Вариант Юг

Петроград. Январь 1918 года.

- Котов, вставай.

Василий открыл глаза, посмотрел в серый облупленный потолок квартиры, где он жил с Натальей, и откинул в сторону одеяло. Холод тут же окатил его сильное горячее тело леденящей волной, и он запахнулся.

- Бр-р-р! - простучал матрос зубами.

- Что, колотун-бабай? - усмехнулась девушка, которая в это время растапливала печку-буржуйку.

- Да-а-а, - ответил Василий.

- Под одеялом оденься.

- Наверное, ты права, так и сделаю.

Старший рулевой эсминца «Гаджибей» вытянул из-под одеяла руку, взял со стула рядом с кроватью брюки, тельняшку и форменку, а затем, ворочаясь в своем нагретом убежище, оделся. После чего он вновь откинул одеяло и опустил ноги на ледяной пол из дубового паркета, половина которого уже была стоплена в печи. Василий обул ботинки и прошел к буржуйке. Наклонившись к Наталье, которая присела на скамейку рядом с печкой, он поцеловал ее в губы, вдохнул аромат ее чистых волос, присел на табуретку и спросил подругу:

- Что на завтрак?

- Три вареных картофелины с вечера, чай с кусочком сахара и мороженый хлеб.

- Не густо.

- Да уж, Петроград это не Крым, не Украина и не Дон.

- Ничего, скоро обратно вернемся.

- Хорошо бы.

Высушенный паркет в печке разгорелся, от ее железных боков пошло тепло, и Наталья поставила на ровную поверхность две металлические кружки с водой, поверх которых положила подмороженный застывший хлеб. Котов поднес к буржуйке ладони и, глядя на весело полыхающее пламя, вспомнил все, что с ним и его подругой случилось за минувший месяц...

После боев под Белгородом Котов и Наталья вступили в партию большевиков. А через день после этого лихого моряка и его подругу вызвал Алексей Мокроусов, который предложил им поехать в Петроград. Мол, пришла разнарядка из столицы на двух молодых, надежных и абсолютно преданных делу революции людей, знакомых с настроениями матросов из Севастополя. И командир 1-го Черноморского революционного отряда решил, что Котов и Каманина подходят под эти требования по всем параметрам. Парень и девушка не знали, зачем понадобились в столице люди из матросского отряда, но от поездки не отказались. Ведь это так интересно, пока молодой, проехаться по стране и побывать в эпицентре всех событий, столичном городе, откуда перемены распространяются на всю Россию.

На Котова и Каманину были выправлены путевые документы и продовольственные аттестаты, а затем они направились в Петроград. По прибытии парень и девушка должны были незамедлительно явиться в Смольный, в комнату номер 39 и поступить в распоряжение товарища Ксенофонтова. А кто такой этот самый Ксенофонтов им никто не говорил. И вот девятого декабря Котов и Каманина покинули отряд, который грузился в эшелоны для отправки обратно в Крым, и через Курск, Орел, Москву и Тверь спустя неделю прибыли в Питер.

Как всегда веселые и пересмеивающиеся, они сошли на перрон вокзала, и на краткий миг застыли на месте. Не от восхищения городом и его красотами. Какие уж тут достопримечательности? Матрос и девушка закоченели от сильнейшего холода. На Котове бушлат, суконная форма и бескозырка. А на Наталье меховая кожаная тужурка, пуховый платок, толстые гамаши и тонкие кожаные сапожки.

«Определенно, это не юг, - подумал в тот момент Василий, глядя, как неистовая снежная метель заметает все вокруг, и плотнее запахивая бушлат. - И зачем мы сюда приперлись? Непонятно».

Наталья мнение своего мужчины разделяла. Поэтому она, как натура более деятельная и активная, крепко выругалась, и быстро потянула матроса на вокзал. Внутри они отогрелись, попили кипятку и узнали, что трамваи в городе не ходят и со связью беда, постоянно рвутся провода и горожане голодают, дров и угля нет, и в целом все не очень хорошо и радужно, как это кажется издалека. Здесь же им рассказали, где находится Смольный, который от вокзала не далеко, всего в двадцати минутах пешим ходом.

Делать нечего, молодые революционеры с юга покинули переполненный самыми разными людьми душный вокзал и побрели в указанном направлении. Полчаса они пробирались по заснеженным улочкам, выбирая более или менее протоптанные тропинки. Раза три их останавливали патрули и, наконец, продрогшие, но как обычно бодрые, севастопольцы достигли Смольного.

