Виктория - значит Победа. Сердцу не прикажешь

10. Новые изумительные обстоятельства

Господин герцог появился довольно скоро, вошёл в кабинет и первым делом закрыл за собой дверь магическим образом и запечатал её от подслушивания. И только потом изволил поздороваться.

- Доброго вам дня, госпожа де ла Шуэтт.

Я поднялась из кресла и молча смотрела на него – потому что мне не понравилось, что он распоряжается моими дверьми и возможностью подслушивания для моих слуг.

- Извольте объясниться, господин герцог, - произнесла я в конце концов.

- Я не желаю, чтобы наш с вами разговор услышал кто-либо ещё, - нахмурился он.

- Могли бы и предупредить, - я усаживаюсь обратно и изображаю спокойствие.

Начало этого разговора мне уже не нравится. Потому что… захоти он сделать что-нибудь мне, как я смогу ответить? И смогу ли?

- И что бы вы сделали? – он продолжает хмуриться.

- Закрыла бы дверь сама, - пожимаю плечами. – Если бы убедилась, что ваш вопрос в самом деле так важен. Мне не нравится, когда человек, увиденный мною второй раз в жизни, распоряжается чем-то в моём доме.

Он посмотрел на меня так, будто я сказала какую-то несусветную чушь.

- Так вот я не готов говорить о своём деле, если есть хоть малейшая возможность, что нас подслушают.

- Малейшая есть всегда, - качаю головой. – Любой некромант может подслушать вас из теней, и что вы сможете ему противопоставить?

- Вы правы, но откуда здесь в эту пору возьмётся некромант? – он говорит с видом невероятного превосходства.

- Сейчас в доме их двое, - сообщаю будто бы о самой обычной в мире вещи. – И если я вскоре не появлюсь из кабинета или не дам о себе знать каким-то образом, то там, снаружи, начнут беспокоиться.

Он снова хмурится – потому что какие ещё некроманты могут быть в моём доме? В доме юной вдовы, которой двадцать два года, которая ничего не видела в жизни и не знает тоже ничего, и которой надлежит слушать старших и опытных. Я как-то очень легко считала с него всё это, но – молчу. Пускай думает, что хочет.

Мне же остро хочется взять зеркало и позвать сюда старшего и опытного графа де Ренара. И если герцог ещё что-то такое мне скажет – я непременно позову. Думаю, с защитой герцога он как-нибудь разберётся.

- Вам не угрожает решительно ничего, - говорит герцог.

- Поклянётесь? – он, конечно, не беспризорник из Песчаного конца, и не воришка из тех же краёв, но маг.

И смотрит так, будто я снова сказала что-то несусветное.

- Нельзя столь юной особе быть такой недоверчивой, - замечает он.

- Нужно, - не соглашаюсь с ним. – Если бы я доверяла всем подряд, то жизнь моя была бы сейчас намного печальнее, если бы вообще была.

- Какие глупости, - отмахивается он.

- Ничего подобного, - говорю я. – Расспросите де Ренеля, он расскажет вам о покушении на моего супруга и на меня, и ещё о втором покушении уже лично на меня, и возможно, о чём-нибудь ещё, связанном с этими событиями.

- Отчего вы сразу – покушение? Вдруг это ошибка, или какие-то игры вашего покойного мужа, в которых он проиграл, а вы просто оказались рядом?

О да, а в спальне-то меня случайно убивали, с Гаспаром покойным перепутали. И я-то знаю, что убийца на самом деле преуспел, и Викторьенн мертва. Попросить Ренеля посмотреть на этого человека повнимательнее?

- Вы понимаете, господин герцог, что эти ваши слова весьма подозрительны? Господин де Ренель пока не нашёл концов. Может быть, ему следовало искать их в столице? Или поблизости от ваших владений?

- Вам ничего не угрожает, - повторил он. – Я заинтересован в том, чтобы вы были живы, здоровы и благополучны.

- И какова причина вашей в том заинтересованности? – что-то непонятное.

- Непростая, - говорит он.

Достаёт из поясной сумки какую-то бумагу- неспешно и аккуратно. Я смотрю недоумённо, потому что – ну говорите уже, господин герцог, что там у вас. А он, не торопясь, разворачивает лист и в своих руках показывает его мне.

- Вам в руки не дам, извините, вы пока не показали, что вам можно доверять.

Один-один. Мы друг другу не доверяем, но он при том что-то от меня хочет.

