Всадник на белом коне (СИ)

Глава 2

Глава 2. Денис Чубаров.

16 сентября 2040 г.

…Утро воскресенья началось с очередного сюрприза: добравшись до комнаты, стараниями дизайнеров Горина превратившейся в мини-спортзал, я обнаружил в ней не одну, а две беговые дорожки, стоящие бок о бок. Пока я сонно чесал затылок, разглядывая футуристические обводы левой, из ванны прибежала омерзительно бодрая Кравцова, легким движением крутого бедра вытолкала меня из дверного проема и оккупировала «ненужный экземпляр». Тут я завис еще раз, но уже по другому поводу: продолжая издеваться надо мной-любимым, она нарядилась в тот же самый комплект «спортивной формы», в котором бегал мой любимый виртуальный лидер! То есть, в полупрозрачную маечку, практически не скрывающую высокую и чертовски аппетитную грудь, сверхкороткие шортики, обтягивающие тренированную задницу, как вторая кожа, и легкие кроссовки.

Не ответить на такой «укол» было бы редким свинством. Тем более, что реальный «стимул» выглядел намного сексуальнее нарисованного и в любой момент мог подарить отнюдь не виртуальное удовольствие. Вот я и выдал правду-матку… сразу после того, как отвис:

— Личная помощница, разделяющая цели обожаемого босса, поставила бы свою дорожку перед его. А ты…

— А я воспользовалась достижениями науки и техники! — подхватила она. — Панорамное окно, перед которыми они стоят, это один большой экран, на который можно выводить изображения не только с внешних камер жилого комплекса, но и с трех десятков внутренних. И если ты не поленишься разобраться с функционалом, то получишь возможность наблюдать за мной с самых выигрышных ракурсов как тут, в зале, так и в любом другом месте квартиры!

Чтобы не быть голословной, она заменила вид на шпиль гостиницы «Украина» своей попкой, демонстрируемой практически в упор. Затем дала возможность полюбоваться правой грудью. И закончила «краткий обзор» показом засоса, который я, оказывается, поставил ей на шее.

Правда, стоило мне уставиться на материальный след реализованных желаний, как воспоминания о второй безумной ночи с этой удивительной женщиной как ветром сдуло. И я озвучил мысль, напрочь испортившую игривое настроение:

— Получается, что все происходящее в этой квартире записывается⁈

Она задала программу тренировки, перешла на шаг и утвердительно кивнула:

— Ага! Но не все так плохо, как кажется на первый взгляд: подключиться к внутренним камерам или влезть в архив записей в удаленном режиме физически невозможно, а доступ к соответствующему терминалу завязан на мое личное присутствие. Таким образом, наше «хоум-видео» на сторону не уйдет. Зато в моем распоряжении будет море материала, необходимого для создания роликов о реальной жизни будущего чемпиона, и… великолепная возможность контролировать «левые» телодвижения баб, которых ты в ближайшем будущем начнешь таскать в эту квартиру.

Кое-какое представление о технологии раскрутки бойцов я имел, так что первый аргумент принял без какого-либо внутреннего сопротивления. А со вторым получилось чуть сложнее: я понимал, что в какой-то момент ко мне начнут подсылать «сладких девочек», способных на все, что угодно, и что кто-то должен наблюдать за ними в режиме реального времени, чтобы не дать уколоть меня-спящего какой-нибудь гадостью, обвинить в изнасиловании и т. д., но смириться с необходимостью тотального контроля как-то не получалось.

Почувствовав это, Кравцова шлепнула ладонью по сенсору экстренной остановки ленты, развернулась в пол-оборота и уставилась мне в глаза:

— Все это — один из элементов защиты инвестиций. Поверь, может быть значительно жестче. И… в твоем варианте есть один очень большой плюс: я тебя не солью. Никому, никогда и ни за что!

— Что ж, убедила! — после недолгих колебаний решительно сказал я, забрался на дорожку, поколдовал над вариантами тренировок, выбрал подходящий вариант и ткнул в соответствующий сенсор. Затем поднял взгляд, уперся им в «панорамное окно», на котором успел появиться задний фасад Кравцовой, и невольно улыбнулся:

— Настен, твоя попка восхитительна, но эта картинка вызывает желание подхватить тебя на руки и унести в спальню. А мне надо пробежать хотя бы стандартную пятерочку. Поэтому будь добра, замени ее чем-нибудь мотивирующим!

