В завоеваниях рожденные

Глава 22

Фериан быстро проходил по залам. И не то, чтобы эротические экспонаты его не интересовали. Даже если посетитель бывал в этих залах, то здесь всегда появлялось что-то новое, привозимое из разных уголков Центральной Империи. И Фериан с удовольствием бы занялся осмотром. Но не сейчас… Нет, сейчас ничто не должно отвлекать его. Он не должен опоздать на встречу, и мысли должны быть собраны, когда он дойдет до места.

С внешней стороны и беспокоиться было особенно не о чем. Затар пригласил Фериана отобедать в ресторане. Они уже встречались раньше с этой же целью. В Куратском немногочисленном обществе браксана социальные контакты подобного рода были весьма естественны.

Когда-то Фериан с удовольствием принимал браксана в своем Доме. Но это было до эпидемии, до того, как Затар заставил Фериана встретиться с НЕЮ и увидел, как они общаются, и черные глаза внимательно следили за ними, пытаясь разгадать неведомый секрет…

И вернулся Страх — тот самый, который проник в его сердце еще тогда, когда он увидел ужас, притаившийся в разуме гибнущего ребенка. И тот Страх, который пропитал его первые годы на Бракси, когда он искал свое место среди этого народа…

Сейчас он старался спокойно осмыслить приглашение, проанализировать причину собственной нервозности. Зачем он понадобился Затару? Кеймири теперь Притьера, его время драгоценно. Зачем ему тратить его на человека, который вряд ли может оказать какую-либо помощь, или наоборот — представлять собой угрозу? И почему именно здесь? Наверное, предполагал Фериан, Притьере необходима нейтральная почва, поэтому он не хотел встречи в чьем-либо Доме. И это тоже настраивает на тревожный лад. И почему он предложил Фериану встретиться в отдаленном уголке ресторанных залов для браксана? И где та часть ресторана, куда Фериан должен прийти? Следуя указаниям записки, Фериан очутился в малознакомом ему месте. Он вновь взглянул на записку, завернул за угол и…

Остановился.

Всмотрелся.

«Шем Ар», — гласила записка.

Конечно, Фериан вспомнил, что он здесь был однажды — когда в первый раз прилетал на Бракси. Это крыло Музея было посвящено самым запретным удовольствиям, образ которых пугающ, табу на которые трудно оспорить. Но и они должны были найти место в этой коллекции человеческих развлечений. Здесь, в отдаленном уголке Музея, наедине с самим собой, мужчина мог изучить этих женщин — служительниц Ар, и признать, вопреки всем браксианским традициям, что их сексуальная притягательность трудно преодолима.

У входа в зал новая фигура, статуя из обсидиана, которую могли бы изваять очень давно, еще в дотехническую эпоху. Просто, но производит впечатление. Фериан сделал шаг вперед, словно очарованный, вопреки самому себе.

Это была она, Анжа ли Митех. Из вулканического стекла. Именно такая, какой он ее знал. Тот же самый властный взмах головы, повелительный жест руки — наверное, так она отдавала команды экипажу «Завоевателя»… Статуя была произведением гения, уловившего самую суть женщины, ее силу; казалось, стекло ожило. И только золотой браслет, охватывающий запястье, вопреки всей силе натуры, говорил о ее рабстве…

— Тебе нравится?

Он вздрогнул, услышав голос Затара. Но не смог оторвать глаз от фигуры.

Должно быть она добровольно сдалась, подчинилась — браслет говорил об этом? Но она все еще распоряжается судьбой. Какой человек сможет обладать ею, не сломав ее волю, кто осмелится владеть ею?

— Это великолепно, — выдохнул Фериан.

— Спасибо, — Затар улыбнулся, приблизившись к нему, он явно был рад произведенному впечатлению. — Это я заказал ее. Пойдем?

Затар указал рукой на вход, за которым начиналась сама выставка. С некоторым сомнением Фериан последовал за ним. Воспитанный среди народа, где женщины нередко управляли мужчинами, Фериан плохо понимал то отношение к женщинам, которое исповедовалось на Бракси. Но трудно было не поддаться воздействию этих произведений искусства. Повсюду царили Шем’Ар — они боролись, они гибли, они жили — образы были и притягательны и отталкивающи одновременно. Многие фигуры были ацийской национальности, некоторых Фериан даже знал… Дух Шем Ар покорял, вознесенный на алтарь человеческой расы, он разжигал желание, которое никогда не должно найти своего удовлетворения — только в мертвом искусстве…

Фериан был рад, когда они наконец-то пришли в ресторан, и тут же опустился на подушки. Притьера опустился рядом с поразительной грацией. Тут же появилась официантка. Когда она покинула их, Затар включил звуконепроницаемую систему.

