Второй Шанс 3

Глава 15 Серьезный разговор

— Зачем Вы хотите его предупредить и о чем? — спросил Саша, нервно вышагивающего по кабинету, генерала.

— Как это о чем? О грозящей стране опасности! Нужно предпринимать срочные меры по вскрытию и устранению этого заговора!

— Ну давайте, давайте. Если хотите — в лучшем случае — попасть в психушку, а в худшем скоропостижно застрелиться двумя выстрелами: один в сердце, а второй в голову! — резко ответил юноша.

Генерал остановился, как будто налетел на невидимую стену. Он внимательно посмотрел на Сашу и сел снова за стол.

— Говори! — коротко сказал он.

— Вы хотите обратиться к Председателю Комитета Государственной Безопасности при Совете Министров СССР Юрию Владимировичу Андропову?

— Конечно, а к кому же еще? — удивился генерал.

— Очень Вам не советую этого делать, — твердо произнес юноша.

— Почему? Подожди, — комитетчик рассмеялся, — только не говори, что Председатель — это английский или американский шпион!

Вместе с ним заулыбался и полковник Лукин. А вот дедушка Кати, как и Саша, оставался совершенно серьезным. Увидев это, перестал смеяться и генерал.

— Давай более конкретно, — попросил он.

— Нет, он не шпион. Он ученик Отто Куусинена, бывшего коминтерновца.

— Это известный факт, и что?

— Как Вы думаете, почему английская разведка преследовала всех советских агентов внешней разведки, но не преследовала агентов Коминтерна?

— Я не уверен, что это действительно так, но почему?

— Потому что несмотря на кажущиеся идеологические расхождения, и те и другие двигались и хотели одного. Того, о чем писал Карл Маркс. Кстати, никого не удивляет, что последний — профессиональный бездельник, прекрасно живший в Англии на шее Энгельса, где его никто не преследовал за шальные революционные призывы и идеи?

— Очень неосторожные слова. Я бы сказал, контрреволюционные, но продолжай. И в чем же была их общая идея? — усмехнулся генерал.

— Общая идея: и тех, и других — это создание единого всемирного наднационального правительства, — сказал Саша, — и я не уверен, что и сам Маркс считал, что в этом правительстве будут заседать именно пролетарии.

— Ты хочешь сказать, что Коминтерн работал на английскую разведку? — рассмеялся его собеседник.

— Нет, но Коминтерн готовил почву для того, чтобы в нужный момент правящие элиты западного мира могли перехватить управление. В тот момент, когда национальные государства исчезнут и возникнет единая земшарная республика. Ведь марксизм бил по промышленному капиталу, не затрагивая финансовый. Помогая второму захватить первый. Злые языки говорят, что Маркс так себя хорошо чувствовал в Англии именно потому, что ему покровительствовал сам финансист Ротшильд.

— Ну и какое отношение это все имеет к Председателю?

— Самое прямое. Вы слышали о конвергенции?

— Какой?

— Политической. Эту теорию придумали на Западе. Согласно ей социализм и капитализм должны взять лучшее друг от друга и в конце слиться в один строй. Отсюда политика мирного сосуществования двух систем.

— Да, Председатель об этом говорил, — подтвердил генерал. — В принципе, это неплохо: худой мир, как говорится, лучше доброй ссоры.

— Конечно, вы слышали это от Председателя, ведь он и есть основной сторонник этой идеи, — ответил Саша, — только это и есть большое заблуждение.

— В смысле?

— В прямом. Это как совместное существование огня и воды, жизни и смерти, волков и овец. Это просто невозможно. Особенно, со стороны капитализма. Он всегда будет стремиться к уничтожению социализма, — твердо произнес юноша.

— То есть, по-твоему, Председатель наивный человек? — усмехнулся комитетчик.

— В чем-то да. А что Вас в этом удивляет? Андропов, если верить его официальной биографии, сын простого работника железной дороги. А против него играют люди выросшие в семьях ведущих свою историю больше тысячи лет, проливших море крови в междоусобной борьбе за власть, и, самое главное, выживших и победивших в ней.