— Что может быть более мотивирующим, чем аппетитная женская задница или полная упругая грудь, сексуально покачивающаяся из стороны в сторону во время бега? — «удивленно» поинтересовалась она, рассмеялась, услышав мой возмущенный рык, и зарылась в архив визуальных эффектов. Секунд через пятнадцать вывесила перед нами картинку, изображающую набережную какого-то приморского городка, освещенную лучами солнца, только-только оторвавшегося от горизонта, добавила к ней информационный блок со своей дорожки и… хм… мотивировала:

— А слабо ту же пятерочку, но наперегонки?

— Погнали! — не зная, на что подписываюсь, весело согласился я, принял запрос на синхронизацию, возникший на экране дорожки, дождался обнуления цифр на резко расширившемся инфоблоке и побежал…

Первые два километра «личная помощница» щадила мое самолюбие и бежала нога в ногу. А потом начала ускоряться. Само собой, я припустил «следом», стараясь не отстать. Но не тут-то было: легконогая и фантастически выносливая, она уходила в отрыв в таком режиме, как будто убегала от инвалида! Да, я рвал жилы и выкладывался до предела, но к середине дистанции Настя отвоевала метров тридцать, еще через полторашку унеслась вперед почти на полторы сотни, а к финишу оторвалась почти на три!

Нет, расстроиться я не расстроился. Но сразу после того, как домучил последний отрезок и скинул скорость, хрипло поинтересовался, что это было. На что получил весьма интригующий ответ:

— С шести и до тринадцати занималась легкой атлетикой, так что бегать и умею, и люблю.

— Чем лучше я тебя узнаю, тем больше уважаю! — вспомнив невероятно вкусные блины, приготовленные ею субботним утром, ничуть не кривя душой, заявил я. Потом поинтересовался, чем она порадует меня на завтрак, и нарвался на очередную «обучающую» шутку:

— Если ты сейчас о еде, то с вечера я заказывала твою любимую рисовую кашу с изюмом. Если о «завтраке» в переносном смысле, то собой. В душе, в джакузи или в любом другом месте квартиры по твоему выбору!

— Да привык я уже, привык! — в сердцах воскликнул я.

— Увы и ах! — вздохнула она, перешла на шаг и продолжила вчерашнюю дрессировку: — В том обществе, в которое тебе предстоит влиться, скромность, робость и предупредительность не в чести — люди, привыкшие идти к своим целям по головам и трупам, уважают только силу. И для того, чтобы тебя признали равным, а не очередной «шестеркой» Горина, ты должен ощущаться зверем, вышедшим на охоту за свежим мясом. То есть, давить мужчин-конкурентов тяжелым взглядом и оценивать стати женщин так, как будто они — товар, выставленный на витрину магазина.

— На-асть… — начал, было, я, но был прервал повелительным жестом:

— Ты имеешь меня в хвост и в гриву уже двое суток, но до сих пор не позволяешь себе открыто любоваться грудью, задницей или ножками.

— Я тебя по-настоящему уважаю! — буркнул я.

— Единственное место, в котором ты можешь показывать свои чувства, это своя постель! — рявкнула она. — А вне ее я — приз, который ты уже завоевал и поставил на полку к десяткам других! Вопросы?

— Вопросов нет.

— Тогда ополоснемся, позавтракаем, поваляемся часов до десяти, а потом рванем по магазинам. Подбирать тебе нормальное шмотье и тренироваться в правильном поведении…

…Несмотря на раннее утро, добрая половина подземной стоянки торгово-развлекательного центра «Сенатор» оказалась занята машинами высшей ценовой категории. Само собой, я удивился, так как был уверен, что в воскресенье утром политическая, властная и деловая элита столицы должна сладко дрыхнуть в своих постельках. Поэтому обратился с вопросами к личной помощнице, которая, в отличие от меня, прекрасно ориентировалась в реалиях того мира, в который меня усиленно тянули.

Как оказалось, абсолютное большинство посетителей зависало в этом тридцатиэтажном шедевре современной архитектуры еще с вечера пятницы — продолжало отрываться в многочисленных увеселительных заведениях подземной части комплекса, расслаблялось в кафешках и ресторанах, разбросанных по всему зданию, или отдыхало в фешенебельных номерах пентхауса.

