Второй Шанс 3

Глава 17 Аппиева дорога

Мы продолжили путешествие по Аппиевой дороге. Нужно сказать, что ехать по ней было не очень удобно. За множество прошедших лет, с тех пор как ее построили, камни мостовой утратили свою ровную поверхность и стали несколько выпуклыми. Проезжающие мимо нас повозки крестьян, везущих: овощи, сено или дрова — ужасно тряслись.

— Альфонсо! А как эта дорога просуществовала столько лет? — спросил я своего хозяина.

— Яр, ты думаешь, что такая дорога это просто камни, которые положили на землю? — спросил тот меня.

— Я не знаю.

— Так слушай, — начал испанец. — Однажды, я видел как ремонтировали такую дорогу. Но не эту, а другую — Ровенскую, она же Фламиниева дорога. Это важная римская дорога, которая ведет из Рима на север, в сторону Римини. Строительство её начал — в двести двадцатом году до Рождества Христова — цензор Гай Фламиний. Дорога начинается от ворот дель Пополо в стене Аврелиана, проходит в двух милях от Рима по знаменитому Мульвиеву мосту и далее пересекает Этрурию и Умбрию. Эта дорога на сто лет моложе Аппиевой дороги, но построена по такому же принципу.

Так вот там, было сильное наводнение и часть полотна было разрушено. Именно тогда я увидел, как она устроена внутри, — продолжал испанец. — Она имеет глубину во много локтей и состоит из множества слоев, как пирог. Это очень сложная конструкция.

— А зачем они так старались? — спросил я иезуита. — Делали такие сложные дороги. Это ведь было очень дорого, наверное?

— Хороший вопрос! — усмехнулся Альфонсо. — Знаешь ли ты, чем жил и промышлял языческий Рим?

— Не знаю, — честно признался я.

— Разбоем и грабежом соседей! — торжественно заявил мой хозяин. — Он был основан бандитами и убийцами. Первым царем его был братоубийца, а в конце он так и совсем погряз в пороке и разврате, превратившись в вавилонскую блудницу. И поэтому Господь наш покарал его — ввергнув в прах, но, в милости своей, вновь возвысив его сделав центром христианского мира, светочем для всех истинных христиан! Благодаря крови мучеников за веру Христову, которой пропитана вся земля Вечного Города.

— Это понятно. А дороги тут при чем?

— Не перебивай. Что нужно для того, чтобы грабить соседей?

— Воины!

— Воины! — передразнил меня Альфонсо. — Не воины, а армия! Слышал ли ты о Иосифе Флавии?

— Нет!

— Так слушай! Это был иудей, и весьма хитрый. Так вот, когда иудеи подняли восстание в Иудее, во время правления императора Нерона, тот послал туда полководца Веспасиана. Надо сказать, что сам Веспасиан был сыном погонщика мулов. И это низкое происхождение, однажды, даже спасло ему жизнь!

— Это как?

— Он заснул в театре, когда Нерон играл на кифаре. Император, который считал себя великим артистом, был этим страшно оскорблен. А в те времена, и за меньшие прегрешения можно было лишиться жизни. Ну и хотел его казнить по закону об оскорблении величия римского народа. В его — Нерона — лице. Но тут его выручил один из придворных — Петроний. Это был не злой человек, который пожалел незадачливого полководца. Петроний заявил, что Нерон сам виноват, что Веспасиан заснул.

— Это почему? — удивился император.

— Потому, что ты своей игрой, как божественный Орфей, смиряешь грубые чувства животных! Вот ты и усыпил сына погонщика мулов! Что с него взять!

Разумеется сравнение с самим Орфеем, очень сильно польстило, падкому на такие вещи, Нерону. Тот смягчился. Наказывать Веспасиана не стал, и отправил его в Иудею. А там вспыхнуло восстание. Веспасиан стал его подавлять. И вот они стали штурмовать иудейскую крепость Моссаду. Когда оставшиеся защитники поняли, что крепость падет, они решили, чтобы не сдаваться в плен к римлянам, покончить жить самоубийством.

— А почему бы им не погибнуть было в бою, вместо того, чтобы убивать себя? — спросил я.