— Ну и что? Это нам не помешало выиграть великую войну!

— Войну да, но не всю борьбу. Короче, Андропов искреннее убежден, что это возможно. А тех кто будет против этого, он будет убирать. Как, например, Шелепина. И Вас, если Вы решите ему противостоять. И этот путь приведет к падению социализма, СССР и коммунистической партии. И проблема в том, что Андропов не один. В самой партии и государстве выросла большая и влиятельная группа людей, которым существующий социализм не нужен и мешает. Тем более, что они давно уже поняли, что он нежизнеспособен.

— Вот почему я — генерал-полковник службы государственной безопасности — сижу и слушаю лютую антисоветчину, вместо того, чтобы арестовать тебя как диссидента и врага народа? Назови мне хоть одну причину?

— Потому что я знаю будущее, я там был и все видел! — спокойно ответил Саша. — И конец государству наступит не через такое уже большое время.

— Когда?

— В тысяча девятьсот девяносто первом году. Всего лишь через двадцать два года!

— Этого не может быть! — не удержался полковник Лукин.

— Вы знаете, кто такой был Апполинарий Сидоний? — спросил юноша.

— Нет, — коротко ответил генерал.

— Он жил в пятом веке нашей эры в Западной Римской Империи. Известен тем, что после него остались письма, которые он писал своим друзьям и разным чиновникам. Так вот, одним из самых известных, является такое. Он пишет своему другу, что живет в своем галльском поместье. Как хорошо встать утром, сесть на берегу озера и наблюдать, как стрекоза висит на водой, как плещет в воде рыба. Какое спокойствие и умиротворение разлито в природе. Потом пойти позавтракать и заниматься своими любимыми делами. И эта спокойная стабильная и приятная жизнь в Римской империи будет всегда.

— Ну и что? — спросил Лукин.

— А то, что всего лишь через несколько лет, четвертого сентября четыреста семьдесят шестого года нашей эры, вождь федератов, происходящий из германского племени скиров, Одоакр — свергнул последнего императора Западной Римской империи Ромула Августа и отослал императорские инсигнии — знаки власти — в Константинополь, заявив, что свой император в Риме больше не нужен, достаточно одного — в Константинополе. И Западная Римская Империя прекратила свое существование, как и приятная жизнь таких помещиков как он, потому что варвары отобрали треть их земель себе.

— Причем тут этот Сидоний? — уже раздраженно спросил генерал.

— Это имя стало нарицательным для обозначения того, что кардинальные необратимые изменения в жизни, могут произойти совершенно неожиданно и непредсказуемо для живущих людей, — пояснил Саша.

— Ты так и не объяснил, почему социализм нежизнеспособен, — задал вопрос, все время молчавший, дедушка Кати.

— Как Вы думаете, Сергей Порфирьевич, почему Маркс, кстати, сын двух известных раввинов, считал невозможным построение социализма в отдельно взятой стране, а настаивал на необходимости его установления сразу по всему земному шару?

— Если следовать твоим словам, чтобы помочь финансовому капиталу установить свое мировое господство! — ехидно заметил генерал.

— Возможно. Но были и более глубокие причины. Я же не зря сказал, что он внук двух раввинов.

— Понял, — продолжал ехидничать генерал, — уточняю. Чтобы помочь еврейскому финансовому капиталу установить свое мировое господство!

— И это неплохо! Но нужно смотреть еще глубже. Когда я говорил о раввинах, я имел ввиду доскональное знание иудейской религией всей животной составляющей природы человека. Вы же знаете, что человек дуалистическое существо. Он состоит из животной части — его тела, со всеми его потребностями. И духовной составляющей. Так вот, если остальные мировые религии направлены на воздействие, на духовную компоненту человек, то в иудаизме очень сильно проработана и работа с его материальной частью.

— Я поздравляю иудеев с этим, какое отношение это имеет к социализму? — спросил генерал.

