Вадбольский 4

Глава 12

От Горчакова пришло письмо с приглашением от отца явиться на встречу, что вообще-то великая честь, он светлейший князь, тайный советник и глава самой могущественной службы, Имперской Канцелярии. Аудиенцию назначил на завтра в три часа дня.

Дал прочесть Сюзанне, она взвизгнула:

— Это здорово! Тебя наконец-то заметили.

— Для меня главное, — сказал я напыщенно, — что меня заметили вы, ваше сиятельство.

Она отмахнулась.

— Не подлизывайся. Одно дело заметили курсанты, другое — их родители. Ты же знаешь, кто таков Горчаков-старший. Тайный советник, глава Тайной Канцелярии,

Я поморщился.

— Давно нет ни Тайной Канцелярии, ни Тайной экспедиции. Сейчас это Третье Отделение, руководит им князь Орлов. А светлейший князь Горчаков руководит Имперской Канцелярией. Оттуда шажок до кресла канцлера империи. Выше поста уже не существует.

Она посмотрела с удивлением.

— Ух ты, а я думала, только драться умеешь. Надеюсь, возможности общения с Горчаковым используешь?

Я вздохнул.

— Милая графиня, я на вас не налюбуюсь. Я демократ, государственным структурам не очень-то доверяю. Даже чуточку либерал, но такой, имперский либерал.

— Это как?

— Не знаю, — сознался я, — но я за империю, только либеральную и просвещённую. На встречу, понятно, пойду, иначе Саша обидится.

Она сказала быстро:

— В город и я с тобой поеду! Мне нужно в банк, есть операции, что только лично. Да и в магазины загляну.

Я закусил губу, как быстро отвык от необходимости тащиться в автомобиле по грязной дороге,

— Ну как бы…

— А в машину к тебе сяду, — добавила она. — А то так редко общаемся!

— Ага, — сказал я, — ну да. Конечно!.. А как же. Как я рад, как я рад!

Она посмотрела с подозрением, что-то лицо моё какое-то чересчур радостное, мужчины так прикидываются, когда брешут.

Антуана решили не тревожить, ему так понравилось общаться с егерями, что и спит в казарме и упражняется с ними, освоил стрельбу из многозарядной винтовки, хотя он не под Клятвой Крови, ну да ладно, где-то утечка всё равно будет, вон Мак-Гилль строит вторую фабрику, а там в самой строгой системе секретности всё равно со временем отыщут дырку. Надеюсь, успеем выпустить первую массовую партию.

Зима уже заканчивается, но воздух ещё холодный, а со стороны озера тянет не холодом, а настоящей стужей. Сюзанна выбралась из дома, сразу поплотнее запахивая полы пальто, но в автомобиле тепло, я постарался насчёт обогрева, она даже пуховой платок сняла, обнажив прекрасные волосы цвета расплавленного золота, даже пахнуло от них приятным сухим теплом.

Я сел за руль, со своим зрением вижу дорогу отчётливо, даже если предательские ямы хитро скрыты грязными и с виду безобидными лужами, потому за всю дорогу до Санкт-Петербурга ни разу не застряли.

Уже подъезжая к столице, услышал зловещий шёпот Маты Хари:

— Шеф, за вами следят!

— Ещё бы, — ответил я, — я же такой красивый.

— Да, — согласилась она, — даже жаль, что такого красавца грохнут через полверсты.

— А чего так нескоро?

— А там дерево свалили поперёк дороги, — пояснила она. — Вам придётся выйти, тут они и догонят.

— Сколько их?

— В авто четверо, и у завала трое. Все вооружены хорошо. Стрелять уже готовы.

— Не хотят люди заниматься творческим трудом, — сказал я со вздохом. — И вообще никто созидательный труд не любит. А ещё хотим к звёздам! Зато вот разрушать, ломать и грабить…

Я вздохнул, следующий за нами автомобиль вижу давно, но, наверное, пора, нажал на педаль, добавляя скорости, тот тоже ускорился, опасаясь потерять нас из виду.

Собравшись, я, не отвечая на щебет Сюзанны, создал иллюзию огромного валуна и метнул за нами на дорогу.

