Выбирай своих врагов

Глава 6

Мы шагали вперёд, и наполнявший туннели свет незаметно становится всё ярче и ярче, что вызывало у меня смешанные чувства. С одной стороны, мы теперь видели, куда идём и могли двигаться быстрее, с другой — если наши неведомые враги выставили стражу, она легко нас заметит. Кроме того, чем лучше я различал окружение, тем тревожнее себя чувствовал. Хотя мы уже давно шли не по горной выработке, а стены и потолок здесь совершенно не походили на те, что бывают в шахтах, все неровности и выступы, что я чувствовал под подошвами ботинок или которых касался рукавом шинели, были на удивление гладкими и округлыми, а не острыми и выщербленными, как я ожидал. Это был не просто природный туннель, но что сделало его таким — инструменты и долгий труд или более зловещие средства, вроде колдовства — я не мог и представить. Время от времени наша дорога огибала глубокие расселины и вела нас по узким карнизам, с края которых в бездонные пропасти с шумом осыпались неосторожно затронутые нами камешки. Я всякий раз обмирал, гадая, не услышит ли сейчас тот, к кому (или чему) мы идём, не учует ли он наше присутствие и не обрушится ли на нас. Но ничего не происходило, а неведомый враг совершенно не замечал нас.

Быть может, любой издаваемый нами звук просто заглушался другими — теми, что доносились откуда–то спереди, то усиливаясь, то затихая, и понемногу пробиваясь прямо ко мне в мозг, будто весь камень был пропитан ими. Сложные созвучия переплетались друг с другом, и до меня начало доходить, что голоса, которые мы слышали всё это время, были не разговором, а чем–то вроде хорового пения.

— Вы в порядке, сэр? — Я споткнулся — голова всё ещё кружилась от пьянящего запаха, я потерялся в звуках музыки и был почти готов прыгнуть прямо в пропасть. Юрген коснулся моей руки, и мелодия в моей голове оборвалась. Теперь она показалась мне зловещей и жаждущей, а её переливы стали напоминать шипение целого клубка змей. Я потряс головой, чтобы пройти в себя и полной грудью вдохнул исходящий от Юргена запах редко меняемых носков так, будто это был чистейший кислород.

— Это пение добралось до меня. — Признал я. В нём явно было нечто гипотоническое, почти хищное, и предчувствие беды у меня возросло стократ.

Юрген кивнул, скорчив гримасу отвращения.

— Воют как ледяные хорьки в течке. — Сказал он, и я охотно поверил ему на слово[51]. То, что только что творилось со мной, могло иметь лишь одно объяснение — столь манящий звук был как–то связан с Варпом, а я оказался достаточно близко к Юргену, чтобы его защитная аура укрыла и меня.

Эта мысль пробрала так, будто меня окатили жидким льдом, и я застучал по вокс-бусине, намереваясь предупредить гвардейцев, но тут же остановил себя. Как я смогу сообщить Грифен и остальным о том, что мы столкнулись с каким–то варповым кошмаром, и не выдать при этом необычного дара, коим наделён мой помощник? Эмберли бы это совсем не понравилось. Она негодовала даже, если я немного опаздывал на ужин[52], а реакцию на то, что я разболтал всем о ценнейшем из её тайных орудий, я не хотел даже представлять. Если мои подозрения верны, то правдоподобно объяснить солдатам, что впереди нас ждёт колдовство, я смогу, только если увижу его своими глазами.

Мысль не очень утешительная, но теперь необходимость выяснить, с чем мы столкнулись, стала ещё более настоятельной. Я глубоко вдохнул, быстро пожалев об этом (Юрген всё ещё был рядом), и унял колотящееся сердце.

— Идём. — Сказал я. — Узнаем, кто там мучает кошек.

Юрген немного озадаченно кивнул, но, по крайней мере, не спросил, о каких кошках речь, и в каком туннеле их искать — а я этого ждал.

