Вадбольский 4

Глава 9

Егеря прибывают один за другим, а то и не по одному, обычно приезжают на телегах, забрызганные грязью с головы до ног, за дорогу не раз приходилось вытаскивать повозки из ям.

В общей сложности прибыли семьдесят восемь егерей от Скалозуба. Я охнул, вот что значит генерал, вот что значит масштабы! И это только первые ласточки, он при желании может подогнать и больше этих умелых и прекрасно обученных бойцов.

Новеньких разместили в бараках, казарма занята гвардейцами Горчакова, я сразу же со всей торопливостью занялся егерями Скалозуба. С торопливостью потому, что использую время турнира, он продлится ещё несколько дней.

Этих егерей оказалось и переучивать на обращение с моими винтовками не нужно. Рассмотрели, ощупали, некоторым даже удалось разобрать, а на стрельбище с первой же попытки показали результат выше, чем уже умеющие обращаться с таким оружием мои гвардейцы.

Я взыграл, как дурной конь по росе, это же какая ноша с моих плеч, теперь часть под управление Ивану Бровкину, часть Максиму Перепелице, пусть сами учатся и этих учат как стрельбе, так и новой тактике. Часть из неё егеря и так знают, типа скрытности, прицельной и быстрой стрельбы и умелого перемещения.

Очень удачно получается с Клятвой Крови. Моя аугментация достаточно мощно расширяет возможности организма, потому на мне ограничение в количестве давших клятву не сказывается. Или причина в другом, но мне пока без разницы, лишь бы работало, но пока прёт, как надо.

Не знаю, когда упрусь в предел, но пока его нет, а это здорово. Мои наработки в области технологий скоро придётся скрывать ещё как, пусть они всего на шажок опережают нынешние, а у меня со скрытностью хреновастенько.

Кроме Ивана и Василия никто даже из гвардейцев не знает, что клятву Крови мне дали и эти семьдесят егерей, которых я получил от Скалозуба последней порцией. Сама Клятва тоже подпадает под неразглашение, так что к ним ещё будут безуспешно подбивать клинья насчёт тайных сведений о том, чем занимаемся на закрытом полигоне, а я подумаю, передавать таких в руки органов, или моя служба охраны сама где-то прикопает по-тихому, чтоб меньше волокиты.

Максим Перепелица, как офицер, быстрее других понял возможности новых винтовок, обалдел, смотрит квадратными глазами.

— Теперь понял? — спросил я. — Даже эти ружья нужно охранять пуще глаза. Стоит одну винтовку украсть, тут же за границей наладят их производство, а это урон нашему Отечеству.

Он сказал очень серьёзно:

— Ваше благородие, теперь понимаю. И даже не буду спрашивать, какой у вас чин.

Я таинственно улыбнулся.

— Для всех я барчук, что получил от князя Басманова имение с большим участком земли. Очень большим.

Он взглянул испытующе.

— И вон там, как вижу, идёт строительство, которое будем охранять?

— Там будут заводы, — ответил я тихо и таинственно, чтобы он проникся важностью охраняемого объекта, — о которых враг даже знать не должен.

Он кивнул, сказал нервно:

— Всё сделаем. Разрешите идти?

— Можешь начинать натаскивать своих людей, — разрешил я, — пользоваться магазинными винтовками. Чем раньше научатся, тем лучше. Скоро начнутся войны. Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути!

В его глазах на миг появилось непонимание при незнакомом слове «бронепоезд», но быстро понял по смыслу, что это за, явно новая секретная разработка, так что надо бдить, тащить и не пущать.

Полковник Жилин, что как и Перепелица, остервенело гоняет на стрельбище своих драгун, стараясь, чтобы хотя бы приблизились к показателям егерей.

Не паркетный офицер, боевой, прекрасно понимает преимущество быстрой и точной стрельбы. Увидел, как я вынес ещё две винтовки и передал Бровкину, подошёл, привычно козырнул, взгляд очень внимательный.

— Господин барон, вы ведь не успели послужить в армии, как я полагаю по возрасту?

Я кивнул.

