Я — ваш король

Глава двадцать первая

Утро было поздним, проснулся я совершенно разбитый, хотя проспал часов десять. Погода была пасмурной, небо хмурилось. Не хватало ещё, чтобы пошёл дождь, тогда точно останусь без огневой поддержки. Если артиллеристы эту проблему как-то смогут решить, то мушкетёрам придётся туго.

Армия моя была уже в полной боевой готовности, кавалерия надела начищенные доспехи и теперь усаживалась на коней, высоко вздымая тяжёлые рыцарские копья. Готовилась и пехота, постепенно выстраиваясь в ровные прямоугольники, по краям — пикинеры, в центре — алебардщики. Огнестрельная пехота в количестве тысячи стволов, разбившись на два равных квадрата, заняла место справа и слева от первой баталии. Это так называемые длинные руки пехоты. Они будут вести непрерывный обстрел, а в случае атаки укроются под пиками. У каждого в запасе двенадцать (а точнее, тринадцать, с тем, что уже заряжен) выстрелов, в сумме это двенадцать тысяч выстрелов, если хоть каждая вторая пуля достигнет цели, убив всадника или лошадь, битву можно считать выигранной.

Неподалёку от меня собирался в свой последний бой мой тесть, герцог Леон Шридер. На нём были лучшие доспехи, где за позолотой не видно было стали, двигаться в таком виде, с учётом прожитых лет и тощей комплекции, ему было тяжело, поэтому слуги подвели его к коню, тоже украшенному сверх меры, а потом аккуратно посадили в седло. Старик поднял забрало шлема и, гордо взглянув на меня, заявил:

— Смотри, Айкон, вот так должен умирать настоящий воин. Сидя на коне, одетый в латы и с копьём. А не в постели, задыхаясь и гадя под себя. Битву эту надолго запомнят, а вместе с ней и меня. Герцог Леон Шридер, геройски павший в великой битве при Скутте. Запомни меня, мой мальчик, и передай дочери, что я люблю её.

Я от такой сцены слегка прослезился, а герцог захлопнул забрало и направился к остальным, по пути включая режим берсерка. Вокруг него сразу образовалась группа телохранителей из верных вассалов. Эти не дадут своему сеньору погибнуть зазря. Может, и вовсе не дадут, вот он тогда расстроится.

Пришло время собраться и мне. Никаких роскошных нарядов и парадных доспехов. Всё строго функционально, кожа и сталь. На тело я надел комбинезон из плотной ткани, а поверх него кольчугу. Затем слуги начали ловко нацеплять на моё тело латный доспех. Кираса, наплечники, поножи. Детали доспеха стягивались ремнями или защёлкивались с металлическим лязгом. Горло закрыл стальной горжет, после чего настала очередь шлема. Всё тот же стальной, с ушами и короной сверху. Лицо открыто, но мне, надеюсь, и повоевать не придётся. Зато есть возможность хорошо видеть и принимать решения, сейчас это для меня важнее сохранности лица. В довершение мне подали ставший уже привычным двуручный меч.

Звук трубы, объявляющей готовность, был совсем тихий, словно трубачом назначили астматика. Тем не менее, все, кому следовало, его услышали, кавалерия выдвинулась на исходные позиции и двинулась вперёд. Шли пока шагом, чтобы зазря не утомлять коней. Следом, с небольшой задержкой двинулась пехота, построенная в три больших прямоугольника. На поле боя командовать ими будет капитан Винсент Железный, Швейгерта я предусмотрительно оставил у себя. Во главе кавалерии, как и ожидалось, встал граф Майснер.

Над бронированной лавиной взвились боевые стяги, обозначающие принадлежность подразделения к тому или иному сеньору. Раздались первые боевые выкрики, люди специально накручивали себя перед схваткой. Пехота, в отличие от благородных господ, шла молча. Нужно было слушать команды. Я знал, что болтливого солдата, который разговаривает в строю, за такое сгоряча могли и прирезать.

Слева в мою армию тонким ручейком вливались рыцари герцога Виндорфа, но они предпочитали держаться чуть в стороне, то ли подчёркивали свой статус, то ли собирались куда-то свернуть.

А на другом конце поля в точно таком же строю уже двигались конники короля Пипина, ведомые его старшим сыном. Заметно было, что их несколько больше, вот только за ними не было пехотных квадратов, об которые любая кавалерия обломает свои зубы. Расстояние между двумя армиями постепенно сокращалось, но до решающей стычки было пока далеко.

