Всадник на белом коне (СИ)

Глава 14

Глава 14.

21 декабря 2040 г.

Творческое трио из Алферова, Батырова и Линь при активном участии Грейси настроили меня на бой настолько правильно и точно, что я ощущал себя Суперменом. Да, обтягивающим комбинезончиком с большой буквой «S» во всю грудь и модным плащиком, развевающимся на ветру, похвастаться не мог. Зато у меня имелись крутые трусы и эффект «воздушного шарика», который, по субъективным ощущениям, мог запросто заменить любые суперсилы. Более того, будь я в состоянии связно мыслить, наверное, захотел бы сражаться за справедливость во всем мире. Но три тренера и личный мастер по иглоукалыванию, массажу и дыхательной гимнастике вложили в голову единственный императив, а все остальные «программно заблокировали». Поэтому к клетке я подошел, не реагируя ни на какие раздражители, вроде бы, позволил себя ощупать, ощутил появление во рту капы, где-то «потерял» понтовый шелковый халат со Всадником Апокалипсиса во всю спину и футболку с аналогичным принтом, как-то неожиданно оказался внутри восьмиугольника и самым краем сознания услышал голос ринг-анонсера, знакомящего публику с моими ТТХ.

Здоровался на автомате, поворачиваясь на девяносто градусов после каждого поклона и даже не пытаясь вглядываться в сплошное море лиц на трибунах, забитых до отказа. И, как потом оказалось, чувствовал себя не в своей тарелке. Зато после того, как увидел фигуру Махмуда Наджи, возникшую в перекрестии прожекторов по другую сторону октагона, почувствовал себя счастливым. Ведь ОН приближался! Пританцовывая, вскидывая руки над головой в жесте победителя и одаривая фанатов какими-то сувенирами, а значит, Был Готов к Бою!!!

Рассказ о его росте, весе, рекорде и т. д. тоже прошел мимо меня — я видел наголо выбритый череп, тускло поблескивающий при каждом касании лучей света, чуть скошенный лоб, выдающиеся вперед надбровные дуги, глубоко посаженные глаза, переломанный нос, усы, тяжелый подбородок и бесформенные уши. А еще мощную шею, широченные плечи, длинные, почти до колен, руки, выпуклую грудь, брюшной пресс с несимметричными «кубиками», чуть кривоватые ноги с перекачанными квадрицепсами и стопы, по-борцовски разведенные чуть в стороны.

После завершения его знакомства с публикой поймал взгляд. И уже не отпускал: смотрел в зрачок, окруженный темно-коричневой радужкой и склерами с желтым оттенком, совсем не так, как на стердауне. То есть, вместо того чтобы достаточно равнодушно отслеживать малейшие признаки готовящихся провокаций, медленно, но уверенно продавливал «внутрь». И чувствовал, что Носорог поддается!

Представление рефери и его коротенький монолог тоже прошли фоном. Зато касание перчаток словно замкнуло наши сознания, подарив ощущение то ли понимания, то ли прозрения. Четкого, как карандашный набросок на белом листе. И спрессовало оставшиеся мгновения до начала поединка до одного. Коротенького, но острого, как шило. А потом где-то далеко-далеко прозвучала команда «Let’s get ready to rumble!», мы шагнули вперед, и я понял, что уже победил. В бою взглядов и внутренней готовности к бою!

Через пару-тройку пристрелочных атак и защит к этому ощущению добавилось еще два: я видел, что существенно быстрее, и чувствовал начало атак в момент первого движения противника!

Да, проверял. И не один раз. Но не потому, что сомневался в этом знании, а для того, чтобы как можно точнее определиться с появившимися возможностями. Поэтому всаживал в Носорога безответные джебы и двойки, пробивал лоукики по внутренним и внешним поверхностям бедер, притирался к контратакам и без каких-либо проблем контрил попытки зайти в ноги.

