Времена грёз. Том 2

Иные пути

— Просыпайся, спящая красавица, просыпайся. Я знаю, что ты сильнее, чем кажешься.

Чья-то теплая ладонь легла мне на щеку и, придержав подбородок, заставила поднять голову. Едва уловимый свет за сомкнутыми веками встревожил внимание, окончательно выдернув из долгого, длинного и тревожного сна.

Как много в нем было, и как много еще предстоит осознать.

Софи…

— Отойди от нее! Не трогай ее!

Я узнала голос Авеля. Резкий, шумный звон цепей в другом углу комнаты говорил мне о том, что он совсем рядом, беснуется, наверняка переживает.

Тем временем тело ломило, как от сна на холоде, в руки впивались металлические тяжелые обручи, спина упиралась во что-то мягкое. Сильно пахло землей, какими-то грибами и сыростью, я точно сидела на слегка влажной почве. Звуки в комнате странным образом приглушались, так что голос рядом прозвучал до ужаса интимно.

— Давно не виделись, Софи.

С трудом разлепив веки, я встретилась взглядом с Давидом. Хотелось бы конечно обознаться, ошибиться, перепутав его с кем-то другим, но только у одного знакомого мне южанина были седые волосы и такие пронзительные, отвратительно красивые серо-голубые глаза с темной обводкой радужки. Будто мироздание намеренно решило сделать этого человека настолько привлекательным, чтобы ему за единственную вежливую улыбку можно было простить любое совершенное зло.

Благо, на меня это не действовало.

— Надо же, нос цел.

— У меня был умелый лекарь, но отдам должное, удар тоже был неплохим.

Дернувшись в сторону от руки Давида, я смогла разглядеть за его спиной Авреллиана, сильно потрепанного внешне, но всё еще бойкого, даже несмотря на кандалы. Он был прикован короткой цепью к каменной плите в полу, едва выглядывающей из-под земли. Земли. Да, наша небольшая камера с решеткой по одной стороне оказалась где-то под слоем почвы, с единственным освещением в виде странных флуоресцентных грибов на потолке.

Заметив, что я пришла в себя, Авель встрепенулся, уверенно выпрямившись.

— Кто бы ты ни был, не навлекай на себя еще больше проблем…

— А то что?

— Нас всё равно найдут, ты можешь уменьшить своё наказание.

— И отпустить вас?

— Как король я могу проявить милосердие…

— «Как король», — передразнил его Давид. — Ты правда решил, что я могу не знать, кого именно похитил? Хотя нет, извини, позволь поправить, ты уже не король, полагаю, твоё место уже заняли.

— Я уверен, Аластор уже ищет…

— Аластор уже получил все причитающиеся права и зорко следит за процессом поисков, он точно знает, куда отправить отряды так, чтобы тебя не нашли. Можешь не беспокоиться об этом.

Давид ехидно улыбнулся, с явным удовольствием обернувшись к Авелю, веселясь и наслаждаясь его растерянностью, пока я с трудом обдумывала произошедшее в своей голове. Информации за последние пару часов было слишком много, но ждать, пока я расставлю всё по полочкам, никто не станет. Более того, нужно корректировать планы уже сейчас.

Кейн — предатель, если я вообще в праве говорить так о ком-то. И самое главное, он, видимо, прибрал к своим рукам Целестию. Умный, действительно умный Аластор. Как на это отреагирует Каин? Смогут ли они договориться? И останется ли королева на своем месте? Бо-оги, надеюсь, с ребенком всё будет в порядке, нет ничего важнее сохранности Мирры сейчас.

В груди свернулась болезненная тревога, отдаваясь в теле то тошнотой, то полчищем огненных муравьев, копошащихся под кожей.

— Теперь ты понимаешь своё положение.

Южанина, кажется, искренне забавляла эта перепалка, не оставляющая пленнику надежду на спасение. Подозрительно притихший король ответил спустя несколько долгих секунд, его голос звучал глухо и холодно:

— Освободи хотя бы Серафину, вам же нужен только я. Дай ей уйти.