— Таким образом, любителей шопинга будет относительно немного… — добавила Кравцова, поставив машину на свободное место и заглушив двигатель. — Однако расслабляться не стоит: для того, чтобы повысить продажи, во всех торговых точках «Сенатора» по выходным действуют довольно приличные утренние скидки. А так как у нас, в России, любовь к халяве впитывается с молоком матери, в это время по магазинам начинают шарахаться жены, дочери и официальные любовницы представителей высшего света, «акулки», раскрутившие «папиков» на деньги, дорогие проститутки, подбирающие рабочую спецодежду, и охотники на свежее мясо с Северного Кавказа!

Правила поведения с последней категорией граждан нашей великой и необъятной, перечисленные Настей еще в субботу, действовали на нервы ничуть не меньше необходимости строить из себя этого самого зверя, однако я все-таки задавил все усиливающееся раздражение, настроился на шопинг, как на бой, и решительно выбрался из машины. А уже секунд через десять получил возможность оценить высший пилотаж работы с придуманными образами: когда я открыл водительскую дверь «Гелика», чтобы помочь Кравцовой слезть с высоченного сидения, она с благоговением провела ладонью по рулю, повернулась ко мне и обожгла взглядом, полным Обещания:

— Спасибо-спасибо-спасибо! Это не джип, а самолет. Я получила море удовольствия. И… отблагодарю так, что мало не покажется…

— Ловлю на слове! — «лениво» буркнул я, позволил ей опереться на мое предплечье и повел к ближайшему лифтовому холлу.

Той же линии поведения придерживался и дальше. Пока поднимались на нужный этаж, позволял Кравцовой висеть на руке и снисходительно прислушивался к ее непрекращающемуся щебету, потом разрешил порулить процессом подбора одежды и вальяжно пошел к магазину, к которому она меня потащила. При этом половину ее вопросов «не слышал», так как пристально рассматривал каждую более-менее симпатичную девушку, попадающуюся на пути. А еще подмигивал просто хорошеньким, делал игривые комплименты по-настоящему красивым и игнорировал грозные взгляды их оскорбленных кавалеров.

Приблизительно в том же режиме вел себя и в магазинах — пока Настена металась между манекенов и вешалок, подбирая костюмы, сорочки, рубашки, штаны, носки, обувь и аксессуары, заигрывал с симпатичными продавцами-консультантами, особо интересных шлепал по упругим задницам или разводил на номера телефонов. Да, где-то в глубине души дико злился. Но заставлял себя продолжать. Тем более, что после первого бутика, в котором переоделся в новый прикид, меня начали оценивать по стоимости шмотья. И были готовы выпрыгнуть из трусов, лишь бы продолжить знакомство!

Кстати, часа через два после начала шопинга, спуская в машину добрых три десятка пакетов с покупками, я вдруг обратил внимание на то, что не чувствую себя той самой коровой с седлом. Вернувшись в лифт, полюбовавшись своим отражением в зеркальной стене и проанализировав испытываемые ощущения, пришел к выводу, что радикальное изменение стиля и стоимости одежды никак не сказывается на моем поведении… из-за неоднократного участия в стердаунах — дуэлях взглядов с будущими соперниками, проводимых во время церемоний взвешивания или на промо-мероприятиях, посвященных будущим поединкам. Ведь на стердаунах и взвешиваниях приходилось демонстрировать непоколебимую уверенность в себе, стоя в перекрестии сотен взглядов в одних плавках!

С этого момента держаться рекомендованной линии поведения стало в разы проще: я принимал, как должное, щенячьи восторги «влюбленной фанатки», осаживал ледяными взглядами парней, пытающихся улыбаться или подмигивать ей, и снисходил до «свежего мяса» аж до двух часов дня. Потом оставил Настену у магазина женского белья с названием, выписанным абсолютно нечитаемыми иероглифами, а сам в третий раз за утро прокатился на лифте в гараж.

Поднимаясь обратно налегке, почувствовал, что проголодался, и секунд на сорок завис у информационного табло. Но когда вывел на экран безразмерный список заведений быстрого, не очень быстрого и совсем медленного питания, решил переложить бремя решения на хрупкие плечи Кравцовой. Поэтому развернулся на месте и вальяжно порулил в сторону нужного бутика. Все так же разглядывая встречных женщин и игнорируя мужчин.

