Во власти девантара

На краю оазиса

Ребенком Нурамон часто думал о пустыне и легендарном городе Валемасе. Представлял, как там все могло выглядеть, однако в древнем Валемасе не был никогда. Этот же оазис был совсем иным, чем представлял себе целитель город легенд. Конечно, здесь не было солнца Альвенмарка или даже светила мира людей. Однако волшебники этой общины создали завесу из света и раскинули ее, словно полог шатра, над поселением и окружающей его пустыней. Они продумали даже смену дня и ночи: свет сменялся необычайно долгими сумерками и несколько часов спустя возвращался краткой утренней зарей.

Однако, несмотря на обилие воды, связь с пустыней была очень тесной, она была видна и чувствовалась отчетливо. Даже овевавший все мягкий ветер нес запахи пустыни.

Нурамон шел по тропе, которая должна была привести к краю оазиса. Этот путь указал им Валискар; якобы там находилась граница страны. Остальные места Расколотого мира считались островками в море Ничто. И Нурамон хотел взглянуть на это море. Он оставил своих спутников в оазисе, они отдыхали там в одном из глиняных домов. Несмотря на помощь целителей Валемаса, силы к Мандреду возвращались очень медленно. В лихорадочном бреду он то и дело звал Атту Айкъярто. Фародин остался с ним. Несмотря на дружелюбие, с которым к ним относились, он не доверял жителям оазиса.

А Нурамон был слишком любопытен, чтобы сидеть на месте. Он даже прибавил шагу, чтобы добраться до края оазиса как можно быстрее.

Внезапно тропа, по которой он шел, закончилась у подножия статуи, изображавшей Юливее, основательницу оазиса. Ее изображение можно было встретить здесь во многих местах. Эльфы пустыни почитали ее почти так же, как Мандред своих богов. Она была красивой. На губах играла уверенная улыбка, а в глазницы статуи из песчаника были вставлены два малахита. При дворе королевы Нурамону доводилось видеть, как скульпторы вставляют в статую драгоценные камни. Сначала камни вставляют в глазницы, затем вынимают каменные веки, накладывают их и при помощи заклинания приращивают к статуе. Точно так же покрывали веки и малахиты, словно были настоящими и могли в любой момент моргнуть. Фигура приглашала присесть на камень, лежавший рядом.

Нурамон последовал жесту и присел. Открывшийся вид ошеломил его. Хотя он находился на краю оазиса, однако перед ним простиралось не море Ничто, — как он втайне надеялся, — а пустыня. Может быть, нужно пойти дальше, гораздо дальше, чтобы попасть на край этой земли. Однако Нурамону вдруг показалось, что здесь что-то не так. Ветер дул ему в спину, и в то же время эльф видел, как закрутился мелкий песок и стал двигаться по направлению к нему. Однако, не долетев до него, он внезапно исчез, словно и не было его никогда. Возможно ли, что открывшаяся его взору пустыня — не что иное, как иллюзия? Отражение той пустыни, которая начиналась по другую сторону оазиса и вела до круга камней? Должно быть, это очень сильное заклинание…

Нурамон поднялся и шагнул в пустыню. Внезапно он почувствовал силу заклинания. Поселение от иллюзии отделял барьер, подобный стене из тончайшего стекла. Нурамон осторожно ощупал невидимую стену.

Внезапно под его пальцами что-то треснуло. Он поспешно отнял руки. Пустыня расплылась перед его глазами, на горизонте потемнело. Темнота пожирала землю с невероятной скоростью. Она неслась ему навстречу, поглощая дюны, затем шаг за шагом — песок и камни равнины. Но, не дойдя до него, темнота посерела от сияния Валемаса. Лучи света пронизывали ее довольно далеко. У ног Нурамона разверзлась пропасть. Там, внизу, клубился серо-синий туман, едва заметно шевелившийся. Должно быть, это и есть море, в котором плавали островки Расколотого мира. А темнота над ним — небо этого безрадостного места.