Махмуд, связанный со мной все тем же взглядом, чувствовал то же самое. И постепенно сдавал позиции. Нет, страха в нем не было, как не было и обреченности: он точно знал, что все уже кончено, но был готов сражаться до последнего. Соответственно, последовательно и вдумчиво перебирал весь имеющийся арсенал в поисках средства, способного переломить ситуацию. Естественно, стараясь не рисковать и не подставляться. В результате между третьей и серединой пятой минуты раунда продемонстрировал четыре красивые, быстрые и нестандартные атаки, которые с другим противником могли бы и пройти. А я… подыграл. Столь же нестандартно, немного рискованно, но очень эффектно. Ибо там, на самом краю сознания, помнил, что народ, набившийся на трибуны вокруг главной арены «Овердрайва», жаждет ЗРЕЛИЩ, и для того, чтобы стать для него своим, надо показать настоящее шоу. А после того, как провалил Носорога в последней атаке, зашел ему за спину, бросил амплитудным прогибом, забрал спину, нанес несколько ударов в вовремя подставленные перчатки и… стремительно встал с канваса с первым ударом гонга!

Продолжал «держать взгляд» и во время перерыва между раундами. Благо Грегор Грейси, как-то почувствовавший мое состояние, оборвал монолог Али Мавлетовича, а Джинг, бросившаяся обновлять слой вазелина на моем лице, работала сбоку и молча.

Почему контакт не разрывал Махмуд Наджи, которому что-то вовсю советовали тренера, не знаю. Зато чувствовал в нем все ту же решимость идти до конца и… что-то вроде надежды на достойный «уход». Последнее почему-то понравилось. И, видимо, наложилось на впечатления от вполне вменяемого поведения Носорога во время трэш-тока, на стердауне и пресс-конференции, так что я не стал его унижать. В смысле, с первых мгновений второго раунда позволял показывать красивый бой, просто перехватывал инициативу тогда, когда считал нужным. И последовательно демонстрировал публике эффектные связки без завершений — просадил турку комбинацию из четырех ударов, заканчивающихся «вертушкой»; поймал на «мельницу» и бросил, но вовремя отпустил и дал выкатиться в стойку; отправил в нокдаун хай-киком после двойки в корпус и зубодробительного лоукика по внутренней поверхности передней ноги. А к концу третьей минуты понял, что еще немного, и «передавлю». Поэтому подставился на оверхенд, провалил, сотряс мощным апперкотом, сложил практически пополам ударом колена в солнечное сплетение и задушил. Классической «гильотиной». В стойке. Точнее, держал до трех хлопков по моему бедру, затем снял захват, плавно отступил назад и уважительно поклонился в знак благодарности за великолепный бой.

Наджи не разочаровал, ответив тем же. Только поклонился значительно ниже. Затем выпрямился, снова поймал мой взгляд и одними губами проартикулировал английское «Thank you».

Дальше было обычное столпотворение с необычными дополнениями. Первым восхитило ломаное русское «Это бил красивый сражение!» в исполнении мастера Грейси, чуть было не переломавшего мне ребра в могучих объятиях. Затем повеселил зал, начавший скандировать мое прозвище в русском варианте, видимо, подхватив кричалку у наших соотечественников. А еще через несколько мгновений в приличную толпу, собравшуюся вокруг меня, танком вломился Ричард Логан, благо рост под два метра и вес за сто двадцать килограммов позволял не замечать «мелких» препятствий, сходу вцепился в руку и заявил, что в полном восторге от шоу, которое я подарил Америке! Кстати, на этом его участие в обычном бардаке, начинающемся сразу после поединка, не завершилось — дав рефери продемонстрировать публике завершающий штрих моего противостояния с Махмудом Наджи, он забрал микрофон у ринг-анонсера и заявил залу, что в его промоушене загорелась новая звезда. «Интервьюировал» меня тоже сам, весьма профессионально подогревая интерес зала к «очередному уникуму из страны снегов, медведей и водки». Что интересно, на фоне самых красивых фрагментов закончившегося боя, демонстрируемых на четырех огромных экранах. И в конце концов закончил утверждением, в котором пообещал счастливцам, вовремя почувствовавшим всю мощь Всадника на белом коне и сделавшего на него ставки, что они через много лет будут с гордостью рассказывать об этом детям!

Да, некоторые его пассажи казались мне излишне напыщенными, наигранными и даже смешными. Но, вполне возможно, из-за недостаточно хорошего знания языка или разницы в менталитетах. А публике нравилось. И даже очень — практически каждое предложение владельца «Овердрайва» она встречала довольным ревом или восторженным свистом. Благожелательно отнеслась и к моей благодарственной речи. Более того, проводила из клетки скандированием все того же прозвища и криками «Возвращайся!» и «Мы тебя ждем!»