— По крайней мере, они заткнуться, когда мы их перестреляем. — Практично заявил он, а я обнаружил, что согласно киваю. Мой мозг проедала эта бесконечная панихида, так что предложение Юргена казалось очень заманчивым. Кроме того, такие песнопения и колдовство обычно шли рука об руку, как булочка и начинка из солёного грокса, так что чем скорее мы выясним, что происходит, и прекратим это — или (что куда лучше), чем скорее мы пошлем несколько отделений гвардейцев «прекращать это», пока я буду подбадривать их зажигательными речами с безопасного расстояния — тем лучше.

— Хорошо. — Сказал, остановившись лишь для того, чтобы ещё раз проверить меч и убедиться, что в любой миг могу изготовить его к бою, а переключатель скоростей выкручен на максимум. — Идём и прекратим это.

Пройдя ещё несколько сот метров, мы обошли очередной гладенький поворот и оказались у входа в пещеру. Когда–то это явно была просто дыра в стене туннеля, что тянулся Император знает, на сколько метров вдаль, и которую потом расширили и превратили в надвратную арку, украшенную резными изображениями, что буквально источали атмосферу чувственного разврата.

Я почувствовал, как волосы у меня на загривке встали дыбом. Я уже видел такое — на Адумбрии и ещё в нескольких укромных уголках галактики, где развратные прислужники Великого врага собирались, чтобы славить бога пороков и пресыщений. Только сейчас я понял, где раньше ощущал этот приторный запах — в храмах Слаанеш, которые приходилось зачищать, и чего я всеми силами старался избегать.

Мы зашагали вперед в мягком лившемся на нас свете. Что ж, происходящее объясняло, почему тень Эмели снова проникла в мои сны — хотя до сих пор я приписывал это словам Кастин об Адумбрии на совещании пару дней назад. Не стоило удивляться, что сущность этой демоницы просачивалась наружу и проявляла себя, когда прямо у нас под ногами был храм её бога-покровителя, проросший в потрохах местных шахт, как гнусная опухоль[53].

Я отмёл все прошлые сомнения и вновь застучал по вокс-бусине. Передо мной было несомненное свидетельство ереси, более того — это была угроза, которую нам теперь предстоит сдерживать. Как подсказывал опыт, песнопения в храмах, полных еретиков, никогда не заканчиваются хорошо — особенно для самих песнопевцев — а это лишь показывает, как глупы были те, кто вообще с этим связался.

— Всем отрядам, это Каин. — Проговорил я, прилагая чуть больше, чем обычно усилий, для того, чтобы унять вызванную скручивающим кишки ужасом дрожь в голосе. — По моим координатам контакт с еретиками, повторяю, с еретиками, применено колдовство. Запрашиваю подкрепление и священника, немедленно. Приём.

Я с надеждой вслушивался в эфир, но ответом мне был только треск статики. Видимо, из–за всех поворотов теперь между нами и вокс-станцией Грифен было слишком много камня, хотя отсутствие ответа не значило, что меня никто не слышал — за эту призрачную надежду я продолжал цепляться, как бы глупа она не была. Грифен была хороша во всём, что делала, так что она явно пошлёт людей, чтобы узнать, что с нами случилось. Оставалось надеяться, что когда они придут, я и Юрген ещё не будем разорваны в мелкие клочки.

— Не отвечают? — Через миг спросил меня Юрген, хотя если бы ответ был, он бы услышал его в своей бусине одновременно со мной[54].

Я покачал головой.

— Ничего. Похоже, мы сами по себе.

— Не в первый раз уже. — Флегматично и совершенно справедливо отозвался мой помощник. — И, должно быть, не в последний.

Учитывая, какими событиями были щедро наполнены наши жизни, это было явно не то заявление, на которое я бы поставил деньги.

Набравшись храбрости для мысли о том, что мы переживём это маленькое приключение, как уже пережили много других, я достал и включил меч — песнопения заглушали звук его работы. Хотя все мои инстинкты хором кричали бежать прочь, рассудок возобладал — по крайней мере, пока, и, должен признаться, он был на волоске от поражения. Просто мы не знали, что вообще там делают еретики, а значит, стоило сперва взглянуть, а потом убегать.

