Время верить

Глава 15

ДАРМ" РИСС

Конечно, я бы не стал ждать выходного, а ещё раз навестил бы Бездну сам, если бы девчонка не была ключом к этому. Сейчас я не смогу действовать у неё за спиной — к сожалению.

Когда мы прошли через лабиринт разорванных душ магов, нас встретил тот самый колодец, в котором, впрочем, уже не было ни трупа, ни зеркала.

— Уже три, — она поджала губы. — Мне это не нравится.

Я пожал плечами — не поверишь, но мне тоже. Даже не представляю, по какому принципу расположены зеркала.

— Надо расположить эти зеркала на карте Игга, чтобы найти остальные…. Ведь должна быть какая-то система? — девчонка, видимо, думала о том же самом. — Я уже пыталась — и по золотому сечению, и по нанограмме.

— Вряд ли всё так просто.

После её неожиданной вспышки злости в Бездне мы держались подчёркнуто вежливо и холодно — на расстоянии, но достаточно близко, чтобы не давать никаких поводов для… для всякого. Почему она так сказала тогда? Не понимаю…

Посыльный передал, что Владыка требует меня к себе. Я спешно распрощался с несколькими чародеями, которых хотел обязать следить за изменениями в магическом фоне Рраена — а то он доставляет в последнее время много беспокойств.

Главный вход в поместье Владыки неожиданно загородил один из высокопоставленных дворян.

— Позвольте?

Она смерил меня презрительным взглядом. Ублюдок, что он себе позволяет?!

— Человеколюб, — выплюнул дворянин с отвратительным смешком. — Что ты здесь забыл?

— Я спешу к Владыке, мессир.

— Неужели освободилась должность придворного шута?

— Мессир, — упрямо повторил я. — Чем я обязан таким оскорблениям?

— Недомерок, ты ещё спрашиваешь? Ты осмелился привести человека на приём к Владыке! Жидкая кровь!..

Дворянин ушёл, оставив меня дрожать от бессильной ярости. Я так хочу его убить… но нельзя. Демонова иерархия! Я, Архимаг, должен пресмыкаться перед каким-то пустомолом!.. И из-за чего?!

"Жидкая кровь… Человеколюб!"

По пути к покоям я встретил ещё несколько знакомых лиц. Одна дровийка боязливо подобрала подол платья, лишь бы не коснуться моего камзола… Словно аура отщепенца окутывала меня.

Видишь, Лаэли? Чего стоят твои ум, красота, честность в нашем обществе? Нет, правы те, кто не верит в наше перерождение — и ошибаешься ты, рыжий ангел, доверяя мне.

Владыка ждал меня в кабинете, разбирая бумаги. Кажется, он был в превосходном расположении духа и не стремился это скрывать.

— Зачем вы это сделали, Владыка?

Он оторвался от своих бумажек, взглянул на меня.

— А что я сделал?

— Подозреваю, что объявили меня врагом народа из-за землянки, — я остался стоять, хотя он махнул рукой в сторону кресла, предлагая сесть. Меня душила какая-то детская, уже забытая обида: когда тебя предаёт тот, кого ты считал почти другом.

— Почти угадал, Кенррет, — довольно улыбнулся Владыка. — А зачем, знаешь?

Я помотал головой. Зачем?..

— Ты будешь лучше работать. Только одиночки и изгои становятся великими магами. И, к тому же… ты забылся, Архимаг. Кто ты, вспомни! — жёлтые глаза Проклятого Мага пытались пронзить меня насквозь, но теперь это уже безразлично.

Горько. И что я скажу? "А я ведь вам доверял!" Глупо-то как… Пора опомниться, и в самом деле.

Я сдержанно поклонился тому, кого считал когда-то своим вторым отцом, и сел на предложенное кресло, начал доклад о состоянии магической ауры в Митерхе.

Возвращался в МУМИ в нерадужном настроении — и очень поздно. Опять не высплюсь…

От Стоунхенджа перенёсся сразу в восьмигранку — и плевать, если Инидий будет снова что-то говорить о запрете на высшие спектры магии!..

В зале было темно, и я приземлился на какою-то штуку с ножками и твёрдыми углами, перевернул её и пнул для острастки. Приказал свету зажечься…

У окна сидели двое. Аспид, четверокурсник из Лиги Теней, мрачно и с вызовом уставился на меня, продолжая по-хозяйски обнимать девушку. А Лаэли, скромница наша, оттолкнула его и закусила губу, покраснела. Торопливо застегнула верхние пуговицы рубашки.

