Вик Разрушитель 6

Глава 6

1

Братья Кавальканти были, наверное, мечтой всех девушек Венеции, приехавших на турнир для поддержки своих кумиров. На трибунах взметнулись плакаты с фотографиями любимцев, а сами пилоты купались в лучах замаячившей на горизонте славы. Но, к чести, не забыли, кто будет их соперником. Они по очереди подошли к Лидии и поцеловали ей руку, точнее — перчатку, в которую эта рука была спрятана. Получилось забавно, но братьев этот факт не смутил. А уж как им удавалось петь дифирамбы «самой очаровательной и смелой девушке, затмевающей славу воительниц-амазонок и дочерей Одина». Представляю, с каким трудом Лидия сдерживалась, чтобы не рассмеяться. А я задумался насчет Одина. У него были дочери? По крайней мере, о них никогда не слышал, а вот о девяти сыновьях мифология упоминает уверенно.

Мысли о скандинавском боге помогли мне успокоиться.

Первые минуты боя показали, что Кавальканти не зря считаются фаворитами турнира. Они обрушили на нас весь свой потенциал. Магия бушевала в центре арены, расцвечивая серое небо яркими вспышками плетений, отчего природа не выдерживала и периодически проливала на стадион нудный мелкий дождь. Но никто не роптал, увлеченный красочным действием. А уж мы постарались, чтобы зрелище финального боя надолго осталось в памяти зрителей.

Я намеренно выдвинул на острие атак Великую княжну, отчего итальянцы слегка оторопели. Они-то рассчитывали, что я в пылу благородства полезу к чёрту на рога, защищая слабую и хрупкую сеньориту, но мое коварство оказалось неожиданным ходом. Лидия как рассвирепевшая фурия бросилась на обоих братьев, сплетая разнообразные магоформы, комбинируя их в немыслимых количествах. Даже переживать начал, хватит ли ей сил удержать атакующий уровень. Задача была простой: сковать противника хотя бы на три-четыре минуты, а защиту я обеспечу.

Держась чуть позади Лиды, я отбивал все угрожающие ей магоформы простым усилием Антимага, заодно стравливая избыток энергии, перетекающий по каналам из одной точки в другую: из рук в ноги, из ног в корпус, а оттуда снова в руки. Там мне удавалось держать в постоянном напряжении ядро, раскалившееся до белизны.

Лидия чувствовала уверенность в своих силах, а моя поддержка и вовсе раскрепостила Великую княжну. Ни одно плетение братьев не достигало цели, отчего те начали заметно нервничать. Изредка бросая взгляд на информационный щиток, где мельтешили цифры встроенных часов, я ждал момент, когда запас энергии у Кавальканти иссякнет.

— Держи их вверху, — бросил я в гарнитуру. — Режим полета садит двигатели в два раза быстрее. Еще пара минут — и я вступаю в бой.

— Приняла, — сухо обронила Лидия, и снова бросилась в атаку. Никто не знал, кроме меня, что интегратор в её УПД отключен — это был рискованный, но оправданный ход. Ведь моя Антимагия, которой я прикрывал девушку, могла сыграть и против неё. Вся надежда теперь на энергию движков. Перейдя на пассивный режим, княжна теперь без опаски подпускала меня чуть ли не вплотную. Таким образом я мог создавать защитный полог из разнообразных ментальных приемов. Попеременно то сгущая воздух, то накидывая на Кавальканти сжимающий их «аркан смерти», я добился комфортной позиции для напарницы.

— Все, у них батареи на издыхании, — сказал я. — Пора заканчивать этот цирк. Народ доволен и ждет победителя.

Без лишних слов Великая княжна резко ушла в сторону, а я оказался лицом к лицу с Габриэлем. Братьев легко было различить по нанесенному краской на предплечье бронекостюма шеврону. У Габриэля это была лазоревая чайка над волнами, а у Даниэля нарисована роза на зелёном фоне. Парни, не мудрствуя лукаво, разделили элементы родового герба. Этот факт мне тоже помог. Габриэль гораздо слабее, и именно на него я обрушил «девятый вал». Ну, что сказать? Он только успел увидеть, как на него несется с ужасающей скоростью переливающийся водяными блестками стена воздуха, и закувыркался как сбитая кегля. Ничего, Габриэль — пилот опытный, сумеет выйти из пике. Не думая о предстоящем столкновении противника с землёй, я налетел на Даниэля, вырубил его интегратор, несколькими размашистыми ударами развалил сервоприводы на плечах и локтевых сгибах, перехватил ошалевшего от беспардонного к нему отношения Кавальканти, спустил его вниз и сбросил с метровой высоты на мокрый песок. Грохот восьмидесяти килограмм брони, упавшей на землю, был заглушен воплем десятка тысяч зрителей.

Отмашка флажка — всё, мы победили! Я эффектно приземлился, упершись коленом и кулаком в землю, а потом выпрямился и вскинул руки вверх, потрясая их от избытка эмоций. К таким моментам привыкнуть нельзя, каким бы ты ни был крутым пилотом. Ощутить себя первым среди очень серьезных и посвятивших пилотажным боям много лет людей стоило многого. Щелкнув фиксаторами, я стащил с головы шлем и попал в объятия визжащей от избытка чувств напарницы. Даже через многослойную броню я чувствовал, как в её венах кипит адреналин вперемешку с магической энергией, грозясь прорваться наружу, и осторожно попробовал перейти в пассивный режим, чтобы не навредить Дару княжны, не гася свое ядро. Представляю, какое сейчас лицо у Юрия Ивановича, глядящего на нас с трибуны. Наверное, за сердце держится, переживает за любимую дочурку. Как бы не угробило это чудовище с антимагией Дар княжны!

Наверное, я слегка преувеличиваю масштабы своих возможностей, и ничего страшного не случится, поэтому неловко приобнял Лиду, и после этого совершил ритуал, кидая свою победу к ногам своей верной напарницы.

Дож Мочениго вышел к краю арены и через микрофон объявил, что награждение победителей будет проведено через полчаса. И нас отпустили, чтобы ополоснуться и перевести дух. Пока Лида плескалась в душевой, к нам вошли цесаревич с женой, сопровождаемые Индусом, Баюном и еще парочкой могучих телохранителей. Вся инженерно-техническая группа, работавшая над успехом бронекостюмов нового поколения, замерла в почтительном полупоклоне.

Мстиславский добродушно махнул рукой, подошел ко мне и сжал плечи, легонько потряс.

— Удивил, княжич! — воскликнул он. — Признаюсь, в душе гадостная мыслишка завелась, когда вы двадцать минут в воздухе перед этими итальянскими пижонами плясали. Подумал, что отмеренная доля твоего везения на этом закончился, выдохнешься сейчас и проиграешь бой. Тактика или случайность?

— Точный расчет, Ваше Высочество, — ответил я и заметил, как улыбнулась Алена Николаевна. — Двадцать минут — это тот критический максимум, когда нужно или побеждать, или признать поражение.

— Матереешь, Андрей Георгиевич, — усмехнулся цесаревич, переглянувшись с женой. Потом кивнул на стоявшие рядком два пустых экзоскелета. — Можно сказать, изделие получилось?

