Второй шанс

Глава 15

Мы люди с военным опытом, должны пользоваться и преимуществами территории, и манёврами, и всем прочим.

Вот мы и организовали всё по всем правилам. Наша же точка, надо этим пользоваться по полной программе. Пусть думает, что нас меньше, в нужный момент выйдем все. Кислый не ожидает, что его ждёт. Но мало его побить — надо решить вопрос, чтобы ему неповадно было. А это посложнее, чем просто подраться или стрелять.

— Ты не подставишься? — спросил я у Газона. — Раз с нами остался? Начальство не будет возмущаться?

— Да отмажусь, Старый, — отмахнулся он. — С Кислого есть за что спросить. Могу я с ним базарить, если хочешь.

— Лучше я.

— Ну да, ты неплохо накидывать умеешь.

— Если что — к тебе обращусь, — сказал я и добавил: — за криминальной справкой.

Газон засмеялся, а в зал вошёл Кислый со свитой.

Кислый — это тот мужик в чёрном пальто и с шарфом на шее. Коротко стриженный, шарф шёлковый, в правой руке борсетка, в левой мобила. На джипе приехал, пусть и старом. Походняк своеобразный.

При деньгах, значит. Сердобольные люди дают денежку нищим, а такие, как Кислый, ни в чём себе не отказывают. Зато сами нищие ничего с этого не имеют.

Ходит сгорбившись, сутулый, как псина, хотя ему лет тридцать пять, не больше. На пальцах рук и тыльной стороне ладоней видны партаки — тюремные татуировки. Что-то должны значить.

Вид у него, конечно, как у авторитета крупной банды. Ещё и свита с ним, человек шесть парней, даже помладше нас, все в чёрных куртках и спортивных штанах.

Один тут же взял со стола журнал на английском, с компьютерами, и начал рассматривать, нахмурив лоб. После бросил на место, чуть не уронив, и взял другой.

Стволов на виду нет, но какие стволы в центре города в этом месте? И так недавно шла перестрелка, от которой мы едва отмазались, не хватало и другой. Впрочем, вряд ли они сами на такое решатся. Просто хотят запугать, чтобы мы попросили прощения, заплатили штраф… а в идеале ещё и сделали какую-нибудь работу, чтобы исправить косяк.

Да, Налим делал хитрее. Но Налим — рыбёшка крупная, и сам он помудрее, а этот решил действовать сразу, нахрапом.

В зале кроме меня только Газон, Царевич, скрестивший руки на груди, и рассматривающий всех бандитов Шопен. Лёху Коробочку увели во второй зал, который мы приспособим под магазин техники. Без него решим.

Остальные ждали нужный момент, когда надо будет выйти.

— Я Кислый, — сиплым голосом представился старший. — Меня в городе все уважают. А вот вы, вояки бывшие, ваще без понятий живёте. Вы на кого наехали?

Ну надо же, пробил, кто мы такие. Но выводы не сделал. Вся братва в городе сделала, а он считает себя самым крутым.

— И чем ты занимаешься, Кислый? — спросил я.

— Я? — возмутился он.

Лицо у него изменилось, его перекосило от злости, будто он мог меня запугать своим страшным видом.

Нет, бесполезно, я видел и страшнее прямо перед собой. Но я оценивал угрозу трезво и знал, что много кто из наших недооценивает таких бандитов. А ведь такие могли ткнуть ножом в спину или выстрелить. Военный опыт не делает тебя неуязвимым, тело-то остаётся таким же хрупким, что и всегда.

Но это не значит, что надо его пугаться. Надо просто думать.

— Я? — повторил он. — Ты чё, вояка, рамсы попутал, а? Я на зоне отсидел, авторитет заработал. А ты чё, решил меня допрашивать, а? В натуре? Ща я тебе поясню. Я тебе не фраер какой-нибудь, чтобы меня кинуть можно было. Рынок — моя территория!

И вот тут у него должен был раздаться звоночек, что болтает лишнего. Но не раздался.

— Рынок — твоя территория? — с сомнением спросил я. — Правда, что ли? Газон?

— Да не, он чё-то попутал, Старый — произнёс тот, жуя жвачку. — За рынком смотрит Гарик от «химкинских», ещё Боксёр от портовых свою долю имеет, но в общак заносит. Ещё там чеченцы есть, но они в своём котле варятся и с братвой не конфликтуют. А вот Кислого там нет.