В большом белом здании, где билось сердце революции, и царила постоянная суета, они еще раз предъявили свои документы и были препровождены на второй этаж, в кабинет номер 39. Здесь их встретил сидящий за рабочим лакированным столом крепкий широкоплечий брюнет в сером френче. Котов и Каманина представились, мужчина в френче тоже. Так они познакомились с членом Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией Иваном Ксенофонтовичем Ксенофонтовым.

- Зачем вас вызвали, догадываетесь? - после знакомства, прочтения сопроводительных бумаг и короткого рассказа молодых людей о себе, усадив матроса и девушку напротив, спросил Котова и Каманину чекист.

- С контрой бороться. Видимо, под вашим руководством, - флегматично пожал плечами Василий.

- Верно, - согласился член ВЧК, посмотрел на Наталью и вопросительно кивнул: - Что-то добавишь?

Каманина помедлила, и сказала:

- Думаю, что раз нас взяли из матросского отряда, работать придется в этой среде.

- Молодец. - Ксенофонтов улыбнулся и продолжил: - Время сейчас трудное, сами все понимаете. Кругом враги: помещики и капиталисты, фабриканты и банкиры, немцы и самостийники, бандиты и мародеры, золотопогонники и казаки. Республика со всех сторон находится под ударом и нам необходимо действовать жестко, не церемониться с нашими противниками. Иначе никак, пропадем. И для борьбы со всеми этими негативными для власти Советов явлениями создана ВЧК. Вы готовы к тому, чтобы стать чекистами?

- Да, - Котов, которому по большому счету было все равно, не колебался.

- Да, - эхом отозвалась Наталья.

- А вас не смущает, что придется применять методы террора не против какого-то конкретного лица, а уничтожать целые социальные слои общества?

Василий цыкнул зубом, мол, не проблема, а Каманина выпалила:

- Мы готовы. Товарищ Ленин в своих статьях писал: «Отвергая индивидуальный террор, большевики считают оправданным и, даже необходимым, в период острого классового противоборства, террор массовый». Кто поддерживает большевиков всей душой, тот знает об этом и готов на любые жертвы ради победы Великой Идеи и создания общества построенного на принципах всеобщего равенства и свободы.

- Я удивлен, - чекист приподнял бровь и дополнил слова Натальи: - А еще товарищ Ленин говорил, что мы никогда не отказывались и не можем отказаться от террора, ибо это одно из военных действий. А борьба против буржуазии и капитализма будет вестись до окончательной победы коммунизма. Так как власть трудящихся не может существовать, пока будут существовать на свете эксплуататоры. И мы, Чрезвычайная Комиссия, разящее орудие партии большевиков против бесчисленных заговоров и покушений на Советскую власть со стороны людей, которые пока бесконечно сильнее нас.

Что-то обдумывая, Ксенофонтов замолчал, а Василий спросил:

- Что мы будем делать в Петрограде?

- Учиться. Прежде чем приступить к работе, вы обязаны многое узнать и на некоторые вещи посмотреть вблизи. Однако, ВЧК организация очень молодая, нам еще и двух недель нет, и у нас не хватает людей. Пока мы только вырабатываем меры по борьбе с контрреволюционерами и саботажниками, набираем преданных делу революции пламенных борцов и расширяемся. Поэтому на подготовку вам выделяется только один месяц. После этого в бой. Все ясно?

- Да, - одновременно ответили Котов и Каманина.

На этом разговор закончился. Матроса и девушку поселили в доходный дом на Гороховой улице, выдали им скудный продпаек, представили председателю Чрезвычайной Комиссии легендарному большевику Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому, худощавому человеку с горячечным блеском в глазах, и началось их обучение. Каждый день они приходили к Ксенофонтову, сначала в Смольный, а затем в дом бывшего градоначальника на все той же Гороховой улице. У него знакомились с новыми людьми, пламенными революционерами с огромным опытом за плечами, о многом с ними беседовали и сопровождали товарищей во всех поездках по Петрограду. Кроме того, они участвовали в допросах контрреволюционеров, посещали митинги, на которых выступал Ленин и другие большевики, и так учились.

Дни летели за днями, и месяц прошел совершенно незаметно. Он был насыщен событиями, и молодые люди многое усвоили, поверхностно, конечно, но это лучше чем ничего. И когда Котов смог выделить небольшой кусочек свободного времени на то, чтобы разобраться во всем происходящем, то четко понял, что, по сути, они с Натальей расходный материал, которого много и не очень жалко. Точнее сказать, совсем не жалко. Их кинут на передний край борьбы против контры, а там уж как получится. Если они выживут, с ними будет вестись более серьезная работа, и матрос со своей девушкой станут причастны к серьезным делам. А если погибнут, значит, такова судьба, и на их места встанут другие люди. Пока к ним просто присматривались, словно к какому-то товару, направляли, проверяли и давали небольшой запас самых необходимых для борьбы с контрой знаний. Котова это коробило, но он знал, что назад дороги нет. Они с Каманиной уже измазались в крови врагов и увязли в борьбе, словно птица в сети птицелова, и если матрос, иногда, стал задумываться о том, что происходит, для его подруги все было естественным и закономерным. Для нее революция была даже важнее чем любовь Василия, и эта еще один момент, который вызывал напряжение и терзания в душе матроса...