К этому моменту меня окончательно отпустило — выключилось тоннельное зрение, пропала внутренняя заточенность на бой и, заодно, сильно ослаб эффект «воздушного шарика». А где-то на половине пути до выделенных нам помещений вернулось в норму и восприятие времени. Заодно убив ощущением, что на канвасе я видел все движения противника в небольшом замедлении!

В этот момент наша процессия свернула за очередной поворот и чуть не снесла с пути знакомую парочку легковесов, судя по радушным улыбкам, дожидавшихся именно меня.

Первым заговорил японец — поздравил с победой и «фантастически красивым боем», сообщил, что они с Хекки смотрели его с начала и до конца, а потом попросил автограф для младшего брата, который коллекционирует автографы «великих бойцов».

От незаслуженного титула я сразу же отказался, заявив, что до великих мне еще пахать и пахать. Не стал подписывать и протянутый флаер — довел мужиков до нашей раздевалки и вручил пару маек с изображением Всадника Апокалипсиса. А потом наткнулся взглядом на приличное рассечение под левым глазом Кётаро и догадался поинтересоваться исходом их боя. Естественно, извинившись за то, что не видел ни единого мгновения, так как в это время готовился к своему.

Мталане, на иссиня-черном лице которого тоже хватало ссадин и рассечений, добродушно усмехнулся и пожал плечами. Кстати, скривившись от неприятных ощущений, вызванных жестом, показанным автоматически:

— Рубились все три раунда. Я проиграл решением судей. Можешь поздравлять Камэда-сана!

Поздравил. Обменялся с ними контактными данными и проводил до дверей. А когда мужики удалились, попал, как кур в ощип, сначала в загребущие ручки допинг-офицера, а затем спонсоров, Борисыча, тренеров и всех остальных «заинтересованных лиц», страшно довольных и результатами поединка, и своими выигрышами на ставках, и реакцией Ричарда Логана, практически гарантирующей продолжение сотрудничества. Правда, первое время обходились без слов — обнимали, отбивали плечи, жали руку, а дамы еще и целовали. Потом устроили «первичный разбор полетов», высказав много добрых слов и озадачив некоторыми пожеланиями, раздавили пару бутылок коньяка и то ли две, то ли три шампанского, слегка захорошели и разделились. Те, кто сделал ставку на исход боя между Садио Нганну и Морисом Буске, отправились в зрительный зал дожидаться начала поединка за звание чемпиона мира, тренера, их ассистенты и две трети «гарема» остались в комнате отдыха, а Настена и Джинг утащили меня в массажку. Приводить в порядок и все такое.

«Все такое» получилось на славу. Особенно в душе — девчонки, не на шутку заведенные боем, отрывались так, как будто напрочь отключили не только стеснение, но и здравый смысл. Я, естественно, не возражал. Причем очень активно. Ведь некоторая безбашенность того, что они вытворяли, не отменяла ни чувственности, ни нежности. Просто перевела привычную страсть, скажем так, на «новый уровень». В общем, в комнату отдыха я вернулся довольным, как мамонт, переживший ледниковый период, наткнулся на «возмущенный» взгляд Голиковой, ответил ей взглядом-обещанием и… заявил, что голоден, как собака!

Заваливать яму в желудке бутерами не было никакого желания, так что мы отзвонились начальству, сообщили о своих планах на ближайшие несколько часов и получили требуемое разрешение. Затем перетащили вещи в номер к Тихону и Рамазану, связались с Майером, договорились о встрече через полчаса перед ресепшеном отеля и разбежались по своим. Переодеваться. А когда опять собрались и дождались «гида», вышли в ночной город, залитый разноцветными огнями иллюминации объектов… хм… инфраструктуры, вездесущей рекламы и всем тем, чем его украсили перед Рождеством…