— Я люблю смешивать политику и удовольствие. Если ты не возражаешь…

— Конечно, нет, — Фериан пытался понять, куда клонит Затар.

— Моя новая должность требует от меня некоторых вещей. Но и представляет массу новых возможностей. Мне нужна информация, Фериан, я думаю, она у тебя есть. Я хочу вспомнить некоторые особенности наших традиционных взаимоотношений с ациа. Я надеялся, что ты, учитывая твое социальное происхождение, сможешь мне помочь.

На самом деле Фериан хотел этой беседы, потому что хотел понять самого себя.

— Я — слуга Притьера, — ответил Фериан. Он так действительно думал. — Что вы хотите знать? Было бы даже забавно, — Фериан попытался засмеяться, — использовать весь этот забытый груз моей памяти.

Затар поднял бровь — знак любопытства. Но в этот момент всплеск света обозначил приближение официантки, которая, шагнув сквозь звуконепроницаемую преграду, подала еду.

Когда она удалилась, Затар сказал:

— Возможно, мы сможем быть полезны друг другу, Лорд Фериан. Я благодарен тебе за то, что ты пришел. — С легкой усмешкой он отметил: — Хорошо, что ациа послали тебя.

Фериан заставил себя отпить глоток вина.

— Не думаю, что они послали меня именно для этой беседы.

— Я буду говорить откровенно: мне нужна правдивая информация о ментальной активности в Империи.

Фериан вздрогнул:

— Почему вы считаете, что я знаю об этом?

— Я всегда подозревал, что та секретность, которой ациа якобы окутывают свои исследования в области психики, — наше собственное изобретение. Ациа наверняка хорошо знали законы человеческого менталитета, но нас никто не учил этому. Экстрасенсорная энергия существовала миллионы лет. Там наверняка были какие-то понятия, известные многим ациа.

Фериан кивнул, стараясь быть осторожным:

— Они открыто говорят об экстрасенсорной энергии.

— Как я полагаю, Фериан, ты знаешь многое. Невзирая на то, что ты долгое время был изолирован от ацийского общества, ты жил среди врагов довольно долго, — он вздохнул. — Обстоятельства складываются так, что мне придется принимать решения, подобные которым не приходилось принимать ни одному браксианскому монарху. Мне нужны факты. Мы больше не можем игнорировать психическую проблему. Телепатический контакт мгновенен, не требует никакой техники. А его эффективность в случае войны невозможно переоценить — Анжа ли Митех это ярко продемонстрировала. Нельзя больше прятаться за неприятие сверхъестественного, игнорировать психическую силу — глупо, а на данном этапе — самоубийство. Мне нужна твоя помощь.

Фериан был смущен.

— Вы предполагаете, что Центр терпимо отнесется к психической активности?

— Я предполагаю использовать ее. Если мы не умеем делать то, что умеет враг, то это — наша слабость, которую игнорировать нельзя, — задумчиво он глотнул вина. — Используя энергию, мы сможем контролировать ее. Нужно понять, что к чему. И именно здесь ты должен мне помочь.

Фериан не знал, что ответить. Кеймири, конечно, заметил его смятение.

— Все, что я могу. Но я знаю очень мало.

— Все, что вы знаете, будет кстати. — Он говорил тоном торжества. — Для начала меня интересует классификация, вводимая Институтом. Точнее, в чем разница между телепатом и инструктором?

Фериан старался скрыть свой страх — он знает!

— Я… это совсем не то, в чем я хорошо ориентируюсь, Притьера!

Фериан занялся едой, стараясь собраться с мыслями. Как много может знать обычный человек-неэкстросенс? Как много может помнить полубраксана и полуациа после всех этих лет? В конце концов он выдавил из себя:

— Мне кажется, разница связана со способностью к… абстрактному мышлению. Люди не развивают своих психических талантов до того, как начнут функционировать все остальные чувства. Есть тенденция перераспределять психический потенциал по различным каналам. — Фериан подумал: «Может быть, этого хватит? Это общеизвестные факты». — Но у инструкторов иные законы.