Автомобиль преследователей ещё больше ускорился, явно знают про ту иллюзию, из-за которой их коллеги тогда слетели с дороги, разбили два автомобиля и сами покалечились, а валун на самом деле исчез, едва коснувшись земли.

Сюзанна вздрогнула и в божественном испуге оглянулась на грохот, треск и взвыв на дороге. Чужой автомобиль налетел на огромный валун, что торчит прямо на пути, автомобиль смяло, подбросило, перекувырнуло трижды ещё в воздухе, а дальше покатило в духе «голова-хвост-голова» вслед за нами.

— Что с ними?

Я ответил, не оборачиваясь:

— Небрежное вождение.

— Но как они… Там же такой камень! А мы проехали?

— Ваше сиятельство отвлеклись, — сообщил я. — И не обратили высокое внимание на мерзлый грунт. Вы же мелочами не интересуетесь, вы же не зря со мной сели!

Она покосилась на меня чуточку рассерженно.

— Не уверена, барон, не уверена.

Я ослабил волю, валун на дороге исчез, как и положено иллюзии, а я уже ловил взглядом далеко впереди лежащее поперёк дороги дерево.

Мата Хари сообщила:

— Вот, смотри. Двое за теми деревьями, один за кустами. У всех винтовки.

Я всмотрелся в двигающуюся картинку, Мата передаёт вживую, медленно начал останавливать автомобиль.

Сюзанна сказала живо:

— Собираешься стаскивать с дороги? Я помогу!

— Сиди, — велел я. — Парнокопытное.

Автомобиль ещё не остановился, а трое засадников, оживившись, начали изготавливаться к стрельбе.

Я распахнул дверцу, быстро вдавил приклад в плечо и трижды выстрелил. Из глока хоть и достал бы, но даже моя аугментация не поможет направить полёт пуль, а винтовка с её длинным стволом самое то: двое выронили оружие и ухватились один за грудь, другой за живот, а третий отшатнулся за дерево, но я видел как пуля ударила ему в плечо.

— Сиди, — велел я Сюзанне строго, — и не пищи!

Держа винтовку наготове, пошёл к дереву. Третий, раненый в плечо, попытался поднять винтовку и взять меня на прицел, но я выстрелил, благо в магазине ещё две пули, и он, выронив оружие, повалился лицом в снег.

Я без особого труда приподнял ствол дерева, занес его в сторону от дороги. Раненый в живот выполз на дорогу и взмолился:

— Мне нужен лекарь!

— А мне домик на море, — ответил я. — Хочешь, добью?

Он дёрнулся, но прислушался, волчий вой слышен всё громче, сказал обречённо:

— Добей…

— Не могу, — ответил я с сочувствием. — Я гуманист. Постарайся с ними подружиться. Животные тоже люди. Только лучше.

Сюзанна бросилась навстречу.

— Так это было нападение?

— Какое нападение? — удивился я. — Это смех, а не нападение! Марш взад, надо ехать, город уже вот-вот.

Остаток дороги она молчала, поглядывала искоса, но я смотрел только на дорогу. Людей на улице почти нет, только проехали двое конных в голубых мундирах, офицеры не так давно учрежденного жандармского корпуса, пока ещё радетели мира и спокойствия, плохая слава придёт позже.

Сюзанну высадил перед Центром Торговли, там под одной крышей десятки и десятки самых разнообразных магазинов, пообещал через часок заехать, на что она велела не торопиться, не торопиться, хотя понимает как я быстро соскучусь по её присутствию, её улыбке, её сиянию, её облагораживающему влиянию на дремучесть мохнатого барона из дикой Сибири.

Дворец семьи Горчаковых, как и положено такому старинному роду, выглядит монументально и солидно, словно построили ещё во времена Рюрика, и таким простоит до скончания веков.

Меня пропустили без вопросов, предупреждены, навстречу выбежал Горчаков-младший, воскликнул с облегчением:

— Ух ты, даже не опоздал!

— У меня ж теперь часы, — ответил я. — Без часов человек разве человек? Даже меньше, чем полчеловека.