И где-то там была Нороэлль. И, быть может, смотрела сейчас в бесконечность. Наверняка обустроила все, как и волшебники этого поселения, по своим представлениям. Нурамону оставалось только надеяться, что она находится не в месте вечной печали. Если существует возможность преодолеть этот туман, то он воспользуется ею и пойдет настолько далеко, насколько будет нужно. Быть может, существует прямой путь к Нороэлль, путь в обход барьеров королевы.

Нурамон снова присел на камень рядом со статуей. И наблюдая за тем, как возвращается отражение пустыни, он думал о той идее, которая только что пришла ему в голову. Может быть, существует что-то вроде корабля, который может плавать по туману, словно по обычной воде?

От размышлений его оторвал голос.

— Ты видел это?

Рука Нурамона инстинктивно метнулась к мечу, он обернулся. Рядом со статуей Юливее стоял мужчина в светло-зеленых и белых одеждах.

— Хо! Не так быстро, чужеземец! — воскликнул он.

И тут Нурамон заметил, что у мужчины нет ног, только одежды развеваются на ветру. Однако ткань колебалась слишком сильно для того слабого ветерка, который играл здесь с песками. Зеленые волосы незнакомца тоже шевелились, словно их, прядь за прядью, трепали невидимые руки.

— Ты что же, духов никогда не видел?

Нурамон не мог отвести взгляда от мужчины.

— Духов-то видел, но таких как ты — нет. — Его визави выглядел почти как эльф. Из волос торчали острые уши, однако они казались более плотными, чем у эльфов. Руки его были удивительно большими и бесформенными: он легко мог бы обхватить голову Нурамона ладонью. Голова же духа, напротив, была продолговатой, подбородок — острым. Даже широкая ухмылка ничего не могла изменить.

— Я Нурамон. А как твое имя?

— Имя! Пфф! — произнес дух и махнул рукой. — Жизнь была бы гораздо проще без имен. Имена — это только обязательства. Вот знает кто-нибудь твое имя, позовет тебя и скажет: делай то-то и то-то. — Он поднял брови, и его бледно-зеленые глаза сверкнули. — Я тут один такой. В Валемасе только один джинн. И это я. Даже если я — то здесь, то там… — он указал на место рядом с Нурамоном и появился там, куда показал, — даже тогда я по-прежнему тот же самый, — дух склонился к нему. — Скажи, какой твой любимый цвет?

Нурамон помедлил.

— Синий, — наконец ответил он, вспомнив глаза Нороэлль.

Дух описал круг вокруг него, и когда он снова оказался напротив Нурамона, то волосы у него были синие, глаза синие, и одежды — синие с белым.

— Даже синего цвета я тот же самый, единственный здесь. Так зачем же имя? Называй меня просто джинн.

Нурамон не верил своим ушам. Перед ним парил в воздухе настоящий джинн! Он слышал о них, говорили, что они исчезли, а некоторые из этого странного народа прячутся в пустынях Альвенмарка. А некоторые утверждали даже, что джиннов никогда и не было.

— Что ж, джинн… Быть может, ты сможешь помочь мне.

Лицо духа посерьезнело.

— Наконец-то! Наконец-то хоть кто-то, кто может оценить мою бесконечную мудрость.

Нурамон не сдержал улыбки.

— Ты поистине очень скромен.

Джинн поклонился.

— Конечно. Я никогда не скажу о себе ничего, что не соответствует истине. — Он подлетел ближе к Нурамону и шепнул:

— Ты должен знать, что когда-то… — Он огляделся по сторонам. — Когда-то я жил в другом месте. То был оазис знания в вездесущей пустыне невежества.

— Хм. И какое же знание ты хранил?

Джинн непонимающе нахмурился.

— Ну, конечно же, все: знание о том, что было, знание о том, что есть, и знание о том, что будет.

Похоже, этот веселый дух считает его дураком. Даже Эмерелль могла видеть будущее только очень размыто. Но тем не менее… Если этот джинн — не иллюзия его воспаленного сознания и, быть может, в словах его есть искорка правды, то он сможет помочь ему в поисках Нороэлль.

— Где это место? — спросил он духа.

— Можешь представить его себе в виде огромной библиотеки. И она находится в огненном опале короны махараджи Берсейниши.

— Библиотека? В камне?

— Ну конечно.

