Я — ваш король

Глава четвёртая

Когда меня снова усадили на трон, первым прибыл некий купец, как я понял, не имевший никакого отношения к благородному сословию, но сказочно богатый. Олигарх. Рядом с ним стоял человек благородного сословия, барон Энгельберг, он, по праву старшинства, и начал рассказывать мне о своих бедах.

Беда, вкратце, сводилась к следующему. Крестьяне в провинции, на юге, подняли бунт, отказываясь платить налоги. Но вышло так, что земля эта, за неимением сеньора, находится под прямым управлением короны, я это видел на карте, а потому на применение военной силы требуется личное разрешение короля, каковое и просит выдать купец. Я немного растерялся, не зная, что ответить, потом решил спросить:

— Скажите, барон, а кто должен был там собирать налоги, вы или господин…

— Готард, торговец и ростовщик, — представился купец, одетый так, словно поставил задачу нацепить на себя всё своё состояние. Из-за обилия тканей и золота я не мог разглядеть его комплекции, даже лицо было частично скрыто стоячим воротником, расшитым крупными жемчужинами. — Собирать налоги от короны должен Его Милость барон Энгельберг, он получил задание собрать за этот год восемьсот флоринов, именно столько, по мнению главного казначея, способна дать провинция. Я же, уже много лет сотрудничая с королевскими чиновниками, откупил налог в свою пользу, отдав казне восемьсот флоринов и даже добавив ещё пятьдесят. В виде жеста доброй воли.

— Господин Готард, — снова перебил я его, — то есть, после того, как вы внесли в казну эту сумму, сбор налогов был поручен вам?

— Именно, теперь я собирал бы их в свою пользу, и никого не волновало бы, сколько я получу. Но это своевольное мужичьё взбунтовалось, оказываясь платить и прогоняя моих людей. Они заявляют, что я беру слишком много, но это моё право, я его купил. Но у меня мало своих людей, а мужики вооружены. Теперь я, за неимением иного выхода, прошу вашего разрешения на помощь войсками.

Он ещё не договорил, а меня ситуация уже взбесила. Надо так обнаглеть? Мы придумали коррупционную схему, а она, Ваше Величество, не работает. Помогите нам казну обокрасть. Но я быстро взял себя в руки. Немного подумав, я подозвал к себе Мелькора и тихо спросил:

— А что, откуп налогов происходит всегда и везде?

— Нет, что вы, Ваше Величество, — он улыбнулся, — только там, где есть, что взять. Понимаете, жители большинства земель несут повинности в пользу короны и в пользу сеньора, а сеньор отвечает за сбор налогов в казну, а в этих местах, как и в королевском домене, повинности несут только в пользу короны, а потому податная нагрузка на людей меньше, следовательно, у них есть, что взять. Так что, вы подпишете разрешение на применение войск?

— Вы знаете, герцог, — вдруг принял оригинальное решение я. — Я не просто отправлю войска, я сам их возглавлю. Нужно будет непременно разобраться с этим делом.

— Вы уверены, Ваше Величество? — Мелькор растерянно посмотрел на меня, — стоит ли покидать дворец ради такого пустяка, как наказание зарвавшегося мужичья?

— Разумеется, а ещё я хочу посмотреть свою страну. Да и кое-какой воинской славы хочется. Пусть писец напишет указ и даст его мне на подпись.

Мелькор с недовольным видом кивнул писцу, тот развернул лист бумаги, это была именно бумага, не пергамент, и обмакнул перо в чернила. А я начал диктовать:

— Я… перепиши титулы, лень повторять, приказываю: для разрешения ситуации с крестьянским бунтом в провинции… поставь название, приказываю отправить туда тысячу наёмных пехотинцев и двести конных рыцарей. Возглавлять отряд буду я сам, со мной также отправятся барон Энгельберг, купец и ростовщик Готард, а также дворцовый писец, хранитель государственной печати и… королевский палач.