— Способностью к абстрактному мышлению обладают все экстрасенсы?

— Нет. В той степени, в какой ею обладают инструктора, мало кто обладает. Но бывает. Если один человек хочет послать мысленно информацию другому, то этот, другой, услышит, возможно, голос или увидит картинку. Таким образом возможно получение информации и в привычных сенсорных образах.

— А инструктора?

— Я не знаю деталей, Притьера.

— Я уверен, что существует прямая угроза интимности человеческого сенсорного мира. И не исключено, что Институт провоцирует это…

— Требуется огромное мастерство, совершенное владение своей темой, чтобы прочесть мысли человека, который этого не желает, — Фериан с легкостью говорил об этом. — Что касается провокаций… — он попытался что-либо вспомнить, в частности, а был ли он нетелепатом в Империи? — Только инструктор могут войти в мир другого человека.

— Почему?

«Почему ты считаешь, что я знаю?» — Фериану не хотелось отвечать, но он знал, что если он солжет, заявив о своей неосведомленности, то Затар это заметит сразу. Ситуация становилась опасной.

— Я думаю, это так. Возможно, я не прав, Притьера. Я никогда не изучал этой области. Если мысленный образ ввести в ваш разум, то, конечно, должен быть какой-то итог, будут побочные эффекты. Что именно будет означать этот мысленный образ для вас? Какие другие формы трансляции существенны для инструктора? Если в мысленной передаче не присутствуют дополнительные образы, то возникает как бы подводное ментальное течение, которое и определяет личностные установки.

— Таким образом, инструктор может работать без образов. Можно сказать, с помощью только «чистой» мысли, и без риска для себя вторгаться в мир другого человека и изменить способ мышления?

«Откуда я все это знаю?» — подумал Фериан. Но он с облегчением вслушивался в свои собственные слова. Если уж браксана разбирается в мире телепатов, то вполне понятно, что и он знает кое-что о том мире. Он постарался успокоиться:

— Мне так кажется.

На какое-то время они погрузились в молчание и занялись едой. Фериан не спешил продолжать беседу. Но потом Затар заговорил вновь:

— Мне кажется, что некоторая доля психической силы сама по себе не так ужасна.

Фериан постарался не выдать своего волнения:

— Я понимаю вас.

Затар быстро взглянул на него:

— Рад слышать.

И вновь Фериан почувствовал неприятное, неосознанное волнение. И ему вновь захотелось, чтобы его дар вернулся к нему, тогда он, наверное, мог бы определить положение беспокойства. Затем, испуганный, он постарался прогнать эту мысль.

— Фериан, настоящий телепат — это ужасно, мы не сможем к этому привыкнуть. Что касается инструкторов — это опасные создания, здесь я придерживаюсь традиционных взглядов. Но есть некоторые вещи, которые я хочу понять. — Он встал. — Спасибо. Ты очень помог мне, Фериан. Я ценю твою помощь. Не доставишь ли ты мне удовольствие и не посетишь ли мой Дом на четвертый день от сегодняшнего? Вечером ко мне приходят несколько человек, и я буду рад, если ты присоединишься к нам.

— Разве я могу отказаться? («Разве я могу?») Это — большая честь для меня.

— Прекрасно. Ниен даст тебе знать точное время. Я буду ждать с нетерпением.

«Мне бы тоже хотелось радоваться этой вечеринке», — хмуро подумал бывший инструктор.

ОН ЗНАЕТ.

Эта мысль пришла к нему посреди ночи, он проснулся. Ужасная уверенность в том, что секрет, который был гарантией его безопасности, больше не является секретом. Но как? Почему? Что может спасти его здесь — на Бракси?

Самая неприятная часть вечеринки началась после ужина. Хотя он и чувствовал себя неловко среди всесильных Кеймири, но Фериану начало казаться, что приглашение на этот прием не носило в себе никакой подоплеки и не связано с подозрением Притьеры по поводу его ацийского прошлого. Так он по крайней мере думал до того, пока не началось выступление — часть программы вечера.

— Мой поэт, — представил Затар. — Я надеюсь, вы все знаете ее творчество.