Что, ребята, астрономию повторяли? Некстати вспомнилось желание кого-нибудь убить. Целых две кандидатуры, ну надо же.

— Добрый вечер, — зачем-то сказал я, развернулся на каблуках, пошёл к себе.

Сел на кровать, прислушался. Стрекоза торопливо попрощалась с… этим… убежала в свою комнату.

Что такое? Почему у меня дрожат руки и пылает лоб? Я заболел? С таким трудом удаётся удерживать мысли в идеальном порядке. А сердце… Излюбленная казнь Ллос — лезвие ритуального ножа в форме паука проходит сквозь плоть жертвы, обхватывает холодными лапами сердце. И жрица сжимает нож в руках и начинает медленно, дьявольски медленно вытаскивать кровоточащий, судорожно трепыхающийся комок…

Хочу умереть.

Приближались зимние каникулы. В поисках зеркал мы не продвинулись ни на шаг, Шэли" и"ксан нашла себе нового любовника (к моему облегчению), а преподаватели вознамерились утопить студентов в океане домашней работы.

Приближалось время решения спора — время поиска пресловутого узла в городе под названием Прага. Стрекоза в последнее время ведёт себя странно. Ещё более странно, чем обычно, я имею в виду. Пропадает время от времени — не объясняет, куда. Да и с какой стати она будет мне что-то объяснять?..

— Скучаешь? — пламенные локоны Сессен упали на плечо. Я отвёл их сторону.

— С чего ты взяла?

— Так ведь подружка от тебя сбежала, — Демонесса намекала на Медиану, которая уже больше месяца миловалась с Янушем.

— А, ну да. Страдаю безумно.

— Я могу уменьшить твои страдания, — вкрадчивый голос демоницы, пламя в карих глазах.

Румянец, закушенная губа и смущение в серо-зелёном…

Я потянулся навстречу инферналке.

Её тело было горячим и гибким, поцелуи — жадными. Я уже почти забыл, какие они — демонессы.

— И что же тебе надо? — спросил я, когда она лежала, прикрыв глаза, на моём плече.

Сессен фыркнула.

— В тебе ни капли романтики, дроу.

— Ха-ха, — вяло отозвался я. — Я могу начать с того, что ты великолепна и всё такое — но ты и сама это знаешь.

— Ты тоже ничего, — мурлыкнула рыжая.

— Ничего? Однако я сейчас обижусь.

Демонесс перевернулась на живот и приподнялась на локтях. В сумерках её смуглая кожа отливала чёрным, гладкие изгибы плеч и груди заставляли забыть о том, что это вовсе не беззащитная овечка.

— Сколько тебе лет, мальчик?

— Пятьдесят шесть.

— А мне семьдесят четыре, так что опыта побольше твоего, — она показала язык. — Но ты правда хорош. Только не смей в меня влюбляться.

На сей раз я посмеялся от души, сгрёб девушку в объятия и поцеловал.

— Сессен, нет, ты и в самом деле великолепна! Но я очень устал, правда…

— Я тебя утомила? — она прижалась ко мне, бросила манящий взгляд из-под густых ресниц.

— Нечто вроде, можешь гордиться. Так в чём дело?

Она вздохнула. Села, положив ладошки на колени.

— Какие девушки нравятся Эрику?

— Не знаю. А зачем тебе?

— Дар… теперь я могу тебя так называть, правда? Дар, ты идиот!

— Почему?

По правде говоря, я уже недели две чувствую себя полнейшим идиотом, но ей об этом знать вовсе необязательно.

— Ну пошевели серым веществом: зачем мне знать, какие девушки ему нравятся?

Мы помолчали. Я закрыл глаза и захрапел — ой, зря. Инферналка так пнула меня, что моя тушка слетела с кровати и грохнулась на пол — ага, попробуйте сгруппируйтесь после пяти часов в постели с демонессой…

— Ты живой? — она свесилась с кровати.

— Сам удивляюсь… — пробурчал я, потирая спину.

— Тогда слушай, тугодоходящий. Мне нравится Эрик, и я намерена прибрать его к рукам, ногам и прочим частям тела — но не знаю, как это сделать!

Я подобрал выпавшую челюсть, вернул глаза со лба (куда они вознамерились вылезти).

