Вадбольский 4

Глава 7

Зная, что я вижу её и в стелс-режиме, Мата Хари красиво и плавно взмахивает крыльями, словно Одетта на сцене Большого театра. Почему-то ей больше нравится летать в облике большой летучей мыши, чем в виде высокотехнологичного дрона. Видимо, учитывает человеческие симпатии, всем нам почему-то нравятся щенки, котята и всякие черепашки, а не пылесосы и нагреватели.

Я двинулся к дому Ворона по прямой, Мата Хари всякий раз предупреждает, когда впереди катится экипаж, бредёт загулявший пьяница или идёт полицейский патруль.

— Стрелять можешь, — сказал я, — если кто-то направляет на меня пистолет или целится из винтовки.

Ночь ещё длится, потому что начало зимы, и вообще я крут, всё проделал быстро, словно и не интеллигент, что обязан для поддержания имиджа культурного человека долго жевать сопли, чтобы соответствовать высокому званию мыслящего человека.

— А с холодным оружием?

— Управлюсь, — сообщил я, подумал, добавил, — но вообще-то следи.

В ночи разве что хороший маг заметит движущееся красное пятно в виде человека, но Ворон чувствует себя вполне уверенно, для ночной охраны не задействовал даже слабенького мага, потому я прошёл достаточно уверенно мимо охраны во двор, а дальше уже пришлось карабкаться по стене.

Камни массивные, угловатые, брутальная такая красивость особняка, но для меня вполне в том смысле, что есть за что цепляться, хотя пару раз повисал на кончиках пальцев, но аугментация не подвела, удержался, подтянулся, нащупал опору для ног, поднялся на последний, третий этаж.

Передо мной окно спальни Ворона, Мата Хари уверяет, что спит, но вдруг проснётся, пока буду возиться с окном? Проще через два окна налево, там заброшенная кладовка, лучше через неё, а потом по коридору.

Да, но спальню наверняка запирает, а там взломать замок может оказаться труднее, чем здесь окно.

— Бди, — велел я нервно, — как только начнёт просыпаться…

— Да-да, — ответила она, — предупрежу. Ты сам не спи, я бы это окно давно открыла.

— Да? — спросил я. — Как?

— Могу прожечь стекло по краю.

— А свет от лазера не увидят?

Она фыркнула, предельно отчётливо скопировав интонации моего финансового директора.

— Жалкий человеческий глаз, — произнесла она со всеми оттенками презрения, паттерны которого выложили в свободный доступ актеры Большого театра, — способен различать электромагнитное излучение только в узе-е-е-е-енькой части! Всего лишь от трёхсот восьмидесяти нанометров до семисот восьмидесяти. Не стыдно быть такими жалкими, уступая даже мухам?

— Не умничай, — буркнул я. — Быстро вырежи стекло. Мне только просунуть руку.

Как только быстро провела по стеклу лазером, убрав из видимого диапазона, я подхватил осколок, чтобы не звякнул, просунул руку вовнутрь и, нащупав защёлку, распахнул окно.

В комнату ворвался холод петербургской ночи, но я торопливо закрыл окно, а дыру в стекле придавил пышной зимней шапкой, зря что ли вальяжно разлеглась тут же на подоконнике?

Хозяин квартиры проснуться не успел, порция холода рассеялась по дороге к его кровати. Раскинулся на спине, морда типичного бандюгана. Низкий лоб, высокие надбровные дуги, на левой щеке два глубоких шрама, крупная и тяжёлая нижняя челюсть, там сразу три шрама то ли от ножа, то ли от кастета.

Я смерил внимательным взглядом мощную толстую шею, могучие руки, их держит, как прилежный гимназист, поверх одеяла, что сползло до живота. Крепкий мужик, такой добился места вожака явно не интеллектом, а грубой силой, жестокостью, плюс звериная хитрость и понимание, кто чего стоит из соратников.

Мата Хари пролетела по кругу вдоль всех четырёх стен, сообщила уверено:

— Кроме сейфа ещё и тайник. Признайся, без меня не нашёл бы?

— Нет, — согласился я.

— Ну вот, а ещё царь природы!

Не отводя взгляд от спящего Ворона, я быстро просканировал комнату во всех диапазонах.

— Между этажеркой и платяным шкафом?

— Ну да, — подтвердила она, — но это же я подсказала?

— Конечно ты, — согласился и я, подойдя к постели вплотную, вытащил нож и приставил остриём к левому глазу Ворона.

— Просыпайся, мужик. Если пикнешь, умрёшь сразу.

Пришлось пару раз дать свободной рукой по морде, наконец он очнулся, перегаром пахнуло мощнее, увидел нож перед глазами, раскрыл пасть, чтобы заорать, я сразу сунул ему туда лезвие, он закашлялся, стуча зубами по холодной полосе стали.

— Не двигайся, — предупредил я. — Не ори. Замри!.. Пикнешь — умрёшь.