Палача в зале, естественно, не было, а вот печатник и писец посмотрели на меня с недоумением.

— Мне может понадобиться написать новый указ, или вынести приговор, или что-то ещё, короче, вы мне нужны, — объяснил я, раздражённо отмахиваясь рукой, — завтра отправимся туда и разберёмся на месте. Все свободны.

Когда в зале стало пусто, Мелькор подошёл ко мне и с подозрением спросил:

— Мне сказали, что вы, и правда, сегодня проверяли войска и даже были в казармах у наёмников. Даже беседовали с их начальником.

— Да, — не стал я отрицать очевидное. — Я ведь говорил, что хочу их проведать. А что странного в том, что король хочет видеть свою армию? Это ведь моя армия?

— Да, разумеется, просто это выглядит странно. Ведь раньше вас это не интересовало.

— А теперь интересует, — сказал я и глупо улыбнулся, — понимаете, герцог, я читал книгу, о своих предках, что были славными воинами, побеждали в войнах, совершали подвиги. Мне стало стыдно, я ведь не воин, ничего не смыслю в военном деле.

— Но причём тут командующий пехотой? Этот головорез, не имеющий представление о чести?

Я подумал, что у головореза представление о чести куда более чёткое, чем у людей, именующих себя благородными.

— Этот, как вы выразились, головорез, — сказал я твёрдо, будет с завтрашнего дня обучать меня фехтованию. — Я хочу быть воином, пусть не самым лучшим.

— Это стремление похвально, — сказал герцог, хотя выражение его лица говорило о другом, — да только, неужели не нашлось мастера фехтования из благородного сословия? Любой рыцарь счёл бы за честь обучать самого короля.

— А потом вся придворная знать наперебой обсуждала бы, что их король — тюфяк и неумеха. Нет, спасибо, головорез хорош тем, что он не болтает. Думаю, это не такой важный вопрос, давайте уже, ведите следующего посетителя.

Мелькор поморщился.

— Этот посетитель — глава школы алхимиков, старик, чьи ученики славятся по всему миру своим искусством.

— А зачем он пришёл?

— Один из его учеников совершил неподобающий поступок, за это он должен быть казнён, решение уже принято, осталось только утвердить приговор. А этот старик пришёл просить за своего ученика. Я бы просто прогнал его, но школа алхимиков — весьма полезное заведение, поэтому выслушайте его, а потом утвердите приговор.

В зал ввели древнего старика в просторной фиолетовой мантии, что болталась на нём, как на вешалке. Он сильно напоминал библиотекаря Милона, с той только разницей, что был ещё более дряхлым, а его борода опускалась до пояса. Борода была седая, но на ней были странные пятна, желтые, фиолетовые и красные. Видимо, несмотря на свой высокий пост, старик продолжал заниматься алхимией.

Прошаркав через зал, он уронил свой посох на каменный пол, а после сам встал на колени, опустив голову. Я встревожился, после таких подвигов старик мог уже и не подняться обратно.

— Встаньте, — велел я раздражённо, — человеку вашего возраста и заслуг не подобает падать на колени даже перед королём. Поднимите его.

Я кивнул охранникам, они удивились, но приказ выполнили, старика поставили на ноги, но головы он так и не поднял. Я заметил, что в глазах его стоят слёзы.

— А теперь скажите мне, что вас сюда привело. Я слышал, вы хотите за кого-то просить.

— Мой ученик, — начал тихо говорить старик, с трудом подбирая слова. — Он провинился. Его хотят казнить, я пришёл просить вас, чтобы сохранили ему жизнь. Хотя бы только жизнь. Обещаю, что он будет наказан, ему не дадут диплома и сошлют лекарем в самый дальний гарнизон королевства. Пожалуйста, ради всех заслуг нашей школы.

— Что это за ученик? — спросил я, мне, и правда, стало интересно. — Расскажите о нём.