- Что ж, я тоже могу сказать, что вам ничего не угрожает, - пожимаю плечами.

Но кажется, он воспринимает эти мои слова, как дерзость. И разворачивает лист ещё шире.

Текст на листе написан чернилами, аккуратным разборчивым почерком. Я читаю… и ничего не понимаю.

Сим подтверждаю, что согласен отдать мою единственную дочь Викторьенн де Сен-Мишель замуж за Жермона-Луи де Фрейсине, когда той дочери исполнится шестнадцать лет и она войдёт в брачный возраст. Антуан-Валентин де Сен-Мишель.

Что? Это что за бред он тут мне показывает?

Дата на записке – я даже посчитала – семнадцать лет назад. Бедняге Викторьенн было тогда лет пять, кажется. А в шесть её отослали в пансион, и там она пробыла как раз до шестнадцати. И к этому моменту её родителей уже не было в живых, ни матери, ни отца, который молчком уже определил её будущую жизнь. Наверное, был рад без памяти спихнуть дочку за герцога. Или этот вот Жермон тогда ещё не был герцогом?

И вообще, что ему в Викторьенн? Это сейчас она, то есть я, богатая невеста, потому что мне досталось имущество Гаспара и я его усердно преумножаю. А какой капитал она представляла собой в пять лет? Чем она могла его заинтересовать? Или что там меж ними вообще произошло – этим вот Жермоном и отцом Викторьенн?

- Я не понимаю, господин герцог, - говорю я ему честно и откровенно.

- Чего же вы не понимаете? – интересуется он.

- Ничего, - я смотрю на него внимательно, но давить опасаюсь – мало ли, какой там он маг, отчего я не расспросила вчера господина графа Ренара? – Почему вдруг вы решили взять меня в жёны, когда мне исполнилось всего лишь пять лет, и почему не взяли, когда я достигла тех самых указанных в записке шестнадцати.

Теперь уже он пожимает плечами.

- Что удивительного в желании взять за себя дочь приличного человека?

Я не сразу формулирую ответ.

- Наверное, тот факт, что владения приличного человека чуть поболее стола, а взять его дочь в жёны пожелал целый герцог? Какой смысл герцогу в дочери господина де Сен-Мишеля?

- Что значит – целый герцог? – хмурится он.

- Не половинка. Почти принц. Много власти, много влияния, и наверное, возможность отличных партий с самыми знатными девушками королевства. И вдруг – Викторьенн де Сен-Мишель, у которой весьма небольшое приданое и которая воспитывается в очень непритязательном пансионе.

- Пансион весьма достойный, а ваш отец понимал, что мне нужна скромная, набожная и хорошо воспитанная супруга.

- И всё же, почему мой отец?

Извините, не верю.

- Может быть, он спас мне жизнь, и я был обязан ему? – герцог усмехается или мне кажется.

- Может быть или были? – поднимаю бровь. – Но в любом случае, смерть отменяет все обязанности такого рода. Мне вы не обязаны ничем.

- Отчего же? Это я давал обещание.

- А он давал своё согласие. Но всё это не имеет никакого значения, потому что моего отца нет в живых уже десять лет.

- К сожалению, да. Он скончался, когда я был далеко от столицы и от ваших владений тоже, меня никто не известил.

- Но после вы узнали, что его нет в живых. И отчего же вы не прибыли в наш монастырь и не предъявили эту бумагу матушке-настоятельнице? Уверяю вас, она была бы рада без памяти, что к её воспитаннице сватается господин герцог де Фрейсине, и выдала бы вам меня тут же в подарочной упаковке с бантиком. С тремя бантиками, разного цвета.

- Я не успел, - просто сказал он. – Ваша настоятельница известила, что вы отбыли к жениху, а жених – старший брат вашей подруги.

- Да, верно, господин де ла Шуэтт был братом моей монастырской подруги. Она нас и познакомила. Но если вы были настолько заинтересованы во мне, отчего вы не договорились с настоятельницей заранее? Она бы отстаивала именно ваши интересы, господин Гаспар в сравнении с вами мал и слаб.

- Так вышло, - ответил он.

- И зачем вы сейчас мне обо всём этом говорите?

- Затем, что сейчас вы свободны.

Это что он мне сейчас сказал? Типа предложение сделал? Герцог Фрейсине – вдове почти купца? Так не бывает.

- И что?

- Сейчас вы можете стать моей женой.