Уперевшись ладонями в колени, Давид выпрямился, едва сдерживая смех. Кивнув в сторону Авеля, он обратился ко мне, как к старому другу:

— Слышишь? Так переживает за тебя, будто ты не прирежешь его, едва освободив руки, кажется, он до сих пор считает тебя другом.

Прозвучало по меньшей мере жестоко, и не только по отношению к королю. Прикусив губу и переждав волну стыда, опалившую щеки, я вновь ощутила себя чужой марионеткой.

— Заткнись, пожалуйста.

— А я бы на это посмотрел, чудное, должно быть, зрелище. Испуганный ягненок и справедливая кара, настигшая его.

Авреллиан вновь вмешался, явно цепляясь за доверие ко мне, как за последнюю соломинку:

— Верить преступнику себе дороже. Сэра, ничего не бойся, мы выберемся, я обещаю, это лишь вопрос времени.

В полнейшем изумлении я посмотрела на пленника, чувствуя иррациональное уважение и симпатию к нему. Авель наивно хорохорился, мужался, и, может, за счет моего спокойствия утешался сам, но я не могла противиться его уверенности и упрямству.

Поведение настоящего короля, если подумать, в первую очередь, думает о других.

— У меня есть идея, но надо сказать, я давно не практиковался в этом искусстве, так что заранее прошу извинить за некоторые шероховатости и за сцену, но я не могу промолчать.

С какой-то зловещей веселостью и наигранностью Давид скинул пиджак, повесив его на ржавые прутья камеры, а затем, закатав рукава, подошел близко к Авелю, нависнув над ним.

— Подожди… стой!

Я поддалась вперед, едва не срывая голос, цепи дернули запястья, отдавшись болью в остальном теле, будто кругами на воде. Спина южанина загородила короля, но в полутьме отчетливо мелькнула рука и послышались глухие удары. Забыв, как дышать, я замерла, с ужасом ожидая, когда всё закончится и не в силах отвести взгляд.

Не так, не так, не нужно мучать его.

— Давид, прекрати, пожалуйста… Давид!

Вцепившись в волосы Авеля, Давид заставил его поднять голову и, присев рядом, вытер костяшки о чужой охотничий камзол. В неверном зеленоватом свете лицо короля казалось мертвенно бледным, а кровь совсем черной.

— Мне нравятся такие сопляки, как ты, Авель. Строишь из себя непойми что, пытаешься доказать, что всё под контролем, что ты будешь храбро держаться до последнего, что ты весь такой благородный воин и великий мученик! — рассмеявшись, южанин дернул волосы вбок, управляя королем, как собственной марионеткой. — Посмотрите на него, он — преданный окружением король, он великодушно доверял врагам и был обманут, но разве не ты пришел с мечом в Беллатор? Разве не ты помог убить глав? Разве не ты привел своё войско в Сомну? Не твоя ли дорогая женушка всадила рунный клинок в твоего славного предка? Сколько крови на твоих руках, Авреллиан? Как долго ты будешь носить образ честолюбивого святого? Ты правда решил, что Аластор, отца которого замучал твой отец, будет тебе верным помощником и ни разу, никогда не подумает отомстить лично тебе и твоей семье за то, что жизнь Кейнов была разрушена по прихоти Адама? Нет? Скажи мне, как можно пригласить во дворец девушку, чью страну ты разрушил и чьих родных ты самолично пытался уничтожить?

— Прекрати…

— Сколько в тебе лицемерия, Авреллиан, сын Лилит Блэквуд и правнук великого темного тирана?

— Чу-ушь…

Авель хотел добавить что-то еще, но его голос сорвался на хрип, пальцы Давида отпустили волосы и крепко ухватились за горло.

— Да что ты? Тогда расскажи мне, почему Ньярл не напал на Целестию первым? У него было время, достаточно времени, пока ты был ребенком, а наместником считался Макдоннел. Ну? Пораскинь мозгами, иначе за тебя это сделаю я.

— Я не знаю…

— У него была армия, были тысячи некромантов, но он не пришел к тебе, дав вырасти и окрепнуть, дав занять трон.