— Его зовут Альрик, это один из самых способных учеников на моей памяти, он уже прошёл курс обучения и через месяц готов был сдать выпускной экзамен и получить диплом, но теперь, когда случилась эта история…

— А что он сделал? — я повернулся к Мелькору. — Кого-то убил?

— Он обесчестил дочь графа Винса, — зло сказал герцог, — представляете, простолюдин, с дочерью графа, ему повезло, что он успел сбежать, иначе бы его схватили на месте и оскопили. Но его уже после задержала стража, а, будучи горожанином, он имеет право на суд, а приговор должен утвердить король.

— Уточните, герцог, он овладел ею насильно, или это случилось по любви?

— Какая разница, — Мелькор был взбешён. — Не может быть никакой любви между дочерью графа и каким-то простолюдином, будь он трижды хороший алхимик. Даже если она сама впустила его и отдалась добровольно, это всё равно считается изнасилованием.

Я улыбнулся. Всего-то. Поимел дочку высокородного дармоеда, каковых в королевстве пруд пруди. Страшный преступник, политический, как тот петух, что пионера в попу клюнул. Угроза государственной безопасности.

— А чем занимаются в школе алхимиков? — внезапно спросил я.

— Всем, — с готовностью ответил старик. — Получают лекарства, краски, яды, противоядия, специфические зелья, помогающие людям. Они же отчасти выполняют работу лекарей. Вашего батюшку, да хранят его боги в загробном мире, лечил лично я, более того, родить сына в столь преклонном возрасте он смог, в том числе, благодаря нашим снадобьям.

Слова про яды крепко запали мне в голову. Это то, чего мне более всего стоит опасаться. Угроза быть зарезанным всё же осязаема, и я знаю, как от неё защититься. А тут алхимик.

— Так вы говорите, что указанный студент Альрик, овладел искусством алхимика? — уточнил я.

— Совершенно верно, он отличный алхимик, — ответил старик, — это ещё один повод сохранить ему жизнь, ведь он принесёт пользу. Я просил сослать его в пограничный гарнизон, где он будет до конца своих дней лечить королевских солдат.

— Где он сейчас? — спросил я у Мелькора. — Хочу его видеть.

— Ваше Величество… — сквозь зубы прошипел Мелькор. — Зачем вам этот висельник?

— Я хочу с ним поговорить, только и всего.

Мелькор замолчал, а стража отправилась в темницу, чтобы привести несчастного студента. Скоро он появился. Выглядел парень весьма непрезентабельно. Он был худ, одежда, бывшая когда-то коричневой мантией, была изодрана в клочья, а на лице были обильные следы побоев, которые уже начали понемногу заживать. С первых же шагов он проявил вопиющее неуважение к трону, вместо того, чтобы бухнуться передо мной на четыре мосла, подошёл и обнял своего старого учителя. Точнее, он попытался обнять, его руки и ноги были скованы толстыми цепями, соединёнными перемычкой.

— Студент Альрик!!! — громко напомнил о себе я. Парень сразу опомнился, гремя цепями упал на колени и преклонил голову. — Так-то лучше. Знаешь ли ты, в чём тебя обвиняют?

— Да, Ваше Величество, — ответил он, а потом медленно поднял на меня глаза.

— А знаешь ли ты, что тебя уже приговорили к смерти, а мне осталось только утвердить приговор.

— Да, Ваше Величество, — его взгляд был смелым, словно он уже смирился со своей судьбой. — Я готов, и ни о чём не жалею. Моя любовь стоила смерти.

Он замолчал и снова опустил голову. А я задумался. Казнить парня, что было естественно с точки зрения обычного феодального правителя, я не стану. Это просто нерационально. А мне как раз нужен человек, который разбирается в ядах и противоядиях, и при этом всем обязан мне.

— Хочу с ним поговорить, — заявил я. — Наедине.

Мелькор готов был меня испепелить взглядом, но не сказал ничего.