— А я-то здесь при чём? Иди к нему и разбирайся. Или к Лаэли…

— Лаэли маленькая, — отмахнулась Сессен. — Они же с Янушем и Давидом семнадцатилетки, во взрослых чувствах ничего не понимают.

— Это ты что ли взрослая? До ста кровь не густа. А я в чувствах вообще ничего не понимаю… тугодоходящий, знаешь ли. Даже Медиана от меня сбежала.

— Ой, вот только не надо про Медиану! Дар, ты ведь дружишь с Эриком… ну спроси у него… аккуратно так…

И что любовь с магами делает?.. Она хоть понимает, У КОГО и Что просит?..

Когда я высказал данное предположение, девушка обвила мою шею руками, слёзно умоляя помочь. Такого мощного аргумента могли не выдержать мои шейные позвонки — и пришлось согласиться.

— Не представляю вас вместе. Сессен, вы же совершенно разные: он — безэмоциональный, как бревно, а ты — сама понимаешь.

— Так ведь это и здорово! Знаешь, где у меня эти чувствительные сидят?! Хочу бревно.

— Давай выстругаю? — с надеждой предложил я, не желая взваливать на себя ещё одну проблему — чужую, к тому же…

Разговор с ларром отложил до лучших времён. Сейчас мне нужно кое-что другое… кое-кто другой.

— Так чего ты хочешь, дроу?

— Чтобы ты проследил за землянкой. Мне нужно знать, куда она пропадает — и вообще, кто она… что она. Одержима, быть может.

Туман колыхнулся.

— Ты знаешь, чего это будет стоить?

Я рассеянно кивнул, постукивая пальцами по крышке стола. Нашёл, чем угрожать. Он заберёт мой образ — то есть моё тело, память, знания и речь — на два часа для выполнения каких-то своих тёмных дел в иных мирах. По правде говоря, часть моей чёрной-чёрной репутации складывается именно из этих деяний. Валяй, забирай — всё равно, в Хеле гореть: вечностью больше, вечностью меньше — какая разница?..

Говорят, на Земле был маг по имени Фауст, который попался на ту же удочку, что и я. Говорят, на Земле такой Договор вообще был популярен…

Много чего говорят.

ЛАЭЛИ

Сегодня на Земле Новый Год. А здесь — каникулы, день второй.

Пошумев вчера, сокурсники полным составом разбежались по домам — пить рассол, анальгин или зелья — кто во что горазд. Остались только я да Сессен. Демоница никогда не возвращается в Аменту, домой… Почему — не желает рассказывать. Обмолвилась однажды, что с рождения была определена в гарем, так как это считается единственным возможным занятием для девушки. Сессен пыталась сбежать несколько раз — но безуспешно: доходило до того, что её сажали на цепь и… и — не знаю, тут она замолкает. Потом девушка сбежала, бродила по миру, перебиваясь кое-как. Нет, вы себе представляете жизнь беспризорницы (которая нигде не сахар) в Аду?!

Я рада, что она сейчас здесь, с нами. Быть может, полученные в детстве раны заживут?..

Отмечу Новый Год (ну традиция, что тут поделаешь) — и пойду к ней. Мы договорились встретиться в час у выхода из башни.

ДАРМ" РИСС

Сессен дала мне дубликат ключа от своей комнаты перед каникулами.

— Заскакивай, если соскучишься, — подмигнула она.

Не то, чтобы я соскучился… но с ней, по крайней мере, забываешь на время обо всём.

Вы никогда не мечтали об амнезии?

Я зашёл в комнату, но демоницы там не было. Обидно… Ещё обиднее — в восьмигранке послышались шаги и смех. Стрекоза, демон! Интересно, что она здесь делает? И что подумает, застав меня в своей комнате с ключо… ой-ёй.

Закатился под кровать, решив выбраться, когда девчонка уйдёт. Надеюсь, это будет скоро. Зря надеюсь… Она с Аспидом. Теперь мне на ум пришли свечи, бокалы и бутылка какого-то вина в углу… Точно, она вчера говорила про какой-то своё праздник с Земли. Мать моя паучиха, да я и правда идиот. Вылезти сейчас из-под кровати, отряхнуться, сделать морду кирпичом и уйти?

— Аспид, помнишь, я говорила, что у нас сегодня отмечается праздник?

— Да… что-то вроде.

— Называется Новый Год. Ты садись… и закрой глаза.

Надо мной скрипнула кровать. Ну, великолепно!