Я сбросил шинель на руки слуги, причесался у большого зеркала. Горчаков усадил меня прямо там же в кресло и начал жадно расспрашивать, как у меня и что, я же теперь орденоносец, награжден прямо из рук императора, с ума сойти, обо мне целую неделю говорил весь Петербург! Ну, пусть не весь и не всю неделю, но какое-то время был обсуждаем, а это так важно, так важно в светской жизни высшего света.

Потом явился дворецкий, важный, как генерал, одет как фельдмаршал, учтиво-напыщенно сообщил, что его высочество светлейший князь изволит принять моё всего лишь благородие через полчаса.

Горчаков подмигнул.

— Всё в порядке, он всегда занят, работает с раннего утра и до ночи. У нас в семье все такие. Берут пример с Его Величества!

— Потому и достигли высот, — согласился я. — Знатное происхождение ни при чём, стране нужны умные и работоспособные люди.

Он сказал гордо:

— Мы такие! От работы не прячемся, как собаки от мух.

В небольшой гостиной, где нас расположили, тепло и уютно, вскоре принесли горячий чай, самое то при такой мерзкой погоде, жаль только, что Горчаков-старший привержен старине и не употребляет модный кофий.

— Отец сейчас принимает Шебалина, — пояснил Горчаков, — он рулит Главным артиллерийским управлением. А при нём есть Управление Ружейных дел!..

Я с удовольствием держал в ладонях чашку с горячим чаем, жар от её керамических боков вливается в мои пальцы, заставляя кровь двигаться быстрее.

— И кто там? — спросил я мирно, стараясь, чтобы в голосе не звучало пренебрежения. — В этом Управлении Ружейных дел? Бояре, что и на пищаль смотрят с опаской, как на гремучую змею? Как же, пуля дура, штык молодец! Но пуля дура, если стрелок дурак.

Он сделал большой глоток, поперхнулся, чай нам подали прямо из самовара.

— Всё равно, — сказал он сиплым голосом, — всё равно она вертится!.. Мы найдем выход. Ты найдешь! Ты же Вадбольский!

Я не сразу врубился, при чём тут Вадбольский, потом сообразил, Вадбольские в этих краях рулили ещё до прихода Рюрика, да и потом, хоть и не рвались править государством, но вынесли все войны, все катастрофы, все неурожаи. В моё время википедия насчитала Вадбольских тысячи и тысячи, размножились ещё как, в то время как другие древние рода исчезали без следа, их заменяли новые, возвышались и тоже гибли, а Вадбольским, как тараканам, всё хоть бы хны.

— Найдем, — согласился я со вздохом, — только найти нужно было вчера, а найдем завтра. А сегодня…

Он вскинулся, как молодой конь.

— Да не будет никакой катастрофы!.. Ну зашла англо-французская эскадра, ну шастает по Чёрному морю.

— Ну потопили десяток-другой наших торговых кораблей, — сказал я ему в тон, — а чё такова? Просто недружественные жесты. Сигналы, как говорят.

Он дёрнулся, посмотрел злыми глазами.

— Ты чего? Я о таком не читал!

— Прочтёшь, — заверил я. — Замалчивать плохие новости начали ещё в каменном веке. Топят, Саша, топят. И вот-вот начнут высадку в Крыму.

Он умолк, такое не принимает, у нас самая сильная армия в мире, и вообще мы самые-самые лучшие, нас все боятся и потому уважают или же делают вид, а я несу чёрт-те что.

Я тоже промолчал, сейчас глупо спорить. Может быть, потом, когда?.. А сейчас ждём, когда гром грянет. Вернее, жду я, остальные уверены, что никогда не грянет.

Вон, Горчаков старший работает даже дома, обсуждает что-то с главой артиллеристов России. Я тоже из тех, кто может работать на удалёнке, вдали от родного кабинета, вот и здесь могу тихонько порадоваться, что продажа патента на спички начала приносить немалые деньги, также увеличился ручей и от реализации зелий «От графини Кржижановской», а теперь ещё дополнительный и немалый доход дают предприятия Гендриковых.