Я перевёл трубу чуть правее и разглядел позиции артиллеристов. Все пятьдесят орудий были уже наведены и заряжены. Обслуга стояла рядом, с нетерпением сжимая в руках фитили. На заднем плане метался старик Гамилькар, он не отрывал от глаз подзорную трубу и временами указывал пушкарям, какой ствол следует поднять или опустить.

Переведя взгляд обратно на кавалерию, я увидел то, чего давно ждал. Основная масса рыцарей скакала в сторону врага, постепенно ускоряясь для атаки. А вот малая часть, над которой реяли стяги герцога Виндорфа, начала понемногу отставать, а потом резко, без всякой команды повернула направо. Я вздохнул, причём, вздохнул с облегчением. Иногда толковый мошенник вызывает уважение, но не здесь. Видимо, я, своим отказом участвовать в общей атаке, спутал ему все карты, а потому он решил действовать в лоб. Просто пойти и убить меня, закончив войну одним ударом. Сил у него было не так много, но на оставшийся почти без защиты лагерь должно хватить. Правда, моя конница, увидев такой манёвр, могла развернуться и догнать их, пусть даже сорвав атаку и подставив врагу тыл.

Но ничего подобного не случилось. Конница имела приказ атаковать, несмотря ни на что. Никто и ухом не повёл, когда армия герцога отпочковалась от общей массы и двинула в тыл. Зато пехота имела свои инструкции на такой случай, тем более, что дезертиры и изменники поневоле скакали перед их строем. Разумеется, достать кого-то алебардой было бы затруднительно, а вот для мушкетёров было раздолье, пока плотная конная масса проскакивала мимо строя, оба квадрата стрелков дали по несколько залпов, обтёсывая бронированный строй с правого фланга. Критических потерь не нанесли, но армия герцога потеряла примерно двадцать процентов своей численности. Уже неплохо. Остальных это, понятно, не остановило, слишком высокие ставки на кону.

Я перевёл взгляд на поле. До сшибки ещё оставалось время, хотя всадники и с одной и с другой стороны уже перешли в галоп. Зато расстояние позволило, наконец, вступить в дело артиллерии. Сначала позиции окутало облако белого дыма, а только потом до меня долетел звук от залпа полусотни стволов. Ядра увидеть было нельзя, зато видно было, как они действуют, пролетая насквозь строй рыцарей и разрывая на куски всё, что этому мешает. Одно ядро пролетело особенно удачно, выкосив целый ряд скачущих рыцарей. Ещё пара залпов и их численное превосходство уже не будет таким решающим.

Когда дистанция сократилась ещё больше, артиллерия перешла на стрельбу картечью, что не менее эффективно выносила благородных господ. Я снова перевёл трубу на отряд Виндорфа, те скакали в мою сторону, видимо, не веря своей удаче. Я поднял руку, некоторое время помедлил, потом резко её опустил. В одно мгновение все палатки, что стояли со стороны наступления врага были снесены, открывая то, что стояло внутри. А стояло там немало. Например, те четырнадцать пушек, которых так недоставало на поле боя, а ещё пехота с мушкетами и алебардами, которая теснилась по полтора десятка в палатке, рассчитанной на двоих. Все они резко начали готовиться к приёму гостей. Пушки были нацелены на врага, а пехота быстро растаскивала укрепления в виде «противотанковых» ежей, сколоченных их толстых заостренных кольев и связанных между собой крепкими верёвками. Укрепление выглядело не особенно серьёзным, с наскоку кавалерия могла бы его преодолеть, потеряв несколько лошадей. Могла бы, но не сможет, потому что наскока не получится. Вся конная лавина скакала в гору, а потому их скорость не сильно превосходила скорость быстро идущего человека, а уклон этот постепенно увеличивался. Встреча готовилась шикарная, настолько, что я даже позволил себе отвлечься на основные события.