— Я только хочу узнать подробности дела, понимаете, — объяснил я ему, — а вот охране, каковая, безусловно, происходит из благородного сословия, слышать это совсем ни к чему, лишняя слава семейству графа Винса не нужна.

— Ваше Величество, — сказал Мелькор, не особо надеясь на успех. — Опасно оставаться наедине с этим разбойником.

— Не смешите, герцог. Он учёный человек и никогда не брал в руки оружия, к тому же он скован и не может даже поднять руку, кроме того, не хочу, чтобы меня упрекали в трусости.

Временщик сдался, а я велел студенту сопровождать меня. Для разговора мы выбрали открытую террасу, окружённую с трёх сторон каменным забором, выстой до пояса. Здесь пол не был каменным, вместо этого имелся аккуратно постриженный газон с сочной зелёной травой, а перила оплетали какие-то вьющиеся растения. Место для релакса и психологической разгрузки. Двери в зал приёмов я закрывать не стал, охрана нас прекрасно видела, но не могла слышать.

— Итак, ты понимаешь, что жизнь твоя висит на волоске? — спросил я, чтобы завязать разговор.

— Я готов… — резко ответил он.

— Выбирай тон, — посоветовал я. — Тогда, может быть, твоя жизнь останется с тобой.

— Ваше Величество? — он посмотрел на меня с удивлением и надеждой.

— Понимаешь, студент Альрик, я стараюсь ничего не делать зря. Каждое моё действие должно приносить пользу королевству и лично мне. Осталось только решить, какую пользу ты принесёшь мне, и стоит ли это того, чтобы ссориться с графом Винсом. Как ты сам считаешь, твоё умение может спасти тебе жизнь?

— Я буду полезен, — неуверенно сказал он. — Если вы хотите, чтобы я сделал что-то конкретное, только скажите.

— Ты разбираешься в ядах? — спросил я напрямую.

— Разумеется, отравительство — это страшное преступление, но каждый хороший алхимик знает весь перечень известных ядов, всевозможные способы их применения, симптомы отравления и методы спасения отравленного.

— А сможешь предохранить человека от отравления?

— Вас хотят отравить? — спросил он испуганно.

— Меня могут хотеть отравить, — уточнил я. — Мне нужно, чтобы рядом был кто-то, чьё присутствие поможет снизить риск.

— Я сделаю всё, что смогу, — уверенно заявил он.

— И ещё, — добавил я, — очень может быть, что тебе придётся узнать лишнее, когда окажешься возле меня. Твоя жизнь будет зависеть ещё и от твоей молчаливости.

— Я всё понял, — кивнул он, а я жестом велел ему идти обратно.

Снова усевшись на трон, я повернулся к писцу, собравшемуся писать мою резолюцию на листке с приговором:

— Я, Айкон Третий, далее титулы, повелеваю: студента школы алхимиков Альрика, за совершённые им постыдные и оскорбляющие благородное сословие действия приговорить к смертной казни через повешение.

Голова парня упала на грудь. Старик побледнел и едва не упал, один из охранников помог ему устоять на ногах.

— Исполнить сей приговор я повелеваю на следующий день после моей собственной смерти, — закончил я, а потом стал пристально наблюдать за реакцией присутствующих.

Альрик поднял голову и недоумённо посмотрел на меня. Старик всё понял сразу и едва заметно улыбнулся в бороду. Мелькор вытаращил на меня глаза и беззвучно прошептал что-то. Чувствуя, что нужно дать объяснения, я поманил герцога пальцем и прошептал на ухо:

— Я всё понимаю, но он мне нужен. Как и капитан наёмников. Он не будет болтать. Мне нужны лекарства, в последнее время у меня стало плохо получаться с женщинами, а я стыжусь обращаться к дворцовому лекарю. А такой приговор гарантирует, что этот студент меня не отравит.