Все хорошо ее знали, хотя Фериан много лет уже не слышал выступлений Ланствы. Она была женщиной простой крови, но ее любовь к искусству, которая, казалось, исходила из самого ее существа, делала ее прекрасной во время декламации. Она подождала, пока все успокоятся:

— Чьи это мысли, которые я осмеливаюсь назвать своими? Мое ли это существо, сохранность которого — мое святилище?

Как осмеливаюсь я одеть мое желание в ритуал тишины?

И вызвать вторжение, которого я не перенесу?

Комбинация тонов, которые она использовала, была выше понимания Фериана. Они слишком быстро менялись, их цель была — художественность, а не точность. Но что-то в ее речи сильно тревожило его, то, что лежало в мелодичном напеве слов и в таинственном аромате поэтических картин. То, что было направлено на него. ИМЕННО на него…

Моя душа — бастион. Я укрепил его пушками.

У меня есть враг, чья суть — жадный огонь.

Я поднимаю руку, я поднимаю меч — это мой вызов,

Но в это время сила врага течет в мою кровь.

«Мне не нравится это», — подумал Фериан.

Где мои мысли, а где страх, не принадлежащий мне?

Крепость моей надежды пала, пушки взорваны,

Мою руку направляет ветер, чуждый моей душе,

И враг, принесший разрушение, уйдя, остался…

Фериан старался не вслушиваться в ее слова. «Есть другой смысл, говорил он себе. — Если знать все тоны, а я их не знаю, то все может быть понято по-другому. Должно быть понято по-другому».

Он постарался подумать о другом — если он не будет ее слушать, то, может быть, ее слова перестанут звучать в его ушах. Перестанут оказывать свое воздействие.

Секрет его жизни — темный секрет. Он должен поделиться с кем-то. Но он не должен его выдавать. Он виноват. Но он и страдает.

Что-то заставило его посмотреть на Затара. Тот наблюдал за ним.

«Зачем ты это делаешь?»

У слов не было силы пробиться сквозь пространство. Когда-то он смог бы найти ответ, коснуться разума Затара. И найти там решение, причем Затар даже этого бы не заметил. Но сейчас он мог использовать только слова, а это накладывало определенные ограничения.

«Я так уязвлен», — подумал Фериан. Он вновь надел маску внимания и повернулся к поэтессе, стараясь не пускать ее слова в свой разум, избавиться от этого томящего беспокойства.

Затар продолжал наблюдать. Фериан знал это, он был в этом уверен, даже не глядя на Притьеру.

Чувствуя озноб, он понял — дар возвращается к нему.

Ему снился кошмар.

Анжа ли Митех кричит в темноте, разрывая его плоть. Брызжет кровь. Его руки в тяжелых браслетах не в силах остановить ее. Он проснулся в холодном поту. Рядом с ним Лин, прижавшаяся к его локтю. Она тоже проснулась.

— Мне только что снился сон, — прошептала она. Его дыхание остановилось — он знал, что она скажет. — Тебя живого раздирали на куски.

Фериан понял, что ему страшно.

Притьера вызвал его вновь.

— Не волнуйся, — Затар, казалось, был рад. — Ты так ведешь себя, как будто я хочу обвинить тебя в том, что у тебя нет сведений…

(Нет ли?)

— Я чувствую себя неважно, Притьера. — И это было правдой.

Затар передернул плечами:

— Значит, пора перейти к делу.

«Я уже перешел! — подумал Фериан. — Но какое у тебя право требовать что-либо от меня? Вытягивать из меня сведения? Я болен этим беспокойством, я теряю контроль над собой, контроль, который был моим единственным оружием в течение многих лет, оружием против браксана».

Он дрожал. Нет, нужно собраться с силами, Затар может заметить.

— Что вы хотите знать?

— Расскажи мне об этикете Телепата.

— Это просто обычай, как мне кажется. Разум вырабатывает э-э… поверхностные, самые очевидные мысли, своего рода текущий комментарий непосредственных событий. И это все может быть считано. Но предполагается, что без согласия и поощрения объекта вторжения нельзя понять что-либо.

— То есть это — своего рода забота о невторжении в интимный, личностный мир? Таким образом, вторжение, как ты это называешь — из чего же оно состоит? Что это?

Фериан заставил себя солгать:

— Я не знаю, Притьера.