Взглянул я туда как раз вовремя, за пару секунд до сшибки. Удар был такой, что перекрыл даже голоса пушек, что продолжали стрелять, осыпая картечью хвост конной лавы. Казалось, от такого удара должна была произойти взаимная аннигиляция двух армий. Но ничего такого не произошло, ряды одних смешались с рядами других, началась рубка, кое-где взвились дымки от пистолетных выстрелов. А потом, повинуясь сложному сигналу трубы, моя конница, бросив всё, кинулась врассыпную, двумя потоками огибая квадраты пехоты. Пехота среагировала быстро, перестроившись едва ли не бегом, отрезала армии Пипина путь к преследованию. Вот сейчас им можно было возвращаться и спасать короля. Правда, расстояние было таким, что вернутся благородные господа только к шапочному разбору, когда всё уже будет решено.

Предоставив пехоте самостоятельно разбираться с конницей врага, я вернулся к более насущным событиям. Конница герцога приближалась, но за это время мои солдаты успели поставить все оборонительные укрепления, построиться и приготовиться к тёплой встрече. Старший артиллерист пристально глядел подзорную трубу, вычисляя момент открытия огня.

Наконец, рыцари пересекли невидимую черту, оказавшись в зоне досягаемости пушек. Командир дал отмашку, и пушкари почти синхронно опустили фитили. Мощный залп ударил по ушам. Промахнуться, стреляя по плотной массе кавалерии, имевшей довольно высокий силуэт, было почти невозможно. Ядра проделывали в рядах широкие просеки, разрывая людей на куски и отрывая ноги лошадям. Сбитые с коней рыцари и куски их тел служили дополнительными поражающими элементами, сбивая других.

Пушки стреляли в три смены. Сначала пять, через пять секунд следующие пять, а ещё через пять секунд ещё четыре. Потом заряжание. Потом новые залпы. Ряды рыцарей редели, постепенно начиналась паника, а скорость была непозволительно медленной. Только воля главаря гнала их вперёд. Кстати, а главарь тоже там? Или предусмотрительно скрылся с поля боя, решив не рисковать своей драгоценной шкурой?

Очередной залп был дан картечью, выкосив передний ряд вместе с конями, от грозного отряда в пять сотен теперь оставалось не более половины, да и те были большей частью ранены или деморализованы огромными потерями. Привыкайте господа, теперь войны будут идти так, время благородных поединков прошло.

Оставшиеся сто метров они уже вынуждены были карабкаться по круче, едва не падая с коней и получая заключительные удары картечи. Мушкетёры приготовились, но в дело пока на вступали, была у меня ещё одна подлая идея. Альрик опустил факел, и под землёй побежал огонёк, обозначаясь едва заметной струйкой сизого дыма. Никто из рыцарей не обратил на дымок никакого внимания, после пушечных залпов тут и так хватало дыма. А зря, поскольку дымок этот исчез точно у них под ногами, а спустя мгновение, из земли вырвался столб огня и дыма, разбрасывая наступающих словно кегли. Сверху дождём сыпалась земля, камни, щепки и куски тел. Слух мне отбило окончательно, да он был уже и не нужен, я глазами видел, как пара десятков последних выживших на перепуганных лошадях убегает прочь. Среди тех, кто был раскидан взрывом, оставалось ещё немало живых, вот только с боеспособностью у них было не очень, оставалось только отправить пехоту, чтобы собрали раненых и отвели их к Клаусу.

В этот момент кто-то постучал меня по бронированному плечу, обернувшись, я увидел Швейгерта и испуганным видом. Он начал мне что-то быстро объяснять, но, сообразив, что я тоже ничего не слышу, просто указал рукой в сторону осаждённого города. Увиденное заставило меня громко выругаться. Ворота города открылись, и оттуда спешно выходил второй конный отряд. Я сразу сообразил, что это и есть недостающая часть армии герцога Виндорфа, они должны были атаковать из города одновременно с первым отрядом, но, поскольку планы герцог менял на ходу, а перехваченный гонец не позволил синхронизировать выступление, вторая атака запоздала. Они, конечно видели, что нужно выйти, но требовалось время, чтобы разблокировать и открыть ворота, опустить подъёмный мост и выйти.

Но даже так этот отряд представлял немалую опасность. Было их там сотни четыре. Моя конница была ещё далеко, может быть, успеют, а может и нет. А линия обороны была развёрнута только в одну сторону и никаких мин на их пути не было.

— Разворачивай орудия!!! — заревел я так, что, наконец-то, сам услышал свой голос.