Слова мои звучали логично, единственное, что приводило Мелькора в ярость, это то, что его марионетка на глазах становилась умной. Ему это не нравилось категорически, заставляя на ходу менять планы.

Мы быстро оформили необходимые документы, я поставил подпись, а печатник скрепил приговор малой государственной печатью. Молодого алхимика я велел поселить в одном из подсобных помещений, расположенных неподалёку от моих покоев, войти ко мне он мог, только минуя охрану, я велел его пропускать, но подчинятся ли они?

Вечер сегодня прошёл тихо и спокойно. Я сидел на балконе (только сегодня узнал, что он в моих покоях есть, балкон этот представлял собой уменьшенную копию террасы, где я разговаривал с молодым алхимиком) листал книгу в свете нескольких свечей, а внизу сидела одна из наложниц, старательно лаская меня ртом. Они всё докладывают Мелькору, пусть думает, что у меня действительно проблемы, так даже лучше, поэтому всех остальных девиц я отправил отдыхать, да и эту отправлю чуть позже. На столике рядом, как и всегда, стоял большой кувшин с вином. То есть, эта жидкость пахла, как вино, вот только я, улучив момент, вылил шикарный напиток в отхожее место, а остатки разбавил водой, получив что-то, вроде морса.

Книгу о похождениях своих предков я начал с конца. То есть, с себя любимого. Итак, Айкон Третий, сын Конрада Второго, был поздним ребёнком, родившимся у отца от третьей жены, когда жене той было семнадцать, а отцу сорок восемь. Однако, учитывая, что стареют здесь гораздо быстрее, можно согласиться с утверждением старого алхимика. Без медикаментов тут не обошлось. Был коронован в четырнадцать лет, после того, как отец, мучимый целым ворохом болезней и почти не занимавшийся государственными делами, наконец, скончался. Ясно, батя в последнее время потерял хватку, оттого и расплодились всякие мелькоры. Мать умерла на год раньше, после долгой лёгочной болезни. Так, что ещё? Рос здоровым ребёнком, был успешен в науках, подавал большие надежды, но, став старше, пристрастился к вину и совершенно перестал обращать внимание на дела государства. Кто это пишет? Не боятся ведь. Распустились. Ну, ладно, неприятно это признавать, но они правы. Чтобы исправить эту запись, мне придётся сильно постараться.

Теперь отец. Что сделал он. Получив трон в зрелом возрасте двадцати шести лет, он поначалу никак себя не проявил. Отличался добротой, даже неоднократно миловал пойманных разбойников, ограничиваясь пожизненной ссылкой на галеры. Добряк, однако. При нём произошло несколько незначительных войн, самой крупной из которых была война с Серпиной. Во время битвы при Хересе (?) отец лично командовал конницей, но в результате угодил в окружение, получил ранение и едва не погиб. Поскольку всё это было ещё до моего рождения, то династия могла прерваться ещё тогда. Но не прервалась, поскольку отряд рыцарей пришёл на помощь, увидев, что с королём беда, они внезапно атаковали вражеский строй, пробили коридор и вытащили полуживого короля, почти полностью при этом погибнув. Этот эпизод, в конечном итоге раздвинувший границы королевства, был наиболее славным элементом биографии Конрада Второго. С полученными землями он поступил рационально, присоединив к своему домену. Молодец, нечего раздавать всяким, так никаких волостей не напасёшься. Что ещё? Вот, в среде аристократии зрело недовольство, вылившееся в итоге в масштабный заговор, вскрыть который удалось благодаря усилиям барона Витуса Мелькора, что удостоился за свою работу титула герцога и был пожалован обширными землями на юге королевства. Так. Если гражданина Мелькора я когда-нибудь убью, его земли тоже отойдут в казну. И буду я совсем в шоколаде. А я его убью? Обязательно. Ну, или он меня, в любом случае, проблема будет решена.

