там за борьба, представить сложно, но, скорее всего, нечто, вроде греко-римской, каковая развивает в человеке огромную силу. Тренироваться мне совсем не поздно, телу моему всего пятнадцать лет, осталось найти такого борца и приказать ему меня обучать.

Думаю, Мелькор на такие мои странности пока закроет глаза. Он сейчас на всё глаза закроет, пока я не скажу «Да» в местном загсе. Да и потом будет выжидать, пока не родится наследник. То есть, это я так думаю, а на самом деле нанести удар он может в любой момент, если сочтёт расклад сил подходящим.

Убив меня, он сможет захватить власть хоть сейчас, гарнизон столицы не его стороне, а наёмники со смертью работодателя, станут просто инертной массой людей с оружием, которых, кстати, можно будет нанять заново. Вот только власть эту нужно будет ещё и удержать. А после убийства короля его моментально проклянут все королевские вассалы, затем отложатся от него и начнут войну.

Или не начнут? Если, скажем, смерть моя будет выглядеть, как несчастный случай? Да и все ли вассалы мне так преданы? Многие меня в глаза не видели, а другие знают, что я никчёмный пьяница, а я ещё старательно настраиваю их против себя, заставляя (неслыханное дело) благородных господ соблюдать законы.

А что будет, если первый удар нанесу я? Сделать так, чтобы наёмники вошли в королевский замок, мне по силам. Расслабленных рыцарей, что больше привыкли пить и развлекаться, чем воевать, они нанижут на пики за полчаса, а потом я прикажу им убить Мелькора, казначея, печатника, командующего гарнизоном и, для верности, всю дворцовую прислугу, которая, уверен, тоже причастна к заговору. И до кучи, гулящих девок, которых я, для начала, отдам солдатам для развлечения.

Картина вырисовывалась заманчивая. Вот только, что будет потом? Благородное сословие, которое, как ни крути, представляет собой внушительную силу, окончательно от меня отложится, очень может быть, что парочка герцогов тут же объявит независимость, просто для того, чтобы не последовать за Мелькором, павшим от рук безумного короля.

Будь у меня хотя бы десять тысяч пехоты, да полсотни пушек с большим запасом пороха, я бы не раздумывал. Этого хватит, чтобы поставить на место всех вассалов, разбить их частные армии и разрушить города и замки. Но у меня есть то, что есть, а возможности казны ограничены, тем более, что собрать такую армию я просто не успею. Заинтересованные люди моментально сообразят, против кого всё это затевается, а потом тихо удавят меня в постели.

Для переворота достаточно будет того, что есть, Швейгерт обещал нанять за морем ещё тысячу человек, но главное — там будут мушкетёры, которые станут главным моим козырем в схватке. И пушки, хотя бы несколько штук. Порох и ядра они привезут с собой. Более того, с подачи верного мне Альрика алхимики начнут изготавливать порох с сегодняшнего дня, не знаю, какова их производительность, и где они возьмут сырьё, но каждый килограмм будет нам в помощь.

Осталось только угадать с моментом удара, убить Мелькора за мгновение до того, как он убьёт меня, а потом справедливо указать пальцем на труп государственного изменника и обратиться к благородным господам с проникновенной речью, а ещё оставить нескольких заговорщиков (но не самого Мелькора) в живых и отправить их на беседу к Клаусу, после этого они много чего расскажут друг о друге.

Отсюда следует, что мне нужно воспользоваться выделенной форой (хотя бы до свадьбы), потом как-то спровоцировать герцога на выступление. Проблема усугублялась тем, что у меня банально не было своих людей. Командор Швейгерт и алхимик Альрик, первый поможет военной силой, а второй спасёт от возможного отравления. Должен спасти, он в этом кровно заинтересован. Но этого мало. После переворота (точнее, антипереворота) мне понадобятся люди, способные заменить исчезнувшую верхушку госаппарата. Взять их негде, придётся обращаться к тому же благородному сословию и приблизить к себе пару десятков наиболее знатных людей. Переход к абсолютной монархии пока откладывается на неопределённый срок. Придётся ещё какое-то время потерпеть своеволие аристократии. Но, если я останусь жив, то это не так страшно, времени в запасе много. Можно пойти долгим путём, расширяя королевский домен, что повысит доходы казны, а это, в свою очередь, позволит увеличить наёмную армию, возможно, даже расставить её гарнизонами по стране. Не просто в виде кучки солдат в пограничной крепости, а в виде реальной силы, наличие которой на местах позволит диктовать крупным феодалам свои условия. А за солдатами потянутся и королевские чиновники, что постепенно заберут себе власть. Отдельный вопрос: где взять чиновников? Должна быть какая-то школа, где готовят юристов. Или хоть писарей. Вообще, грамотные люди в стране должны быть. Осталось их собрать в кучу и разослать по местам, чтобы представляли власть короля. И начну я с королевского домена, который, при правильном подходе, будет постепенно расти.