Да, не спешил. Поэтому до витрины со знакомыми манекенами шел минут пять-семь. Когда оказался в зоне действия фотоэлемента, и стеклянная дверь с тихим шелестом сдвинулась в сторону, завис еще на полминуты, залюбовавшись задницей весьма симпатичной брюнеточки лет тридцати, выгуливаемой по ТРЦ папиком раза в два старше нее. Потом все-таки переступил через порог, услышал многоголосый мужской гогот и подобрался.

Любители поржать обнаружились в коридоре с примерочными — стояли полукругом возле двери в первую кабинку с правой стороны, по очереди стучали по поляризованному стеклу, украшенному вычурной эмблемой, и что-то бредили то на ломанном русском, то на родном китайском.

Дергаться, конечно же, не стал. Равно, как и не стал доставать телефон и открыто пялиться на трекер, показывающий направление на трубку Кравцовой. Первым делом прогулялся между стеклянными витринами, скрывающими от взглядов добрую треть помещения. Не обнаружив подругу в «слепых зонах», подошел к первой попавшейся китаянке с бейджиком на груди, более-менее внятно описал свою спутницу и поинтересовался, в какой кабинке она может обретаться. А когда взгляд девушки нехорошо вильнул и опустился к полу, нахмурился и отправился к охамевшим гостям столицы', последние лет десять чувствующих себя в ней хозяевами.

Вломившись в коридор, прошел мимо троицы франтов, невесть с чего нарядившихся в деловые костюмы с галстуками, и, остановившись в середине не такого уж и длинного коридора, рявкнул в полный голос:

— Настен, ты где?

— Первая кабинка справа, если смотреть от входа! — ответила она, а через пару секунд вышла наружу и на очень хорошем китайском потребовала у парней дать ей пройти.

Тело с уродской челкой, прячущей левый глаз, с серьгой в левом ухе и в фиолетовом галстуке кошмарно-кислотного оттенка демонстративно уперлось плечом в дверной косяк и отрицательно помотало головой:

— Когда мы просили дать посмотреть тот розовый комплект белья, ты нам отказала. Теперь мы отказываем тебе.

— Это не просьба, а требование! — холодно улыбнулась она. — Не отодвинетесь в сторону в течение десяти секунд — вызову полицию!

— А что, твой парень настолько труслив, что не в состоянии защитить свою женщину? — подал голос невысокий крепыш с наголо выбритой головой и не единожды ломаным носом.

— Он в разы мужественнее и порядочнее вас. Но чтит закон.

— Какое красивое объяснение трусости! — хохотнул третий франт, поигрывающий тросточкой с рукоятью в форме драконьей головы. А когда Настена вытащила из сумочки телефон и потянулась к его экрану, схватил ее за запястье: — Не торопись — мы еще не договорили!

— Руку убрал!!!

— Уберу. После того, как мы докажем тебе, что твой парень — тряпка!

— Парни, вы не в Китае! — напомнил я, доставая свой телефон. — Согласно статье сто шестнадцатой Уголовного Кодекса Российской Федерации, на территории которой вы в данный момент нахо-…

— Вау, юрист!!! — восхитился этот, с тросточкой, и попробовал ткнуть меня аксессуаром. Зря — деревяшка перекочевала мне в руку, переломилась пополам и выставила на всеобщее обозрение обломок приличного трехгранного клинка!

— Вау, холодное оружие!!! — восхитился я, ушел в сторону от удара ноги в живот, нанесенного не очень быстро, не очень жестко, но с энергичным криком, одной рукой прихватил «агрессора» за ребро правой ладони, второй легонечко надавил на локоть, аккуратненько прижал китайца к двери в ближайшую примерочную и вежливо сообщил. Увы, по-русски, ибо перевести анатомические термины на китайский был не в состоянии: — Молодой человек, дергаться не рекомендую — попытка уйти с этого болевого приема повредит вам связки лучезапястного сустава!

Он дергаться не стал. В смысле, сразу. А попросил помощи у друзей. Кстати, запоздало — не успел я закончить объяснения, как в мою сторону рванул бритоголовый. Показал джеб в голову, раскрутился на хороший мидлкик и со всей дури засадил подъемом ноги по нижним ребрам своего друга, которого я вовремя подставил под удар!

