Времена грёз. Том 2

Надежды и чаяния

Аластор, несмотря на воодушевление и желание показать как можно больше редкостей в доме, отправил меня домой по первой же просьбе. Безликий водитель, дежуривший в гараже, без вопросов и уточнений отвез меня к Карвенам, пожелав хорошего дня напоследок. Я хотела ответить ему тем же, попрощаться и поблагодарить, но едва вышла на улицу в свет закатного солнца и запаха палой листвы, поняла, что и шага не могу ступить по подъездной дорожке.

Мне нужно было поговорить с Джозефом. Просто жизненно необходимо, но сил на это не осталось, и взять их было неоткуда. Я так устала, я бесконечно, безумно устала от чужих интриг, переживаний и сложных, неоднозначных выборов. Делая шаг вперед в понимании сложившейся вокруг ситуации, я словно сильнее запутывалась, и за какой-то миг мое движение оказывалось дрожанием мухи в паутине.

Из того, что я узнала сегодня, было ясно, что Лилит страдала и пыталась что-то изменить в этом мире, найти компромисс между светлыми и темными, стала хрупким мостиком надежды и лучом света среди кромешной тьмы полной ненависти. Но самое важное, она не оставила свои цели даже после смерти и продолжает влиять на мир. Столица носит ее кровавый отпечаток, вещи живут даже спустя почти сотню лет, память неискоренима, как бы ни желал обратного Адам. Люди, преданные ей, борются исподтишка, работая над сохранением темной магии этих земель. Если подумать, то сама я, мое лицо тоже было знаком присутствия бывшей королевы, как и мое колье, как и тайны, что она оставила.

Я бы хотела встретиться с Лилит, хотела бы поговорить хоть раз, совсем немного, чтобы понять, узнать ее получше и, может, найти в ее упертом характере свои черты.

Блэквудскую упрямость.

Что сказала бы Лилит, узнай она, зачем столь похожая на нее девица пришла в Санктум? Поняла бы меня? Поддержала ли? Отреклась бы от сына или, несмотря ни на что, продолжила его защищать? Хотя… едва ли Авель сотворил бы столько ошибок, будь она рядом. Лили не допустила бы разлада в семье, с ней действительно был шанс на лучший исход, но теперь…

Сзади послышался гудок. Я сошла с дорожки, пропуская машину Джозефа. В воздух взвился небольшой клуб пыли. Дождавшись, пока хозяин остановится у крыльца и выйдет, я подошла ближе, встретив несколько уставшего и помятого Карвена сдержанной улыбкой.

— Доброго дня.

— И тебе, Сэра, как твое самочувствие?

— Очень неплохо.

— Трость удалось починить?

— Да, кочевники помогли.

— Что ж, я рад.

Джозеф, неловко кивнув, захлопнул дверцу и, считая разговор законченным, прошел к крыльцу. Сейчас было самое время, чтобы признаться и окликнуть его. Всего ничего, лишь имя произнести, но язык словно присох к небу. Я беспомощно открыла рот, буравя чужую спину взглядом, но голос пропал, переживания стиснули горло, принуждая молчать и словно пытаясь придушить в попытке сохранить эту тайну.

Может, не время? У Карвена синяки под глазами, помятый пиджак и такой напряженный вид. К чему его лишний раз тревожить? Вдруг мне лишь кажутся важными те связи, что я заметила? И к тому же, с Энн сейчас всегда есть кто-то, Алан, если виновником болезни был он, не мог проникнуть к девушке, и мое признание сейчас ничего не решит, только на уши всех поднимет.

Наверное, не стоит, нужно прислушаться к внутреннему я и еще раз тщательно всё взвесить. Если я не права, если все пойдут по ложному пути из-за меня, Энн может пострадать даже сильнее. Мало ли, что подумают врачи. А родители? Элиза может надумать черте что. Нет, точно не сейчас, попозже расскажу, еще немного понаблюдаю за обстановкой.

Я глубоко вздохнула, и показалось, что даже жить стало легче. Воздух будто вновь расправил стиснутые судорогой легкие.

Это всё равно не мое дело, надо дважды подумать, прежде чем вмешиваться, пускай будет то, что будет.

Полная новой уверенности я смело вошла в дом. Возле входа напольные часы громко отбили время ужина.

— Джозеф! Джозеф! Срочно врача! Джо!

Вскочив в постели раньше, чем распахнула глаза, я осоловело замотала головой, пытаясь понять, что происходит. В темный зев спальни не проходил ни единый луч света, сердце, сорвавшись в галоп, стучало в ушах, заглушая даже топот ног в коридоре.

— Элиза?

— Джозеф, ей хуже, нашей девочке хуже, умоляю, вызови врача, скорее!

— Да-да…

Голос Карвена потонул в шуме, раздававшемся из комнаты и всхлипах Элизы. Тяжелые шаги обозначили путь в кабинет. Почти неразличимый бубнеж мужчины я скорее почувствовала, нежели услышала. Где-то через комнату от меня что-то громко стучало, ходила ходуном кровать, слышались стоны и несвязное бормотание больной.