— Невероятно.

— Ты скорее поверил бы в то, что огненный опал — это движущаяся звезда альвов?

Нурамон промолчал. Джинн был прав: непривязанная к месту звезда альвов казалась ему еще более невероятной, чем камень, в котором духи собирали все знание.

А джинн тем временем продолжал:

— Огненный опал — это наш дар махарадже Гальсифу. Мы были очень ему обязаны. И мы доверили ему огненный опал и стали его советниками. И мы были хорошими советниками. — Он снова исчез и возник слева от Нурамона. — Гальсиф был умным человеком и очень мудро берег наше знание. И в мудрости своей скрыл наше присутствие от своего сына. Ибо тот был тиран, дурак и не достоин знания. Мы, духи, входили и выходили из опала, и никто ничего не замечал. Места, более надежного, чем корона могущественного властелина, быть не может.

Нурамон задумался. Все это звучало очень фантастично.

— А можно в той «библиотеке» выяснить, как передвигаться в этом мире от острова к острову?

— Можно было бы, если бы библиотека еще существовала. Вот только она исчезла давным-давно. Через много поколений после Гальсифа махараджа Элебал подчинил себе соседнюю державу и пошел на восток. Наконец, он сражался в лесах Друсны, где и исчез вместе со своим войском. Без него империя развалилась, и корона, потерянная в Друсне, до сих пор не найдена. Раньше я мог почувствовать опал из любого места в мире людей и попасть к нему. Но с тех пор я перестал ощущать его, когда летаю по миру людей. Может быть, корона и огненный опал уничтожены. А быть может, они окружены магией и кто-то охраняет их. Может статься, что однажды они снова появятся, но до тех пор тебе придется отказаться от знания библиотеки. Впрочем, я могу ответить на твой вопрос, ибо мои знания обширны. Вот только ответ тебе не понравится. — Джинн подплыл к краю оазиса, и внезапно тьма снова вернулась. — Ты ведь уже видел это. Посмотри внимательно! Кто, кроме альвов, мог бы путешествовать по этому серому туману? То, что находится снаружи, в принципе не является частью этого мира. Это скорее фон Расколотого мира, то, что остается, когда исчезает мир. Отдельные островки расположены невероятно далеко друг от друга. Конечно, здесь, в оазисе, существуют тропы и звезды альвов. Но мы можем пользоваться только тем путем, который ведет в мир людей. Все остальные ведут в темноту и оканчиваются где-то между этими островками. Если ты пойдешь по одной из этих троп, то сгинешь навеки. Передвигаться по другую сторону троп альвов тоже не выход. Я могу летать. Я даже как-то побывал там, но скоро вернулся, прежде чем потерял из виду свет Валемаса. Даже если бы ты умел летать, без еды и питья тебе далеко не уйти. Поверь мне, Нурамон: даже я погиб бы там, снаружи. Ибо всякое существо питается от чего-то, однако там нет ничего! Нет дороги сквозь пустоту между островками.

Идея Нурамона была развенчана. Если даже дух не может путешествовать по Расколотому миру, то они не сумеют обойти таким образом барьеры королевы. Придется идти со стороны мира людей.

— Вижу, это печалит тебя. Но жизнь слишком длинна, чтобы наполнять ее печалью. Посмотри на меня! Я нашел здесь свой дом и, довольный, живу среди эльфов.

— Прости меня, джинн. Но для меня это не выход. Я должен разбить барьер на звезде альвов, чтобы попасть в одно место в Расколотом мире. А я даже не знаю, где именно в Другом мире находится эта звезда альвов.

— Но ведь ты найдешь ее, правда?

— Я буду искать ее по-эльфийски и однажды найду. Но что потом? Как мне преодолеть магический барьер, который будет защищать эту звезду?

— Знаю, что гнетет тебя. Это королева Альвенмарка создала барьер.

— Откуда ты знаешь? — удивленно воскликнул Нурамон.

— Потому что нельзя сравняться с ней в силе. Поэтому тебе и твоим спутникам кажется, что все потеряно. — Джинн облетел вокруг Нурамона. — Гром и молния! Эльф, который хочет разрушить заклятие королевы. Я такого еще не слышал. Говорят, вы все такие хорошие и послушные в Альвенмарке.