Он смотрел на меня выпученными глазами, потом глазные яблоки сдвинулись вправо-влево, я один в комнате, но и он один, и как бы ни сидел, но мне стоит чуть двинуть рукой вперёд, и острое лезвие вспорет нёбо и пронижет мозг до самого затылка.

— Я тот, — сказал я, — кому принадлежит та зельевая лавка. Да-да, я не просто наказал твоих ребят, но и пришёл за тобой. Они указали на тебя. Что скажешь в своё оправдание, субдоминант? Кто указал тебе цель?

Я чуть подал лезвие к себе, но так, чтобы кончик оставался между зубами, всё равно успею двинуть руку вперёд, если попытается заорать.

Он молчал, смотрел на меня злыми глазами.

— Глупо, — произнес я нехорошо улыбнулся. — Я могу заставить тебя заговорить.

— Не знаю, — проговорил он шёпотом и шепелявя, потому что нож во рту мешал говорить, — о чём ты… Я сам решил подмять ту лавку. У неё, говорят, хорошая прибыль.

— Врешь, — сказал я. — Это уже центр города, сам бы ты не решился. Колись, я всё равно узнаю.

Он прошепелявил:

— Ты всё равно меня убьёшь.

— Зачем? — ответил я. — Будешь работать на меня. Как видишь, я не бегу в полицию. Мне нужны люди для некоторых дел.

Он поколебался, затем сказал со вздохом:

— Заказ был. Но я не знаю от кого. Просто записка, тысяча рублей и обещание ещё трёх, когда разгромим лавку.

— Понятно, — вздохнул я, снова облом, — ладно, спасибо и за это.

Я с силой двинул нож, лезвие прорезало мягкие ткани и артерии, упёрлось в кости черепа на стыке затылочной и теменной.

Тело задёргалось, и тут же обмякло. Я отпустил, Мата Хари уже застыла в воздухе перед плотно закрытой дверью массивного сейфа.

— Что заснула? — буркнул я. — Открывай!

— А мне тоже посмотреть на общение человеков хочется, — сказала она. — Для вас такое поведение так естественно! Ладно-ладно, открываю.

— Спасибо.

Один за другим щёлкнули три замка, я потянул за ручку, тяжёлая дверь нехотя уступила неинтеллигентной грубой силе.

Мата Хари сообщила за моей спиной:

— А за шкафом ещё тайник, Люди такие скрытны-ы-ы-е.

— Молодец, дам пряник.

— Он за тяжёлым шкафом. Сам отодвигай. Я слишком интеллектуальна для такой низменной работы.

Я уперся плечом в шкаф, по полу легонько скрипнуло, но шкаф нехотя отполз, открывая чистую часть стены, без грязи и паутины. За высохшими обоями угадывается дверца небольшого металлического ящика.

— Молодец, — сказала она поощряющим тоном. — Не трусь, для таких работ мы оставим человеков. Или орангутангов, какая разница.

Я отряхнул ладони от пыли, буркнул:

— Подбирай ключ, интеллектуальная медвежатница. А я займусь сейфом.

Сейф огромен, пачки денег занимают только одну полку, а ещё две пухлые папки с бумагами, мешочки с золотыми и серебряными монетами, горка ожерелий, несколько шкатулок из дорогих пород дерева. На нижней полке небольшой сундучок, с множеством колец, перстней, медальонов, именных амулетов, которые не рискнет взять на перепродажу ни один подпольный барыга.

Я всё высыпал в пространственную барсетку, дома разберёмся, подошёл к Мате Хари, она уже закончила с тайником, потянул за себя дверцу.

Ну да, здесь драгоценные камни, явно на Урале орудует умелая банда, грабит золотоискателей и переправляет добычу сюда, где цены на всё выше.

— Много денег, — сообщила Мата Хари, — купишь мне сапожки.

— Чего? — переспросил я, малость прибалдев. — Какие сапожки?

— Сафьяновые, — пояснила она, — с полоской рубинов по внутренней стороне от верха и до самого каблука. А по внешней — мелкие изумрудики.

— Зачем тебе?

— Не знаю, — ответила она. — Женщины требуют сапожки. А я что, не женщина? Или тебе для меня жалко?

— Дорогая, — ответил я. — Всё только после интима. А сейчас помоги быстро выгрести, надо смываться.

На столе я оставил записку «Привет от Варлаама!», затем выбрался обратно через окно, на этот раз закрывать не стал, теперь уже неважно. Пространственный карман всё ещё не тянет, надо попробовать сложить в него тонну, неужто останется невесомым?

Двадцать лет назад страшный пожар оставил от Зимнего дворца одни голые стены, с того дня водяное отопление спешно вытесняет печное, ну а кто ж у нас в России добро от добра ищет? Сейчас аммосовские пневмопечи почти в каждом доме, но в такую погоду топят и сохранившиеся камины, изгоняя сырой воздух.