— Да, Ваше Высочество, — я гордо распрямил плечи. — Теперь я точно уверен, что создал самый современный и маневренный бронекостюм. Мелкие недоработки планируем «допилить» до конца года, но это уже несущественно.

— Что за проблемы?

— Сбой потоковых данных от «скелета» на инженерный планшет, Ваше Высочество, — выступил вперед Гена Берг. — Как Андрей Георгиевич и сказал, мелкая проблемка, но мы обязательно исправим процесс передачи. Все должно быть идеально.

— Хорошо, — кивнул цесаревич и внимательно посмотрел на меня. — Выйдем на минуту в коридор.

Я удивился. Судя по взгляду, которым он одарил, ожидается неприятный разговор.

— Тебе отец говорил, как достал эти самые… линейные двигатели? — спросил Мстиславский, когда мы оказались за дверью в окружении охраны.

— Через Меллонов, — я пожал плечами. — Если вы переживаете о законности поставок, отец сразу сказал, что это не запрещено.

— Ну да, не запрещено в Америке, — потер подбородок Юрий Иванович. — А Меллоны, судя по всему, выкупили партию движков и передали князю Мамонову. Я почему этот разговор завел… есть подозрение, что руководство «Мехтроникса» инициирует судебную тяжбу, если будет доказан факт продажи двигателей в Россию. Поэтому держи ушки на макушке. Возможно, люди госпожи Стингрей уже находятся в Венеции и ищут тебя.

— Почему именно меня?

— Где ты — там и экзоскелет. Им важно заполучить твой прототип и науськать адвокатов на Меллонов и на князя Мамонова, — Мстиславский опустил ладонь на мое плечо. — Я за эти дни убедился в потенциале твоего УПД, на базе которого можно модифицировать и боевую броню. И не хочу, чтобы какая-то взбалмошная американка влезла в наши государственные дела.

— Но я не крал идеи «Мехтроникса», — возразил я. — Лишь использовал двигатели в своем экзоскелете.

— Надо было зарегистрировать новый «скелет» в Патентной Палате, — проворчал Юрий Иванович, больше сердясь на себя, чем на мою недогадливость. — А теперь американцы могут наплести что угодно и положить лапу на твой УПД.

— Еще чего! — возмутился я. — Откуда бы у меня были чертежи их разработок?

— Как пить дать, их человек находится на стадионе и уже сделал кучу фотографий, где ты и Лида щеголяете в броне. Поверь, им сейчас легче обвинить твоего отца и затеять тяжбу. Это же настоящие сутяжники, их хлебом не корми, дай засудить человека.

— За мной будут охотиться? — я не ожидал, что компания, производящая линейные двигатели, так вцепится в возможность вырвать из моих рук экзоскелет, на который мои инженеры потратили столько сил! А вот фиг вам! Рискните-ка своими зубами! Вмиг повыбиваю!

— Да, есть такое опасение. Но за тобой присматривают волкодавы Иртеньева.

— Так они не будут находиться рядом со мной все двадцать четыре часа, — пожимаю плечами. Хотя… кто знает, что на самом деле приказал воевода. — Когда мы возвращаемся домой?

— Послезавтра, когда закончатся командные бои. Поэтому до отлета из Венеции старайся поменьше разгуливать по улицам. Так и быть, выставим охрану в отеле, чтобы американцы не вздумали шалить. Но и ты веди себя осмотрительно.

— Спасибо, что предупредили, — как бы я не относился к прожектам Мстиславских, они старались по-родственному прикрыть меня от серьезных проблем, связанных с чертовой антимагией. Хм, а может, они уже так и считают?

— Не за что, — без тени улыбки или насмешки ответил Юрий Иванович. — Я дал слово твоему отцу присматривать за тобой. Думаешь, у Мстиславских память короткая? Стадион на Болотном мы не забыли.

Сказать что-то в ответ — испортить момент. Я только кивнул, но не преминул спросить:

— А как насчет охраны УПД? Может, их отвезти обратно в то же самое место, где они были вчера?

— Подумаем, — цесаревич был осторожен и не стал ничего обещать, и мы вернулись в комнату.

Церемония награждения длилась полтора часа, за которые я успел на десять рядов подумать о предупреждении Юрия Ивановича, а потом вместе с Лидией поднял над головой полуметровый серебряный кубок, усыпанный самоцветами. Дож Мочениго удивил. Приз был невероятно роскошный, и нетрудно догадаться, в какую копеечку он влетел хозяину Венеции. С другой стороны, только продажа телевизионных прав на показ турнира принесла ему баснословную прибыль. Плюс к этому туристы, прослышавшие о соревнованиях, устремились на остров Сан Секондо непрекращающимся потоком. Победителем одиночек стал Эрик Берсерк Биргерссон, что не стало для меня сюрпризом. В командных боях наши студенты вылетели в четвертьфинале от вестфальцев, которые привезли молодую и неожиданно сильную команду. Так что придется созерцать унылую морду Дубровского пару дней. Только вряд ли парни будут убиваться по этому поводу. Опять завалятся в тратторию и опустошат все запасы алкоголя. Берегись, Венеция!

Пока Гена с помощниками упаковывал в ящики хорошо послужившие УПД, Лида забежала в комнату и сказала, что завтра вечером в Ка’Мочениго венецианский дож дает праздничный ужин в честь нашей победы. А я был в недоумении. Какого черта тогда пришлось рисковать и следить за Пьетро, если до сих пор цесаревич ведет себя с дожем по-приятельски. Поменялась политика и вариант с замужеством Лидии остался прежним? Но сама княжна весела, никаких намеков на неприятное для нее событие на лице нет. Или Пьетро ей по душе, а недовольство на лиц — всего лишь женская хитрость? Не став заморачиваться, я махнул рукой. Это дело императорской семьи. Пусть сами решают судьбу девушки. Мне сейчас важно не проворонить бронекостюмы и не попасться самому в лапы каких-то американцев, очень злых на меня за линейные движки, ставшие просто прорывом в разработке новейших УПД. Если Арабелла Стингрей считаем меня конкурентом — право слово, это же смешно! — империя обязана меня защитить. Но тогда мне придется отдать один из «скелетов» в руки Мстиславских бесплатно. Баш на баш, как говорится. А теперь подумай, Андрей Георгиевич, что важнее: добрые отношения с сильным кланом или бесконечное лавирование между огромными скалами, выступающими из-под глубоких вод, где одно неосторожное движение размажет меня на камнях и пошлет на дно.

Мысли не для юноши шестнадцати лет (ну ладно, почти семнадцати!), но так получилось, что повзрослел куда раньше, чем многие мои сверстники. Приходится отвечать только за себя — и где-то идти на уступки. «Тактическая гибкость», — так называл подобное поведение мой первый наставник по боевым искусствам Сидор, мир его праху.

Переодевшись в шорты и футболку, я вместе с Куаном направился к пирсу. Лида с родителями осталась на стадионе вместе с дожем Мочениго и его сыном, как и большая часть высшей аристократии. Юрий Иванович пообещал, что для меня изготовят копию Серебряного Кубка. Как-никак первый серьезный трофей, который станет украшением моего особняка в Сокольниках. Надеюсь, он будет выглядеть столь же богато. Я не против. Зря, что ли, сюда ехал?