— Ничего? Даже не слышал?

Затар не примет его отказа. Они ступили на опасную почву. Как много может действительно знать нетелепат?

— Я могу рассказать только то, что я слышал. — Он попытался рассмеяться, но звук показался не естественным даже ему самому. — Вы не можете ожидать, что я знаю детали.

(Можете?)

Мысль была неоформленной, только нечто, подобное шороху, коснулось его разума.

— Конечно, — тихо сказал Притьера. — Но ты и так мне помог, Фериан. Даже то немногое, что ты рассказал, более ценно, чем информация из других источников. Тебе предстоит играть важную роль в моих дальнейших планах.

— Каких планах?

Затар улыбался:

— Я пока вряд ли могу что-либо сказать. Многое нужно обдумать. Но я скажу следующее: традиционная нелюбовь браксана к телепатии — обыкновенная концепция. Нельзя вторгаться в разум человека. Но я уже говорил, мы можем терпимо отнестись к экстрасенсам невысокого ранга, но что касается элиты — телепатов и инструкторов — то они для нас неприемлемы.

Эти слова перекликались с тем, что думал Фериан. Если Затар обладает экстрасенсорным даром, то во внешнем слое мозга Фериана он читает сейчас отражение собственных подозрений: «Но как могло случиться, что психологический потенциал не исчез за все эти годы кровного отбора?».

— Ты говорил мне, что сила проявляется порой не сразу. Разве не исключено, что дети с дополнительным психическим потенциалом, которых мы по традиции умерщвляли, — это не очень сильные экстрасенсы, к которым дар приходит еще в утробе матери? Но есть и другие…

— Дар заметен с рождения, — выпалил Фериан.

— В Институте так не считают.

Он встретился взглядом с Притьерой, постарался унять дрожь в голосе:

— Мне известны лишь слухи, — тихо сказал Фериан.

(Только слухи?)

Ад. Планета — ничья. Давит атмосфера, ручьи расплавленной горной породы прорезывают измученную землю, они вырываются на поверхность — кровавые потоки, объятые паром… Море. Крошится кровавый лед. Вода кишит кричащими, страдающими существами, рваная плоть, подхваченная волнами, выбросила на берег. И земля дрожит в преддверии урагана…

— Мой Лорд!

Лин трясла его за плечо. Он прижался к ней — перед глазами медленно таяло видение.

— Что случилось? — она была напугана его страхом.

Постепенно дрожь улеглась.

— Кошмар.

Дыхание давалось Фериану с трудом. Ее пальцы медленно ласкали его, ее забота придавала ему сил. Неожиданно он отпрянул, словно устыдившись:

— Всего лишь… приступ… страх… ничего. Все будет хорошо.

— Хорошо? — она не хотела выспрашивать, она только хотела помочь.

— Хорошо, — выдавил он из себя. — Спи. Не волнуйся.

Темнота. Он чувствовал ее тело, тело женщины рядом с ним. Пустота и страх. Чужие. Не принадлежащие ему пустота и страх.

(Прости. Прости. Прости. Оставь меня!)

Видение возвращается…

Улица Курата. Женщина проходит, недовольная своим поручением. Проходит другая, пряча желание страсти, но жаждая внимания. Проходит мужчина, раздраженный не очень удачным положением дел, проходит другой, размышляя над планом мести, третий — в предвкушении обеда. Проходит беременная женщина, еще не подозревающая о своем новом состоянии («О, Большой Салос! Избавь меня хоть от этих деталей!»).

Вожделение. Похоть. Страсть. Спешка. Усталость. Раздражение. Предвкушение. Озабоченность.

Дом Затара.

Он положил руку на панель, двери отворились.

— Лорд Фериан! — объявил себя пришедший.

Стражник кивнул:

— Вас ждут, Лорд. В…

— …кабинете. Да, я знаю. — Встревоженный своей беспечностью, Фериан торопливо добавил: — Лорд Затар сказал мне.

Слуга пожал плечами.

«Ар! Я веду себя, как дурак! Даже дети умеют отличить сказанное от считанного с верхнего слоя мозга. Слушай только голос, больше ничего…».

Затар поздоровался, но вина не предложил. Алкоголь всегда усиливает телепатическую чувствительность, Фериан это знал.