— Понимаю вас, полковник. Отвечаю сразу, не служил, потому не зашорен уставом. И многое делаю так, как надо, а не как деды-прадеды велели. И в штыковую своих людей не пошлю, если можно врага истребить плотным ружейным огнем.

Он зябко передёрнул плечами, с хмурого неба то и дело срывается мелкий колючий снежок, усмехнулся.

— Да, вы даже какие чудесные печки придумали!.. Уверен, такие спасут жизни многим солдатам, не дав им простудиться на морозе и умереть.

Я ответил с удовольствием:

— Рад, что вы заметили не только винтовки.

Он коротко улыбнулся, не спуская с меня взгляда.

— Горячее питание и тепло обеспечивают солдату и высокий воинский дух, господин барон. Ваши печки удивительны по своей простоте и продуманности. Позволите взять одну из них? Представлю своему командованию на рассмотрение.

— Берите две, — разрешил я великодушно. — Их изготовить проще простого, всего пара листов железа да умелый портной. Или жестянщик. Но лучше их делать из чугуна, теперь вижу. Вам спасибо, что в моё отсутствие охраняли имение.

Он кивнул, продолжая рассматривать меня пристально и изучающе.

— За это время мои драгуны изловили четверых лазутчиков. Соседи у вас беспокойные, да? Может быть, вам стоит попросить защиты у светлейшего князя Горчакова? Он, как я понял, к вам весьма расположен. А мы через неделю уходим.

Я покачал головой.

— Вы уже знаете, чуть раньше нас пробовал на прочность мой сосед Гендриков. Пришлось ему напомнить, что бьют не числом, а умением, как говаривал генералиссимус князь Суворов.

Он чуть наклонил голову, но всё ещё не спускал с меня испытующего взгляда.

— Да-да, ещё с помощью новой тактики и нового вооружения. Убийственное сочетание. Спасибо, барон! Доложу князю Горчакову обо всём, что увидел. Мне есть, что рассказать.

— Вам спасибо, полковник!

Мы пожали друг другу руки, он вернулся к своих драгунам, из которых старается сделать что-то непонятное, вроде конных егерей.

До возвращения на турнир всего сутки, завтра финал, будет император, присутствие обязательно, но на прощанье я спустился в Щель, сразу на второй уровень, смирнёхонько сел у входа.

Мне кажется, не только я начал понимать бозонный мир с его причудливой геометрией, но и он наконец-то заметил смиренную букашечку с очень высокой и сложнейшей организацией материи. Вряд ли бозонная вселенная заточена на развитие именно разума, скорее здесь при возникновении новых структур преимущество отдаётся более сложным, вся вселенная усложняется с самой первой миллисекунды, а человек и есть самое-самое сложное из всего, что случилось за все четырнадцать миллиардов лет.

Я сидел и старался уловить некие закономерности в этом хаосе, и наконец-то вроде бы начал догадываться, то ли окружающая меня часть мира начала вести себя так, чтобы я её понимал, то ли сам настолько вникся, что уже часть этого мира, и могу пользоваться его возможностями, раз уж здешний.

Да, здесь странноватая геометрия, большое помещается в мелкое, а звук переходит в мурашки по коже и гравитационное давление, ну а чё такого, так и должно быть, мы в чужую избу со своим уставом не ходим, да и не чужая это изба, я свой, свой, здешний, принимаю этот мир, это всё и моё тоже, меня не должны обижать, я же никого не обижаю.

Не скажу, что это подействовало, вряд ли тёмная вселенная меня заметит и отреагирует, я же фрактал, но в конце концов сам привык, хотя это не я привык, а во мне то ли привыкло, то ли стерпелось или просто притупилось.

И я начал чувствовать этот мир. На самом деле тот, но сейчас для меня он этот, свой, в котором мне уже почти уютно.