Не знаю, услышали меня артиллеристы, или же просто по ситуации поняли, что от них требуется, но каждую пушку начали откатывать на новые рубежи. Получалось плохо, неровности земли мешали. На помощь пришла пехота. Каждое орудие перекатывали человек десять. Я и сам, наплевав на свою королевскую гордость, схватился за лафет очередного орудия и начал толкать вперёд.

Расстояние было значительно меньше, да и рельеф был почти горизонтальным, что позволило рыцарям набрать скорость. Первый залп дали ядрами, а дальше перешли на картечь. Пехотинцы, рискуя головами, проползли перед позициями, снова устанавливая оборонительные ежи, пусть это их не остановит, но хоть задержит, позволив мушкетёрам дать лишний залп.

А потом, хотим мы этого или нет, придётся сцепиться врукопашную. Я отыскал свой меч и встал рядом с командором. Швейгерт стоял рядом, держа в одной руке меч, а в другой заряженный пистолет. Чуть дальше вертелся Альрик с двумя пистолетами в руках. Ещё два он засунул сзади. Правильно, он, несмотря на рыцарское звание, отнюдь не боец, а так хоть кого-то сможет убить.

Пушки успели дать по три полноценных залпа, сократив число нападавших почти наполовину. А затем артиллеристы, бросив орудия, подались назад, уступая место мушкетёрам. Следом за мушкетёрами встали алебардщики, готовые встретить тех, кто останется после обстрела.

Первый залп дали с полусотни шагов, ряд конницы упал, словно подрезанная серпом трава. Потом второй, третий и четвёртый, стрелки стояли в четыре ряда, по пятьдесят человек в каждом. После этого они вынуждены были отступить, уступая место алебардщиками. Тех было меньше сотни, да несколько рыцарей, да я, да Швейгерт с Альриком.

Взять укрепления с наскока у них не получилось, в одном месте колья были сметены, но прорвавшиеся рыцари потеряли темп и были приняты на острия алебард, что моментально лишили их коней, переводя в разряд пехоты. Завязалась рубка. Наши пока побеждали, но в пролом втягивались всё новые конники, от их копий уже не было никакого толка, поэтому они взялись за мечи.

Поднял свой меч и я, не пришлось мне отсидеться в лагере. Когда передо мной появились двое, один получил рубящий удар в плечо. Длинный клинок и длинные руки принесли свои плоды, да и полученные уроки не пропали даром. Наплечник был разрублен, из-под брони хлынула кровь, а сам рыцарь упал на колени. Второй в это время попытался сократить дистанцию, но прятавшийся за моей спиной Альрик вскинул пистолет и выпалил в упор. Спереди на кирасе появилась маленькая дырочка, а рыцарь упал навзничь.

Швейгерт геройски рубился с тремя сразу, оказавшись временно не у дел, я кинулся ему на помощь. Размахнувшись широко, благо, пространство вокруг ещё имелось, я обрушил удар меча прямо на макушку, шлем, напоминающий своей формой стальное яйцо, раскололся надвое. Вместе с головой.

Тут снова выпалил Альрик, охранявший мою спину, убив ещё одного рыцаря. Мушкетёров постепенно оттесняли в проходы между палатками, но они активно огрызались, успевая перезаряжать ружья. Вообще, как мне показалось, победа клонилась на нашу сторону. Ещё одного, бросившегося на меня, я встретил заученным приёмом, перехватывая оружие в полумеч, левой рукой за середину клинка. Шлем его был интересной формы, что-то, вроде немецкой каски, надетой так, чтобы нижний край соединялся с высоким горжетом, оставляя небольшой пространство для обзора. Туда-то, в эту щель, я и воткнул острие. В глаз, как планировал, попасть не получилось, но лезвие проехало по лбу, рассекая скальп надвое. Он тоже успел ударить, метясь в горло, но укол меча только скользнул по кирасе, сказалась разница в росте. Увидев, что он ещё стоит на ногах, я просто ударил его своей ногой в бронированном башмаке в грудь, отшвырнув метра на три.

Обернувшись, я увидел, как падает Альрик. Двумя выстрелами он смог убить двоих, а третий, вывернувшись из-за их спин, сделал резкий выпад, достав кончиком меча до лица алхимика. Вряд ли это смертельно, но, судя по хлынувшей крови, шрам останется большой. Впрочем, его обидчика сразу же наказал Швейгерт, вогнав кинжал в подмышку. Казалось, что всё уже закончилось.