Лицо у Кислого снова изменилось, будто он съел кусочек лимона, поняв, что за такой базар с него могут спросить. Но всё же решил идти дальше. И Газона, похоже, он не знал, иначе бы уже лебезил перед пехотинцем «химкинских», который был в бригаде рангом повыше.

Ну а я вспомнил, что в первой жизни как-то знал одного человека, который по молодости был бандитом, потом отсидел и завязал с криминалом.

Его звали Вовка, и он говорил, что если кто-то при всех чешет по фене или матом кроет, ещё и газует почём зря, гнёт пальцы и корчит из себя авторитета — то это никакой авторитет, а так, мелочь. Серьёзный человек за базаром следит и метлой впустую не метёт, такой думает над каждым словом и при посторонних по фене не говорит, так не принято. А если до точки дошло — бьёт сразу и насмерть. Вот такие намного опаснее.

Впрочем, в 90-е даже такая мелочь может выстрелить, да и мы ещё не окрепли. Такие Кислые могли принести нам проблемы. Поэтому я пока наблюдаю. И говорю.

— Короче, пацаны, — произнёс Кислый, немного обдумав, что сказал только что. — Вы расклад совсем не понимаете, а лезете, куда не просят. Но я не зверь какой-то, давай миром порешаем. Сделаем так: фраер тот мне бабки должен, вы мне его возвращаете, плюс компенсацию за простой — двести баксов. Иначе я вас где угодно найду, и спрос будет по-взрослому.

— А чего нас искать? Мы здесь, перед тобой. А теперь слушай сюда.

Я встал перед ним, но не в упор — вдруг за ножом полезет, а на дистанции, чтобы ударить самому, если что.

— Во-первых, Лёха вам ничего не должен. Деньги, которые занимали, вам вернули целиком, а проценты эти — сами выдумали. Во-вторых, отдавать его мы вам не собираемся. Он один из наших, из воевавших.

— Ты чё…

Он не договорил. Начали выходить наши. Кто-то встал у машин снаружи, кто-то у двери, кто-то вокруг. Лица серьёзные, и бандиты почувствовали угрозу. Кислый раньше всех, он начал затравленно озираться по сторонам.

— Так что расклад такой, — продолжал я. — За то, что так с Лёхой поступил, сделаешь ему компенсацию — всё, что он заработал, вернёшь ему, и двести баксов добавишь сверху. А если я узнаю, что если ты и дальше ветеранов втравливаешь в такое — буду разбираться. Мы все будем разбираться.

И всё же, бандос так легко отступать не собирался, особенно перед своей бандой. Драться бесполезно, нас больше и мы сильнее, но у него остался козырь.

— Ну ты попал, — прохрипел Кислый и достал мобилу. — Сейчас серьёзных людей подтяну. Налиму позвоню — и он разберётся.

— А звони, — сказал я. — Раз сам не вывозишь.

Угроза позвонить серьёзная, но пусть. Я ему позволил, всё равно с ним свяжется, лучше сейчас всё обсудить. Налим всё равно однажды про нас вспомнит, и хотя бы этот вопрос с Коробочкой надо решить сегодня, чтобы не копилось. Завтра будут другие проблемы.

Газон встревожился, остальным парням пофиг — нас много, хотят драться даже с братвой. Но холодный разум сейчас только у меня.

— Алё, Налим, здравствуй, Кислый беспокоит, — проговорил бандит, но тоном пониже и помягче, чем когда разговаривал с нами. — Тут на меня наехали вояки бывшие, чеченские. Не, не султановские, а эти… да-да. По беспределу, они одного фраера… да, щас, дам.

Испуг у него ушёл, Кислый победно протянул трубку мне. Старый, тяжёлый, таким и прибить можно.

— Кто это? — услышал я по телефону. Голос заспанный.

— Андрей Старицкий, помнишь такого?

— Помню. Но ты же вроде как сам свои проблемы решаешь, нас не зовёшь. Чего тогда на Кислого наехал? — в голосе послышалась угроза.

— Этот твой Кислый говорит много лишнего, себя чуть не главным на рынке называет. Но суть не в этом. Он нашего подставил, ветерана, заставил отрабатывать долг, хотя долга не было — все деньги ему вернули в срок. Нашего парня заставил работать на себя, собирать милостыню.

— Какого вашего? — спросил Налим с недоумением.

