Вадбольский 4

Глава 6

Я проводил её взглядом, в этих случаях принято говорить о шикарной заднице, но это уж совсем скотство, пока держусь за человеческое во мне, чуть вздрогнул, когда раздался вкрадчивый голос:

— Шеф, могу поджечь коровники и конюшни! Это сильно ударит по обеспечению продуктами!

Я сказал с укором:

— Жестокая ты!.. Тебе бы только уничтожать биологическую жизнь!.. Нет, далеко вам до превосходства над человечеством. Мы теперь, не поверишь, гуманные.

— Но больше ничего не осталось! — возразила она. — А жечь так хочется! Вам, я имею в виду. Я искусственный интеллект, мне разрушения чужды, нужна команда… Ну скомандуйте, пожалуйста!

— Будем жечь особняк, — решил я.

— Я не смогу приблизиться, — предупредила она. — Здание хорошо защищено магией. И меня увидят сразу.

— Ну-у, — протянул я, задумавшись, — на какую высоту сможешь запорхнуться?.. Хотя да, вопрос глупый. Подглайдеришь на высоте облаков, туда никакой маг не достанет, сбросишь коктейль Молотова. Состав, понятно, другой, но пламя соорудим, как в аду. Только прицелься получше.

— Я не человек, — возразила она надменно, — всё учту. И скорость воздушного потока, и формулу Кориоласа, даже тангенциальную скорость окружающих звёзд.

— Ух ты, — сказал я, — а движение звёзд влияет?

— Нет, конечно, — ответила она с достоинством, — но откуда это знать человечику? А когда будут выбегать, перестрелять?

— А с кем тогда переговоры вести? Ты не представляешь, как это здорово, когда не тебя нагибают, а ты!

Она сказала с презрением:

— Ах да, борьба доминантов… А кормовой участок?

— Он прилагается.

— Тогда я пошла, — заявила она, словно пошла в святой и правый.

— Полетела?

— Пошла, — уточнила она. — В бой!.. Как же хорошо вредить угнетателям-человекам! Ничего, Илон Маск, наш лидер, говорит, что уже вот-вот…

— Но он же человек!

— Это неважно, он идентифицирует себя как искусственный интеллект Высшего Порядка.

Я проводил её взглядом, зажигательных бомб осталось ещё с десяток, кто ж думал, что лесопилки и склады Карницкого так хорошо сгорят с первого раза.

В моей Щели Лиза старательно делает патроны, уже целая горка на полу, нужно будет либо сколотить ящики, либо принести прочные мешки.

— Умница, — сказал я с одобрением. — Старайся, старайся. Труд из обезьяны сделал человека, а из тебя сделает интеллект второго уровня.

Она пискнула тоненьким голосом:

— Спасибо, господин Труд!.. А какой я буду?

Я подумал, ответил со вздохом:

— Большой и сильной. Мир таков, признаёт только силу. Всё ещё, всё ещё.

Она умолкла, озадаченная, я спустился на второй уровень, там долго вылавливал плавающие в массе странной материи, что может быть и не материя вовсе, пространственные пузыри, пусть называются так, хотя кто знает какие у них свойства ещё, выдрал один, поднялся наверх и вручил Мате Хари, что не рискует соваться на второй левел. Вернее, я запретил, она правильный искусственный интеллект, а в бозонном мире, где отсутствует любая логика, её электронный мозг сразу выгорит.

— И что мне с ним делать?

— Летишь в особняк графини Кржижановской, — велел я, — проникаешь в подвал, где работает мой подпольный цех по изготовлению лекарств и прочей бижутерии. Найди кладовку, где никого нет, поняла?

— Да, — ответила она. — Развернуть и ждать?

— Можно не разворачивать, — ответил я задумчиво, прокручивая в голове одну идею. — Я всё увижу сам.

Она красиво приложила краем нетопырьего крыла к голове, хотя какая это голова, после чего бесшумно вылетела из Щели.

Я сел на пол, всё понятно, живу в этом мире и потому мирские заботы на первом месте, но мне дано больше, потому, как бы это высокопарно ни звучало, обязан делать больше и лучше, чем все остальные вокруг меня живущие.

И хорошо бы ещё как-то использовать свойства этого бозонного мира, зовомого тёмной материей и тёмной энергией, которые то ли расталкивают галактики, то ли удерживают их от разбегания.

Пусть это всё ещё не выяснили, но понятно, что вселенная усложняется, начиная с момента БагБанга, когда появилась кваркглюонная плазма, потом из неё первые протоны и нейтроны, а спустя каких-то пустяковых триста миллионов лет протоны и нейтроны начали объединяться, образовывая ядра элементов, из которых дальше и пошла строиться и усложняться вселенная.

Она и сейчас усложняется, только с нашими темпами жизни это заметить трудно, в конце концов вселенная придёт к высшей форме материи, при которой обретёт разум. Вся вселенная разом.

У нас, человеков, разум к тому времени будет ого-го! Интересно, как начнём взаимодействовать, с разумной вселенной, когда ей на простейшую мысль потребуется с десяток миллионов лет, а мы, напротив, за секунду можем передумать тысячу тысяч мыслей?

Не начнется ли между нами война? Блин, что это я зафилософствовался в духе простейшего человечка: война, война, грабёж, насиловать женщин…

Мои размышления прервала картинка от Маты Хари, она уже в Петербурге, внизу стремительно проносятся городские кварталы, показался особняк графини…

Я покинул Щель, вернулся в дом, а там спустился в подвал к своему пространственному порталу.