Подходя к причалам, где приткнулись десятки катеров, заметил Зосю с Бекасом и Соколом. Они теперь плотно присматривали за мной, и это не могло не радовать. Намеки цесаревича на охотников из САСШ настроения не прибавили.

По дороге в отель мне все время казалось, что в одном из катеров, косяками идущих к причалам Каннареджо, находятся те самые злодеи. Крутя головой, пытался вычленить их из числа веселящихся пассажиров. Свое зрелище они получили сполна, и даже пасмурная погода не могла поменять их настроение. Сейчас эти толпы рассеются по узким улочкам района и будут до ночи предаваться радостям жизни.

Возле входа в отель я столкнулся с Егором Дубровским и Димой Глинским. Они задумчиво дымили сигаретами, разглядывая проходящих мимо них нарядных сеньорит. Увидев меня, оживились.

— О, Мамонов! — воодушевился Дубровский. — На ловца и зверь бежит! А где кубок?

— Зачем тебе он? — пожимая руки княжичам, удивился я. — С какой целью интересуетесь?

— Так обмыть надобно! — хохотнул Глинской. — Кстати, поздравляем с победой. Уделали вы итальяшек просто красиво, без выпендрежа. Тактически идеально.

— Спасибо, — я показал знаками Куану, чтобы он поднимался в наш номер, а не грел уши. Дождавшись, когда он подчинится моему приказу, снова обратился к Дубровскому: — Вы что, злодеи, из кубка вино хлестать собрались?

— Положено! — Егор воздел палец вверх. — Вы единственные из русских, кто выиграл турнир. Поэтому сегодня идем в ирландский паб и там отмечаем успех.

— Примазаться к чужой славе захотели? — усмехнулся я, особо не возражая. Почему бы и нет? Есть время войне, и есть время веселью.

— Традиция, — загадочно обронил Дима. — Да ты не напрягайся, никто не будет за твой счет гулять. Ну, разве что выставишь первую партию эля парням, а потом каждый сам за себя будет платить.

— Когда намечается разгуляй?

— В шесть вечера выходи на крыльцо, мы здесь собираемся и отсюда уже всей командой идем.

— Ладно, принял, — я кивнул княжичам на прощание. — В шесть буду на месте.

И поспешил в номер. Времени оставалось не так много, а еще жутко хотелось есть. Пицца канула в бездну, словно и не было ее. Да и поспать пару часов не помешает. Державшись на морально-волевых, я почувствовал, как меня начинает пошатывать и выворачивать наружу. Нельзя сразу закупоривать каналы, но я вынужденно пошел на эти меры, чтобы держать в состоянии боеготовности раскаленное энергетическое ядро.

— Болван! — неласково встретил меня Куан, по бледному лицу определивший начавшиеся проблемы. — Быстро стравливай избыток, иначе будешь пластом два дня лежать!

— Куда стравливать? — подозрительно спросил я, осев в кресло. — Разворочу же всё. Потом придется отель восстанавливать.

— В меня, — неожиданно ответил наставник и отошел к раскрытому окну. Сделав несколько резких движений руками, он принял какую-то странную стойку: чуть согнувшись, выставив левую ладонь вперед, а правую прижимая к груди. Показалось, что ноги Куана пустили корни и вцепились в паркет, чтобы никакой катаклизм не сорвал телохранителя с места.

Я вскочил, мгновенно переключаясь в боевой режим, как меня наставник и учил, и ядро среагировало, посылая в руки мощный заряд энергии. С хрустом сжав кулак, выбросил его в направлении Куана. В последнее время я стал замечать, как выглядят мои ментальные атаки. Не знаю, в чем дело: Дар Разрушителя проявляется таким образом или зрение стало настолько острым, что любой нюанс виден на уровне гроссмейстера магии! Сейчас же воздух передо мной сгустился бледно-серой массой, которую надо было швырнуть в человека, стоявшего напротив. Отбросив всякие сомнения вроде тех, что может пострадать мебель или сам номер — Куан запретил рефлексировать по таким мелочам — толкнул сгусток в его сторону.

Кубометры спрессованного воздуха, имевшего невероятную плотность и мощь, ударились в Куана и растеклись кляксами по стенам, потолку, а часть энергии просто ушло в открытое пространство. Не зря он возле окна встал! Наставника нешуточно выгнуло, и ему с трудом удалось сохранить равновесие, одновременно с этим размахивая руками, как будто он спешил размазать в пространстве мой «подарок». Негромкий хлопок стал единственным, что могло сойти за внештатную ситуацию.

— Уф, сколько грязи! — выдохнул Куан, выпрямляясь и закрывая створки окна. — Зачем в себе держал столько времени? Пока катались по лагуне, мог бы на открытом пространстве стравить.

— Да из головы слова цесаревича не выходят, — нехотя признался я.

— А что он сказал? — насторожился Куан, не слышавший нашего разговора.

— Изготовители линейных двигателей каким-то образом узнали, что в моём бронекостюме используются их патентованные изделия. Юрий Иванович предупредил о вероятности охоты за «скелетами».

Наставник задумчиво почесал щеку и стал расхаживать по номеру с лицом, на котором нельзя было прочитать ни одну мысль, роящуюся в его голове. Что-что, а эмоции Куан держать при себе умел.

— Придется звонить твоему отцу, — выдал он логичную мысль. Ведь случившееся напрямую касалась не только меня. — Пусть он по своим каналам решает проблему.

— Не думаю, что Меллонам это нужно, — пробормотал я.

— Они партнеры, — категорично отрезал Куан. — Любая ошибка или недоговоренность в отношениях ставит на грань провала летнюю экспедицию. Ты же знаешь, какие надежды вкладывает в нее Георгий Яковлевич.

— На Аляске мы без Меллонов обойдемся, — наивно решил я.

— Но это не значит, что за нами они не будут приглядывать, — наставник-телохранитель выставил палец в мою сторону. — И я хочу, чтобы ты проявил благоразумие до отъезда в Россию.

— Хм, а парни сегодня пригласили меня в паб отметить победу русского оружия, — с легкой иронией ответил я. — Отказаться нельзя. Прослыву жмотом, что плохо скажется на репутации.

— Не велика печаль, можно пережить.

— Тебе так кажется, Куан. Но все гораздо сложнее. Отношения складываются из таких вот мелких величин, которые создают образ человека, — постарался объяснить я. — Не вопрос, можно и отказаться. А потом по Москве, где мне предстоит жить долгие годы, поползут неприятные слухи. С людьми, которым я отказал в желании вместе выпить, не обидятся, но неприятный осадок останется. И как потом строить отношения, зарабатывать репутацию, если прослыву жмотом?

— Тебе нужно понять, что важно: подстраиваться под мнение серого большинства или самому взять штурвал в руки, — витиевато произнес Куан, но главную мысль, которую он хотел донести до меня, была ясна. — Или есть другая причина, по которой ты бездумно решил провести вечер вне стен отеля.

— Да хочу просто расслабиться, — вздохнул я. — Надоели все эти интриги, ради которых рискуешь, переворачиваешь грязное белье чужих людей, а на деле какая-то пустышка получается.