Самое большое вливание, конечно, со счетов Гендрикова в Императорском Банке, семнадцать миллионов на одном счету и восемь на другом. Деньги кажутся колоссальными, но когда я пригласил строителей и объяснил, что мне нужно выстроить на моих землях, мне и те суммы показались крохотными.

В комнату вошёл то ли дворецкий, то ли камердинер, одет ещё более пышно, чем тот, что нас встречал, в завитом парике по моде прошлого века.

Мы перевели на него вопрошающие взгляды. Он поклонился и почтительнейшим голосом провозгласил в пространство комнаты:

— Светлейший князь ожидает вас в кабинете.

Горчаков подхватился.

— Юра, пойдем!..

— Пойдем, — согласился я. — А то чай уже выпили, печенье съели…

— Да, — подтвердил он. — Могли бы принести и больше. Но нельзя, этикет.

— А тебе регламент не жмет?

— Жмет, — признался он, — но мы же человеки? Надо, Юра, соответствовать.

— Знать бы, — ответил я со вздохом, — что надо, чтобы соответствовать в самом деле.

Он лишь повёл глазом, стараясь понять, чему нужно соответствовать в самом деле.

В кабинете светлейшего князя обстановка дорогая, но всё в строгом стиле времён Екатерины, что говорит о вкусе и даже мировоззрении хозяина кабинета. Сам Горчаков-старший на высоком стуле, явно прогрессирует дальнозоркость, быстро-быстро строчит гусиным пером по бумаге, строг, подтянут, чисто выбрит, хотя в моде растительность на лице, хоть в виде бороды или мощных бакенбардов, а у этого даже усов нет, зато лучше видно, что лицо дышит энергией, светлейший князь даже за столом смотрится как стянутая в тугой ком пружина.

Он лишь поднял голову, это и есть приветствие не станет же всесильный глава Имперской Канцелярии вскакивать и бежать к двум курсантам с протянутой рукой.

Я остановился на тщательно выверенном этикетом расстоянии, склонил голову в приветствии младшего старшему.

— Счастлив выразить своё уважение…

— Это Юрий Вадбольский, — перебил меня Горчаков-младший. — Отец, я тебе о нём рассказывал.

Горчаков-старший положил перо на стол, всмотрелся в меня уже очень внимательно.

— Да помню, — произнес он чутким голосом. — Полковник Жилин все уши прожужжал, какие у вас винтовки, какие условия для нижних чинов, как не хотелось уводить оттуда солдат…

Он жестом велел нам сесть на диван слева от стола, сам повернулся в кресле, оказавшись перед нами лицом к лицу. Я ещё раз отметил, что не заморачивается выращиванием усов, бороды или хотя бы бакенбардов, типичный политик следующего века, разве что мундир смотрится странно, но даже он чист от орденов и звёзд, хотя я знаю, у светлейшего князя их немало.

— Все данные, — произнес он, — что стекаются ко мне, говорят о том, что вы можете принести изрядную пользу Государю и Отечеству.

Я поклонился, не поднимаясь из кресла.

— Эти слова великая честь.

Он продолжил тем же тоном:

— Есть мнение, что стоит выкупить у вас патент и производить винтовки на государственных заводах.

Горчаков-младший радостно заулыбался, я ещё раз поклонился, голова не отвалится, а старшим приятно, сказал чуть ли не виноватым голосом:

— Простите великодушно, ваше высочество, но я не хочу иметь дело с государственными предприятиями.

Он нахмурился.

— Что случилось?

Я ответил вежливо:

— Чтобы государственное работало с нужной отдачей, там все сотрудники должны ставить интересы империи превыше личных. Так бывает крайне редкостно… на самом же деле такого не бывает вовсе. А вот частный предприниматель всегда ставит свои личные интересы превыше всего-всего. Потому делает всё быстро.

Он подождал, я вежливо молчу, уже сказал всё, он наконец догадался, хмыкнул, нахмурился, но не рассердился, в задумчивости перевёл взгляд на своего отпрыска, потом снова на меня.

— Но, Юрий, — назвал он меня по имени, причем с заминкой, явно не сразу вспомнил, — государство очень заинтересовано в ваших винтовках!