— Тут ты прав. — Согласился я, осторожно заглядывая внутрь. За аркой был короткий туннель, что вёл в саму пещеру — его стены были изукрашены резьбой, на которую я старался не смотреть, а в конце виднелось непристойной формы отверстие, что вело в саму пещеру. Из него и лился тусклый свет, что искажал зрение и слух. Пещера явно была большой — я мог определить это разносившемуся эху — но что происходит внутри, было не понять.

Я поманил Юргена к себе.

— Держись поближе. — Да, и чем ближе, тем лучше, чтобы его дар «пустого» помог и мне. — И держи мельту наготове.

— Уже наготове, сэр. — Заверил он меня, подвигаясь ближе и нацеливая свою неуклюжую пушку прямо в пещеру. Я последовал за ним, слыша, как гудение цепного меча эхом отдаётся от стен, что звучит подобно стае насекомых летним днём.

Зашагавший по туннелю Юрген на миг перекрыл мне обзор, но тут туннель кончился, мой помощник отошёл в сторону, и я своими глазами увидел пещеру. Я был готов к этому зрелищу, но оно всё равно меня потрясло.

Это и правда был храм бога пресыщений и, насколько я мог судить, храм старый. Размерами он мог потягаться с полем для скрамболла^{4}, а на сталактитах и сталагмитах тут были вырезаны изображения такого разврата, что даже у записного повесы желудок бы завязался узлом. Венчало эти картины изображение странного андрогинного существа[55]. Я не стал вглядываться — мой взгляд отскочил от этого изображения как лазразряд от орочьего черепа[56]. В стенах пещеры виднелось ещё несколько входов в туннели, украшенных так же, как тот, через который вошли мы.

Примерно в середине пещеры были в круг разложены богатые ковры и покрывала, чьи цвета померкли от шахтной пыли. Повсюду лежали подушки и подушечки, лежаки и лежанки, а на них — люди разной степени одетости. На некоторых была простая и практичная одежда, что я раньше видел на шахтёрах, другие своими костюмами походили на адептов Администратума, домашних слуг, мелких аристократов и — несомненно! — солдат из сил планетарной обороны. Теперь понятно, почему от этих тупиц не было никакого толку. Я быстро сбился со счёта, но понимал, что в этой тёмной пещере еретиков может быть вдвое больше, чем я вижу.

Странное дело, но чем бы ни занимался каждый из этих людей, все они продолжали петь, издавая тот самый звук, что привёл нас сюда — хотя, как они умудрялись не сбить дыхание, я понять не мог.

Свет, за которым мы шли, испускал сияющий шар светящейся энергии, медленно кружащий над главой этого шабаша, что, казалось, дирижировал хором. Время от времени из шара вытягивалось щупальце и опускалось вниз, лениво проходя по телам развратников, будто напитываясь энергией от этих прикосновений. Я почувствовал подсознательное отвращение — это походило на медузу, что хватает пищу свисающими щупальцами.

— Это неправильно. — Юрген прокомментировал всё зрелище в своей обычной манере. Он поудобнее перехватил мельту. — Хотите, я жахну по ним?

Я заколебался. Никто бы не взялся сказать, что станет с шаром странной пульсирующей энергии, ударь в него ревущий раскалённый луч мельты, но просто стоять и ничего не делать, тоже было нельзя. Пока я размышлял, воздух вокруг шара будто зарябил — а потом из него появилась рука, удивительно изящная и чувственная, хотя и заканчивалась крабьей клешнёй. Потом появилось плечо, затем голова, грудь — тело явно было женским, хотя местами его покрывали хитиновые наросты. Хор еретиков разразился восторженными приветствиями, а его глава униженно распростёрся перед появляющимся чудовищем.

Должен признаться — приступ предельного отвращения перед этой мерзостью был немного приглушен облегчением от того, что какое бы чудовище не выходило из Варпа прямо сейчас, это была не Эмели, чей демонический облик глубоко отпечатался в моей памяти, и который я не мог бы не узнать.