— Так бы сразу и сказал, — успокоился наставник и пошел открывать дверь, в которую постучали. Двое официантов привезли на тележках заказанный обед.

Подождав, когда они шустро проведут сервировку и удалятся, Куан отодвинул один стул и замер возле него, приглашая меня сесть первым, что я и сделал. Наставник только после меня занял место на противоположном конце.

— Иди, если душа просит, — добавил он. — Только не напивайся. Твой организм сейчас может плохо отреагировать даже на пинту черного эля.

— Блевать потянет? — пошутил я, внутренне насторожившись. Слишком легко сдался Куан. Его такими речами, что я толкнул пару минут назад, не проймешь.

— А то и хуже. Выпадешь из реальности на какое-то время, очнешься связанным где-нибудь в грязном контейнере, в котором тебя в Америку увезут.

Опять не понятно, шутит Куан или серьезно предупреждает о последствиях. Хлебает себе острый томатный супчик, на гладком лбу скопились капельки пота.

— Ладно, не буду пить много, — вздохнул я. — Охота попробовать ирландского эля. А если посплю, силы восстановятся.

— Конечно, поспать не помешает, — Куан поглядел на часы, висевшие в номере. — Во сколько собираетесь?

— В шесть.

— Куда идете?

— Егорка сказал, «Санта Лючия». А ты, разве, со мной не пойдешь?

— Кто-то всю дорогу утверждает, что лишняя опека его раздражает, — пожал плечами Куан. — С тобой будут русские студенты, будущие друзья и товарищи. Вот они и присмотрят. Сам этого хотел.

Я уткнулся в тарелку с гарниром из риса и какой-то морской рыбы с зеленью. Поведение личника выбивалось из стройной картины его взаимоотношений со мной, ломало привычные каноны. Но, скорее всего, в этом нет ничего странного. Куан решил не давить на меня с запретами, а сделает по-своему: тихонько проследит за мной от начала до конца. Да еще волкодавы «Арбалета» где-то рядом крутятся. Чего волноваться? Не захотят же американцы устроить похищение на глазах десятков людей? Или захотят?

— Ладно, я пошел спать, — быстро очистив тарелку, я запил все свежевыжатым апельсиновым соком. — Если не встану сам, разбуди в половине шестого.

— Да, господин, — Куан вернулся к себе, прежнему: вежливому и покладистому.

Задернув шторы в спальне, я завалился на кровать и как только смежил веки, меня закачало на волнах, уносящих в глубины сна. Напряжение сил, с которым я проводил последние бои, дали о себе знать. Откаты, усталость — все это обрушилось на бренное тело с невероятной скоростью, стоило только оказаться в горизонтальном положении, да еще в мягкой постели. Наконец-то, организм почувствовал, что его больше не станут насиловать и отреагировал моментально.

…С удовольствием втягивая в себя резкий запах свежескошенной травы, я открыл глаза и увидел знакомую фигуру в шубе из звериных шкур. Она сидела возле костра и методично раскачивалась, что-то тихо бормоча на незнакомом мне языке. Похоже на песню или обращение к духам, отчетливо прослушивались речитативы. Геванча не видел, как я выполз из шалаша, покрытого берестой, но прекрасно знал, кто гостит у него.

— Не живется тебе спокойно, уол, — прекратив качаться, Верховный шаман прищурил и без того узкие глаза. Смотрел он добродушно и ласково, как дедушка на своих непоседливых, но столь же любимых внуков. — Говорят тебе, сиди под крышей, пока гроза над головой бушует. Не умеешь еще ставить главные задачи, кидаешься как несмышленый тугут на все незнакомое, не думая о последствиях.

— Кто такой тугут? — я обхватил колени руками и стал смотреть в огонь, уже не поражаясь глубинным процессам своего разума. Если я вижу Геванчу — значит, он существует. И к черту рефлексии!

— Молодой олешек, безрогий еще, — шаман ловко извлек из складок своей шубы знакомую трубку, начал набивать ее табаком, после чего бесстрашно полез пальцами в костер, чтобы достать уголек. Запыхтел, почмокивая губами. — Все равно сунешь голову куда мамка не велит.

— Папка, — машинально поправил я.

— Пусть он, — не стал спорить Геванча. — Каждое твое начинание расширяет круг проблем, в которые вовлекаются посторонние люди. Ты можешь препятствовать этому, а можешь использовать их влияние, силу и ум для своих целей.

— И к чему это? — мне стало любопытно.

— Ты заинтересовал людей опасных и жестоких, — можжевеловый дым влез в ноздри, стало щекотно. — Они как свора собак под руководством безжалостного вожака. Пусть этот вожак и женщина, расслабляться не стоит. Будь осторожен, уол, и держи ушки на макушке.

В закреплении своих слов Геванча забавно приставил ладони к голове и покачал ими, словно имитируя шевеление ушами. Трудно было не удержаться от улыбки. Шаман пососал чубук трубки, выпустил дым в задорно пощелкивающий костер и добавил:

— Будешь на той стороне моря, найди шамана Кытугйина. Он хоть и не мой прямой потомок, но кровь наша от одного Рода. Напомни ему обо мне, должен вспомнить. Напрямую помощи не проси, откажет. А вот заставить Кытугйина, чтобы он сам привел вас к Небесному Камню или показал точное место, будет куда лучше. Тем самым освободишь его от нравственных терзаний.

— Хм, еще бы знать, как это сделать, — я почесал макушку. — Ладно, Великий шаман, спасибо за подсказку. Буду смотреть в оба и искать твоего родственника-потомка.

— А ты особо не усердствуй в излишествах, — непонятно чему усмехнулся шаман. — Не заставляй больших людей хлопотать за тебя…

2

— И где эти шалопаи сейчас? — недовольно спросил цесаревич, стремительно выйдя из своих апартаментов в прилегающую к ним комнату, отданную под секретариат, где сейчас находились адъютант по поручениям, пара гвардейцев-охранников и Индус.

Он на ходу застегнул халат, потому что не успел надеть под него домашний костюм. Юрия Ивановича подняли ранним утром прямо из постели, и это обстоятельство раздражало наследника куда больше, чем сам факт суматошного начала дня. Не любил он подобных форс-мажоров, тем более — накануне завершения миссии.

— Пока в полицейском отделении Сан-Поло, — доложил Индус, ворочая белками глаз с красными прожилками от недосыпа. — Дож Мочениго уже извещен, и сейчас пробует договориться с комиссаром, чтобы всю братию выпустили под личную ответственность.

— Ладно, я понимаю, что молодые, что хочется погулять, когда нет родительской опеки, — Мстиславский с недовольным видом сел в кресло, и перед ним как по мановению волшебной палочки появилась чашка с бодрящим кофе. — О, благодарю, капитан, вы как будто мои мысли читаете.

— Совсем не сложно, Ваше Высочество, — кивнул секретарь-адъютант. — Как только майор Рахимов оповестил о случившемся, я уже знал, что вам понадобится…

— Но, когда здесь представитель императорской семьи, такие выходки выходят за грань разумного, — продолжил жаловаться неизвестно кому цесаревич. Он отхлебнул чуть горьковатый напиток и взглянул на Индуса, продолжавшего застывшей глыбой торчать посреди приемной комнаты. — Подробности будут, майор?