Я кивнул, ответ у меня давно готов, жду только этого случая.

— Можете участвовать на паях. Мы всегда рады инвестициям. Чем больше ваш финансовый вклад, тем быстрее пойдет производство. Можем даже построить ещё один завод. Для ускорения. Расплачиваться можем сразу продукцией, то есть, винтовками.

Он подумал, глядя на меня остро, кивнул.

— Неплохой вариант. Частник в самом деле оборачивается быстрее.

— И частник не примет на работу племенника, дядю или свояка, — напомнил я, — если тот работает плохо. Не помню, какой-то крупный государственный чиновник сказал: «При мне служа́щие чужие очень редки; всё больше сестрины, свояченицы детки. Как станешь представлять к крестишку ли, к местечку, ну как не порадеть родному человечку!»

Он потемнел лицом, мне показалось, даже виновато отвел взор, сказал неохотно:

— Везде свои недостатки. Иногда личная преданность получает преимущество перед высокой работоспособностью. Но Государь Император строго следит…

Я промолчал, это выглядело малость вызывающе, Горчаков бросил на меня сердитый взгляд, откинулся на спинку кресла, некоторое время рассматривал в упор, стараясь прийти к какому-то решению.

— Я пришлю юриста, — сказал он наконец. — Договоритесь о закреплении доли государства в вашем предприятии.

Я поклонился.

— Благодарю, ваше высочество. Как только поступят деньги на наш счёт, сразу же можем организовать отгрузку винтовок.

Он нервно дёрнул щекой.

— Деньги поступят не сегодня, там несколько этапов по согласованию.

— Утром деньги, — ответил я, — вечером винтовки. Хотя и винтовки можно утром, но деньги вперёд!

Я сказал это со светлой улыбкой, дескать, шучу, но Горчаков намёк понял, дескать, я не самодержец, у нас акционерное общество, решаю не я один.

— Потороплю, — заверил он. — Рад был с вами познакомиться лично.

Я понял, что аудиенция закончена, поднялся, на секунду опередив Горчакова-младшего.

— Благодарю вас, ваше высочество. До свидания!

Он отпустил нас лёгким кивком, сразу развернувшись к разложенным по столу бумагам.

Из коридора мы быстро прошли к выходу из дворца, портреты со стен смотрели на нас свысока и с молчаливым презрением звездоносных исполинов к мелким букашкам.

— Ты даешь, — сказал Горчаков, он на ходу вытер взмокший лоб. — Разговаривал с ним, словно ты и сам светлейший князь!

Я пробормотал:

— Разве я не со всем почтением…

— Со всем, со всем!.. Но как младший по возрасту к старшему, а не как мелкий барон к светлейшему князю!.. Вадбольский, в тебе совсем нет почтения к титулам?

— Если честно, — признался я, — нет. Почему должен почитать человека за то, что его прапрапрадед разбил войска печенежского хана?.. Тому предку слава, почёт и даже памятник в его селе, а за что титул его хилому потомку?..

Он вздохнул.

— Вадбольский, не начинай. Так во всём мире, понял?.. Ладно, ты точно выделяешь долю для участия государства?

— Точно, — заверил я. — Чем больше денег, тем лучше. Знаю куда потратить. И это не на выпивку, поверь!

Он вымученно улыбнулся.

— Верю, потому и страшно. Но всё не верю, что будет война. Мы сильнее всех, нас все боятся!

— То, — сказал я тихо и серьёзно, — что война будет, кто-то в Генеральном штабе прекрасно понимает. Почему молчат, другой вопрос. Понятно, часть куплена англичанами, часть в душе англофилы, остальные просто дураки. Как же, нельзя строить железные дороги, а то от мелькания в окнах начнутся сплошные сумасшествия, ах-ах!

Он сказал тоскливо:

— Юра, всё верно ты не один такой. Но так вас не хочется слушать!

Я потер ладони с таким усилием, что едва не вспыхнуло пламя.

— Вот тогда хватимся! Сгорел сарай, гори и хата!.. Мы как немцы, реваншизм у нас в крови.