Напрягшись, я внутренне похолодела, застигнутая врасплох домашним ненастьем. Мне хотелось помочь, я обязана была помочь, но ужас происходящего надежно приковал меня к полу, я почти ощущала, как покрывшаяся испариной кожа медленно покрывается каменной коркой.

Что я наделала?

Он снова вернулся?

Нет, нет, быть того не могло. Алан не мог попасть в комнату девочки, там всегда дежурила ее мать, но… вдруг она отошла куда-то? В туалет или за лекарством? Может быть, даже сама она уснула и не почувствовала приближение чудовища. Или он сам как-то смог усыпить уставшую, изнеможённую мать.

Бо-оги, за что же им всё это.

Софи, пойди в спальню, попробуй помочь.

Нет, я только наврежу, я не умею исцелять, у меня это выходит их рук вон плохо.

Ты можешь еще застать отметины.

Отметины. Подтверждение присутствия Алана. Явное доказательство его плотоядности. Едва ли они еще на месте…

В коридоре снова послышались шаги, на этот раз шли двое. Карвен торопливо что-то объяснял, по-видимому доктору, и, проводив его в спальню дочери, захлопнул дверь. Про меня никто не вспомнил, но оно было и к лучшему. С трудом присев у собственной двери, я приложила ухо к отполированной древесине, прислушиваясь к шорохам ткани, инструментов и тихим переговорам. Незнакомый мужской голос констатировал почти отстраненно.

— Судороги плохой знак. Очень плохой.

Я прикусила губу. Спасибо, жизнь научила меня кое-чему. Славка говорила, что при тяжелой болезни в судорогах может остановиться сердце. Это явный знак близости к смерти.

— Маленькая Энн, что же с тобой случилось…

Подтянув колени к груди, я обхватила их руками, пальцами впиваясь в собственную кожу и незаметно для себя начала раскачиваться из стороны в сторону. Звуки из спальни стали еще громче, доктор отдавал короткие, понятные распоряжения Карвенам. Элиза находилась на грани истерики, но отчаянно цеплялась за разум, послушно выполняя указания.

— Переверните ее. Так. Хорошо. А теперь рукав. Отлично. Не трогайте больше. Принесите воду.

Спустя еще несколько минут манипуляций всё стало стихать. Энн больше не билась в судорогах, а с ней успокоился и весь оставшийся дом. В комнате не слышались шаги или разговоры. Всё замолкло, словно в ожидании или в скорби, но об этом я старалась не думать.

Стиснув пальцы, я почти что взвыла от затянувшегося ожидания. В голову лезли нехорошие мысли, сердце будто бы на зло грохотало в груди, мешая мне сосредоточиться на шорохах. Во рту почудился привкус металла, прокушенная губа дала о себе знать, но даже это не отвлекло меня от слуха. Обратив всё свое внимание на звуки, я пыталась вычленить хотя бы какой-то намек на развитие событий.

Нет-нет-нет, маленькая Энн обязана выжить, она такая молодая, такая глупая, она должна вырасти, еще раз влюбиться и выкрасть невинное юношеское сердце у того, кто этого и правда достоин. Боги, если вы есть, умоляю, дайте ей шанс, клянусь, я расскажу Карвену всё, что угодно лишь бы она выжила.

Уткнувшись в ноги, я ощутила, как давление, ударившее в голову, рвется наружу. Хотелось взвыть, закричать, бросить что-нибудь в стену и хоть как-то ослабить тот узел нервов, что собрался под солнечным сплетением.

Не может быть такого, не может, ни за что не поверю, что такое случилось, это просто невозможно.

Тишина словно голодный, бездонный, прожорливый зверь навалилась всей тяжестью на мои плечи. Терпеть ее дальше просто не было сил.

— Энн?

— Мама?

— Моя деточка, мое солнышко, радость моя…

Слова Элизы быстро кончились, их заменила новая волна всхлипов и невнятный лепет матери, спасшей свое дитя. Голос Энн, отвечавшей ей невпопад, был слышен до того отчетливо, хоть и тихо, что я не могла даже чуть-чуть усомниться в его подлинности. Девушка очнулась, определенно очнулась и, несмотря на слабость, порадовала родителей так, как никогда раньше.

Прислонившись головой к двери, я стукнула ей разок. С души словно упал камень. Слезы облегчения хлынули из глаз.

Это не сон, это определенно не сон, значит всё взаправду, всё действительно кончилось хорошо.

— Счастье моё, я так переживал, я так боялся, Энни…

Низкий голос Джозефа словно обволакивал лаской, казался теплым и вкрадчивым, будто уютное шерстяное одеяло. Я невольно улыбнулась, отметив, что впервые слышу такое отношение отца к дочери. Он конечно ее любил и раньше, но, как и многие отцы, не показывал свои чувства так открыто. Сейчас для этого выдался более чем подходящий повод.