Сильный удар в грудь опрокинул меня на спину, только упав, я почувствовал резкую боль и увидел торчавшее из нагрудной пластины оперение арбалетной стрелы. А следом мне на грудь прыгнул недобитый враг. Это был молодой парень с залитым кровью лицом, свой шлем он где-то потерял. Он замахнулся, чтобы вогнать тонкий стилет мне в глаз, остановить его я уже не успевал.

Что произошло дальше, я поначалу не понял. Что-то сверкнуло, рука рыцаря с зажатым в ней стилетом замерла, а следом в лоб мне ударила его голова, слетевшая с плеч. Оттолкнув обезглавленный труп и вытерев залившую глаза кровь, я разглядел, что надо мной стоит массивная фигура Клауса. Королевский палач держал в руках секиру и даже, как мне показалось, немного улыбался.

Именно в этот момент в лагерь ворвалась моя кавалерия, добивая тех, кто ещё оставался на ногах. Эта часть битвы была выиграна, хотя, нельзя не признать, герцог Виндорф изрядно попил у нас крови.

С помощью Швейгерта у меня получилось встать, хотя боль в груди была просто адская. Подбежавший лекарь сразу начал хлопотать надо мной, а я потребовал подзорную трубу.

Бросив взгляд на поле битвы, я понял, что до её завершения пока далеко. Вражеская кавалерия всё ещё обламывала зубы о пехотный строй, вертясь вокруг него, словно лиса вокруг ёжика. Несла потери и пехота, особенно мушкетёры, которые не всегда успевали спрятаться под пики. Но потери врага были неизмеримо больше, каждый залп укладывал несколько десятков.

Надо было срочно наносить решающий удар. Вот только сначала нужно поставить в строй меня. Лекарь обрезал древко стрелы, потом с меня аккуратно сняли кирасу. Как я и надеялся, стрела пробила кирасу и кольчугу, но потеряла силу и наконечник застрял в грудной мышце (не зря тренировался). Лекарь полил рану спиртом, заставив меня стиснуть зубы, а потом, взяв маленький ножик с острым, как бритва, лезвием, сделал небольшой надрез.

— Так нужно, Ваше Величество, — успокаивал он меня, — иначе наконечник не вынуть.

Вынуть получилось быстро, наконечник, к счастью, оказался бронебойным, а потому был узким и вышел легко. Лекарь снова промыл рану, а потом наложил повязку.

— Можно дать опий, — невнятно сказал стоявший рядом Альрик, который прижимал к левой щеке тряпку, насквозь пропитавшуюся кровью из раны.

— К чёрту опий! — я смачно выругался, мне сейчас, как никогда, требовалась ясная голова. — Наденьте кирасу, дайте мне меч и коня. Мы будем атаковать.

Слова мои были встречены одобрительным гулом, одели меня быстро, в броне я снова почувствовал уверенность, а скоро подвели и коня. Вороной жеребец, специально выведенный, чтобы носить большую королевскую тушу в броне, нервно фыркал и бил копытом, чуя запах крови, но, увидев меня, немного успокоился.

Забравшись в седло с помощью двух слуг, я подхватил меч и был уже готов возглавить решительную атаку, но пришлось ещё задержаться. Телохранители принесли тело герцога Шридера, моего дорогого тестя. Тело это, впрочем, быстро начало шевелиться и что-то бормотать. На его теле видна была рана от удара копьём, но сам он был доволен.

— Я умираю, Айкон, но это не страшно, скачи вперёд, добей их, победа уже у тебя в руках. А я сделал то, к чему давно был готов, сразил своего последнего врага, теперь мне можно и умереть.

— Рана не смертельна, — спокойно сказал Альрик, стоявший рядом со мной.

Рана, действительно, вряд ли была смертельной, даже с учётом возраста герцога. Наконечник копья вырвал кусок кольчуги, распорол бок, может быть, сломал рёбра. Ещё, надо полагать, имелось сотрясение мозга, что тоже весьма неприятно, но не смертельно.

— Дайте ему опий и перевяжите, — приказал я, — пусть его судьбу решают боги.

С этими словами я поддал коню шенкелей и выехал из лагеря. Благородные рыцари сменили коней, взяли новые копья, оставили раненых и перезарядили пистолеты (у кого они были). Теперь следовало атаковать. Копьё я брать не стал, обходясь своим мечом. Двуручный меч для действий с коня подходит плохо, можно вывалиться из седла следом за ним, но я надеялся, что мои габариты и масса меня спасут. В крайнем случае, буду драться пешим. Это я умею.