Что ещё? Отец худо-бедно решил проблему денег, правда, набрал несколько кредитов у банкиров, но к концу жизни почти все выплатил, в одном случае, вместо денег, отдал богатые железные рудники на западе. Так, непорядок, железо государству жизненно необходимо, надо придумать способ вернуть. А ещё из-за повышения налогов вспыхнуло восстание в одной из провинций, как разбирались с восставшими не указывалось, говорилось только, что подавили его весьма жестоко. Зная нравы этой эпохи, я живо представил себе километровую виселицу. А может, даже несколько таких.

Про деда, Адальберта Первого, прочитал по диагонали, был неплохим воином, вечно лез в самое пекло. У отца было два брата, оба погибли раньше деда, участвуя во всех военных авантюрах своего папаши. Сам он прожил, что удивительно, семьдесят лет, а потом умудрился погибнуть в бою. Правда, объективные биографы уточняют, что Его престарелое Величество просто упал с коня, а его приближённые, столпившись вокруг монаршего трупа, решили, что это не благородно, падать с коня, для пущей героичности проткнули его мечом. Не менее удивительно и то, что одержав несколько славных побед, дедушка ни на верт не прирастил территорию страны, зато хоть казна всегда была полна, поскольку грабил старик своих соседей с большим размахом. Про остальных предков дочитаю позже, династия считается великой, надо полагать, какой-нибудь прапрапрадедушка боевого слона щелчком убивал.

Я захлопнул книгу, девушка тоже остановилась. Работала она уже полчаса, но никакого результата не добилась, если не считать одышки и распухших губ.

— Ступай, отдохни, — великодушно разрешил я. — Я сегодня не в настроении.

Она с благодарностью кивнула и встала на ноги, ещё раз продемонстрировав мне великолепное тело. Что ни говори, а наложниц тут подбирали со вкусом, ни одной тощей фитнес-модели, все девки в теле, сиськи не меньше четвёртого, а попа, как у штангистки.

Но уйти она не успела. Откуда-то снизу послышался шум, кто-то громко причитал, слышен был топот сапог и бряцание стали. В покоях я бы этого не услышал, а здесь, на балконе, звуки слышались, словно совсем рядом.

Где-то на нижних этажах замка произошло нечто очень плохое. Я поспешно выпнул девку из покоев, набросил халат и направился туда, прихватив с собой алхимика, который тоже услышал шум и высунул голову из своей каморки.

Охрана в количестве четырёх металлоконструкций привычно оцепила нас по бокам. Толпа, что стояла на нижнем этаже, расступилась при моём появлении. Несчастье случилось в небольшой каморке, похожей на ту, где проживал мой алхимик. Растолкав собравшихся, я подошёл к кровати. На ней, уставившись в потолок мёртвыми глазами, лежал тот самый Алеман, мой воспитатель, открывший мне мир и обучивший наукам. Рядом стоял толстый мужик в халате, чьё лицо не было видно за гривой волос, но я уже знал, что это главный дворцовый лекарь.

— Всё в порядке, — объяснял он собравшимся, голос был гнусавый, видимо, искусства лекарю не хватило, чтобы вылечить свою носоглотку. — Этот человек умер своей смертью, он ведь был уже стар, у него было слабое сердце. Он просто немного разволновался и получил удар. Все признаки налицо.

При этих словах он тронул мёртвого за плечо, голова старого учителя повернулась набок, а рот открылся, показывая посиневший язык.

— Но это же… — начал за моей спиной Альрик.

— Заткнись, — шёпотом велел я ему. — Он умер сам.

Отдав приказ организовать похороны, я развернулся и отправился к себе, утаскивая за собой алхимика, пока тот не наговорил лишнего. Я вот не алхимик, и то понимаю, что учителя отравили, видимо, девки хорошо подслушали разговор. Или даже подслушали плохо, а Мелькора насторожил сам факт нашей беседы, и он дал понять, что намерения у него серьёзные. Завтра я отправляюсь в поход, у меня будет время всё обдумать, а пока следует остерегаться.