Доктор, выждав приличествующее время для воссоединения семьи, отозвал Карвена для уточнения диагноза и последующих наставлений. Они еще некоторое время обсуждали рецепты и план лечения, пока в коридоре не послышались их шаги. Джозеф быстро проводил помощника обратно к машине, попутно благодаря за оказанную работу, и, проследив его возвращение к спальне дочери, я позволила себе приоткрыть дверь, тихо позвав отца семейства.

— Джозеф! Извините, пожалуйста, можно с вами поговорить?

Карвен удивленно огляделся и не сразу заметил меня в проеме. С пола я так и не поднялась, а с прокушенной губой и покрасневшими веками явно выглядела как обезумевшая ведьма.

— Сэра?

— Да, простите, я тоже очень переживала за Энн.

С некоторой неуверенностью Джозеф подошел ближе и, дождавшись, пока я встану, послушно прошел в спальню, попутно включив свет в ней.

— С Энн сейчас всё более-менее в порядке, если вы хотели это уточнить. Она еще слаба, ее здоровье безнадежно подорвано, но лекарь надеется, что всё поправимо.

— Да-да, я рада, я очень рада. Это было безумно страшно, мне казалось, что уже всё потеряно, но видимо в мире еще осталось добро и хотя бы крохи справедливости. Энн обязана была выжить, она еще так юна…

— Конечно, так и есть.

Карвен перебил меня, явно ощутив, что я болтаю по большей части из-за нервов и пережитого стресса. Он ждал, пока я перейду к делу и скажу ему что-то более весомое, чем растерянный лепет, но признание невидимо душило меня, заставляя опустить голову и сверлить пол взглядом. Спустя минуту мужчина дрогнул, отвернувшись к двери и явно собираясь уйти, но я вновь задержала его.

— Вы выяснили что-то о природе заболевания Энн?

— Что простите?

— Из-за чего ей так плохо?

Замерев на мгновение, Джозеф промолчал, будто собираясь с мыслями и перебирая в голове варианты.

Надеюсь, он не винит себя в этом.

Посмотрев на меня, Карвен явно что-то собирался ответить, но, открыв рот, вдруг переменился в лице. Я запоздало ощутила, как слёзы вновь катятся по щекам. Взгляд мужчины стал строже, на скулах заходили желваки.

— Что вы знаете?

— Немного, и я совсем не уверена…

— Сэра!

— У Энн был друг, он недавно проводил ее до дома. Я заметила их вместе, когда вернулась из порта, девочка благодарила его за помощь, он назвал мне свое имя. Позже, во время первого приступа, когда я только вошла в спальню Энни, она звала этого друга и просила его вернуться, а на ее шее я, кажется, видела ранки. Было темно, и я не ручаюсь, что мне не показалось.

— Дверь балкона была открыта…

— Его зовут Алан, он кадет и учится рядом с школой Энн.

— Это всё?

— Да.

Джозеф покивал, явно повторив всю информацию в голове, чтобы не забыть. Его взгляд неизбежно встретился с моим, пригвоздив меня к месту. В выражении лица что-то неуловимо поменялось, я ощутила как всё доверие и поддержка, оказанные мне, неизбежно заканчиваются, просыпаясь, словно песок сквозь пальцы.

— Почему же вы молчали?

— Я обещала Энн сдержать всё в тайне.

— Но это глупо! Вы рисковали ее здоровьем!

— Простите, я правда не знала, связано ли это как-то. Вдруг я отправила бы вас по ложному пути?

Бескрайнее море вины омывало мой разум, как волны Скай подчиняли себе трущобы. Все мои оправдания звучали как детский лепет, и не только я это сейчас ощущала. Карвен поджал губы и отвернулся, позволив мне вновь опустить в голову, рассматривая ноги. Чуть хриплый голос прозвучал с укором.

— Отчего же вы рассказали об этом сейчас? Совесть замучила?

— Да… и нет. Я переживала, правда переживала за Энн, но сегодня на рынке, пока чинила трость, увидела Алана с другим, не слишком хорошим человеком. Для меня это было знаком всё-таки предупредить вас.

Джозеф снова покивал, уголок его губ нервно дернулся.

— Очень вовремя, Серафина, очень вовремя. Элиза вышла всего на пару минут за водой сегодня ночью. Нам чудом удалось спасти Энн.

Не дожидаясь моего ответа, мужчина вышел в коридор, хлопнув дверью. Я вздрогнула от звука, словно от хлыста, и с ослабевшими ногами едва добрела до постели, упав в нее совершенно без сил. Хотелось выть, бить посуду и бежать куда глаза глядят, лишь бы стало хоть чуточку легче. Зарывшись лицом в подушку, я закричала, что было сил, и, съежившись на простыне, пролежала так до самого утра, чувствуя молчаливую поддержку Ньярла и его прохладную ладонь на своей голове.