…Следующие два с лишним часа я чувствовал себя в сказке: Город Грехов интриговал, заманивал и совращал красочными анонсами концертов известнейших исполнителей, разнообразных шоу и танцевальных конкурсов, предлагал посмотреть или поучаствовать в состязаниях на любой вкус и цвет, пробуждал даже самые чахлые ростки азарта, предлагая широчайший спектр всевозможных игр, и так далее. Голод? Ха!!! Мы шли от отеля к отелю в толпе людей, сгорающих от предвкушения благосклонности госпожи Удачи, обсуждающих баснословные выигрыши или экзотические виды отдыха, вместе с ними закручивались в самых настоящих водоворотах, прибивались ко входам в казино и не без труда выгребали против течения. Хотя не всегда: не справившись с мощью потока, вливающегося в «Caesars Palace Casino», прикоснулись к миру соблазна Больших Ставок; в «The Cosmopolitan of Las Vegas» обалдели от безумного количества игровых машин и игроманов, испытывающих свое счастье; в «The Venetian», вроде как, проникались духом одного из известнейших городов Италии. А потом как-то внезапно вспомнили о потребностях тел, забрели в какой-то китайский ресторанчик и отдали должное Шаньдунской кухне Китая. Заодно послушав мини-лекцию Джинг о стилях приготовления блюд в этом регионе, разобравшись в разнице между техникой Бао и ее конкурентом Па, напробовавшись морепродуктов и не очень привычных десертов. А перед самым уходом из этого заведения, то есть, сразу после того, как Курт оплатил общий счет со специальной карты, полученной от Горина, этот гастрономический экстаз прервал Борисыч, позвонивший мне на телефон и поднявший самую настоящую панику:

— Денис, ты где⁈ Мы тут тебя уже обыскались!!!

— Гуляю по городу. В данный момент сижу в ресторане…

— «Wing Lei»! — подсказала Джинг. — На Сандс-авеню.

— «Wing Lei»… — эхом повторил я. — На Сандс-авеню. Кстати, перед тем как покинуть отель, я честно предупре-…

— Ты нужен тут, в «Овердрайве»! Срочно и без гарема. В общем, я высылаю машину. Заберешься внутрь — набери.

Он сбросил звонок, даже не потрудившись выслушать ответ. Впрочем, в том состоянии, в котором он, судя по голову, пребывал, это было вполне нормально. Тем не менее, настроение стремительно поползло вниз. Так что с ребятами я объяснялся, уже будучи не в духе:

— Звонил Комлев. Чем-то сильно озабоченный. Заявил, что я срочно нужен в «Овердрайве». Один. И что машина уже выехала.

— Говоря иными словами, ждем ее тут, отправляем тебя обратно, а потом продолжаем прогулку в свободном режиме? — на всякий случай уточнил Майер.

Я утвердительно кивнул. Однако «гарем» встретил этот жест без какого-либо энтузиазма. И выразил общее мнение устами Тани Голиковой:

— Если «машина» — это наш лимузин, то мы, девчонки, падаем тебе хвост и возвращаемся в отель. Нет — тоже возвращаемся, но на транспорте, который организуем сами.

Тихон с Рамазаном, явно рассчитывавшие зажигать с ними чуть ли не до утра, ощутимо приуныли, однако их мечты и желания дамам были до одного места, а я давить или уговаривать не собирался. Ибо чувствовал, что они расстроились не меньше меня. В итоге в транспорт, прибывший лично за мной, загрузились всемером — я и «гарем» в полном составе. А мужская часть компании решила продолжить променад под предводительством все того же Курта. И даже коротко описала свои планы. Только я в них не вслушивался — пытался представить, что могло понадобиться от меня в столь поздний час, да еще и в ночь после поединка.

К сожалению, вариантов было слишком много. От встречи с Ричардом Логаном и до интервью с корреспондентом какого-нибудь влиятельного издания. Так что большую часть пути я мысленно перебирал варианты, прикидывал, сколько моего личного времени займет каждый из них, и злился. Довольно сильно. Поэтому набрал Борисыча только после того, как проводил девчонок до своего номера, оставил там свою куртку и убедился, что они как следует закрыли дверь…

…Состояние Комлева, встретившего меня в холле тридцатого этажа, откровенно не понравилось. Нет, пьяным он не был — если и принял на грудь «беленькой», то очень немного. Зато лихорадочный блеск глаз и знакомая суетливость однозначно свидетельствовали о том, что он чует либо большие деньги, либо радужные перспективы, поэтому готов лечь костьми, но реализовать представившиеся возможности. Кстати, что-то из этого не понравилось и «Системе», добавившей немного объема в красную сферу, что меня, признаюсь, шокировало.