— Папа, а что ты здесь делаешь?

Я сначала не обратил внимания на шёпот, но курносое любопытное личико Эммы заставило снизойти мыслями до подкроватной реальности.

— А ТЫ что здесь делаешь?! И никакой я тебе не папа! — зашипел я. — Пшла вон отсюда!

— Не-а, не пойду. Я тоже хочу праздник отметить, а Лаэли меня выгоняла, говорила, что я ещё маленькая… А ещё они говорят, что у меня не должно быть две папы, а должна быть папа и мама. Ты будешь мамой?

— Ч..то? Бабушкой ещё скажи!

Пока мы препирались, наверху зажглись свечи — на полу заиграли мягкие оранжевые блики. И иллюзия снега. Спасибо тебе, Лаэли, что только иллюзия.

— Ну вот. Открывай глаза!

Аспид задержал дыхание а затем исторг из себя что-то восхищённо-неразборчивое. Из соображений элементарной вежливости я пытался заткнуть уши и Эмме, и себе, но это было сложно по причине недостаточности конечностей.

— Тебе нравится так отмечать праздник?

Да, демон меня забери, я просто в восторге!

Кровать прогнулась ещё чуть-чуть. Хорошо, что девушка худенькая… Студентки МУМИ вообще полными не бывают. Почему? Интересный вопрос… подумаю-ка я об этом…

— Па-ап! А что они там делают? Можно я посмотрю?

Что двое молодых магиков могут делать в полутьме на кровати? М-да.

— Маленькая ещё!

Звякнули бокалы.

— Ты прелесть.

Так-так, о чём там нам рассказывали на лекции? Значит, потоки, проходя через Кор, образуют… э… образуют…

— Аспид, ты устал?

— Нет, что… а? Да, я устал, — в голосе онъа мелькнуло удивление, которое тотчас же пропало, сменившись мощным зевком. — Прости, милая, я и правда, что-то…

— Ничего, я понимаю, — мягкий и заботливый голос землянки.

А я нет.

— Или к себе Аспид, и ложись спать… Увидимся завтра.

Ещё один долгий прощальный поцелуй (быстрее уже, что вы там копаетесь!) — и онъ убрёл к себе, подволакивая ноги.

— Папа, теперь можно вылезать? — затрещала неугомонная Эмма, которая теперь была ростом с табуретку. И по интеллекту далеко от неё не ушла…

— Да уж вылезай, милая! — под кроватью материализовалось суровое лицо землянки.

— Э… привет, — я не нашёл ничего лучшего, чем оскалиться и помахать рукой.

Сейчас меня будут убивать — медленно и со вкусом.

Вместо этого она, потаращившись на нашу семейную идиллию, вздохнула и исчезла. Сверху донёсся её ворчливый голос, так непохожий на недавнее воркование с кавалером.

— Выбирайтесь уже. Испортили мне праздник, варвары… Ну, Кенррет, теперь ты просто обязан мне сказать, какие увеселения в ходу у тебя на родине — чтобы я могла отомстить.

— Мне кажется, или ты не слишком разочарована? — я набрался нахальства спросить, отряхиваясь (хотя под кроватью не было ни пылинки) и садясь рядом.

Вместо ответа она взяла на руки Эмму, оправила её юбочку.

— Смотри, линяет: почти все чёрные волосы вылезли. Совсем не эмо — разбаловали мы её.

— А давай я её стукну? — кровожадно предложил я.

— Не смей!

— Посмею! Я её породил, я её и…

— Ага, признался, признался! — захохотала девушка, откидываясь назад. — Эмма, да он же впервые признал ваше родство. Кричи "Ура!"

— Ура-а! — послушно заверещало это маленькое чудовище.

Что за дурдом. Надо объясниться и уйти поскорее.

— Лаэли, я хочу сказать, что я не следил за тобой… И вообще ничего плохого не замышлял — а под кроватью был потому что…

— Прекрати оправдываться, тебе это не идёт.

— Ты думаешь?

Она материализовала ещё два бокала.

— Будешь шампанское?

— Это такое вино?

— Нечто вроде. Если не торопитесь… составите мне компанию? Я всё-таки намерена отметить праздник.

Она склонила голову, покачивая бокал, в котором пенилось что-то золотого цвета.

Она красива, всё же. Это не изящная хрупкость Инелен, не беззащитность Медианы и не чувственность демонессы — а что-то совсем другое. Не могу описать это словами.