— Кто их, христопродавцев, поймет! То ли у них силы иссякли, то ли оружия не было, то ли, бой с римлянами, которые подвели огромную насыпь к стенам крепости был равен самоубийству. Так вот, осталось их там два десятка. А их религия запрещает им, как и христианам, самоубийства. Поэтому, они бросали жребий, и закалывали кинжалами друг друга. Случайно ли, но я склонен к предположению, что путем жульничества, последним живым защитником Моссады остался именно Иосиф Флавий, который и командовал гарнизоном. И как ты думаешь, что сделал это хитрец, оставшись один?

— Зарезался сам!

— Ага! Ищи дурака! Он сдался Веспасиану, сразу заявив, что тот станет римским императором!

— Он был провидцем?

— Думаю он, как и все иудеи, был очень умным и хитрым! Предсказывая, что Веспасиан станет императором, то чем он рисковал? Его должны были убить, так как римляне пребывали в гневе на него за отчаянное сопротивлении! Но после такого предсказания, его оставили живым. Он, к слову, помогал потом римлянам покорять своих соплеменников и жил в Риме, когда его предсказание сбылось.

— Очень интересно, но какое это имеет отношение к дороге? — не понял я.

— Это имеет отношение к римской армии. В своей книге, Иосиф Флавий писал о римской армии. Что это главное изобретение Рима, сделавшего его повелителем почти всего мира! Один римский легионер уступал в бою варвару, например, галлу. Центурия легионеров могла на равных сражаться с сотней варваров. А вот римскому легиону было все равно, сколько против него воевало варваров!

— Но ведь римляне терпели поражения тоже!

— Конечно, но это были либо нападения из засады, как в Тевтобургском лесу, когда германцы разгромили шесть легионов Луция Вера, либо глупость полководца, когда парфяне разгромили легионы Красса. Говорят, император Октавиан Август бился головой о стену и кричал: «Вер! Верни легионы!» — рассмеялся испанец.

— Так, а что про дороги?

— Дороги были нужны для того, чтобы легионы Рима, в самое короткое время, могли прибыть туда, где они были нужны. Ты заметил особенность этой дороги?

— Какую?

— Она ровная! В вашей дикой Московии дорога повторяет все изгибы местности! Она поднимается на холм и опускается вниз.

— Да, это верно.

— Что в этом верного? Видишь, в Италии тоже полно холмов. Если легион будет карабкаться: то вверх, то опускаться вниз, солдаты устанут! Поэтому, когда римляне строили дороги, они прорезали холмы и делали насыпи в низинах, чтобы дорога была ровной все время!

— Точно! — согласился я.

— Воистину, древние были мудры, хотя души их пребывали во тьме язычества! — вздохнул испанец. — Смотри по сторонам, начинается!

Действительно, по обеим сторонам дороги показались: сначала единичные строения напоминающие каменные ящики, которые перемежались каменными изображениями людей, которых Альфонсо называл статуями.

Чем дальше мы ехали, тем больше вдоль дороги было разных построек. Особенно красиво это выглядело, когда дорога рассекала холмы. Тогда на склонах теснились различные красивые постройки, статуи, многие из которых были полуразрушенными. Здания были прямоугольными и круглыми. То тут, то там — на них росли кусты и небольшие деревья. Множество полукруглых каменных чаш, которые Альфонсо называл урнами, с крышками и без, виднелись повсюду. Все было украшено богатой резьбой и изображениями.

Но особенно меня поразило количество каменных изображений людей. Там были: взрослые и дети, мужчины и женщины, каменные изображения животных. От всего веяло какой-то неземной красотой, стариной и запустением.

— Это что, город? Начинается Рим? — спросил с восторгом я.

— Это город… город мертвых. Каждая урна, статуя, алтарь, гробница посвящена памяти умерших людей. Всмотрись Яр в эти лица! Они принадлежат людям, которые жили много столетий назад! От них не осталось даже праха! А мы можем увидеть их лица благодаря этим скульптурам! Разве это не чудо?

— Воистину Вы правы, хозяин! А у нас этого нет! — с грустью произнес я.

— Многие из этих статуй и здания стоят здесь еще с тех времён, когда твои предки бегали в шкурах по лесам в дикости и злостном язычестве! Теперь ты понимаешь мои чувства?

— Понимаю, мне тоже очень это нравится, — кивнул я.