Как выяснилось уже через считанные мгновения, и я, и она почти не ошиблись. В смысле, угадали появление не самых радужных перспектив, но не доперли, что костьми придется ложиться не Борисычу, а мне:

— Твой бой смотрела Линда Доулан, дочка вице-президента HBO, одной из двух крупнейших американских телевизионных сетей, транслирующих соревнования по боксу и смешанным единоборствам, организовывающих поединки между звездами первой величины и заключающих личные контракты с успешными бойцами!

— Борисыч, до категории «успешный боец» мне еще расти и расти! — напомнил я на всякий случай, хотя видел, что он уже нацелен на результат, и моих возражений просто не услышит.

— Денис, нам нужна эта девочка и ее возможности! Да, сегодня они не выстрелят. Не выстрелят и завтра. Но послезавтра, когда ты обретешь вес, ее Слово сможет открыть горизонты, которых нам иначе даже не увидеть!!!

О каналах-конкурентах «HBO» и «Showtime» я знал чуть больше, чем ничего. Слышал, что у них десятки миллионов подписчиков, что они начали использовать систему платных вещаний для показа спортивных мероприятий чуть ли не в середине восьмидесятых годов двадцатого века и что известный ринг-анонсер первого, Майкл Баффер, запатентовал фразу «Let’s get ready to rumble!», которую теперь выкрикивают перед боем в «Овердрайве». Ну и, как любой нормальный боец, жаждал «подключиться» к «Pay-per-view», чтобы получать от доллара за каждую покупку трансляции при общем числе последних в промежутке от ста до ста семидесяти пяти тысяч штук, по два в промежутке от двухсот до трехсот, и по три, если количество покупателей превышает триста тысяч. Да, несколько смущало отсутствие информации о должности этой самой Линды Доулан и о ее реальных возможностях, но за годы общения с Борисычем я убедился, что с нюхом у него все в порядке, и он никогда не клюет на пустышки. В общем, терроризировать Комлева вопросами я счел несвоевременным и задал тот самый вопрос, которого он дожидался:

— Что требуется от меня?

— Зайти, познакомиться, выслушать море комплиментов, как следует обаять, проводить до номера после пьянки и не разочаровать, если она тобой заинтересуется.

— То есть, переспать? — угрюмо уточнил я.

— Денис, не тупи! Ты трахнул Таньку Голикову ради признания артистической, политической и бизнес-элитой одной-единственной Москвы, а Линда может подарить признание всего западного мира! Ну, и какой смысл строить из себя честную девочку?

Аргумент бил не в бровь, не в глаз, а в пах. Так что я скрипнул зубами, с хрустом сжал кулаки и изобразил еще одну жалкую попытку выкрутиться:

— И как прикажешь с ней общаться в постели, через переводчика⁈ Или обходиться немецким минимумом типа «O, das is fantastisch»⁈

— Не юродствуй: эту роль ты уже отыграл, так что будь самим собой и делай то, что должно. Как тот же Горин, который в данный момент окучивает Ричарда Логана, не жалея печени, которая, между прочим, не железная.

Этот аргумент по поражающему действию был братом-близнецом первого. Поэтому доломал остатки моей защиты и заставил сдаться:

— Ладно, суть понял. Приложу все усилия.

— Вот и хорошо! — довольно осклабился Комлев, от души приложился к моему левому плечу и потащил по кольцевому коридору черт его знает, куда. А для того, чтобы я не скучал и не ел себя поедом, ездил по ушам, выдавая необходимый минимум информации по «охмуряемому лицу». Правда, в тех границах, которые считал нужными. В результате рассказал об отце Линды и о том, чем он занимается в HBO, повосторгался тем, что эта особа закончила Гарвардскую школу Бизнеса и стала одним из самых молодых докторов наук по бизнесу в истории США, и дал понять, что она славится исключительной деловой хваткой и замужем за своей работой. Потом упомянул, что у нее некий «белый сертификат здоровья», позволяющий не беспокоиться о последствиях совместно проведенной ночи, и втолкнул в небольшое кафе, судя по отсутствию посетителей, закрытое на спецобслуживание. А там проводил до кабинета, в котором царил интимный полумрак, и перешел на ломаный английский:

— Мы есть тут. Простите, что долго ждать. Но это — Денис Чубаров или Чума, а это — мисс Линда Доулан!