— Пока известно только одно. Вчера вечером компания русских студентов — участников турнира — решила отпраздновать победу в парных боях. Для этой цели выбрали ирландский паб «Санта-Лючия», который находится неподалеку от парка Саворньяр. Местечко довольно оживленное, туда очень много туристов приходит. Группа в пятнадцать человек с горном, барабаном и флагами студенческих общин МИУ с речёвками и песнями выдвинулась из района Каннареджо к мосту с горгульями, пересекла его и оккупировала паб. Кроме наших оболтусов там находились студенты польской, вестфальской и британской команд.

Индус говорил четко, размеренно, словно докладывал текущую боевую обстановку, а Мстиславский прикрывал невольную улыбку чашкой с кофе.

— Вначале все было пристойно. Всевозможные подколки и шутки, принятые у студентов, не переходили опасной грани. Все понимали, что есть игра, а что — политика. Тем более, учитывая нахождение в Венеции монаршей семьи из России, тех же вестфальских князей, все могло обернуться неимоверным скандалом, вздумай кто брякнуть лишнее.

— А что за песни?

— Не самые приличные, государь-наследник, — смутился Индус. — Много намеков на противников, которые только и могут возле зеркала крутиться и жопой вилять, прошу прощения, а в бою ведут себя как нетронутые институтки.

— Кому бы другому такое петь, а не этим болванам, — ухмыльнулся цесаревич. — Просвистели финал, а пыжатся от чужой победы.

— Так точно, — подтвердил майор Рахимов, не удержавшись от усмешки. — Позорище, а не русские пилоты. Потом еще были «Мама, я астро́нома люблю» (Индус намеренно сделал ударение на втором слоге), «Однажды старый, старый бес», ну и всякие другие студенческие пошлости.

— Н-да… А среди них, надеюсь, княжича Андрея не было?

— К сожалению, именно вчера он и участвовал в представлении. Это ведь княжич Мамонов и стал катализатором событий.

— Неужели? — Мстиславский даже чашку в сторону отвел. — Каким боком-то?

— А никто и не понял, с чего вдруг заварушка началась. Наверное, дож Мочениго уже в курсе, но я только по верхушкам прошелся. Наши сцепились с англичанами, вестфальцы, не горящие любовью к островитянам, встали на сторону русских студентов. Им не дали друг другу морды набить. Там все же много других людей находилось, крепких и серьезных. Да те же ирландцы, ради которых этот паб функционирует… Но потом случилось что-то странное. Говорили, все началось после того, как туда вошли трое американцев.

— Почему решили, что американцы?

— Да говор их от англичан отличается, — усмехнулся Индус. — А еще вместо эля глушили виски, называя первый «дерьмовым напитком». Чисто ковбойский снобизм.

— Ну да, самый верный показатель североамериканцев, — сдержавшись, буркнул Мстиславский. — Только кто знает, может, и в самом деле эль дрянной… Ладно, что по Мамонову? Какого черта он вообще к себе внимание привлек?

— Да к нему один из этих… любителей виски невзначай подошел, начал пальцами возле лица крутить, словно не истинный джентльмен, а посконный урка, откинувшийся с каторги два дня назад.

Юрий Иванович поморщился. Иногда майора Рахимова пробивало на подобные словесные обороты, но сейчас он бы и сам с удовольствием отпустил несколько непечатных фраз. Уж больно ситуация попахивала… тем самым, о чем он Андрейку и предупреждал. Неужели выследили мальчишку?

— Майор, твои люди не проворонили УПД Мамонова?

Он заподозрил неладное, когда увидел вытянувшееся и побледневшее лицо Индуса.

— Ваше Величество, — даже стал заикаться всегда спокойный гвардеец. — Вы только не гневайтесь, иначе половину Венеции на камешки разнесете…

— Индус! — рявкнул цесаревич. — Хватит мяться! Докладывай, как есть!

— В одиннадцать часов вечера возле ангара появился княжич Мамонов. Видимо, он примчался на материк на угнанном глиссере, которых полно у студенческого причала. Каким образом ему удалось завладеть транспортным средством, не знаю. Но охрана пустила его внутрь, так как один из моих людей хорошо знает мальчишку в лицо. Позже он упомянул, что Мамонов выглядел очень странно: растрепанный, злой и нервный, и весь искрился, как будто… на короткое замыкание было похоже.

— Так… — сделал для себя зарубку в памяти Мстиславский. — Дальше давай.

— Он попросил у парней помощи надеть на него бронекостюм, после чего со словами «стреляйте в каждого, кто здесь появится» бросился к причалу. Был слышан рев мотора, удалявшийся в сторону моста.

— Кого-то преследовал?

— Думаю, все это связано с конфликтом в «Санта-Лючии». Я успел переговорить с работниками паба. Выяснилось, что одного из американцев чем-то заинтересовал наш Мамонов. Он подошел к нему, что-то спросил, тот вступил в разговор. Английский у княжича неплох, поэтому общались без переводчика. Причем, сразу на повышенных тонах. Официанты утверждают, что мужчина, которому лет за тридцать точно, обвинил мальчишку в какой-то краже. Объект кражи не назывался, но Андрей, видимо, сразу понял, о чем идет речь, и постарался привлечь внимание наших подвыпивших оболтусов. Но тут все пошло по идиотскому сценарию. Один из официантов неплохо знает русский, и утверждает, что интересующий нас объект очень громко сказал американцу: «ты кто такой, черт? Иди в задницу! Там твое место!» Русские студенты тут же заревели «бей пиратов!» и вместе с вестфальцами начали воплощать в жизнь этот клич.

— Ну и придурки, — закрывая ладонью глаза, произнес Мстиславский, едва сдерживая рвущийся наружу хохот.

— Согласен, Ваше Высочество, — невозмутимо откликнулся Индус и продолжил. — Молодежь, само собой, вспыхнула как порох. Поляки не вмешивались, тихо сидя в уголке. Княжич Мамонов решил под шумок исчезнуть, но попал в окружение тех самых янки. Взрослые мужики, имеющие какие-то претензии и с самым серьезным видом потащившие мальчишку на улицу, сразу насторожили шляхтичей. Там, кстати, был Януш Курцевич, он и бросился со своими отбивать Андрея, — Индус перевел дыхание и облизал губы. — Свалка была такого накала, что выплеснулась на улицу. Кто-то из местных жителей уже вызвал полицию. Той не потребовалось долгого времени. Прибыли на четырех катерах, оцепили паб и погасили драку.

— Мамонов?

— А вот княжич как раз и умудрился исчезнуть. Он бросился к университету, зная, что там у причала стоят два десятка глиссеров. Охранника, полагаю, смел со своего пути, применив некоторые способности, и рванул на другой берег. У меня версия, Ваше Высочество. Андрей рвался надеть бронекостюм и отбиться от нападавших на него американцев, чувствуя, что еще ничего не закончилось. И он оказался прав.

Индус снова замялся, но встретившись со взглядом цесаревича, расправил плечи.