— Самое прямое. Хотим мы этого или не хотим, но социалистические идеи попытки построить коммунизм, они сродни построению Рая на Земле. В той же Библии, в послании коринфинам, сказано: «Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия», что для того чтобы попасть в Рай, человек должен сначала умереть. Это прямо говорит, о невозможности существования Рая на земле.

— Вот ты еще и Библию приплел! Давай уже ближе к теме.

— А ближе некуда. Рай невозможен, потому что человеческое тело хочет есть, пить, и, извините, размножаться. И все это оно хочет как можно слаще, больше и лучше. Как звучит лозунг коммунизма? От каждого по способности, каждому по потребности? В социализме, потребность заменили на труд. Но потребности человека идеальны! Один человек может захотеть такого, что все человечество обеспечить ему не сможет. А возможности удовлетворения этих потребностей — материальны! То есть очень даже ограничены! — сказал Саша.

— Саша! Это противоречие давно решено, — спокойно ответил дедушка Кати, — просто нужно воспитать в человеке правильные умеренные потребности.

— Совершенно верно! Но есть одна мелочь. Животные, скажем так, капиталистические неумеренные потребности, рождаются вместе с человеком, и многие из них действуют на уровне инстинктов. То есть капиталистическое воспроизводится в человеке автоматически в каждом новом поколении. А вот социалистическое и коммунистическое нужно постоянно воспитывать в каждом новом поколении.

— Ну и что? Правильно. У нас так все и делается, — подал голос Лукин.

— А вот что. В таком воспитании может произойти сбой. Достаточно на уровне одного поколения. Это раз. Но самое главное, за границей существует капитализм, который через свою культуру — в основном фильмы и музыку — транслирует населению социалистических стран красивую картинку жизни высших слоев капиталистического общества. Исподволь, внушая — особенно творческой элите нашей страны — что и они могут жить так же роскошно, как и их артисты и деятели культуры. Только им мешает иметь это все это — социализм. То, что так живут там далеко не все — опускается. А уж наша творческая элитка несет эту заразу дальше. Поэтому, Маркс был прав. Пока есть другая картинка: более красивая, более сытная, более богатая… население социалистических стран, их воспитание умеренных потребностей, каждый день подвергается атаке и испытаниям. И опыт СССР показал, что это испытание он не выдержал. Причем, первыми разложилось партийное и советское руководство. Это два.

— А что есть еще и три? — перестав улыбаться, спросил генерал.

— Конечно, — улыбнулся Саша, — перед Марксом был пример утопического социализма. Еще до него в Западной Европе и США предпринимались попытки построения социалистических и коммунистических общин и предприятий. Яркий пример тому «Таинственный остров» Жюля Верна. Но конец у них был один. Они все разорились, потому что их продукция по себестоимости была гораздо выше, чем на окружающих их капиталистических предприятиях.

— Хорошо, — сказал генерал, — но что тогда делать? Просто сидеть сложа руки — это государственная измена!

— Вы же руководите, как я понял, управлением, которое занимается изучением паранормальных явлений? — уточнил юноша.

— Да! — подтвердил генерал.

— Вот и давайте этим заниматься и дальше! И думать о том, как встретить те изменения в социально-политическом строе страны, которые нам предстоят, — предложил Саша.

— То есть ничего не делать, чтобы попытаться спасти страну? — спросил Лукин.

— Вы знаете, когда исчез СССР никто не вышел его спасать: ни семнадцать миллионов членов КПСС, ни армия, ни ваш КГБ, ни народ! Что это значит?

— Что?

— Что СССР с его социализмом больше никому стал не нужен. Он всем надоел. Советская власть так развратила и избаловала народ своим патернализмом по отношению к нему, и он решил, что все будут работать как при социализме, но получать уже будут как элита при капитализме. И начался этот бардак с шахтеров, которые хотели сами продавать уголь и все деньги оставлять себе. Закончилось, правда, все тем, что половина из них вообще потеряли работу. Ну и конечно сотни тысяч никому не нужной интеллигенции, в виде младших научных сотрудников околовсяческих наук, подсуетились. Они тоже потом самоликвидировались. Я думаю, это была историческая неизбежность.