Швейгерт появился ближе к вечеру, на этот раз он принёс с собой две толстых книги с картинками. То, что в моём мире называли немецким словом фехтбух, учебник фехтования. Само собой, что при отсутствии хорошего учителя, книга поможет мало, обязательно потребуется кто-то, кто переведёт содержание картинки на человеческий язык, а когда картинка станет понятна, потребуется ещё партнёр, с которым нужно будет этот приём отработать. К тому же, партнёр должен быть не один, желательно, каждый раз новый, чтобы обучаемый не привыкал к одной манере действий противника.

В походе командор изредка привлекал кого-то из сержантов, а сегодня привёл с собой капитана Винсента Железного. С собой они принесли двуручный меч, являвшийся копией того, что дожидался своего часа у меня на стене, а с ним две обычных пехотных алебарды с заранее затупленными лезвиями.

— У меня хорошие новости, — порога заявил Швейгерт. — Отряд в семьсот мушкетёров уже грузится на корабли, будут здесь.

— Во что это обойдётся? — спросил я, надевая кирасу, занятия фехтованием — дело травмоопасное, не хватало ещё ранение получить.

— Две тысячи флоринов разовая плата, годовое жалование каждого — два флорина, ещё две тысячи за большой запас пороха и свинца. Кроме того, на тех же кораблях доставят шесть пушек, каждая из которых обойдётся вам в четыреста флоринов. Ядра, полагаю, можно производить здесь, поэтому их запас будет невелик.

— Вы обрадовали меня, командор, — сказал я ему. Новость, действительно была хорошей, наёмники мне здорово пригодятся, а по деньгам выходило не так уж разорительно. Кроме того, в будущем можно попробовать наладить выпуск огнестрела у себя, да и народа без определённого рода занятий в стране хватает, найдётся призывной контингент. — Что будем делать сегодня?

— Вы неплохо усвоили основные упражнения, — сказал он, открывая книгу, — пора переходить к другому оружию. Простой меч вы ещё не раз будете брать в руки, оттачивая технику, приёмов с ним бесчисленное множество, но всему своё время. Сегодня попробуем поработать с двуручником и алебардами.

Я взял в руку одну из алебард. Не такая длинная, примерно мне до подбородка. Впрочем, рост у меня намного выше среднего. Прямое лезвие, четырёхгранный колющий наконечник, а обух, вместо крюка для стаскивания кавалериста с седла, имел вид молотка для отбивки мяса. На другом конце висел противовес в виде стального шара, позволяющий сбалансировать орудие.

— Опытный пехотинец, — объяснил Швейгерт, — будучи вооружён алебардой, может на равных сражаться с рыцарем. Во-первых, длина, позволяющая достать противника до того, как он достанет вас. Она же позволяет наносить более сильные рубящие удары.

Он взял другую алебарду поближе к концу и со свистом рассёк воздух.

— Если такой удар придёт в цель, то разрубит даже кирасу, а если и не разрубит, то сомнёт её так, что поломает противнику кости. Не раз проверено. Во-вторых, у алебарды есть колющий конец, лошадь им остановить сложно, но, опять же, вложившись в удар, можно пробить доспех. Лучше всего сочетать эти два удара, — он снова рубанул по воздуху, разрубая воображаемого противника, а затем, остановив оружие на полпути, сделал выпад вперёд, да так уверенно и с такой силой, что, будь на том месте человек, неважно, в доспехах или без, он уже лежал бы на полу, проколотый насквозь. — Как видите, простое оружие пехоты в умелых руках может быть чрезвычайно эффективным. А длина не должна смущать, при желании можно орудовать и в узких помещениях, большой замах обычно не требуется, древко — это рычаг, регулировать длину рычага можно, просто переставляя руки. Попробуйте сами.

И я попробовал. Фехтование на алебардах оказалось не очень сложным занятием, особенно в сравнении с мечом, зато и сил отнимало немерено. Понятно, что в настоящем бою так выкладываться не придётся, бой редко длится больше пары минут, а в конце либо я зарублю противника, либо он меня.

Урок длился два часа, за это время мы, все трое, полностью выдохлись. Я особенно, поскольку учителя мои периодически сменяли друг друга. Кираса моя покрылась вмятинами, но, справедливости ради, такие же вмятины украшали и доспех Винсента. Хотя, возможно, он специально иногда подставлялся, не из лести королю, а чтобы я почувствовал, как чувствуется удар алебарды по врагу. На этом мы решили расстаться, отложив двуручник на потом, книги они оставили мне. Я попросил Швейгерта найти кого-то, кто поможет мне научиться борьбе. Он немного подумал, но потом кивнул.

— Борьба, как и кулачный бой, — занятие мужиков, а не благородных рыцарей, хотя последних тоже этому обучают. Она делает человека сильнее и приучает побеждать. Я найду вам учителя.

На этом мы расстались, с трудом стащив с себя помятый доспех (звать слуг категорически не хотелось), я даже не стал умываться, просто, не раздеваясь, завалился на кровать, мысль позвать наложницу для развлечения в голову не пришла.