Я вежливо склонил голову и заявил, что искренне рад знакомству. Потом пожал протянутую руку, автоматически оценив ее аристократическую узость, бездумно удивившись неженской силе тонких и длинных пальцев, порадовавшись приятной бархатистости кожи и почувствовав размер камня на единственном кольце. Потом глаза привыкли к недостатку освещения, и я смог составить впечатление и обо всем остальном, прилагающемся к правой верхней конечности. Правда, не сразу, а после того, как приветливо кивнул Грегору Грейси, судя по чуть потемневшему лицу и масленому взгляду, то и дело «ощупывающему» соседку, принявшему на грудь приличный объем спиртного.

Результат первичного осмотра верхней половины тела американки однозначно не разочаровал. Несмотря на то, что дочурке вице-президента HBO было явно за тридцать, выглядела она более-менее ничего. Да, замысловатость прически, в которую уложили густые светло-русые волосы, однозначно не плясала против того шедевра парикмахерского искусства, которым меня когда-то поразила Джинг, но могла дать фору любому другому европейскому «творению». Да, ухоженное лицо с неброским макияжем заметно проигрывало в красоте лица той же Голиковой, Кравцовой и Вильман, а едва заметные мимические морщины выдавали сволочной нрав. Да, в выражении глаз, в осанке и жестах чувствовалась надменность, которую я страшно не любил. Но мягкая улыбка, играющая на полных губах, чертовски волнующий тембр голоса и внушающий уважение бюст неплохо компенсировали мелкие недостатки.

Пока я оценивал Линду, она оценивала меня, ничуть не скрывая своего интереса. То есть, склонив голову к левому плечу, прищурившись и изредка облизывая губки острым розовым язычком. Закончив, удовлетворенно кивнула своим мыслям, одарила довольной улыбкой и легонечко уколола:

— Для символа смертельной болезни в вас слишком много Жизни!

— Так и есть. Но когда я выхожу на канвас и щедро делюсь ею с противниками, они почему-то не радуются.

Девушка рассмеялась. Звонко, искренне и очень красиво. Затем хищно сверкнула глазенками и попробовала на прочность еще раз:

— А вы не пытались делиться ею нежнее?

— Нежность — только для добрых, умных и красивых женщин. А среди моих противников таких почему-то не бывает.

— Интересная последовательность определений… — прищурилась мисс Доулан, а потом вовлекла в обсуждение правильной последовательности оценки черт характера представительниц слабого пола еще и Борисыча с Грейси.

Ходом беседы рулила легко и непринужденно, без особых усилий поддерживая на удивление комфортную атмосферу, но… в то же время демонстрируя очень неплохие навыки ведения косвенного допроса! К сожалению, за пять с половиной лет, которые прошли с последнего «практического семинара» на эту тему, добрая половина знаний и навыков, наработанных при активной помощи мамы, успела забыться. Но даже те жалкие остатки былой роскоши, которые остались, позволяли замечать неявные признаки заталкивания в «воронки возможностей», то и дело закручиваемых собеседницей «на нашем пути», и случайно «смещаться в сторону». Или вляпываться. Но — правильно. Чтобы не насторожить девушку навыками, которых у обычного бойца смешанных единоборств не могло быть по определению.

Впрочем, напрягаться приходилось не так уж и долго — минут через сорок неспешного общения Борисыч посмотрел на телефон, «виновато» признался, что их с Грегором вызывает начальство, оплатил счет и оставил американку на меня. А она, ничуть не удивленная таким поворотом событий, предложила сменить обстановку, заявив, что знает несколько мест, которые мне гарантированно понравятся.