Конная лавина, которая уже ощутимо превосходила врагов числом, разгонялась постепенно, стараясь не спускаться в долину, где всё ещё кипел бой. У нас другая задача, с врагами разберётся пехота, она с ними уже почти разобралась. А нам следовало атаковать их лагерь, где, как было известно, находился король Пипин собственной персоной. Вот его-то и следовало взять тёплым. Для этой цели благородное рыцарство подходило как нельзя лучше, пехота разбираться не стала бы, убивая всех подряд, а нам нужно захватить его в плен.

Видели ли нас вражеские кавалеристы, что уже в пятнадцатый раз безуспешно атаковали пехотный строй? Думаю, что видели, вот только догнать не смогли бы при всём желании. Кони их, после стольких атак, едва передвигали ноги. Главная опасность была в том, что король Пипин, будучи далеко не идиотом, мог всё понять, вскочить на коня и свалить из лагеря. Будем надеяться, что рыцарская спесь ему не позволит.

Расстояние всё же было довольно большим, кони наши основательно выдохлись, с удил уже хлопьями падала пена, но до вражеского лагеря мы добрались. Встретили нас отряды пехоты, вооруженные алебардами и топорами. Будь это обученные пехотные полки, вроде тех, что служили мне, они смогли бы стать серьёзным препятствием для конницы, тем более, что в самом лагере нам поневоле пришлось замедлиться.

Пехоту мы смели одним наскоком, частично нанизав на копья, частично затоптав конями. Вся наша орда прорвалась к центру, где на пригорке стоял шатёр короля. Тут в бой кинулся последний резерв, несколько десятков конных рыцарей, среди которых своей роскошной бронёй выделялся один, видимо, это и был король.

В нашу сторону раздалось два мушкетных залпа, но слабых, не более десятка стволов в каждом. Несколько моих рыцарей упали с коней, сам я не боялся. При такой плотности огня вероятность шальной пули ничтожна, а до появления снайперов и вообще нормального нарезного оружия ещё оставалось лет четыреста.

Скоротечный бой завершился, едва успев начаться, я от души рубанул мечом одного рыцаря, тот повалился с коня, даже не дав мне увидеть результат попадания. До короля дорваться не получилось, помешали другие, но этого и не требовалось, поединок я не планировал. Тем более, сейчас, когда левая рука действует плохо.

Когда всё было кончено, а флаг с гербом королевского дома Серпины, изображавшим пешего воина поднимавшего на копьё непонятного монстра, был благополучно срублен, пришло время осмотреться. Король сидел на земле, он был в крови, но выглядел вполне здоровым. Это был грузный мужчина лет пятидесяти, с совершенно седыми волосами до плеч, но борода его была черна, а глаза глядели смело.

— Король Пипин, — сказал я, глядя на него сверху вниз, даже пешим я был намного больше, — вы мой пленник, отдайте приказ, чтобы ваши воины сдавались, иначе их всё равно перебьют.

Он посмотрел на меня с ненавистью, но так ничего и не ответил. Да и не надо, всё равно мне с ним говорить не о чем, мне важно его выгодно продать.

— Связать и посадить под арест, — приказал я. Окружающие удивились, видимо, король должен находиться в комфортных условиях, да только мне на такие традиции плевать, мне важно, чтобы он не сбежал.

Рыцари торопливо грабили шатры благородных противников, но я напомнил им, чтобы несли всё в общий котёл, иначе получится несправедливо, многие из участников битвы не получат добычи, хотя заслужили её больше других. Сказать по правде, я бы всю добычу отдал пехоте, которая, как ни крути, вытащила победу на своих плечах, разгромив (почти разгромив) всю армию Пипина, тогда как благородные господа были исключительно на подхвате.

Тут у меня закружилась голова, пришлось воткнуть в землю меч, чтобы удержать равновесие. А чего я хотел, повязка на ране была несерьёзной, кровотечение и не думало останавливаться, а от долгой скачки кровь и вовсе пошла ручьём, пропитала одежду, и теперь даже по моим бронированным ногам стекали кровавые ручейки.

— Помогите мне, — сказал я за секунду до того, как окончательно рухнул в обморок.