Мы продолжали приближаться к Риму. Вокруг появлялись огромные, как сказал Альфонсо, мавзолеи высотой много саженей, которые были превращены в целые каменные крепости. Вдали высились впечатляющие руины загородных вилл древних римлян. Вся эта красота одновременно и восторгала своей роскошью, но и угнетала мыслями о бренности и скоротечности нашего земного бытия. Вот жил этот римлянин, имел роскошное поместье, наверняка гордился и хвастался им перед соседями и друзьями. И что? Сейчас даже имени его не осталось! Воистину, все суета сует!

Наконец, впереди показались огромные крепостные стены сложенные из плоского кирпича и огромные башни крепостных ворот. Альфонсо торжественно сказал:

— Смотри, Яр! Аврелиановы стены и ворота Сан-Себастьяно! Мы въезжаем в Рим!'

Сергей Порфирьевич положил лист на стол и налил себе в стакан воды из графина. Саша задумчиво молчал, а потом спросил старого академика:

— Как Вы думаете, мы и сейчас можем увидеть эту красоту? Я бы очень хотел побывать там!

— Я там был, когда в Риме проходил конгресс физиологов, — ответил ему старый академик, — но вынужден тебя огорчить, практически ничего там не осталось!

— Почему? — удивился юноша.

— Удивительно, что там все это было в те времена, когда они путешествовали! Ты не забывай, что через Италию прошли орды варваров! Гунны, готы, вандалы, войска Велизария и Нарцесса, лангобарды, протестанты! Они постоянно грабили и разрушали все что им под руку попадалось. Особенно разоряли гробницы и могилы, ища золото. Так, могилы римских императоров, разорили еще вест-готы Аллариха, которые двадцать четвертого августа четыреста десятого года нашей эры взяли Рим. Они вошли в мавзолеи Цезаря, Августа и Аврелиана, где в золотых урнах хранились останки многих императоров, помещенные туда после их погребального сожжения. Пепел они выбросили, а золотые урны забрали в виде добычи.

— Да, для них это было просто золото.

— Но главными разрушителями древнего Рима и акрополя — на Аппиевой дороге — были сами римляне. Они пережигали мраморные статуи и облицовку зданий и мавзолеев на известь. Кирпичи и камни использовали для постройки новых зданий. Поэтому на дороге, по которой ехали Ярослав и Альфонсо мало, что осталось.

— Как жаль, что я этого не увижу, — разочарованно ответил Саша.

— Ну почему не увидишь, — улыбнулся дедушка Кати.

— Что Вы имеете ввиду?

— Во-первых, ты можешь отправиться туда в трансперсональном путешествии.

— Это когда еще будет!

— А во-вторых, я тебе сейчас покажу, как все тогда выглядело. Если хочешь.

— Конечно хочу! — воскликнул его зять восторженно.

— Тогда смотри!

Сергей Порфирьевич подошел к книжному шкафу и, открыв его, вынул оттуда толстый большой том, по виду очень старинный.

— Что это? — спросил Саша.

— Это сборник работ итальянского мастера-гравера Джованни Батиста Пиранези. Он делал гравюры руин Древнего Рима, которые видел сам. Работы относятся к началу и средине шестнадцатого века. Благодаря ему, мы можем увидеть то, что потом навсегда исчезло. Работал он в двух стилях, — рассказывал старый академик: — «Вудутта» — то есть рисовал то, что видел, и «капричос» — это фантазии самого художника. Так вот, у Пиранези есть сборник «капричос» под названием «Темницы и тюрьмы». А вот все остальное он рисовал в стиле «ведутта».

Сергей Порфирьевич открыл книгу написанную на латыни и показал Саше несколько гравюр, под которыми было написано, что это виды Аппиевой дороги. Внимательно рассматривая рисунки юноша смог представить себе то, о чем писал Ярослав в своих записках. Зрелище действительно было грандиозным. Описание данное Ярославом, даже близко, не могло передать ту красоту, которая была изображена на гравюрах великого итальянца.

— Знаешь, что это значит? — спросил старый академик.

— Что?

— Что это правдивые записки! — ответил дедушка Кати. — Откуда и Вождь, и этот Ярослав могли знать о том, что находится на Аппиевой дороге?

— Ну Вождь учился в Санкт-Петербурге при царе, может быть там он видел гравюры Пиранези? — выдвинул предположение Саша.

— Это очень редкий том, не думаю, что он его видел! — уверенно произнес Сергей Порфирьевич. — Он бы обязательно на него сослался. Да и зачем ему придумывать что-то, если он не собирался никому это показывать?