Первое место, в которое она меня подняла, действительно поражало воображение: с застекленной смотровой площадки на шпиле, вздымающемся над крышей отеля на дополнительные двести сорок метров, был виден практически весь Вегас во всем его ночном великолепии! Но самым классным было не это — Линда, по ее же словам, приезжающая в Город Грехов достаточно регулярно и знающая его, как свои пять пальцев, устроила мне небольшую, но чертовски интересную виртуальную экскурсию по самым значимым местам, рассказала по две-три забавные истории, связанные с каждым из них, и описала маршрут, который был обязан пройти любой гость игровой столицы планеты. После чего на несколько мгновений «выпала из реальности», затем «недовольно» постучала ухоженными ноготками по прозрачной преграде, отделяющей нас от декабрьских плюс пяти, и заявила, что смотреть на Вегас вот так, через стекло, неправильно. Ведь оно отсекает звуки музыки, грохот салютов и восторженные вопли счастливчиков, режет непередаваемые ароматы всего и вся, а значит, убивает приличную часть тех впечатлений, которые можно получить «вживую».

Строить из себя честную девушку было поздновато, так что я согласно кивнул и принял предложение перебраться в место, лишенное этих минусов. После недолгого спуска на лифте и коротенькой прогулки по коридорам пентхауса оказался в номере мисс Доулан и, поплутав вслед за ней по коридорам, внезапно вышел на бортик прозрачного бассейна, выдающегося за пределы внешней стены отеля на добрую треть своей длины. Пока я любовался архитектурным решением и вспоминал, как эта часть «Овердрайва» выглядит снизу, Линда скинула с себя платье, туфельки и белье, выключила внешнюю подсветку и скользнула в воду в той части помещения, воздух над которой отсекала теплая «воздушная стена».

Волосы распустила, уже плавно скользя к дальней стене, за которой к звездам взлетали разноцветные звезды очередного салюта, и сразу же стала напоминать русалку. Благо узкая талия, широкие бедра и достаточно длинные ноги, почти не тронутые загаром, даже при минимуме фантазии запросто «дорисовывались» в хвост. Коснувшись прозрачного препятствия, оперлась на его край локтями и приподняла к поверхности воды почти идеальную задницу. Заодно позволив полюбоваться валиками мышц вдоль позвоночника. А затем «очарованно вгляделась» в восхитительную картину за пределами отеля, тем самым, оставляя мне возможность выбора.

Вариант, который требовался Горину, Борисычу, «второстепенным» спонсорам и, в конечном счете, мне, не нравился от слова «совсем». Тем не менее, моральное право давать задний ход я потерял в день заключения официальных и неофициальных договоренностей с Алексеем Алексеевичем, поэтому мысленно вздохнул, неторопливо разделся и последовал примеру временной хозяйки бассейна. Правда, добирался до нее, скользя над самым дном, зато в конечном итоге, повис на бортике точно в такой же позе. И даже пристроил подбородок на перекрещенных запястьях.

— Не ушел… — еле слышно выдохнула мисс Доулан через «вечность», посвященную любованию действительно восхитительным видом.

Как ни странно, в ее голосе не чувствовалось ни предвкушения, ни злости, ни самого завалящего интереса. Я удивился. Но решил играть по предлагаемым правилам, поэтому бесстрастно пожал плечами:

— Я ценю красоту во всех ее проявлениях.

— То есть, красоту боя, панорамы ночного Вегаса, мысли, вложенной в остроумную шутку… — продолжила она и, сделав паузу, отправила мяч на мою сторону.

— Игру света на зеркальных стенах во-он той башни во время вспышек салюта, мощь беснующегося быка в рекламе родео, чарующую музыку переливов водных струй в поющих фонтанах… — в унисон ей продолжил я.

Девушка нахмурилась, укусила себя за губу и раздраженно спросила:

— Издеваешься?

Я отрицательно помотал головой и перевел на английский бородатый анекдот про мужика и женщину, оказавшихся в одном купе поезда. И заключительной фразой вызвал у Линды смеховую истерику — она ржала добрых полминуты. А когда выплеснула внутреннее напряжение, вдруг развернулась ко мне, обхватила за шею, уставилась в глаза черными омутами своих и хрипло поинтересовалась:

— Говоришь, «лучше полчаса подождать, чем всю ночь уговаривать»?