Когда вернулся, в коридоре навстречу попалась Любаша, поклонилась так, чтобы лучше рассмотрел верх её мощных вторичных, белых как молоко, пропела нежным голосом:

— Ваше благородие, на обед бараньи рёбрышки, как вы любите, или крольчатинку? Ещё гуся Тихон заколол…

Я ответил бодро:

— Хоть я и пацифист, но гуся ухомякаю. Гусь пока что не имеет прав человека, хотя закон по защите его чести и достоинства уже принят, но это там, а здесь даже у людей меньше прав, чем у гусёв моей родной и загадочной Сибири.

Ничего не поняла, но улыбнулась широкой крестьянской улыбкой, вся сдобная, как свежеиспечённая булка, повела плечами, так крупная грудь заметнее, снова приглашающе улыбнулась.

Ну да, я в любом случае интереснее, чем обслуживающие имение мужики или строители бараков и мастерских. И даже случится ребёнок, то либо обеспечу деньгами, либо вообще воспитаю вместе с другими своими детьми, как чаще всего бывает в господских домах.

— Хороша была Любаша, — сказал я с удовольствием, — краше не было в селе… Выбираю гуся!

Она кокетливо улыбнулась, дескать, могу и её выбрать, как и гуся, исчезла, оставив запах молодого тела, почему-то чувствую его особенно, нужно чуточку подкрутить рецепторы.

После чашки крепчайшего кофе, ну как же без него, хотя вообще-то могу, но зачем, кофе — ещё и удовольствие из разряда благородных, хотя и берёт начало из глубин желудка, я вышел во двор, показался всем, подозвал Перепелицу, тот подбежал, придерживая рукой саблю в ножнах.

— Ваше благородие?

— Отбываю, — сообщил я коротко. — В столице экзамен, турнир, всякие учебные дела и прочая скукота. В твоем подчинении все новенькие, что прибыли от Скалозуба. По сути, ты уже не поручик, а штабс-капитан. В звании повышать не могу, но жалованье удвою. Хотя почему не могу?.. В моей армии ты уже штабс-капитан!

Он вытянулся, щёлкнул каблуками, вид обалделый.

— Ваше благородие?

Я сказал со вздохом:

— Интересного у нас мало, но интересующихся много. Вы с Бровкиным знаете, что с ними делать.

Он ответил сдержанно:

— Враг не пройдет.

— Отлично, — сказал я, улыбнулся. — Кстати, поздравляю с повышением. Уже не ваше благородие, а ваше высокоблагородие!

Вернулся в дом, металлическая дверь подвала тихонько звякнула, узнавая меня. В помещении пусто, абсолютно пусто, и только если посмотреть в расширенном диапазоне, можно заметить тускло поблёскивающую плёнку пузыря.

Я повернулся к двери, запер, подумал и покрыл сверху ещё и плёнкой поверхностного натяжения. Пусть тонкая и незаметная, но её не пробьешь ни кирками, ни топорами. Даже выстрел из сверхтяжёлого танка выдержит, наверное, выдержит, но как танк спустишь в подвал, да и где его возьмешь?

Задержал дыхание, сосредоточился, и… прошло без всякого головокружения. То ли привыкаю, то ли во мне что-то перестраивается, адаптируется, становлюсь космополитичнее, гражданином двух вселенных.

В кабинете всё, как и было, когда оставил в последний раз, но нужно и здесь нанести на дверь и стену защитную плёнку. Я не страхополох, но от копеечной свечи Москва сгорела, лучше перестраховаться, никто и ни с какими помыслами не может входить в этот кабинет без меня.

Но даже, если со мной, нужно как-то придумать, чтобы то ли загородить чем-то пузырь, то ли как-то сделать тот угол неинтересным. Ну не могу же я не пускать сюда Сюзанну, Горчакова и других друзей?

Я опустился за стол, финал турнира завтра, нужно быстро засветиться, после чего сдристнуть взад в имение, что-то Карницкий слишком долго копит силы.

С другой стороны и я коплю, да ещё как умело, молодец, но у него и числом поболе в несколько раз, и что-то не спешит, осторожничает, а это опасно.

За дверью послышались шаги, такие мощные и уверенные, что я сразу представил командора из «Дон Жуана», но дверь распахнулась, в кабинет по-хозяйски вошла Ангелина Игнатьевна.