— Может, все-таки уйметесь? — предложил я, разорвав дистанцию, вернув телефон в задний карман новеньких джинсов и с сочувствием посмотрев на парня, в мгновение ока заработавшего разрыв обещанных связок и перелом как минимум одного ребра. — У меня нет никакого желания устраивать из этого магазина поле боя!

Увы, мои увещевания пропали втуне — в мою сторону рванул даже любитель подержаться за русских девушек. Зря: как только он сформулировал обещание переломать мне все кости, Кравцова перестала изображать девочку-припевочку, скользнула вдогонку и в мгновение ока воткнула красавца мордой в полированный пол. Я, в общем-то, тоже не бездельничал — дождался взлета бритоголового, решившего исполнить удар коленом в прыжке, сделал шаг в сторону, выставил правую руку, чтобы парню было во что упереться на лету, и «помог» ему грохнуться на спину. Дожидаться, пока бедняга оклемается от соприкосновения спины с не самой мягкой поверхностью, счел излишним, поэтому в темпе вцепился в ближнее запястье, крутанул его в нужном направлении, взял китайца на болевой и, как следует зафиксировал…

…- Скажу честно: ты меня впечатлил! — заявила Кравцова после того, как заблокировала двери, проверила «Гелик» на наличие жучков и завела двигатель. — Ни одного лишнего слова, ни одной фразы, которую в принципе можно неправильно истолковать, и абсолютное спокойствие с первой и до последней минуты допроса!

Я пожал плечами и криво усмехнулся:

— Как говорится, опыт — лучший педагог!

— А чуть конкретнее можно?

Ее любопытство было… хм… правильным, что ли? Поэтому я коротко кивнул и заговорил:

— Первый раз я столкнулся с уродом в погонах в тот день, когда погибли мои родители и младшая сестричка. Капитан полиции, фамилию, имя и отчество которого я помню до сих пор, приехал ко мне в школу, вломился на урок и «обрадовал» этой новостью в присутствии учительницы и толпы одноклассников. Потом вцепился в предплечье так, как будто пытался доказать, что значительно сильнее, спустил во двор чуть ли не бегом, затолкал в машину и увез в отделение. А там завел в свободный кабинет, посадил перед столом, направил в лицо мощную лампу и устроил форменный допрос, во время которого пытался поймать на противоречиях и убеждал признаться в сливе информации убийцам. Будешь смеяться, но, по его мнению, без моей помощи они не смогли бы устроить засаду на выезде из дачного поселка и не отстрелялись бы по машине отца сразу из четырех РПО! Если бы не драконовские методы воспитания, используемые отцом, то я бы, наверное, сломался…

— Прости, что перебиваю, но можно об этом чуть подробнее? — попросила Настя.

Я перебрал пару-тройку подходящих примеров и озвучил один из самых мягких:

— Лет в восемь я поинтересовался у родителей, почему почти все взрослые курят, а они нет. Папа, отставной офицер какого-то хитрого спецподразделения, ушедший в отставку еще до моего рождения, дико не любил голословные объяснения. Поэтому пообещал показать и вышел из комнаты. Потом с кем-то долго говорил по телефону, а ближе к вечеру посадил меня в машину, отвез в какой-то военный госпиталь, завел на полостную операцию и показал, как в реальности выглядят прокуренные легкие и пропитая печень.

— И как ты это перенес⁈ — нервно поежившись, спросила она.

— Если ты спрашиваешь о реакции на саму операцию, то абсолютно нормально. Папа таскал меня в походы на выживание лет с пяти. То на Большой Кавказ, то в тайгу, то в степи. Учил ловить рыбу без снастей, продающихся в соответствующих магазинах, плести и ставить силки, убивать, разделывать и готовить добычу или есть то, что можно, сырым. Чем старше я становился, тем сложнее становились эти выходы. Так что к виду крови я привык еще в глубоком детстве, и в госпитале меня шокировало не операционное поле, а последствия употребления сигарет и алкоголя.