— Нашего танкиста. Он в Грозном был ранен и контужен, в плену побывал, а на него здесь накинулись. А нам такое не нравится. Никому из наших в городе это не понравилось. Или ты такое одобряешь?

— Ты за меня не говори, — сказал он, но уже без угрозы. — Газон рядом?

— Ты со мной говоришь или с кем? Кому ещё трубку дать? Это наш человек, Налим, — произнёс я медленно и чётко. — И мы за своих вступаться будем всегда. Но пока пришли говорить, а вот твой Кислый так не хочет. Сначала людей отправил драться, потом сам явился наезжать, а сейчас тебе жалуется.

— Лады. Вашего, значит, поставил отрабатывать, — Налим задумался. — С контузией, тем более. Не по понятиям было его грузить. Ладно, раз ему ума не хватило меня об этом предупредить, то поступай как знаешь.

Ого. Но он не встал на нашу сторону, он решил, что сейчас лучше уступить, чтобы не враждовать раньше времени. Наоборот даже, выставил себя справедливым, как они любят.

Просто решил, что от нас в будущем ему будет больше выгоды, чем от мелкого бандоса. Суть-то не в понятиях, а в выгоде.

Я отключился, опустил руку с телефоном… и зарядил Кислому в лицо прямым правой. Тот от неожиданности шагнул назад, и свои его поддерживать не стали. Он грохнулся на пол и уже оттуда смотрел на меня снизу вверх выпученными испуганными глазами.

— Газон, как там принято наказывать в таких случаях? — спросил я, встряхивая кулак. — Я как-то фильм смотрел, там братки так чётко всё расписали. Подскажи.

— Так чё, делаем так: заработанные бабки Коробочке компенсировать, и триста баксов сверху, — сказал тот. — Раз с первого раза не дошло.

— Ещё — всех реальных ветеранов — чеченцев и афганцев — отпустить с компенсацией, — продолжил я. — А то знаю я, у всех наверняка паспорта забрали. Если инвалид — компенсация двойная. Обо всех сказать мне. Новых — не брать.

— А чтобы до тебя дошло, — Газон заулыбался, — машину я у тебя заберу.

— Куда машину-то? — спросил Кислый, потирая лицо. — Машину-то оставь.

— Вот к Налиму за ней придёшь, а пока я на ней ездить буду. Вернёшь бабки всем — обсудим. Ключи давай.

Кислый медленно поднялся и пошёл на выход, его «братва» тоже отходила к дверям, с испугом глядя на наших парней. Поместились они уже в две машины, а не в три, с трудом. Джип «Ниссан» остался перед магазином.

— А джип нафига взял? — спросил Шустрый, глядя в окно.

— Да хрен его знает, — Газон пожал плечами. — Тогда Фидель так одного барыгу наказал, вот и я вспомнил. Мне его и ставить-то некуда. Ладно, всё равно назад отдавать.

У него зазвонил телефон, и он ответил.

— Да, Налим. А, чё… а чё он на пацанов-то наехал? Беспредельщик! Нас Коробочка вытащил, прикрыл. А мы его пошли прикрывать. Да. Всё по понятиям, за пацанов. Это ему западло должно быть, что так зарабатывает. Да, всё. Лады, понял.

Газон-то умнее, чем все думают. Включил дурачка, мол, всё из-за пацанов вмешался, и Налим поверил. Хотя мог и наказать за такое самоуправство, о чём Саня знал. Но подход к шефу он выучил давно, а тот так и не понял, кто такой Газон.

Лёшу увезли домой, с деньгами и продуктами, но он пока не очень понял, что случилось. Ладно, будем заниматься и им. Куда-нибудь потом пристроим, обязательно.

Все расходились, а я думал.

В словах Димы Бродяги, который ушёл, была истина: кто-то другой всё равно будет наезжать. Пробовать на зуб.

Но спецназовец не понимает важной вещи. Легко не будет в любом случае, но постепенно мы будем становиться сильнее и влиятельнее, пока все в городе и за его пределами не поймут, что нас достать уже невозможно.

Это медленно, да. Вот только дело в том, что те, кто взлетает быстро, так же быстро и гибнут. Сколько таких банд из пацанов чеченцев и афганцев показывали местной братве, кто сильнее? Много. И почти все из них погибли. Победишь в одной разборке, в другой, но однажды всё равно достанут или посадят.