— Огонь! — Скомандовал я, сам выпалив несколько раз из лазпистолета прямо в шар и закрыв глаза. Это не сильно помогло мне попасть в цель, зато спасло от ослепительной вспышки, что испустила мельта Юргена, с готовностью выполнившего мой приказ. Тварь завопила, культисты замерли, а их песнопения сменились гневными воплями. — Ещё раз!

Я уже сталкивался с порождениями Варпа, и знал, что наш единственный шанс выжить состоял в том, чтобы не дать этой твари полностью воплотиться в материальном мире, а для этого надо было, как можно сильнее потрепать её тело до того, как оно полностью сформируется.

— Простите, сэр. — Мой ординарец бросил мельту и схватился за лазган ещё до того, как громоздкая пушка ударилась оземь. — Накрылась. Хорошо, хоть один выстрел удался. — Он был прав — эльдарский страж тогда полоснул мельту цепным мечом, и в этой дыре всё ещё плясали искры.

— Юрген. — Я вдруг осознал, что хотя мы уделяли всё наше внимание демону, культисты явно собираются уделить внимание нам, и это будут явно не весёлые приветственные крики. — Отступаем.

На нас уже неслась небольшая волна дегенератов, размахивающих всем, что попало под руку[57], а вокруг наших ног застучали бросаемые еретиками камни — видимо, артподготовка.

— Так точно, сэр. — Мой помощник повернулся назад. — Отступаем куда?

Культисты появились и позади нас — похоже, в пещере, и правда, было куда больше еретиков, чем мы видели, хотя учитывая представшее нашим глазам зрелище, вряд ли нас можно было винить, что мы кого–то не заметили.

— Хороший вопрос. — Признал я, чувствуя себя дураком. — Назад, к туннелю, по которому мы пришли. Но сперва придётся расчистить путь.

— Уже расчищаю. — Сказал Юрген, обрушивая шквал лазерных разрядов, на несущуюся вперед безумную толпу. — Но как–то не расчищается.

— И правда. — Согласился я, отступая в проделанную им брешь в стене наступающих тел. Толпа уже смыкалась вокруг нас, как заживающая рана, на место каждого убитого фанатика бросалось всё больше новых, не давая ни на шаг приблизиться к нужному туннелю. Я встал в обычную защитную стойку, взмахнул мечом и почувствовал, как его зубы впиваются в первый ряд еретиков, собирая страшный урожай крови и потрохов — но враг продолжал теснить нас. Я ткнул лазпистолетом прямо в вопящее, настолько искажённое жаждой крови лицо, что было непонятно, мужчина это или женщина, и нажал на спуск, отчего оно взорвалось как набитый мозгами воздушный шар.

— Хватит с меня. — Проговорил Юрген, переключая лазган на стрельбу очередями. Он повел им в сторону, очертив короткую, изрыгающую лазерные лучи дугу, что скосила немало нападавших, но на место убитых мгновенно встали новые — это было всё равно, что стрелять по реке.

— Полностью согласен. — Мы стояли спина к спине — в такой обстановке мы понимали друг друга почти подсознательно. Я рискнул бросить взгляд на клешнерукого, птиценогого демона, который полностью воплотился и сейчас радостно расчленял собственных культистов, что бросились к нему, стремясь обнять. Я не мог прицелиться в него — был слишком занят, отбиваясь от еретиков, но понял, что не могу сопротивляться внушаемому этим существом ужасу и сейчас наудачу пошлю в его сторону пару лазразрядов.