- Готово, - прерывая размышления Котова, сказала Наталья, которая сняла с печки кружки с кипятком.

- Жизнь наша корабляцкая, куда только судьбина не забрасывает, и какую только дрянь не приходится есть, - беря свой кусочек хлеба и кружку, усмехнулся Котов.

- А никто тебе не виноват, - подначила его подруга. - Месячный паек за две недели стрескал, а теперь плачешься.

- Да ладно тебе...

Наталья по-доброму улыбнулась, и промолчала. Парень и девушка быстро перекусили, покинули квартиру, и направились в канцелярию Чрезвычайной Комиссии, которая с недавних пор находилась от них всего в ста пятидесяти метрах влево по улице. Город снова накрыла метель, тропинки вдоль стен домов заметало практически сразу, но люди упрямо пробивали их вновь и вновь, так как необходимо идти на работу. Жизнь продолжалась. И обсыпанные белыми наносами человеческие силуэты в надвинутых на глаза шапках и с поднятыми воротниками, будто призраки скользили в снежной пелене вдоль серых домов, битых витрин, разобранных на дрова дощатых заборов, и занесенных сугробами узких проулков.

Василий и Наталья вошли в канцелярию ВЧК. Как обычно, показали охране пропуска, и на входе поздоровались с молодыми чекистами из провинции, с которыми пересекались на митингах или в Бутырской тюрьме. После чего направились к Ксенофонтову, который все время их пребывания в Петрограде продолжал оставаться куратором севастопольцев.

Иван Ксенофонтович встретил молодежь в своем кабинете, увидел смеющиеся и счастливые лица парня и девушки, и тоже улыбнулся. Однако он быстро собрался, и перешел к делу:

- Итак, молодые люди. Более держать вас в Петрограде мы не можем, так что собирайтесь. Сегодня вы отбываете на юг как настоящие чекисты, которые облечены доверием партии большевиков.

- Наконец-то, - вырвалось у Котова.

- Вот твой мандат и предписание, - Ксенофонтов протянул Василию пару листов бумаги, а затем повернулся к Каманиной и отдал два таких же ей, - это твои документы.

- А разве у нас не одно предписание на двоих? - удивился матрос.

- Нет. Пока вы будете работать в разных местах. Товарищ Каманина отправляется в станицу Каменскую на Дону, а ты Котов на Украину, в город Екатеринослав.

Матрос хотел вскипеть гневными словами. Однако он посмотрел на Ксенофонтова и решил с ним не спорить - это было опасно, и вместо протестов или возмущенных криков, Василий четко ответил:

- Все понял.

Чекист заметил сдержанность Котова, удовлетворенно качнул головой, и добавил:

- Поездка в Екатеринослав временная, а не назначение на постоянной основе, так что скоро встретитесь.

- Каковы наши задачи? - спросила Наталья.

- Выполнять приказы революционных командиров. Вылавливать контрреволюционеров, карать изменников и предателей, и наводить порядок в частях и соединениях в вашей зоне ответственности. При этом не забывайте, что вы чекисты, хоть и молодые, но спрос с вас, как с опытных большевиков, так что не оплошайте. Все просто и сложно одновременно. Но сейчас всем тяжело, так что удачи вам товарищи и революционной сознательности. Надеюсь, что мы с вами еще увидимся.

Ксенофонтов пожал свежеиспеченным чекистам руки, и они покинули канцелярию ВЧК, а спустя четыре часа, собрав свои нехитрые пожитки в квартире на Гороховой, они отправились на вокзал, и сели в эшелон, который вез на юг революционных солдат. До Харькова они могли добраться вместе, а дальше пути моряка и его подруги расходились. Ему предстояло своими глазами посмотреть на то, что происходит в Екатеринославе, откуда идет противоречивая информация, и составить о сложившемся положении дел докладную записку на имя товарища Дзержинского. А Наталья откомандировывалась обратно в 1-й Черноморский революционный отряд, который после разгрома татарских самостийников в Крыму, пополнившись севастопольскими матросами, снова собирался выступить против Каледина и Корнилова.