— Под утро была попытка проникновения в ангар. Но охрана, тщательнейшим образом проинструктированная, сразу сообразила, кто это может быть. Решили дождаться гостей, когда они вскроют замок, чтобы взять всех разом. Но те тоже оказались не дураки. Шарахнули магическим плетением сна, почти всех вырубили. Даже амулеты не помогли. Только один выдержал, у сержанта Козьмина. Бабкин, родовой… Ну вот он и встретил во всеоружии эту компашку. Начал садить из пистолета, потому как понимал, что против троих не устоит. Решил наверняка.

— Правильно, — кивнул цесаревич. — Надеюсь, не применил к нему никакого дисциплинарного воздействия?

— Как можно, Ваше Высочество? Парень предотвратил кражу личного имущества, а возможно, и жизни своих сослуживцев спас.

— Что насчет нападавших?

— Козьмин утверждает, что ранил двоих, третий был магом, он прикрылся щитом. Только странно, почему он не довел дело до конца. Против него сержант не устоял бы.

— Да, действительно, — Мстиславский допил остывший кофе и отдал чашку подскочившему по его знаку адъютанту. — Дальше излагай.

— Вероятно, правильно ситуацию оценил, — продолжил Индус. — С двумя ранеными, да еще после такого шума бронекостюмы весом под восемьдесят килограмм на себе не утащить. Козьмин сразу связался со мной, я поднял по тревоге гвардейцев, они на двух катерах вышли в лагуну, чтобы перехватить нападавших, но не успели. Скорее всего, американцев ждала машина на материке, теперь их не найдешь. Полагаю, у них есть подготовленная нора.

— И как быстро они подготовили акцию, — задумался цесаревич, оставаясь спокойным, но в груди бушевал гнев. Ничего не скажешь, молодец Мамонов, подложил крупную визжащую свинью! И студенты хороши! — Первый бой дочка с Андреем провели три дня назад, а сегодня уже наглый наезд… Ладно, что там по этому чирью на мягком месте?

Он имел в виду княжича Мамонова, и майор Рахимов его прекрасно понял.

— Не имею никаких данных, сумел ли мальчишка догнать тех, кого преследовал. Но его арестовали карабинеры… в кампусе, где живут техники и вспомогательный состав нашей команды.

— В броне поймали? — вздернул бровь цесаревич, говоря по-простецки, охренев от ночных похождений русской делегации.

— Нет, — впервые улыбнулся Индус. — Он успел её сбросить в подвале. Охрана подтвердила факт задержания. Поймали паразита на стене, когда тот хотел тихонько смыться.

Юрий Иванович постарался успокоиться. Бронекостюмы не пострадали, не похищены, чего еще желать. А княжича Мамонова надо вытаскивать срочно под ласковые очи гвардейцев. Нет доверия полиции, которой управляет дож Мочениго. Особенно после того, что произошло, он обязательно начнет выкручивать руки цесаревичу.

— А где были волкодавы? — негромко спросил Мстиславский, больше самого себя, чем верного личника. Майор Рахимов не был информирован о нахождении группы «Арбалета» в Венеции.

— Простите, Ваше Высочество? Вы о ком?

— Выяснили что-то по нападавшим? — исправился цесаревич. Об «арбалетчиках» лучше молчать.

— Я ограничен в средствах, государь-наследник, — развел руками Индус. — Но точно знаю, что в канале сегодня подняли тела двух туристов, по описанию похожих на тех, кто был в пабе.

Мстиславский сжал виски пальцами. С трудом сдержался от трехэтажного матерного загиба, не приличествующего высокому сановному лицу. Но удовлетворение от услышанного все-таки согрело душу.

«Ага, все-таки птички Иртеньева следили за мальчишкой, и возможно, намеренно дали ему попасть в лапы местной полиции после того, как он погонял на катере по лагуне. Хоть здесь не оплошали».

— Получается, действовали две группы, — размышлял Юрий Иванович. — Если это верная гипотеза, боевое крыло «Мехтроникса» потеряло двух человек убитыми и двух ранеными. Провальная операция. Стингрей за такое шкуру снимет. Спасибо, майор. А теперь нам нужно побыстрее вытащить Мамонова из местной каталажки, пока до него не дотянулись другие. Вот что… бери своих парней и мчись туда. В работу полиции не вмешивайся, просто наблюдай за ситуацией, но не дай карабинерам увезти парня на материк. И жди моего звонка или приезда.

— Слушаюсь, Ваше Высочество! — кивнул Индус и четко развернувшись через левое плечо, вышел из приемной комнаты.

Вернувшись в спальню, чтобы переодеться, он увидел уже проснувшуюся супругу, сидевшую в халате перед зеркалом. Алена Николаевна интуитивно почувствовала, что столь раннее исчезновение мужа из постели связано отнюдь не с приятными сюрпризами.

— Дорогой, передо мной ты можешь не таиться, — умела цесаревна обезоруживать супруга, но сейчас Мстиславский был в состоянии, когда секреты только сковывают по рукам и ногам. — Что произошло? Студенты изрядно пошалили?

— В точку, — усмехнулся Юрий Иванович, занявшись своим гардеробом. — Ты даже не представляешь, насколько. Всю Венецию переполошили своим разгуляем, празднуя победу. Всех загребли карабинеры. Сейчас иду к дожу Мочениго. Нужно вытащить одного оболтуса, остальные пусть казенную кашу едят. Я им еще в России пропишу индивидуальную порку. Так бы на арене честь империи отстаивали!

— Не горячись, — цесаревна смотрела на мужа через зеркало. — Ты говорил об одном «оболтусе». Надеюсь, это не наш… протеже?

— А вот как раз и да! — саркастически произнес Мстиславский, кидая на разобранную постель вешало с темно-синим костюмом и белоснежной рубашкой. — Кто-то умудрился затащить его в компанию, и Андрей Георгиевич отчего-то решил выпить пивка. В конце концов вакханалия едва не закончилась печально. Экзоскелет Мамонова привлек внимание конкурентов, мальчишку захотели выкрасть. Что он после этого учудил — это анекдот в чистом виде!

Раздраженный Юрий Иванович не стал раскрывать подробности возникшей коллизии между американцами и молодым княжичем. Вот и выдал удобную историю, чтобы поменьше вопросов у Алены возникало. Он и в самом деле хотел использовать наработки Мамонова в изготовлении нового поколения полевых пехотных доспехов. И вмешательство какой-то сумасшедшей бабы, повернутой на монополизации высокотехнологических продуктов (которые рано или поздно разбегутся по всему миру) только раздражало. Но здесь, в чужой стране, цесаревич не мог действовать столь же решительно, как на родине. Не хватало ресурсов, поэтому надо выдергивать Мамонова из-за решетки и срочно вывозить его в Россию. Сегодня же. Операцию возложить на «арбалетчиков». Если это птички Иртеньева заклевали двух американцев, им оставаться в Венеции тоже опасно. Дело свое они сделали — пусть едут на доклад к воеводе.

— Мальчика нужно отправить в Россию во избежание более серьезных проблем, — такая же мысль посетила голову цесаревны. — Не хватало нам, чтобы князь Мамонов ввязался в межклановый конфликт, причем, с иностранцами.