Комнату, которую начала осваивать Сюзанна для работы, мне нравится самому, маленькая и уютная, большой письменный стол, поверхность плотно обтянута кожей, светильник с тремя свечами, два удобных кресла с высокими подлокотниками, пуфик для ног, толстый ковер во всю ширину кабинета, только перед камином обрывается. От него веет хорошим сухим жаром, красные угли перемигиваются искорками, оба окна закрыты толстыми бархатными шторами, отрезая холодный и мокрый мир от этого милого и тёплого.

Но только это мой кабинет, а в том, который она сама же выбрала раньше, камина не оказалось, потому как бы вынужденно приходит в мой, где воздух сухой и тёплый, а отблески огня уютно пляшут по стенам, как от костра по внутренностям пещеры, забирается с ногами на диван, и работает с документами, выложив их рядом на низенький столик.

Это выглядит мило, такое светлое и беззащитное существо, хочется подойти, погладить по голове и укрыть плечи чем-то мягким и тёплым. Увы, низзя. В самом деле, от добра добра не ищут, начни я проявлять заботу в таком ключе, неизбежно придём к вязке, а как это отразится на работе?

Нет уж, рисковать не буду, сейчас у нас всё хорошо и просто здорово, вперёд к победам вадбольнизма!

Чтоб вот так чаще располагаться на диване с поджатыми ногами, делает вид, что нужно часто со мной советоваться, хотя, конечно же, я совсем не против, ещё как не против!

На столике обычно стоит самовар или кофейник с чашками и печеньем, но ладно, я делаю вид, что всё норм, работа важнее, а её дело как раз и разобраться с бумагами.

Я постучал в дверь, зашёл с широчайшей улыбкой на лице, Карнеги уверяет, что человека не бьют, если он держит губы в растянутом виде, почтительно поклонился с порога.

— Сюзанна! Думал, вы особенная, но, оказалось, просто лучше всех!

Она подняла голову, взглянула настороженно.

— Если Вадбольский подлизывается, явно что-то хочет украсть…

Я отмахнулся.

— Мне ничего не хочется украсть, кроме вашего сердца.

Я подошёл ближе, снял со спины туго набитый вещевой мешок.

— Сюзанна, тут мне на голову свалилась эта сумка. Представляете, иду по двору, сверху такое противное кря-кря, это опоздавшие гуси-лебеди спешат в тёплые края. И вдруг ба-бах!.. прямо у ног падает эта сумка. Ещё чуть и по голове бы, чёртовы пернатые!.. Раскрыл, смотрю: деньги и какие-то бумаги. Ну, думаю, это не мне тащили, а Сюзанне, она умная и красивая, всё разберёт, разложит, оценит…

Она с недоверием посмотрела в моё честное и бесхитростное лицо, красивое и глупое.

— И что в мешке?

Я попятился к двери.

— Буду на обеде, тогда и расскажете!

Она вскрикнула:

— Стоп-стоп!.. Вам от Иоланты письмо!

— Ого, — сказал я, — что она хочет?

— Откуда я знаю? Письмо вам!

Я отмахнулся.

— Прочту, конечно, но не может быть, чтобы вам не сказала.

— Абсолютно, верно, барон. Глориана замыслила поход в оранжевую Щель. Вижу по-вашему простовато-честному лицу, что вам это не нужно. Ну, а суфражизму?

Я вздохнул, помялся, не зная как подступиться к этому деликатному вопросцу.

— Сюзанна, поход в Щель хорош для привлечения внимания к проблемам женщин в нашем обществе. Даже второй был нужен для закрепления впечатления, что женщины тоже как бы люди, и могут многое из того, что могут доминанты. Вы это доказали. Но на самом деле есть для женщин гораздо более нужное поле деятельности. Там будете намного уместнее, и не надо стрелять и размахивать мечами.

Она смотрела с укором.

— Хотите увильнуть?

Я сказал виновато, хотя виноватым себя не чувствую, но бывают ситуации, когда споришь с женщиной, и уже виноват, что споришь:

— Сюзанна, вы разве увильнули? Вы утерли нос ста тысячам мужчин, что занимаются финансами и уверены, что женщинам там и близко делать нечего!

Она улыбнулась, это выглядит как выглянувшее солнышко среди грозовых туч.

— Да, я сумела… Но вам нужно встретиться с Иолантой и всё объяснить!

— Сделаю, — пообещал я. — Она может приехать сюда?

— Может, — ответила она легко. — Но не станет. Этикет, барон, этикет! Но вам можно встретиться в столице. Она предложила увидеться через два дня в ресторане «Эрмитаж».

Я глупо раскрыл рот.

— Эрмитаж?.. В нём едят?

— И пьют, — добавила она.

Я спросил с робкой надеждой:

— А от этой встречи отказаться можно?

Она посмотрела в великом изумлении.

— Барон!

— Понял, — сказал я поспешно, — понял. Эх, когда же победа суфражизма!

Нащупал за спиной ручку двери, открыл, отступил в коридор и крикнул оттуда:

— Разберитесь, что там гуси нам уронили!

Сюзанна начала развязывать очкур, я закрыл дверь и поспешно удалился в сторону выхода во двор.