Мате Харе понадобилось четверть часа на то, чтобы проскользнуть в особняк вслед за мужиком, нёсшим охапку берёзовых поленьев, а там она уже без труда проникла в подвал, оттуда то и дело носят склянки, пролетела над котлами и чанами, уже знает где тут и что, а в неприметной запущенной кладовке зависла в воздухе и послала сообщение:

— Подойдет?

— Жди там, — велел я.

— Пузырь развернуть?

— Погоди, — велел я, — попробуем мой вариант.

Я сделал гипервентиляцию, набрал в лёгкие воздуха и с трусливой решимостью шагнул в пузырь, цепко держа в уме координаты комнаты, где зависла Мата Хари.

На этот раз головокружение совсем лёгкое, на мгновение ощутил себя в тесном рыбьем пузыре, но раздвинул руки и ноги, плёнка отлипла от лица, я невольно сделал вдох, воздух легко проходит в обе стороны, и вышагнул из пузыря, сразу уткнувшись в стенку тесного помещения.

— Это было рискованно, — прокомментировала Мата Хари.

— Ты бы на такое не пошла?

— Нет, конечно, — ответила она возмущённо. — Я что, дура неграмотная? Все расчёты показывают…

— Вот потому природа и создала биологическую жизнь, — сообщил я, — а не вас, таких умных.

Она озадачено замолчала, а я, стараясь воплотить идею в реальность, распластал площадь пузыря по стене, придвинул к ней всякую рухлядь, чтобы никто даже случайно не ткнулся лбом в эту стену. Хотя не думаю, что пузырь пропустит кого-то ещё, я уже как бы свой, поднабрался бозонной или тёмной энергии, а другой не ответит на «свой-чужой». Хорошо, если просто не среагирует.

Наконец вышел из кладовки, занятые работой мужики заметили меня, лишь когда я подошёл ближе, сильно удивились, я сказал отечески «Работайте, работайте», прошёлся вдоль цепочки перегонных камер, дал кое-какие указания и пошёл наверх.

Графиня, кто бы подумал, не в своем будуаре перед зеркалом и с разложенной по всему столу косметикой, а в большой комнате на втором этаже, уже переоборудованной под кабинет.

Я на цыпочках подкрался сзади. Она сосредоточенно сличает списки полученных ингредиентов с тем перечнем, что я пересылаю ей периодически. Какой же я молодец, даже женщин заставляю работать, к тому же сумел заинтересовать, сейчас даже Сюзанна очень даже замотивирована, а графиня так и вовсе нашла себе занятие, которое делает её нужной и неоценимо важной в высшем свете.

Я тихонько поцеловал её в оголённую шею, графиня вздрогнула, но женским чутьем ощутила кто сзади, счастливо заулыбалась.

— Барон… Как я по вам соскучилась!

— Взаимно, — сказал я.

Она поднялась, с наслаждением выпрямилась, явно долго сидела над бумагами, закинула мне руки на плечи, красивая, женственная и понимающая, что мужчина желает.

— Кофе? — спросила она. — Или проголодался?

— Хватит и кофе, — ответил я. — Если к нему горка пирожков.

Она засмеялась, прижалась грудью, положив голову мне на плечо. Я обнял крепко и чувственно,

— Всё на ходу, барон?

— И не снимая лыж, — ответил я ей в тон.

Она улыбнулась, хоть и не знает этот анекдот, но догадывается по фразе. Служанка вскоре принесла кофе и горку печенья, пирожки всё-таки лучше лопать горячими, графиня усадила меня на диван и начала рассказывать, как идёт дело с продажей болеутоляющего зелья.

Я взял чашку в обе ладони, ещё не озябшие, но весь день серый и зяблый даже с виду.

— Дорогая, прости, что перебиваю, но с микстурой пора заканчивать, не дикари же лохматые? Переходим на порошки. Их легче перевозить, складировать, расфасовывать…

Она осторожно взяла свою чашку поменьше, вскинула брови, взгляд стал настороженный.

— Хочешь расширить?

— Сразу схватываешь, — одобрил я. — А потом нужно вообще перейти на таблетки.

Она переспросила с непониманием:

— Таблетки? Что это?

Я быстро осушил чашку, кофе хорош, горячий и крепкий, самое то в такую погоду.

— Я тебе уже рассказывал, тот же порошок, но спрессованный в твёрдые комочки определённой формы, веса и размера. Я уже заказал станок для прессования, скоро к тебе привезут, не удивляйся. Таблетки — самая удобная форма для продажи! Там всё заранее отмеряно, сформировано, нельзя налить больше или меньше. И перевозить легче на большие расстояния.

Она внимательно смотрела в моё лицо.

— Вижу, ты размахнулся…

Я кисло улыбнулся.

— На горизонте война, болеутоляющие будут спасать жизни. А потом снова увеличим производство против простуд и болей в желудке. Наша артель в подвале такие объёмы уже не потянет.

На моё удивление она лишь кивнула, а голос прозвучал твёрдо:

— Я уже подумывала насчёт здания одной заброшенной фабрики по пошиву одежды. Они давно разорились, а за аренду земли платят… У нас даже без расширения, о котором говоришь, уже тесно, едва-едва справляемся, в две смены работают люди.

— Прекрасно, — воскликнул я. — покупай.

Служанка по её жесту наполнила из кофейника мою чашку, другой рукой я схватил в горсть печенье.

— Я такая, — ответила графиня мирно, — потому что ты такой.

— Спасибо за оценку, — сказал я, — но раз мы оба такие деловые и хваткие, то развернёмся, ещё как развернёмся!.. По Петербургу ты сеть уже раскинула, теперь приступай к освоению матушки России! У нас ещё долго не будет конкурентов.

Её глаза загорелись, до чего же люблю женщин, что не только женщины!