Что, конечно же, было ошибкой, и просто напомнило чудовищу, что я и Юрген всё ещё представляем угрозу. Бросив свои окровавленные игрушки, что, начав стенать из–за того, что их так грубо лишили внимания, поползли вслед, демон рванулся к нам, пробившись через толпу еретиков так же легко, как Юрген — к столу на любом банкете. Я едва успел поднять клинок, чтобы отбить удар клешни, нацеленный прямо мне в лицо; зубья меча заскрипели, вгрызаясь всё глубже. Из раны хлынул зловонный поток, тварь отпрянула, и на её мерзком лице появилось выражение, что на лице человеческом можно было бы назвать удивлением[58]. Видимо, она не ожидала, что будет ранена так сильно, и отступила, сладкозвучно завывая, когда её плоть и хитин начали срастаться сами собой. Я выстрелил чудовищу в голову и грудь только для того, чтобы увидеть, как выжженные дыры затягиваются и пропадают во мгновение ока — должно быть, присутствие Юргена ослабляло демона вблизи, но не настолько, чтобы наше оружие могло повредить твари достаточно и изгнать её в Варп. Мельта могла бы помочь, но она валялась у ног Юргена, а значит, была так же недосягаема, как если бы мы оставили её наверху. Перед моим ординарцем уже лежала целая груда убитых культистов, через которую приходилось переступать тем, кто ещё был готов нападать на нас, что позволяло Юргену обходиться короткими прицельными очередями — но прекрати он стрелять, чтобы подобрать мельту, он бы погиб миг спустя.

Как только мысль о мельте пришла ко мне в голову, раздался голос Юргена.

— Батарея кончается, сэр. Придётся примкнуть штык. — Едва прозвучали эти слова, как треск лазгана затих. — Я пуст.

Времени сменить батарею не было. Перехватив оружие одним слитным движением, Юрген размахнулся и так ударил приблизившегося толстяка-культиста прикладом прямо по переносице, что затрещали кости и полилась кровь. Пока мой помощник разбирался с этим еретиком, к нему подползла молодая женщина, схватила его за лодыжку и дёрнула, стремясь повалить. Если бы у неё получилось, волна фанатиков просто смела бы нас — к счастью, я предвидел это и в самый последний момент успел охватить её запястье. Еретичка надула губы.

— Как грубо.

— Это точно. — Отозвался я и, послав лазразряд точно ей в мозг — или, по крайней мере, в череп, — повернулся, чтобы выпотрошить ещё пару культистов, что уже пытались пробить мне голову камнями.

Положение было отчаянным, отрицать не могу — хотя мы с Юргеном одолели уже больше дюжины еретиков, они всё не заканчивались. Ещё немного — и нас сметут. Хотя я со своим мечом мог пока сдерживать их, рано или поздно я устану, а стоит моему ординарцу пасть, как культисты доберутся до меня. Мелькнула мысль передать Юргену лазпистолет, но он так увлечённо раздавал тычки и удары прикладом, что отвлекать его было явно не самой лучшей идеей.

Демон кружил вокруг, прячась за стеной пушечного мяса, отчего до жути напоминал кота, сидящего у мышиной норки — тварь явно остерегалась приближаться к Юргену, но я не сомневался — если его кошачьи лапки справятся с моим помощником, демон тут же бросится на меня.

С каждой секундой это казалось всё более и более вероятным. В вокс-бусине всё ещё тишина — надежды на то, что товарищи спасут нас в последний миг, не было.

И тут помощь пришла с самой неожиданной стороны. Из одного из туннелей, что мы видели в стенах пещеры, вырвалась группа эльдаров, размахивая копьями, что сверкали колдовским огнём. Их доспехи уже знакомых зелёно-пурпурных цветов были густо покрыты таинственными знаками и наполовину скрыты накидками, что взвивались вокруг своих обладателей явно сильнее, чем их могли бы трепать воздушные потоки в пещерах. Один эльдар отличался от сородичей — его одежда и древнее оружие были украшены богаче.

Все как один, ксеносы метнули копья в обернувшихся к ним культистов, убив нескольких, но сами оставшись безоружными, если не считать пистолетов, что они носили на поясах. Я думал, что эльдары вытащат их, чтобы защититься, но, к моему удивлению, копья развернулись в воздухе и вернулись в руки хозяев.

— Ловкий трюк. — Прокомментировал Юрген.