Поэтому нам нужно действовать осторожно, не торопясь.

Но ещё одна проблема решена, мы вернули должок человеку, который тогда нам помог. Танкисты умирают страшно, в огне, и всё же он тогда не сдрейфил, пришёл нам на помощь, вот и мы пришли к нему. Теперь будем следить за ним, и в городе нас стало больше. Потом ещё закорешимся с афганцами ещё сильнее, и местная братва нас уже точно не достанет.

Но на зубок нас так и будут пробовать. До поры до времени.

Следующий день был важным — настала пора стелить линолеум. Отец как раз для этого пришёл пораньше с работы. Пока же мы выносили мебель из комнаты.

Часть вещей перетащили в мою комнату или на кухню, часть не вытащить — некуда, придётся двигать взад-вперёд, чтобы не мешало, особенно стенку. Зато нашёл мамину швейную машинку — она стояла за диваном, накрытая деревянной крышкой, а я думал, что пропала. Раритет почти, старая очень.

Работа тяжёлая, ещё и отопление вдруг прибавили, хотя в квартире всегда было прохладно. А вот холодная вода из крана не бежала.

— В чайнике есть, остывшая, — подсказал батя. — И в холодильнике — компот магазинный.

— Да с этими компотами вечно какая-нибудь история, — я усмехнулся. — Как-то стояли у консервного завода в Грозном. Там воды не было совсем, а вот банки металлические с соками были, пили его. А он сладкий, приторный, столько выпили, что с тех пор не лезет. А ещё как-то раз Шопен нашёл просроченный сок в трёхлитровых банках в каком-то магазине, поменялся с ним на сигареты в соседнем взводе, и они после этого…

Договорить не успел, раздался звонок в дверь. Я был ближе, поэтому пошёл открывать. Взглянул в глазок — обычная предосторожность — удивился. Дверь открыл и спросил:

— А вы чего вдвоём теперь ходите? Заходите. Чай будете?

— Да не откажемся.

В квартиру вошли два мента, мои знакомые. Младший — Васька Моржов, бывший десантник, а ныне опер уголовного розыска. Второй постарше, это усатый опер Аркадий Семёнов. Тот самый, который когда-то искал снайпера Вадика, и приходил к нам. Ну и помогал нам отбиться от Ерёмина, хотя и рисковал.

Явно пришли не поздороваться, а по работе. И уже в глубине души понимал, что могло стрястись. И всё же, учитывая хорошее знакомство, сначала они должны прийти ко мне, а не ходить по пацанам.

— А ты чего, Васька, — спросил я у Моржова, — ты же в другом отделе работал?

— Да слушай, перевёлся к тяжам. Вот, Трудыч всё звал, а то работать некому, зашиваются мужики.

— Некому, да, — Семёнов заглянул в зал. — А у вас тут ремонт? И мы тут явились, блин.

— Да всё равно на разговоры отвлеклись, — отец вытер лоб рукавом свитера и отложил маленький нож, которым резал линолеум. — Чай будете?

— Я налью им.

Отвёл оперов на кухню и внимательно поглядел на них.

— Давай по чесноку, — начал Семёнов. — Тут, слышали, у тебя вчера конфликт с братвой вышел.

— Да я бы не сказал, что братва, — я уселся на табуретку. — Помельче уровень. Гад один, Кислый у него погоняло, нашего на счётчик поставил. Заставил, чтобы с нищими ходил и деньги собирал.

— А кого? — встревожился Моржов.

— Лёша Воронин, танкист, с контузией. Его лечить надо, а вместо этого мелочь стрелять отправили. Но поговорили с Кислым по душам, и Лёшу отпустили. Всё мирно вышло.

— И не только поговорили, — нахмурился Семёнов.

— Сначала подраться пришлось, но там без фанатизма обошлось. Тяжкими телесными там не пахло. А в чём дело?

Оба переглянулись, Моржов сел рядом со мной.

— Слушай, Старый, кто-то сегодня днём этого Кислого в подъезде хлопнул. А вся его кодла мелкая на вас валит, говорит, что с «чеченцами» у него разборка вчера была. Мы-то вас оба знаем, но сам понимаешь, порядок есть порядок, опросить нужно.

— Понимаю, — проговорил я. — Ну спрашивайте, расскажу, что знаю.

Вот теперь в голове всё собралось. Кто-то его грохнул, и у меня были подозрения на этот счёт.