— С одной стороны, плевать, — рассудил Мстиславский, заправляя рубашку в брюки. — Мамоновы кого хочешь обескровят, но и сами ослабнут, что нам на руку. Никакие законы не остановят разборки между кланами из разных стран. Мы не в силах предотвратить эти процессы. А с другой стороны — нельзя допускать, чтобы какая-то мелкая сошка предъявляла претензии русскому княжескому роду. Это и в наш огород камень.

— Когда дерутся свои — чужой не лезь, — рассудила Алена Николаевна, тщательно расчесывая волосы. — Поэтому нужно проучить наглецов, дорогой.

— Проучим, когда соберем достаточно информации, — пообещал Юрий Иванович, застегивая запонки. — Милая, завтракайте без меня и готовьтесь к вечернему торжеству, а я сейчас к Луиджи с визитом. Возможно, до обеда не появлюсь.

Он потуже затянул галстук, надел костюм, и только потом подошел к жене, наклонился и поцеловал ее в открытую шею.

— Удачи, дорогой, — улыбнулась Алена Николаевна.

Чтобы добраться до хозяина особняка, нужно было преодолеть несколько арочных переходов, ведущих из одного крыла в другой, потом вместе с охраной дожа подниматься по лестнице на верхний этаж и ждать, когда Мочениго соизволит выйти навстречу для встречи дорого гостя. Правила приличия сдерживали Мстиславского, переживающего за мальчишку, сидящего под присмотром местной полиции, настолько благодушной и травоядной, что появились серьезные опасения насчет повторного визита американцев.

— Ваше Высочество, вы уже в курсе произошедшего? — Луиджи, впрочем, появился достаточно быстро. Судя по его движениям, утро он провел энергично, в глазах ни намека на сонливость или негу раннего утра.

Он схватил цесаревича за руки, деликатно подержал их и отпустил.

— Я дал команду подготовить катер для поездки на Сан-Поло. Все задержанные находятся в местном участке под присмотром. Не переживайте, Юрий. С вашими ребятами все в порядке, как и с другими участниками инцидента.

— То есть, вам все известно до мельчайших подробностей? — с подозрением спросил Мстиславский.

Мочениго про себя усмехнулся, чувствуя за собой право укорять и обвинять. Но не в такой ситуации, когда рука дающего может перекрыть поток золота. Он действовал тонко, по иезуитским канонам.

— Абсолютно все, даже про гонку Магуса по ночной лагуне. Подобное безрассудство создало опасную ситуацию для транспортных судов, находящихся в заливе, но слава богу, все обошлось. Понимаю, выпил немного лишнего, что молодого организма неприемлемо…

Цесаревич удивился. Мочениго не знает об истинных причинах бардака, случившегося на острове? В самом деле считает, что драка возникла из-за разгоряченных выпивкой парней? Или сознательно утаивает свою осведомленность, вплоть до инцидента на контейнерном складе?

— Знаете, Луи, я особо не переживаю, — осторожно ответил Юрий Иванович. — Молодым свойственно выплескивать эмоции подобным способом. Энергозатратный турнир, обида за поражение, желание покуролесить — вот и получаем безобразия. Пусть посидят, подумают холодной головой, что натворили.

— Вы непревзойденный специалист по воспитанию юношей! — шутливо погрозил пальцем дож Мочениго. — Английский консул с раннего утра за своих так говорил, что заслушался! И какие они честные, благородные, даже комарика не обидят без причины! Немцев тоже выпустили. Остались ваши.

— Воспитательный момент должен быть эффективным, иначе так и будут подчиняться инстинктам. Захотелось мордобой устроить, кровь забурлила — а почему бы и нет? — Мстиславский слегка разгорячился, пока они спускались по лестнице в холл. — Русская душа любит размах, порой не умея остановиться на грани своих желаний. Увы, иногда это выливается в подобные выходки. Но вы меня обяжете, если отпустите одного юношу.

— Победителя в парных боях? — усмехнулся Мочениго. — Магус?

— Именно.

— Понимаю, на торжественном ужине я бы хотел видеть его рядом с вашей дочерью.

Он вдруг замолчал и продолжил говорить только в салоне «Майбаха». При этом, кстати, не забыв отгородиться от сидящих впереди водителя и телохранителя тонированной перегородкой.

— Я все понимаю, Ваше Высочество, — дож не напрягал голос; мягкое урчание мотора позволяло вести беседу даже шепотом. — До меня дошли слухи о недовольстве русского императора выходками Пьетро. Сколько раз объяснял болвану, что его любовные интрижки выйдут ему боком. Мы, аристократы, как бы и не принадлежим себе. Постоянно находимся в свете софитов, каждое наше движение отслеживается объективами фотоаппаратов, а журналисты строят из себя великих аналитиков, раскладывая на мелкие компоненты любую фразу, даже брошенную сгоряча.

Мочениго смотрел в стекло, зыбко отражавшее его отрешенное лицо, едва шевеля губами:

— Пьетро избалован с детства. Моя власть над ним была потеряна, когда я взвалил на себя большие обязательства. Жена, Аделина, немного по-другому представляла воспитание первенца. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, на следующее утро из его спальни вышла одна из наших горничных. Заметив меня, она нисколько не смутилась, как будто знала, что ей ничего за это не будет. Штат служанок подбирала лично Аделина, и в нашем доме с тех пор никогда не встречалось девушек старше двадцати пяти лет. Все как на подбор, хоть на обложку «Гламура» сразу фотографируй. Поэтому и возник вариант с вашей дочерью, Юрий. Я долго присматривался к взрослеющей княжне, вел ненавязчивые разговоры с Пьетро, подталкивая его к принятию важного решения… И только позже понял свою ошибку…

— Какую же? — поторопил его Мстиславский. Долгая прелюдия к важному заявлению его напрягала. Но таковы итальянцы, любят облачать в пышные словеса любую проблему.

— Я забыл, что принц привык к молоденьким девушкам, что он не умеет ухаживать, строить отношения. Пьетро всегда брал свое, отчего высокородные аристократки на него обижались. Женщинам особенно хочется чуткости и внимания. И Пьетро, конечно же, загорелся, когда увидел вашу дочь после одной из побед в турнире. А потом, после поездки в Петербург, увлекся настолько, что уже не колебался, желая обручиться только с русской принцессой. Понимаете, Юрий, он был в своей стихии, играл в ту игру, в которую привык с шестнадцати лет, а я, успокоившийся, совсем упустил из виду, что вокруг сына крутятся зубастые венецианские мурены. Скажу честно, Пьетро охладел к женитьбе еще года два назад, когда на горизонте появились одна за другой Тереза Казони, Джоконда Панфили, Франческа Марани — подлая и коварная тварь, решившая играть по своим правилам.

— Марани — ваш враг.

— Именно — враг, — подтвердил Луиджи. — Наши семьи конкурируют за власть уже двести с лишним лет. Интриги, открытые угрозы, доходившие до открытых военных действий на улицах Венеции… Все было. И Франческа, влюбившая в себя Пьетро, захотела воспользоваться слабостью своего муженька, наставить ему рога, столкнуть сына с матерым аристо, чтобы тот укокошил его на дуэли, а после нехитрых судебных манипуляций мы бы подгребли под себя все имущество Марани. Но у твари свои планы. Она узнала от моего сосунка, что у него в России есть невеста, и стала очень осторожно и коварно чернить репутацию Пьетро. Да если бы мозгов у него было побольше, чем у курицы, то не вляпывался бы каждый раз в скандалы с очередной пассией.