Послышался новый булькающий хрип, в углу, где сидел король, едва ли видны были очертания тел, но я отчетливо различила и разбитые губы, и кровь, заливающую рот.

— Он не хотел…

— В то-очку! Он не хотел, потому что его дражайшая внучка погибла от рук безумного мужа, едва родив тебя, и твоя дуальная магия должна был обеспечить мир с некромантами в будущем. Так скажи мне, Авреллиан, каково быть предателем собственной семьи? Каково убить прадеда, поделившего с тобой дар? Каково это — запытать собственного брата в темнице? Каково это — отдать приказ, убить свою сестру? Напомни, сколько длилась осада поместья? Год? Да, тогда же твоя племянница потеряла руку, в попытке спасти мать, но едва ли ты заметил такую мелочь, там, на Саррубе, все что-то или кого-то теряли.

До меня донесся тихий всхлип, Давид тряхнул рукой, удостоверившись, что Авель не потерял сознание и, понизив голос, буквально зашипел:

— Тебе понравилось? Только не говори, что тебе не понравилось, я не поверю. Я же вижу, ты был горд собой, горд проделанной работой. Так держать, юный король, ты очень рано повторил судьбу отца, в свои годы ты убил даже больше людей, чем он. Поздравляю, Авреллиан, я искренне восхищен, настолько, что даже похлопаю.

Со стороны короля раздался кашель, перемежающийся тихими всхлипами, его заглушили хлопки южанина. Он, вновь выпрямившись во весь рост, действительно зааплодировал Авелю.

— Молодец. Я посоветую тебе цепляться за эту гордость, должно же хоть что-то держать тебя на плаву, пока всё не закончится. А пока давай проверим твое предположение, — оставив короля в покое, Давид вернулся к пиджаку, не спеша накинув его на плечи. — К Сэре у меня действительно нет претензий, она попала сюда случайно и скована лишь для того, чтобы мой нос не пострадал раньше времени. Если она освободится, а она освободится, то имеет полное право убить тебя и уйти, пока я наверху завариваю чай. Перед Кейном, конечно, придется оправдаться и найти иную жертву для нашего общего друга, но я думаю, это тоже вполне решаемая задача. В конце концов, у королевы появилась дочь, кстати, Авреллиан, мои поздравления, ты дважды отец, пускай и ненадолго. — Он повернулся ко мне: — Софи, ограничивающие браслеты были только одни, извини, не предусмотрел гостей, так что ты можешь свободно пользоваться своей магией и не только ей.

Посчитав свою работу законченной, южанин направился к двери, на его светлой рубашке чернела россыпь пятен. Дернувшись в оковах, я с трудом подала голос, ощущая, как слова царапают пересохшее горло:

— Ты слишком много знаешь.

— Правда? — Давид улыбнулся. — Уж не думала ли ты, что одна на всем белом свете посвящена в тайны прошлого?

— Нет…

Закашлявшись, я предпочла отвернуться и, подтянув колени к груди, уткнуться в них, пережидая приступ. Кажется, сам воздух в подземелье был каким-то грязным, едким и слишком влажным, невесомым налетом оставаясь в легких.

За пеленой собственного дыхания я расслышала шорох, запоздало удивившись, я ощутила, как пальцы Давида поймали моё лицо, заставив посмотреть вперед. К губам ткнулся край металлической фляги с прохладной водой.

— Конечно я знаю, и даже больше, чем ты думаешь. Мой путь начался давно, в древней пещере Беллатора, где голос мертвого ученого нашептывал мне забытые знания.

Дав мне напиться, южанин убрал флягу и аккуратно заправил мои волосы за уши. Его голос вновь стал тише:

— Не подведи тех, кто на тебя надеется, мы все ждем приговора и его исполнения, золотое копье не просто так подчинилось именно тебе.

— Но я не подчиняюсь Альхазреду.

— Ты ведома чужой судьбой, так или иначе ты ее примешь.

— Я не хочу.

С укором покачав головой, Давид постучал пальцем по моему виску:

— А у тебя есть выбор?