— Я очень прошу тебя никому ничего не говорить о моих планах.

— Я буду хранить их так же, как свое имя. А поскольку меня восхищают мужественные дети альвов, я помогу тебе. Ты должен знать, что уже несколько раз удавалось сломать барьер на звезде альвов. И, несмотря на то, что огненный опал пропал, а я, к сожалению, обладаю очень скромными познаниями в области барьерной магии, я могу направить тебя в место, где на протяжении тысячелетий хранится знание всех миров. Ведущие туда врата находятся в Искендрии. Конечно, эту библиотеку не сравнить с библиотекой джиннов, но зачем держать в руках все знание этого мира, если тебе нужен всего лишь его краешек!

Искендрия! Звучание этого слова понравилось Нурамону.

— А где находится эта Искендрия? — спросил он духа.

— Следуй по тропе альвов, которая ведет от круга камней на север. Иди до моря. — Джинн обернулся вокруг своей оси, а затем указал в сторону. — Затем поверни на запад и иди вдоль побережья. Мимо Искендрии не промахнешься. — И дух скрестил руки на груди.

— Благодарю тебя, джинн.

— О, благодарность значит для нас очень много. Я провел много лет в мире людей. Сколько желаний я там выполнил, и очень редко кто говорил мне «спасибо»!

— Могу ли я что-нибудь сделать для тебя?

— Можешь присесть на этот камень и рассказать мне, что с тобой приключилось. Поверь мне, в этом оазисе тайны хранятся хорошо. Никто не побежит в Альвенмарк ябедничать королеве.

Нурамон кивнул и присел на камень рядом с джинном. А затем начал рассказ. С каждым разом история становилась длиннее, поскольку эльф раскрывал свое сердце.

Джинн терпеливо слушал, и выражение его лица совершенно не вязалось с его очевидно веселым характером. Когда Нурамон закончил, джинн расплакался.

— Пожалуй, это самая трагичная история из всех, которые я когда-либо слышал, эльф. — Джинн вскочил, провел рукой по лицу и внезапно улыбнулся ему настолько широко, что сверкнули зубы. — Но она еще не закончилась. Можешь плакать, а можешь и смеяться. — Лицо джинна изменилось, одна половина изображала веселье, вторая — печаль. И казалось, что обе половины борются друг с другом. — Ты должен принять решение. Спросить себя, есть ли надежда. — Он хлопнул себя ладонью по веселой щеке, и улыбка вместе с ямочками на щеке переместились на другую сторону лица. — Ты должен быть уверен, эльф. Отправляйся в Искендрию! Наверняка ты отыщешь путь. Если надежды нет, то у тебя еще будет достаточно времени для того, чтобы отчаяться.

Нурамон кивнул. Само собой, джинн был прав, хотя его веселость и была чужда эльфу. Он не знал, стоит ли сердиться на духа за то, что он так легкомысленно обратил его трагическую историю в шутку. Однако одной улыбки на лице этого странного существа было довольно, чтобы не удержаться и улыбнуться в ответ.

Когда Нурамон поднялся, джинн снова подлетел к статуе.

— Смело иди в Искендрию. Юливее часто бывала там. И она была очень мудра. Она создала врата, через которые эльфы прежнего Валемаса ушли из Альвенмарка. Она создала круг камней там, за пределами оазиса, и это ей обязаны эльфы заклинанием света, тем барьером и изображением пустыни за ним. Юливее всегда говорила, что путешествия — лучшие учителя. А она была хорошей ученицей. То, чему она научилась в мире людей и в Расколотом мире, может однажды открыться и тебе, — и с этими словами джинн растворился. Ветер донес его слова: — Прощай, Нурамон!

Нурамон подошел к статуе Юливее и взглянул в ее сверкающие глаза. Хотя он еще не понял, можно ли воспринимать джинна всерьез и действительно ли существует там, в мире людей, город под названием Искендрия. Однако одного взгляда в лицо Юливее оказалось довольно, чтобы понять, что он расскажет своим товарищам об этом городе и убедит их отправляться туда.