— Хочу вас огорчить, дорогой Луиджи, — прервал его Мстиславский. — Пьетро и Франческа любят друг друга искренне, и вы можете сейчас убедиться в этом. Посмотрите личную почту на телефоне.

Дож Мочениго судорожно выдернул из внутреннего кармана пиджака стильный телефон в золотом корпусе, быстро отыскал нужные документы, пришедшие на почту, и хмуро просмотрел три снимка, сделанные каким-то ушлым папарацци.

— Фотографии не самого высокого качества, — сказал он, чтобы не молчать.

— Да, согласен. Но принц и Франческа на них просматриваются довольно четко. Это не похоть, дорогой Луиджи. Они и в самом деле привязаны друг к другу.

— Кажется, они находятся в тайном любовном гнездышке Франчески, — сделал вывод Мочениго, вспомнив, что именно в ту ночь какие-то люди избили его парней. — Не ваша работа, Юрий?

— Если вы думаете, что я сидел в кустах и караулил первый поцелуй молодых людей — нет, — усмехнулся Мстиславский. — Но следили за ними люди из ГСБ. Мы давно подозревали о неблаговидном поведении Пьетро, и в какой-то момент было решено не выдавать Лидию замуж за него. К этому прибавились и ваша страсть к спонсированию людей и организаций, занятых подрывом государственной безопасности России. К примеру, Пясты….

Цесаревич пристально взглянул на дожа, оценивая его реакцию. Крепкий плечистый мужчина, закаленный в политических баталиях, не вздрогнул, но аурный контур тревожно замерцал. Как бы ни старался Мочениго скрыть волнение, физиология организма крепко связана с аурой, и вс1 отражается в её цветовой гамме. Дож испугался.

— Сам факт передачи русского золота Пястам и группе влиятельных аристократов Британской Короны неоспорим, но мы до сих пор в недоумении, зачем вы втянулись в столь откровенный блуд? Вам плохо сиделось под тенью русского престола? Или какая-то выгода, перевешивающая наши взаимоотношения?

— Дьявол попутал, — искренне смутился дож Мочениго, пойманный на горячем. Он даже не пытался сыграть возмущение. — С англичанами все просто. В Лондоне намечаются проекты, на которые у меня банально не хватает личных средств. Русское золото как нельзя кстати покрывает эти расходы.

— А то, что эти проекты направлены на долгосрочный подрыв нашей империи, вы не подумали? На наши же деньги готовят агентов влияния, создают компании-прокладки, где будут работать люди, инструктированные королевскими спецслужбами…

— Мне об этом не говорили, — побледнел Мочениго. — Речь шла о строительстве бизнес-центров, которые аккумулируют все современные инновационные проекты, опять же серьезные вложения в компьютеризацию.

— Я же говорю — прокладки, — скривился Мстиславский. — Допускаю, что вас и в самом деле держали в неведении. Но как объяснить спонсирование Пястов? Здесь-то вся подноготная на виду. Вы серьезно подмочили свою репутацию, Луиджи. Скверно, очень скверно. Мало того, что потеряли расположение русского престола, так еще и расстроили свадьбу. Да, её не будет. Я официально об этом заявляю. Компрометирующих материалов достаточно, чтобы объявить о размолвке.

— Пясты находятся в эмиграции, у них очень тяжелое финансовое положение, — кашлянув, дож слегка воспрял духом, словно решение Мстиславских сбросило с него тяжелый груз ответственности. — Члены рода обращались ко мне напрямую за помощью, и я решил посодействовать в этом, боясь, что эта семейка найдет других спонсоров, которые воспользуются сложившимся обстоятельством против меня. Были неоднократные контакты Пястов с Марани и главой венецианской мафии Энрике Панфили. Я посчитал, лучше привязать их к себе, чем усилить своих противников.

— Видимо, не настолько Пясты бедны, что готовы вложить чужие деньги в поиск наемных бригад вроде «Чёрных Ястребов», — усмехнулся цесаревич. — Да, мы и этот канал раскрыли. Желание изгнанников свалить Ягеллонов настолько жгучее, что они даже готовы уничтожить их союзников — императорский клан Мстиславских.

— Я так понимаю, Ваше Высочество, вы приехали не только на турнир полюбоваться, — дож повернулся вполоборота, закинув одну руку на высокую спинку дивана. — Значит, наверху решено прекратить контакты с дожем Мочениго и сделать ставку на другую Семью?

— Да черт его знает, Луиджи, — простодушно откликнулся Юрий Иванович, заметив, что машина замедляет ход и подъезжает к причалу. — Вначале такая задача и была поставлена императором, но узнав о подноготной Марани и других менее значимых аристократов, я задумался. А есть ли смысл менять шило на мыло? Вам понятна эта идиома?

— Вполне, Ваше Высочество, — приободрился Мочениго и замер, ожидая услышать окончательный вердикт… если цесаревичу дано такое право.

— Контакты с Пястами не прекращать, но золотой ручеек урезать до минимума, — жестко проговорил Мстиславский. — Объясните это недовольством императора за срыв свадьбы. С самым скорбным видом признаете официально, что ее не будет. Сына особо не очерняйте, незачем плебеям знать подробности, придумаете сами увлекательную историю. Все зарубежные контакты Пястов должны быть известны и нам вплоть до самых незначительных, это не обсуждается. Теперь с островитянами… Продолжайте в том же духе, черт с ними, пусть жрут с удовольствием и повизгивают. Постарайтесь поближе сойтись с бенефициарами идей. Играйте раскованно, ничего не бойтесь. Можете в кулуарах посмеиваться над простодушием русских.

— Вы меня только что завербовали, — кисло улыбнулся Мочениго. — Я человек не бедный, но поверьте, расположение русских ко мне куда приятнее, чем к другим спесивцам, желающим занять мой пост. Я согласен и дальше сотрудничать с вашим кланом. Беспошлинная торговля на территории Венеции, значительные скидки на материке, торговые преференции, ну и восточные порты Италии к вашим услугам.

— И военная база на острове Короман, — безжалостно добавил Мстиславский.

— О, это очень серьезная заявка, — поджал губы дож. Впрочем, по его глазам было видно, что человек просчитывает варианты, а не старается увернуться от неприятной сделки. — Хорошо, я постараюсь найти серьезных людей в Риме, которые пролоббируют передачу острова иностранному государству. Поймите, я не могу в одиночку распоряжаться данным клочком земли. Да еще местных венецианских князей придется уламывать, тех же Марани.

— Попробуйте через Франческу, — улыбнулся Юрий Иванович. — Пусть ваш сын проявит гибкость и политическую зрелость. Он не настолько ветрен и безнадежен.

— Спасибо, Юрий. Я ценю ваше доверию, и постараюсь больше не совершать глупостей, — откликнулся дож Мочениго. — Мы на месте. Катер уже ждет нас.