Я бросил взгляд на демона, которого появление эльдаров явно сбило с толку так же как меня. Он переключился на ксеносов, очевидно, посчитав их более опасным врагом. Как бы мне не хотелось пальнуть ему в спину, я сдержался — во-первых, опять привлекать внимание чудовища очень глупо, а во-вторых, потому что я по-прежнему был занят тем, что боролся за свою жизнь с бесконечной толпой культистов, которые, казалось, совершенно утратили инстинкт самосохранения. Я расчистил себе путь в наступающей толпе короткой очередью лишь для того, чтобы эта брешь заполнилась спустя считанные мгновения, и снова взмахнул мечом, терзая плоть и ломая кости. Неплохо было бы срубить пару-другую голов, но я остерегался поднимать клинок. Мои враги были всех сортов и размеров, разного роста, они пытались поднырнуть под меч или обогнуть его, чтобы добраться до меня — не говоря уже о том, что им было трудно стоять во весь рост на полу, загаженном их же кровью и внутренностями. Последнее чего я хотел — чтобы кому–то из культистов удалось подлезть под клинок. Им хватит одной моей ошибки. Если меня или Юргена ранят, они набросятся на нас как стая грязевых крыс, собьют с ног просто за счёт массы, и всё будет кончено.

Подумав об этом, я рискнул бросить ещё один взгляд на эльдаров, что схватились с демоном. Они метали копья, раз за разом раня вылезшую из Варпа мерзость, разрывая её на источающие гнусную кровь куски, что немедленно принимались срастаться вновь — но вскоре стало явно, что клинки ксеносов кромсают тварь быстрее, чем она успевает заращивать раны.

Радости мне это не принесло — отбиваясь от молодого культиста с остекленелыми глазами, что пытался ударить меня каким–то кадилом на цепи, я запнулся об одного из убитых мной же еретиков. Инстинктивно я поднял меч, отсекая врагу руку у локтя, отчего кадило полетело вперёд, увлекая за собой конечность, всё ещё сжимавшую другой конец цепи. Оно крепко ударило меня в плечо, оставив горелую отметину на рукаве и едва не заставив выронить лазпистолет — спасла только мёртвая хватка аугментических пальцев. Несмотря на мои старания задержать дыхание, и повязку из кушака, что всё ещё укрывала лицо, я наглотался дыма, что испускало кадило — голова закружилась, ноги стали заплетаться, я не смог устоять и упал на одно колено. К счастью, было не больно — под ногами оказался убитый еретик, так что я упал не на твёрдый камень, а на что–то отвратительно податливое.

Но это было не так важно. Я не успел встать на ноги, как вопящие фанатики уже облепили меня и принялись осыпать градом ударов — в ход пошли кулаки, ноги, дубинки. Я пытался освободиться, пытался взмахнуть мечом, пальнуть наудачу несколько раз из пистолета, но орущие и хохочущие безумцы крепко держали мои руки, и я со внезапной, хладнокровной уверенностью понял, что ничто, кроме самоличного вмешательства Его Величества Императора, которое вряд ли произойдет, не в силах меня спасти.

Внезапно хватка ослабла, еретики, не дававшие вздохнуть, разжали руки, а пещера наполнилась безошибочно узнаваемым звуком — то был свист и взрывы болтерных снарядов и лёгкий треск лазеров. С трудов разбросав навалившиеся на меня тела ударами цепного меча, который я каким–то чудом так и не выпустил из рук, я поднялся на ноги и с нескрываемым удивлением уставился на наших спасителей. То было полдюжины человек, которыми командовала эффектная блондинка, что казалось смутно знакомой. Они ворвались в пещеру через тот же туннель, что и эльдары, и с ходу принялись стрелять. Но это были не имперские гвардейцы. Все одеты как гражданские. Несколько мгновений я ничего не мог понять — но потом удивление сменилось абсолютным изумлением.

— Эмберли? — Спросил я, моя челюсть отвисла, как у карикатурного деревенщины. — Что, во имя Варпа, ты здесь делаешь?

— Кайафас? — К моему облегчению, она удивилась не меньше меня, хотя, будучи верна себе, почти не показала этого, мгновенно, скрыв ошеломление легкой весёлостью, что так ей шла. — Это, наверное, странный вопрос, но скажи — в заднице какого мира мы сейчас находимся?