Софи, не слушай его, забудь об этом, он лишь пытается тебя запутать.

Стиснув зубы, я отвернулась, закончив разговор, с южанином всё было ясно, осталось лишь выслушать Ньярла, мне казалось, он должен был пересмотреть свои взгляды.

Так ли это?

Я уверен. Софи, самое главное сейчас это помочь собственной семье, Каин ждет, его флот наверняка уже у берегов, и ему нужен твой ответ, он ждет твоей отмашки.

Мы можем договориться с Аластором.

Аластор не откажется от трона Целестии, и он связан с Альхазредом, пользуясь его поддержкой. Мы сможем противостоять этому злу, только взяв всё под свой контроль, Луна на нашей стороне.

В голове невольно всплыл момент давнего разговора с… Жрецом, страшно подумать, чем он являлся на самом деле.

— Какой бы выбор вы не сделали, для вас он не будет ни приятным, ни правильным, это есть часть нашего уговора.

Ты предлагаешь всё же убить Авреллиана?

Мне жаль, но он помеха, подобная прочим. Иного выбора нет.

Хорошо, я поняла тебя.

С трудом вывернув ладонь так, чтобы копье не поранило меня, я призвала его, едва не вскрикнув, когда раскаленный металл коснулся кожи. Едва пережитые воспоминания ярко отозвались в сознании, солнечное сплетение заныло, ломота в теле усилилась, припомнив отвратительные ощущения первой смерти Ньярла. Тяжело дыша и чувствуя, как бешено колотится сердце, я замерла, стараясь успокоить себя и сосредоточиться на плане.

— Я должен был догадаться, почему очередная попаданка оказалась у меня во дворце, но ты была так откровенна, что мне хотелось верить.

Услышав хриплый, шелестящий голос Авеля, я обернулась, чуть не полоснув себе руки. Ожидая увидеть, что король готовится к борьбе, к сопротивлению, я оказалась неприятно поражена обратным. Авреллиан даже не думал пресечь собственную смерть.

Вернувшись к кандалам, я отомкнула их копьем, освободив запястья.

— Почему ты решил, что я попаданка? Из-за отвратительного характера, как у Мирры?

Не думала, что она вообще поделилась своим происхождением с Авелем.

— Нет, ты сама сказала мне об этом. Язык… Кхм. Как же там было? Что-то цепью за мной волочится, скоро громом начнет греметь. Как мне хочется, как мне хочется, потихонечку…

— Умереть.

Мне тоже следовало бы догадаться, что он чему-то научился от супруги.

Поджав губы, я подошла ближе к Авреллиану, в глазах, залитых кровью и прикрытых опухающими веками, блеснул только свет моего копья, никого страха, никакой гордыни, лишь сожаление.

— Я хотел бы желание напоследок.

— Какое?

— Можно я продолжу считать тебя другом?

— Конечно, будем друзьями.

— Спасибо.

Мою грудь болезненно сдавило спазмом, словно ребра внезапно оказались малы. Пальцы жгло оружие, поторапливало, напоминая, что чем сильнее оно, тем слабее буду я. Пламя, разящее врагов, в первую очередь обязано ранить меня.

Кара обязана свершиться, иного просто не дано.

Обхватив рукоять обеими руками, я занесла копье над головой и резко, не раздумывая ни мгновения, ударила острием вниз.

Встревоженный металл выдал сноп искр, но блокаторы не поддались.

— Какая мразь сделала их такими крепкими…

— Софи…

Размахнувшись, я скрипнула зубами и, собрав всю свою злость, ударила снова, едва не зарычав. Разгоряченное копье измяло толстые звенья, еще чуть-чуть, еще совсем немного, и Авреллиан сможет подняться.

Софи.

Голос Ньярла стал поистине угрожающим, его воля тут же вмешалась в моё сознание, пальцы дрогнули, и оружие предательски мигнуло.

Нетушки, оно подчиняется ТОЛЬКО мне.

Прекрати немедленно!

— Нет ни выбора, ни свободы, ни желаний, лишь цели, пустые цели и чертов поводок. Когда говорят «фас», обязана напасть, когда тянут цепь, обязана сидеть в уголочке смирно, пока не дадут новый приказ.