Я вздохнула. И вот что теперь говорить? Как отвадить этого герцога? Потому что я не испытывала ни малейшего желания согласиться на эту странную авантюру. Потому что в условиях задачи не хватало данных, какого-то важного элемента. И герцог не желал мне эти данные предоставлять.

- Господин герцог, я не могу стать женой человека, который не желает быть со мной откровенным.

- Почему вы так решили, что не желаю?

- Потому что вы не сказали, почему именно я.

- А почему нет? – он снова усмехается.

- Именно потому, что я вдова, муж мой погиб при странных обстоятельствах, которые до конца так и не стали известны, и вообще репутация моя не безупречна. И с вашей стороны это мезальянс. Вас не поймут ваши родные и друзья, меня… меня поймут, конечно, потому что мелкой дворянке замуж за герцога – это неслыханная удача, и ею нужно немедленно пользоваться.

- И отчего же мелкая дворянка не желает пользоваться свалившейся на неё удачей? – ухмыляется, ещё и ухмыляется.

- Оттого, что не знаю всех условий договора. А надо бы знать.

- Вы говорите, как торговец.

- А я и есть торговец, понимаете? И у меня неплохой торговый дом. Хватает и на поддержку бизнеса, и на расширение, и на красивую жизнь.

- Что-то пока она не слишком красива, - этот… этот непривлекательный человек окинул мои стены со старыми обоями лёгким презрительным взглядом.

- Не в обоях счастье, - сообщила я ему.

- Если вы выйдете за меня, вам не нужно будет заниматься делами. У меня достаточно денег, чтобы одеть вас и дать вам всё, о чём вы попросите.

Не желаю просить. Желаю иметь своё. Но если я ему так скажу, он решит, что я взбалмошная девчонка, которая капризничает. Поэтому…

- А что взамен?

Правильный вопрос, ощущаю это по его взгляду.

- Взамен вы родите мне сына.

Вздыхаю.

- А вот не факт, что рожу.

- Почему? – он не понимает. – Вы молоды и, судя по всему, здоровы.

- Одного ребёнка я уже потеряла. Ваших детей может ждать та же участь.

- Почему это?

- Хорошо, будем откровенны, - то есть попытаемся. – У процесса деторождения две стороны. И даже если я, по вашим словам, молода и здорова, то что с вами? Сколько вам лет?

- Пятьдесят два, и какое это имеет значение?

- Вы даже немного старше Гаспара. Я понимаю, что маг, но всё равно. У вас есть дети?

- Есть сын, - говорит он как-то мрачно.

- И значит, вам есть, кому оставить титул и владения.

- Люди смертны, - взгляд становится совсем тяжёлым. – И мне нужен ещё один сын.

- И он будет… запасным вариантом?

- Вы не понимаете. Впрочем, откуда вам понять, конечно.

- Да, не понимаю. Потому что вы всё время о чём-то не договариваете. Знаете, тут один человек уже желал сына настолько, что немного утратил разум. Правда, всё закончилось хорошо – для меня. Но не сразу, ой, не сразу. Так вот, я уже однажды пыталась понести ребёнка от человека вашего возраста. И не доносила этого ребёнка, и господин Валеран не смог сказать, отчего так вышло. Понимаете, я и вашего ребёнка могу не зачать. А если вдруг да, то потом не доносить.

И нет, он не бросается уговаривать меня и убеждать в том, что я чего-то не знаю, не понимаю или не вижу. Он молчит, и довольно мрачно молчит.

Добить его, что ли?

- Господин герцог, не скажете ли, как я могу убедиться, что этот документ, который вы мне показали, настоящий?

Хмурится.

- Вы о чём это ещё?

- О том, что сейчас при мне нет ни одной бумаги, точно подписанной моим отцом, чтобы я могла сравнить подпись. И убедиться, что вся эта невероятная история – правда.

- Вы обвиняете меня в подлоге? – он начинает вставать, и не взрывается на месте только потому, что перед ним шмакодявка мелкая.

- Нет. Я выражаю сомнения в истории, о которой узнала вот только что. Я вижу в ней нестыковки. Они настораживают меня.

- И совершенно напрасно, - он всё же поднимается. – Мы ещё вернёмся к этому разговору, строптивая девчонка, вот вы кто.

- Я осторожна, потому что жизнь меня этому научила.

- Я ещё разберусь, кто и чему вас учил, - бросает он, единым жестом снимает свою защиту с двери и уходит, не прощаясь.

А я остаюсь, извините, в охренении. Потому что – кто объяснит мне, что это такое сейчас было?