Я подтверждающе кивнул и этим простеньким движением выпустил джинна из бутылки. Хотя нет, не джинна, а живое воплощение похоти и безумной страсти — Линда впилась мне в губы так неистово, как будто не была с мужчиной лет триста; не успев распробовать их вкус, вжалась грудью, обхватила ногами за талию и, судя по волне дрожи, сотрясшей тело, сходу «улетела» на седьмое небо! Остановиться и передохнуть? Это было не про нее — оторвавшись от губ, она впилась в шею с рыком изголодавшегося вампира, параллельно нащупала мою ладонь, прижала ее к своей груди и сжала так, как будто хотела раздавить!

Нежность, трепетность и ласка? Ха! Эта женщина жаждала битвы. Как выразился бы Горин, «горизонтальной». И получала удовольствие от боли, грубости и неожиданных «сюрпризов». Первые два пункта я откровенно не понимал, поэтому технично ушел от них к третьему. Зато на нем как следует оторвался, дав Линде прочувствовать всю прелесть имитаций борцовских бросков, удержаний и удушений. Естественно, без сдавливания сонных артерий и причинения травм. Правда, для пущей «аутентичности» перенес «битву» из бассейна в первую попавшуюся комнату с подходящей кроватью. И, валяя не дурака, а дурочку, тихо офигевал от реакции этой ненормальной на… хм… близость после, ну, скажем, падения на кровать с «мельницы» и параллельно пытался понять, где находится та грань, которую не надо переступать, чтобы не привязать Линду ко мне и моим выкрутасам намертво.

Пока я искал эту самую грань, девушка как-то уж очень быстро пресытилась слишком яркими и слишком сильными впечатлениями, пару раз хлопнула ладонью по руке, которая фиксировала ее горло, и… отключилась. В смысле, заснула сном праведницы, пребывая не в самом комфортном положении для отдыха! Очередной раз восхитившись ее, ну, пусть будет «своеобразию», я осторожно переложил сладко посапывающее тело на кровать, накрыл его одеялом и в темпе посетил ванную, чтобы смыть с себя запахи пота и не своей женщины. Потом оделся, вышел из номера, захлопнул за собой дверь и внезапно почувствовал себя оплеванным.

Возвращаться в номер, к девчонкам, было стыдно, выходить в город — не в чем, так что я решил вернуться на обзорную площадку шпиля, еще раз полюбоваться Вегасом с высоты птичьего полета и попробовать хоть как-то уговорить проснувшуюся совесть.

Правда, очень не хотелось светить постной мордой перед другими жильцами отеля и привлекать к себе внимание. Но я, посмотрев на часы, понадеялся на то, что в этот час игроманы должны продолжать выбрасывать деньги на ветер, а гуляки вовсю давить подушки или готовиться ко сну. Потом меня посетила мысль о том, что далеко не каждому гостю Вегаса сопутствует удача, а значит, постными мордами никого не удивить. И я слегка успокоился. То есть, прокатился на лифте до площадки, вышел из кабинки, порадовался тому, что вокруг нет ни души, выбрал уютный уголок, вероятнее всего, рассчитанный на использование влюбленными парочками, и упал на сидение двухместного дивана. А минут через десять пришел к выводу, что панорама ночного города нисколько не успокаивает.

Расстроился. Вздохнул. Сполз пониже, откинулся на спину, закрыл глаза и ушел в себя. Через какое-то время краем сознания услышал негромкое «блямканье» лифта и даже не пошевелился, решив, что места вокруг предостаточно, и меня не побеспокоят. Зря — не прошло и минуты, как шею обвили теплые руки, к щеке прижалась бархатная щечка, а нос знакомо защекотали пряди волос, пахнущие знакомым шампунем.

— Как ты меня нашла? — угрюмо поинтересовался я.

— Ждала у номера. Проследила до лифта. Запомнила этаж, на который он поднялся. И дала немного времени, чтобы прийти в себя… — мягко промурлыкала Настя.

— А сам номер? Узнала от Борисыча?

— Неа. Когда ты договаривался с ним о месте и времени встречи, висела у тебя на шее. Потом поднялась на тридцатый другим лифтом. Там увидела выражение твоего лица и поняла, что ничем хорошим эта ночь не закончится.

— Здорово, что ты такая… — грустно усмехнулся я. И потерял дар речи, услышав ее ответ:

— Не я, а мы: Джинг, Танька и Эрика висят на связи с момента моего ухода из номера. А сейчас требуют, чтобы ты возвращался…