На выдохе вновь опустила острие на металл, от Ненависти сноп искр, они жгутся, больно жгутся, но Авель не двигается, молчит и, кажется, забыл, как дышать.

Софи, ты всё испортишь!

— Если бы ты знал, как мне плевать, ты бы заплакал.

Еще удар.

СОФИ, НЕ СМЕЙ!

— Ну давай! Скажи апорт! Скажи, что я непослушная, бешеная псина!

Боль резко прострелила виски, в глазах потемнело. Охнув, я упала на колени, зажав голову ладонями и выронив копье на землю рядом. Отчаянно хотелось зарыться всей кистью, всеми пальцами в мозг и, отыскав среди извилин изъян, выковырять оттуда маленького предателя, затаившегося в моем сознании.

— Софи, тише-тише, лучше уходи, уходи, пока можешь.

Язык будто онемел, так что я упрямо замычала в ответ, наощупь расковыряв еще теплые остатки звеньев. Оковы отпустили пленника, но не освободили его от блокаторов.

Боль в голове стала еще сильнее, вытесняя всё остальное: любые мысли, любые попытки осознать себя.

— Посмотри, посмотри на меня, Софи, что с тобой?

— Ммм…

Холодные дрожащие руки Авеля откинули мои, приложив браслеты прямо к вискам. Спустя мгновение боль отступила, хотя я еще чувствовала, как Ньярл пытается уничтожить, сожрать мой разум. Зато в полутьме передо мной наконец-то показалось встревоженное лицо короля. Протянув к нему свои ладони, я с трудом уложила пальцы на самые большие раны, заставив себя сосредоточиться на заклинании лечения. Мелочь, но зато остановит кровотечение и даст что-то увидеть из-за опухших век.

— Зачем?

— Авель, Авреллиан, пообещай мне две вещи… Поклянись!

— Чем? Или кем?

— Родом, жизнью, неважно… Поклянись, что ты примешь меня и всех тех, кто со мной придет во дворец и в столицу. Не будешь ставить преград, не станешь направлять на нас оружие, не попытаешься убить. Ты примешь нас как гостей, как самых важных людей, что могли прибыть в город. Уяснил?

Инстинктивно король отрицательно замотал головой, но, глядя мне прямо в глаза, ответил уверенно:

— Я клянусь.

— Второе…

Кисть Авеля дрогнула, и я ощутила, как в голову, куда-то позади глаз, воткнулась тонкая, острая игла. Вскрикнув от боли, я едва не потеряла сознание, но неестественно ледяной металл снова коснулся кожи.

— Что второе?

— Второе… ты во что бы то ни стало защитишь свою новорожденную дочь, как минимум до совершеннолетия. Пускай при ней будет столько охраны, что даже муха не проскочит, пускай лекари из кожи вон лезут, няни пылинки сдувают, но ты обязан защитить ее от любых бед и невзгод. И не дай боже, она погибнет по чьей-то глупости, я приду во дворец и перережу всех, кого достану.

Удивленно воззрившись на меня, Авреллиан замер, словно истукан, но губы его послушно выдали:

— Клянусь.

Силы постепенно утекали от меня, нужно было быстрее уходить или принять бой в своем сознании в надежде вырвать зубами хотя бы призрачную возможность выбора. Сложно бороться с противником в собственной голове, невозможно настолько противиться огромной части своей сути. Мы с Ньярлом уже немало времени вместе, стали продолжением друг друга и соседствуем так тесно, что плоть больше не бунтует из-за его вмешательства в жизнь.

Как вообще победить при таких обстоятельствах?

— А третье?

— Что?

Сосредоточившись на собственной боли, я на миг даже забыла о том, что Авель рядом. Внимательно посмотрев на него, я невольно дернула рукой в попытке убрать прилипшие ко лбу из-за черных пятен крови белые пряди.

— Всегда есть третье желание. Назови его.