— Согласен!

В это время зазвонил телефон. Дедушка Кати снял трубку.

— Деда! — в трубке зазвучал недовольный голос внучки: — Вы где оба? Обед стынет! Мы что с Аней зря старались? Быстро домой!

— Слушаюсь! Извини, мы заработались, идем! — и он положил трубку. — Пора! А то огребем на орехи!

После вкусного обеда они вернулись в кабинет Сергея Порфирьевича и продолжили чтение расшифрованной Вождем рукописи.

'Мы въехали в Рим через крепостные ворота с огромными, выступающими вперед, полукруглыми башнями. Было видно, что и стены и ворота строились в два этапа. Сначала до определенной высоты, а потом их еще нарастили. В самом городе было то же самое, что мы видели и в других городах. Правда, красивых церквей и различных руин было побольше. Прибыли мы в Вечный Город в сентябре одна тысяча пятьсот семидесятого года от Рождества Христова.

Мы направились в строящуюся церковь иезуитов, которая называлась Иль-Джезу. К этому времени она строилась уже два года. Там рядом был монастырь, где в келье — тридцать первого июля одна тысяча пятьсот пятьдесят шестого года — скончался основатель Ордена Иезуитов Игнатий Лойола. Который потом будет похоронен в этой церкви.

Руководил Орденом генерал Ордена. Первым генералом был сам Игнатий Лойола, а сейчас им был Франсиско Борджа, представитель знатного каталонского рода Борджиа (Борха), правнук папы из этого рода — Александра VI. Именно к нему и должны были попасть на прием, после того как он отозвал Альфонсо из нашей страны.

— Яр, — поучал меня по дороге испанец, — никому не показывай, что ты понимаешь итальянский язык и латынь, которым я тебя научил. Но внимательно слушай, что все говорят. Они будут думать, что ты ничего не понимаешь, и поэтому языки у многих будут развязаны. Тебя будут проверять. Смотри, не выдай себя.

— Как же мне это сделать? — спросил его я.

— Как себя выдает человек в такой ситуации? Он смотрит на того, кто говорит, напрягает слух, морщит лицо, — наставлял иезуит, — ты же стой расслабленно, улыбайся, а взгляд сосредоточь в какой-то точке. На все вопросы отвечай на своем варварском языке оной фразой: «Я не понимаю!» Они от тебя и отстанут. Все понял?

— Конечно! Я не подведу.

— Хорошо! Я на тебя надеюсь. Вот мы и приехали.

Мы остановились перед воротами в высокой стене, которая шла по всему периметру квартала. Спешившись, Альфонсо постучал в деревянную, окованную железными полосами крепкую створку. Открылось небольшое окошко и привратник, обменявшись пару фразами с моим хозяином, со скрипом распахнул ворота и мы вошли в вымощенный каменными плитами двор. Его окружало двухэтажное здание с колонами по периметру поддерживающие своды крытых галерей, куда выходили двери.

В центре двора располагался фонтан и росло несколько деревьев.

— Альфонсо! Брат мой! — из распахнутой двери на первом этаже вышел худощавый человек в богатой одежде. — Ты не превратился в этой дикой стране в медведя? — пошутил он.

— Только сила истинной веры и уберегла меня от этого, мой генерал! — с поклоном ответил испанец. — Как только я получил Ваш приказ я тут же отравился в обратный путь!

— А это кто? — с любопытством и какой-то еле уловимой брезгливостью спросил генерал.

— Это мой слуга из Московии! Я его спас от смерти!

— Так ли было необходимо это делать? Одним схизматиком и еретиком стало бы меньше!

— Возможно он еще познает свет истинной веры! И душа его будет спасена!

— Ты так думаешь? — недоверчиво произнес генерал Ордена. — Ну да ладно! Отправляйся в вашу с ним комнату, а потом ко мне. У Ордена для тебя очень важное и ответственное задание. Твой слуга понимает итальянский язык?

— Пытаюсь его учить, но дело это многотрудное и неблагодарное! — ответил Альфонсо.

— Думаю, этот подвиг будет сравним подвигу обучения итальянскому языку обезьяны! — рассмеялся генерал и, став серьезным, добавил: — Явишься тогда с ним. Пусть и другие братья посмотрят на него'.