— Я? Нет, не тороплюсь… Расскажи мне про праздник.

— Эмма, ты выпьешь сок. И не спорь!

Дитя алхимии покорилось, сидя на столе и болтая ногами. Милое у нас семейство, м-да.

— Новый Год у нас служит для летоисчисления — это граница между двумя годами, как несложно догадаться. Обычно собираются семья и друзья, в полночь слушают, как бьют часы, пьют шампанское и загадывают желания. А потом пускают фейерверки, танцуют и валяют дурака всю ночь — у кого на что фантазии хватит. И ко всем приходит сказочный дух по имени Дед Мороз и дарит подарки… Знаешь, — она смущённо рассмеялась. — Я не могу объяснить. Это надо почувствовать — в Новый Год все ждут чуда.

Я не знал, что сказать. Пожал плечами — что-то сообразительный сегодня, аж самому страшно. Что-то ещё выдам?

— А полночь уже наступила, кстати? Неважно. Дарм" рисс, Эмма — сейчас будут бить часы, двенадцать раз. И вы должны успеть загадать желание, которое обязательно сбудется. Понятно?

Дитя закивало головой, из которой клочьями лезли старые чёрные волосы. Она-то ещё верит в то, что желания сбываются…

У стены появилась иллюзия заснеженной башни с часами — стрелка подобралась к полуночи.

— Готовы? Ну… вперёд.

И часы начали бить. В этот момент я почувствовал что-то странное… как в детском глупом сне: кажется, ещё вот-вот, будет двенадцатый громкий "бом", и всё изменится. Придёт То Самое, Чудо…

Желание, да?

Землянка закрыла глаза. Освещённая свечами, она сама была как чудо….

Я хочу знать, что ты думаешь!

Я хочу знать, что ты думаешь, — эхом раздалось в моей голове. В этот момент часы пробили двенадцать. Лаэли широко распахнула глаза и уставилась на меня.

— Дар… мрисс… Ты что сейчас загадал?

Я хочу знать, что… О-ох.

Она прочла всё в моих глазах, покачала головой.

— Ну и глупые мы с тобой — прочитали мысли друг друга. Тоже мне, подарочек. Я думала, там как минимум план завоевания Игга за 500 дней, а ты…

— А я — дурак, — с лёгким сердцем согласился я. — Давай хоть выпьем, что ли?

Мы чокнулись, и золотистая прохладная жидкость скользнула в желудок.

— Нравится?

— Да. Всё нравится.

Она скинула туфли на высоких каблуках, подобрала под себя ноги.

— С тобой можно не стесняться, правда?

Я какое-то время смотрел на огни свечей. Чудо, где же ты…

Обернулся — она ловила ртом иллюзию снежинок.

— Лаэли…

Она приподняла брови. Дескать, слушаю.

— Помнишь, приём у Владыки?

Она вздохнула. В смысле — и хотела бы, да не забуду.

— Дар… мрисс. Они все ведь не стали относиться к тебе хуже из-за меня?

— Вообще-то…

Её ладонь легла мне на плечо. Такая тёплая.

И тут, как говорится, Остапа понесло. Я рассказал ей всё. О Владыке, о том, как все меня шарахаются, о том, что от друзей нет весточки уже больше трёх лет, и что… что…

Впервые я говорил, не задумываясь о том, что ей, собственно, нет никакого дела до моих проблем. Или — есть? Есть, знаю. Почему? Какая разница!

Когда я замолчал, в комнате стояла тишина. Эмма давно ушла, а снег всё продолжал падать.

— Прости, я… я не знаю, что на меня нашло, я…

— Тсс, — она приложила палец к губам.

И мы замерли, слушая тихую поступь времени. Песчинки шуршали, утекая сквозь пальцы, и впервые мне было так легко отпускать их, ни о чём не жалея.

В восьмигранке часы пробили час ночи. Лаэли вздрогнула.

— Мне пора идти. Сессен ждёт.

— Конечно. Иди, и, знаешь, спа… сп…

Она быстро поцеловала меня в щёку, убежала.

— Мы вернёмся к утру — если хочешь, оставайся на ночь в нашей комнате.

Оставаться — здесь? Где всё ещё горят свечи, а исчезающий снег хранит твоё тепло и твой аромат?

Не-ет, увольте.

— Напиться! — объявил я едва початой бутылке шампанского. Бутылка согласно подмигнула.