Тупо уставившись перед собой, я глубоко вдохнула влажный, душный воздух подземелья. Что-то явственно защекотало в легких, заставив меня закашляться. Жар прокатился по коже, оставив неприятный липкий пот. С трудом подавив приступ, я поспешила вынести вердикт:

— Слушай Блэквудов, доверяй прежде всего Аван, несмотря на всё, она готова идти тебе на встречу и видит брата, а не врага.

— Хорошо.

— Ты не поклялся.

— Клянусь.

— Так-то лучше.

Ломота в теле резко усилилась, заставив меня пошатнуться, по ощущениям мои кости словно разъедало что-то, но зато перестала болеть голова. Ньярл решил подойти к проблеме с другой стороны.

— Какой у тебя план, Софи?

— План? Нет никакого плана, я просто делаю то, что считаю нужным, пытаясь не сдохнуть в процессе.

— Выходит так себе.

— О, дашь совет, умник?

— Нет, но нам точно нужно двигаться.

Вторя своим выводам, Авель склонился ко мне и, обняв одной рукой талию, помог встать, придерживаясь свободной ладонью за земляную стену. Он выглядел неважно и явно был слишком слаб, чтобы нести кого-то на себе, но всё равно упрямо потащил к решетке, пока меня мелко потряхивало от боли.

Вновь призвав своё копье, я крепко стиснула его онемевшими пальцами и ударила в замок. Ржавая дверца поддалась с первой попытки, со скрипом отворившись.

— Слишком просто.

— Что это за оружие?

— Ненависть. Всё, что у меня есть.

— Да, тебе подходит.

Поджав губы, я передернула плечами и первой перешагнула порог в неосвещенный земляной коридор. Единственными указателями в нем оказались бледные очертания проемов камер, таких же, как у нас, с грибными наростами. Эти странные жители подземелья собирались под потолком, облепляли прутья и стекали к дальним стенам, очерчивая нары и кучи тряпок на них.

— Зажги светляк. Только крохотный, чтобы видеть пол.

Авель прошептал это едва слышно, у самого уха, но его голос всё равно показался чересчур громким, как шумный, гулкий стук сердца в груди, как моё сиплое, тяжелое дыхание.

Копье послушно исчезло, чуть зашипев, его место заняла крохотная мерцающая бусина белого света в ладони. Привычно взвесив ее в руке, я приготовилась идти вперед, но заклинание спустя всего пару мгновений жизни будто бы сдуло с кожи потусторонним порывом ветра. Даже мой вдох не успел достичь этой искры, а она уже соскользнула вниз и пролетела через решетку.

— Софи?

— Я ничего не делала.

Хмуро глянув на меня, король чуть качнул головой. Точно не поверил, хоть и видел всё своими глазами, но наверняка списал это на усталость или ту неведомую для него силу, жрущую меня изнутри. Желания разубеждать его не было, вместо этого я с интересом проследила путь светляка прямо до края черного волокнистого древа, замещавшего кому-то кровать. Заклинание остановилось и, вспыхнув на короткий миг, потухло, очертив напоследок грязно-желтый остов чьих-то ребер, выступающих из вороха трухлявой черной ткани и мертвенно сероватых останков плоти.

На нарах точно лежал труп, причем далеко не самый свежий, единственные оставшиеся целыми участки кожи на лице выглядели крайне древним пергаментом. Там не было жизни, и уже давно, очень давно, никто не мог существовать в таком виде, но едва магия рассеялась, как мы с Авелем отчетливо услышали вздох. Невесомый, почти неразличимый вздох и шорох ветхой ткани на грани слышимости.

Рука не поднялась создать новый светляк, коридор и камеры снова погрузились в кромешный мрак, и лишь тщательно присмотревшись, сосредоточившись на флуоресцентных грибах, можно было заметить слабое подобие движения у дальней стенки комнаты.

Молча, не говоря ни единого слова, Авель вцепился в мою кисть и дернул вперед, подгоняемый жутким видением в камере, и, к моему сожалению, теперь в каждой из них моё воображение рисовало хрупкое шевеление того, что осталось от прежних владельцев тел.

Свет нам больше не требовался.