— Жестко. Но, пожалуй, действенно! — после коротенькой паузы признала девушка. А я продолжил рассказ о своем первом допросе:

— Так вот, о капитане Савельеве — этот урод издевался надо мной сутки с лишним. Не давал ни есть, ни пить, ни спать. Задавал одни и те же вопросы, но в разной последовательности, изображал то доброго, то злого полицейского и т. д. Пытался запретить походы по нужде. Но папины дрессировки помогли и с этим — услышав предложение мочиться в штаны, я сделал это, не меняясь в лице и не вставая с табурета. Потом отказался за собой убирать. А следующим утром, во время очередного похода в туалет, поймал за рукав какого-то подполковника и высказал ему все, что думаю о Савельеве и его методах общения с несовершеннолетними детьми. С этого момента ко мне начали относиться значительно лучше. Но только на словах: буквально на следующий день мне сообщили, что квартира, в которой я родился и вырос, нам не принадлежит, ибо папа ее, вроде как, снимал. Хотя я точно знал, что документы на право собственности хранятся в ячейке ближайшего отделения Сбербанка. Потом оказалось, что никакой ячейки у отца отродясь не было, а на трех его счетах в сумме не наберется и тысячи рублей. Ну, и для полного счастья, откуда-то нарисовались кредиты, которые, якобы, брала мама, в результате чего у меня отжали еще и дачу.

— Так, стоп: в твоем досье было что-то про кредитку, которой ты оплачивал дополнительное питание первые пару месяцев жизни в детском доме!

— Папа был параноиком. Оформил ее на левый паспорт. И каждый месяц закидывал туда намного больше денег, чем я мог потратить. Скажу больше, средств, которые были на счету на момент его гибели, запросто хватило бы на безбедную жизнь до совершеннолетия. Однако у меня увели и ее. Из палаты медблока, в который я попал после очередной драки со старшаками. Кстати, ключ от этого помещения был только у врача, завхоза и директора.

После этих слов Кравцова скрипнула зубами, не сразу, но взяла себя в руки и глухо поинтересовалась:

— А потом тебя начали прессовать после каждой драки…

— Ну да! Однако драться с парнями на три-четыре года старше, да еще и нападающими толпой, мне не понравилось. И для того, чтобы встречаться с ними пореже, я ломал им все, до чего дотягивался. Тем не менее, дрался не реже пары раз в неделю — когда большая часть самых буйных старшаков оказалась в больнице, меньшая начала таскать на разборки местную блатату. А тяжкие телесные повреждения, да еще и пачками, сильно портили статистику районному отделению милиции. Вот полицейские и зверели…

— Суть поняла… — вздохнула она, остановив машину на красный свет светофора. Потом потянулась ко мне губами, по-матерински чмокнула в лоб и решительно тряхнула волосами: — Ладно, давай о чем-нибудь хорошем.

— Легко! — улыбнулся я и тут же притворно нахмурился: — Хотя, о чем это я? Эти уроды лишили меня возможности полюбоваться тобой в каком-то розовом белье. И как теперь с этим жить?

— А вариант без белья тебя не устроит?

К сожалению, столь интересный разговор был прерван звонком Горина на телефон Насти. Она шустренько подключила трубку к акустической системе «Гелика», прижала к губам указательный палец и ткнула в сенсорный экран.

Алексей Алексеевич начал общение с похвалы — заявил, что материал, который она ему переслала, из категории «Лучше не бывает», поэтому пиарщики холдинга писают кипятком. Потом попросил передать мне, что он доволен как продемонстрированной выдержкой, так и идеальным следованием рекомендованному образу. Ну, и закончил легким разносом, вызванным задержкой какого-то отчета по «форме ЛГА».

Кравцова клятвенно пообещала закончить и отправить последний до десяти вечера, а после того, как Большое Начальство отключилось, недовольно поморщилась:

— Под первой буквой в названии типа требуемого отчета прячется слово «личный». Под второй — «горизонтальный»: не знаю, заметил ты или нет, но второе очень нравится Алексею Алексеевичу и употребляется им где ни попадя. Ну, а под оставшейся — условное обозначение отдела, которому срочно требуется эта информация. В данном случае это аналитический.

— Ты хочешь сказать, что описываешь аналитикам все, что вытворяешь со мной в постели⁈ — вспыхнув, как береста на ветру, гневно процедил я.

— То, что я вытворяю с тобой в постели, касается только тебя и меня… — абсолютно спокойно ответила она. — А в ежедневных отчетах сразу нескольких типов я последовательно заполняю лакуны в расчетно-аналитической модели, описывающей твой характер и наиболее вероятные реакции на те или иные раздражители. Да, можно подобрать оптимальный вариант твоей раскрутки и без этого. Но рисковать такими вложениями никто не собирается.