— Прямо уж и неизбежность, — вздохнул Сергей Порфирьевич.

— Именно! То что являлось несомненным преимуществом социализма — вертикальные лифты в обществе, когда талантливые дети крестьян и рабочих могли подняться на самый вверх социальной лестницы. Благодаря своим талантам и своему труду. В позднем СССР эти «лифты» были перекрыты. У партийной и советской элиты выросли свои дети. И начался отрицательный отбор в системе кадров. Наверх стали пробиваться не самые умные, способные и талантливые, а самые хитрые, подлые и беспринципные. Примером будет последний генеральный секретарь КПСС. Про него написал тогдашний президент США, что при первой встрече, я ожидал увидеть типичного советского чинушу в каракулевой шапке и драповом пальто. А увидел человека в элегантном костюме с Пятой Авеню, и часами за несколько тысяч долларов, и я подумал: «Этот сдаст нам все», — ответил Саша, и, рассмеявшись, добавил: — Я вот смотрю, что и у товарища генерала, часы явно не «Победа».

— Это швейцарские, подарок от коллег на юбилей! — сухо ответил тот. Потом, помолчав, добавил: — То, что ты, Александр, сейчас сказал, настолько невероятно и чудовищно, что я должен это все обдумать.

Он поднялся и стал ходить вдоль стены кабинета. Наконец, он остановился и произнес:

— Значит так, Саша, о том, что мы обсуждали сегодня — никому ни слова. О будущем — тоже! Ваши исследования я беру под личный контроль! Связь будем держать через тебя, Сережа. Знал бы я о чем мы здесь будем говорить, сто раз подумал — ехать или нет! Спокойно работайте и держите меня в курсе. Все подробности позже, когда я все обдумаю. Нам пора! И так сильно задержались!

Он тепло попрощался с Сергеем Порфирьевичем, а потом с Сашей. Сотрудники академической группы проводили гостей до их «Волги».

— Жора, давай в наше городское Управление, — сказал генерал. — Что обо всем этом думаешь?

— Александр был очень убедителен, я внимательно за ним наблюдал всю беседу. Не знаю, правда ли то, что он говорит, но то, что он в это сам верит — это точно, — ответил Лукин.

— Скажи мне прямо и честно, Георгий, — ты веришь в эти путешествия во времени? — задал, мучающий его все это время, вопрос начальник. Тот замолчал, обдумывая свой ответ. Наконец, вздохнул и произнес:

— Я верю фактам. Откуда Александр знает про конвергенцию. Мы ее с Вами обсуждали, когда председатель говорил о ней на коллегии. А о Шелепине? Что его задвинули именно за несогласие с ней? Эта информация нигде не фигурировала. Все, что он говорит, вполне логично, непротиворечиво, и, черт возьми, очень убедительно.

— Да, и на меня это произвело сильное впечатление. Ну, в нашем Управлении мы много видели разных чудес и кудесников с фокусниками! — рассмеялся генерал. — Ты помнишь того шарлатана, который требовал создать ему институт для изучения его дара телекинеза?

— Который коробок спичечный силой мысли двигал? — тоже улыбнулся полковник.

— Ну да, пока перед ним стекло не поставили! — продолжал смеяться его руководитель — А оказалось, что он пальцы смазывал каким-то клеем, который тянулся в виде длинных невидимых нитей, за которые он его и двигал.

— Да, это было смешно, — поддержал его Лукин.

— Но знаешь Жора, что меня убедило больше всего в его правоте, и то, что он не врет?

— Нет.

— Они ничего не попросили для себя.

— Точно! — подтвердил Лукин. — Все остальные всегда что-то хотели: кто-то свой институт, кто-то деньги на исследования, кто-то звания. А они вообще ни о чем не просили.

— Нужно крепко думать, Жора! А пока, давай побеседуем с нашим полковником и узнаем, что он хотел от наши ученых.