— Черт, опять эти вложения!!!

— А как ты хотел? — усмехнулась она. — Три квартиры, две машины, не самый низкооплачиваемый телохранитель, команда высококлассных тренеров, их ассистенты, аренда спортзалов и бассейна, питание… Да весь список того, что уже оплачено, замучаешься перечислять. А если добавить к нему то, что есть в планах…

— Все, проникся… — буркнул я. Видимо, как-то уж очень жалко, так как Настя дотянулась рукой до моей головы и ласково растрепала волосы:

— Не задуряйся — и ты, и я, и тренера, и аналитики просто делаем свою работу. Вот смотри, возьмем ту же «горизонталь», то есть, наиболее вероятные последствия твоего коротенького романа с какой-нибудь девицей из высшего света. Правильный выбор «жертвы» и правильная подача ей тебя-любимого дадут нужный выхлоп уже через несколько минут после публикации первого совместного селфи в социальных сетях. Ведь каждая из ее заклятых соперниц и каждый отвергнутый или брошенный ею ухажер рассмотрят фото чуть ли не в электронный микроскоп, а потом полезут в Сеть искать информацию о красавчике с ушами-пельменями. Обсуждение поведения с друзьями и подругами любой тональности однозначно вызовет первую волну слухов, способствующих росту твоей популярности. А через сутки-двое поднимется еще и вторая, ведь целенаправленный интерес детей к неизвестной личности заставит задергаться СБ-шников их родителей…

— Если я правильно понимаю, то все вышеперечисленное — далеко не единственная грань будущей раскрутки? — спросил я, включив голову и как следует обдумав то, что рассказывала Настя.

— Угу! А еще и не самая главная. Открою страшную тайну: Горин — перфекционист. И если за что-то берется, то всегда доводит дело до заранее запланированного результата!

В этот момент машина въехала в подземный гараж нашего дома, и личная помощница сосредоточилась на управлении. Впрочем, продолжения и не требовалось — уложив в голове новое знание, я почувствовал себя белкой в колесе. И решил бежать, пока бежится, не забивая себе голову анализом происходящего. Ведь после подписания контракта с Алексеем Алексеевичем обратного пути уже не было…

…Поздний, но сытный обед, заказанный Кравцовой по телефону, вернул меня в нормальное расположение духа, а ее искрометный юмор вышиб из сознание неприятное «послевкусие» от недавнего разговора. Видимо, поэтому, нажравшись до состояния нестояния, я согласился с предложением завалиться на диван и посмотреть какую-нибудь легкую комедию. Хотя особой любви к этому жанру кино в себе не замечал.

Обязанности распределили по-братски: я организовал двухлитровую упаковку вишневого сока, большую тарелку тонко нарезанной бастурмы и пачку зефира, а Настена выбрала подходящий фильм, затемнила окна и развернула диван наискосок. Логики последнего поступка я сначала не понял. Но когда она уложила меня вплотную к спинке, а сама «завернулась» в мои объятия и накрыла обе тушки покрывалом, пришел к выводу, что так действительно уютнее. Потом какое-то время следил за приключениями незадачливого байкера, запутавшегося в отношениях сразу с четырьмя девицами, и как-то незаметно вырубился.

Проснулся так же незаметно, тихой сапой преодолев грань между чертовски ярким, реалистичным и приятным сном, в котором одержал очередную победу над старшаками, и реальностью. Поэтому первые несколько секунд был непоколебимо уверен в том, что лежу в своей палате, обнимая Лерку Дежневу. Слава богу, стоило втянуть тонкий аромат цветочного шампуня и оценить объем груди, уютно устроившейся в правой ладони, как упоение гордостью результатом драки, позволившим отбить первую красавицу детдома у предыдущего «владельца» и получить у нее честно заслуженные «дивиденды», сменилось отвращением к самому себе. К сожалению, вычеркнуть из прошлого этот кусок жизни не представлялось возможным, так что я решил вышибить из головы хотя бы воспоминания. Самым приятным способом из всех возможных. Но, прислушавшись к спокойному дыханию Кравцовой, загнал проснувшееся желание куда подальше и еще минут двадцать разглядывал ее буйную шевелюру, мочку розового ушка и часть плеча, выглядывающую из-под покрывала, раз за разом мысленно повторяя запавшие в душу обещания этой женщины и пытаясь понять, зачем я ей сдался. Ни к чему определенному, конечно же, не пришел. А потом заверещал домофон, и мне стало не до раздумий…

…Борисыч ворвался в квартиру, как ураган. Хлопнул меня по подставленной ладони, чмокнул сонную Настю в щеку, подлетел к полке с кубками, оценил вид из окна и, наконец, плюхнулся в кресло. Не унялся и в нем. Сначала поиграл с панелью управления, экспериментируя с углом наклона спинки. Потом поднял подставку для ног и секунд пятнадцать прислушивался к своим ощущениям. А когда решил, что не нравится и это положение, навалился боком на подлокотник, подложил руку под голову и, наконец, озвучил причину, заставившую так завестись:

— Со мною связался менеджер Гаджиева. Предлагает провести бой в первую пятницу ноября.

— Если ты имеешь в виду Аслана, то я против! — твердо сказал я и ответил на незаданный вопрос Кравцовой: — Бой с ним не даст мне ровным счетом ничего: борется он на троечку, бить не умеет вообще, а самомнения выше крыши — на прошлом чемпионате России среди юниоров шарахался по раздевалке и строил из себя бога вольной борьбы, а после того, как слился в первом же поединке какому-то перворазряднику, начал ныть о травме плеча…

— Так, стоп, какие юниоры⁈ — перебил меня Комлев. — Тот, которого мне описали, четыре года выступал в «Эм-один», потом подписал разовый контракт с «Овердрайвом», вышел против Милоша Тадича, нарвался на его коронный левый крюк и ушел в тяжелейший нокаут. Следующие полтора года не выступал вообще. Вроде как по медицинским показаниям. А в конце прошлого года вернулся в наш промоушен, провел два боя и оба выиграл удушением.

— А, значит, ты говоришь о Зауре! — сообразив, кого он имеет в виду, буркнул я, снова наткнулся на вопросительный взгляд Настены и объяснил причины отсутствия энтузиазма: — В принципе, с этим подраться можно: как борец он очень даже ничего и в стойке на голову круче всех младших братьев, вместе взятых. Но ходят слухи, что после того нокаута он стал побаиваться ударников. И это может принизить мою победу.

Борисыч посерьезнел, уставился в стену и некоторое время о чем-то сосредоточенно думал. Придя к определенному выводу, отбарабанил на подлокотнике какой-то марш и по-боксерски подвигал головой из стороны в сторону:

— Ну да, он мог выбрать тебя, как базового борца. И если эти слухи разошлись достаточно широко, то нам такая победа нафиг не нужна. В общем, я попрошу Батырова поболтать с земляками на эту тему и продолжу искать бойца посерьезнее. Но этому пока отказывать не буду. На всякий пожарный. Такой вариант устроит?

Я утвердительно кивнул:

— Угу. Только не забудь раздобыть записи всех боев Заура — пусть Али Мавлетович и Дмитрий Петрович проработают гейм-план и погоняют меня так, как будто я готовлюсь именно к этому противнику. Лишним не будет.

— Думаю, организуем даже пару-тройку борцов, знакомых с его манерой ведения боя, и дадим им тебя как следует повалять.

На этой жизнеутверждающей ноте деловая часть разговора закончилась, и Борисыч принялся вытрясать из меня и Насти подробности «битвы года» в ТРЦ «Сенатор». Просмотром записей, сделанных микрокамерами, не удовлетворился — потребовал описать свои ощущения от уровня боевой подготовки каждого гостя столицы, выпытал и записал в телефон фамилии и звания всех полицейских, пытавшихся играть за китайцев, и пообещал устроить им веселую жизнь.

Подобные обещания я слышал от него не один десяток раз и точно знал, что никаких реальных действий можно не ждать. Но высказывать свои мысли вслух даже не подумал — да, Борисыч частенько преувеличивал свою значимость, а иногда откровенно терял берега, но эта его слабость была, можно сказать, привычной и родной. Ведь, в общем и целом, он делал куда больше, чем обещал. Особенно по отношению ко мне. Так что я быстренько закруглился с этой темой и предложил ему попить с нами чай.

— А что-нибудь покрепче не найдется? — поинтересовался он.

— А ты разве не за рулем? — удивленно спросил я.

— Неа: я был уверен, что мы отпразднуем хорошие новости. А садиться пьяным за руль новенького «Крузака» как-то не готов…