— Я рад, что ты пришел, Лорд Фериан.

«Он знает, он знает, он знает…»

— Рад служить вам.

«Оставь меня!»

Они сели. Затар включил устройство для записи:

— Расскажи мне, что ты знаешь, о Дисциплинах.

«Ничего! Ничего! Что может нетелепат знать об этом?».

— Я действительно не знаю, Притьера.

— Ничего? (Я не верю тебе!). Даже некоторых названий?

— Есть… Дисциплина Контакта, кажется… (Почему я начал именно с нее? Зачем мне это?). И что-то… связанное с воспоминаниями, воспроизведением прошлого…

— Дисциплина Памяти, — подсказал Затар.

— Если вы знаете, зачем спрашиваете? — голос Фериана был жалок.

Спокойный, контролирующий себя, Затар улыбнулся:

— Не расстраивайся, Фериан. Мне нужно то, что лежит в глубинах твоей памяти, похороненное под грузом лет, проведенных на Бракси. Я пытаюсь сделать так, чтобы ты мог вспомнить. Поскольку ты не телепат, то ты, конечно, не можешь знать полностью мир психических воздействий, я понимаю это. Но ты мог многое знать, и это может быть полезно. Не волнуйся, Лорд Фериан. Я не сделаю тебе ничего дурного, — в его голосе прозвучала легкая насмешка.

«Сделаешь, если поймешь».

— Я плохо себя чувствую, Притьера. Я думаю, дело в этом. Может быть, мы продолжим в другой раз?

Темные глаза смотрят на него, прямо в душу. На несколько минут его обуял ужас ребенка, стоящего перед лицом мучителя, знающего: этот уже мертв, тот жаждет смерти.

Видение исчезло.

— Хорошо, — сказал Затара. — Если вы считаете, что так лучше.

«Ничего не поможет, кроме признания. Но я не осмелюсь! Зачем ты мучаешь меня, Затар? Лучше убей и покончи с этим!»

— Спасибо, — пробормотал Фериан, — спасибо.

— Завтра?

Глаза. Ненависть. Жажда…

— Очень хорошо. Завтра.

— Позаботься о себе, Фериан. Я надеюсь, тебе завтра будет лучше.

— Я тоже надеюсь.

Улыбка охотника. Взгляд охотника.

Он тихо плакал один в ночи, никто не мог слышать.

Он побоялся заснуть рядом с женщиной, которая могла войти в его сон, боялся разоблачить себя…

Анжа ли кивает ему. Ребенок, залитый кровью с пустыми глазницами, но третий, невозможный глаз смотрит на него со лба: «Я жду, Фериан. Иди ко мне!»

«Проснуться! Проснуться!».

Земля сотрясается, небо в молниях. Камни падают рядом с ним — со всех сторон. Огромные камни только случайно еще не задели его. Он бежит в ужасе, под ногами расплескивается грязь, дыхание горячего воздуха и потоки раскаленной лавы гонят его вперед — туда, в глубь вулканических недр… Он падает, кричит и бежит вновь…

Утром он шел по улицам, его била дрожь. Он предпочитал мысли прохожих тем неприятным обсуждениям, которые велись в его Доме сегодня. Сколько человек видело его сон? По крайней мере — пять, не исключено, что больше. Об этом говорили утром.

Его дар возвращался, но не контроль над ним. Такова была болезненная, неизбежная реальность. Он был беспомощен в тисках своей собственной силы — так было уже много лет назад, когда его телепатическая память вбирала в себя излучение других разумов как в стенах Института, так и вне. Это были тяжелые годы — он с трудом пережил тот период, проводя ночи в агонии, стараясь выключить свой жадный, впитывающий, словно губка, мозг. Потом он научился применять Дисциплину Отключения. Но почему сейчас он не способен отключиться?

«Это было слишком давно, — признался сам себе Фериан. — Я давно не практиковался. Нет ничего таинственного, просто умение утеряно. Я забыл, как это делать».

Он знал решение, но оно страшило его. Фериан должен вновь научиться Контролю. Необходимо было ввести во внутренние части мозга чуждые модели мышления, увеличивая дозу до тех пор, пока мозг не включит защиту.

«Но стоит мне только начать, как вся чувствительность вернется вновь ко мне. Вся та сила, которую я тщательно пытался скрывать. Я вновь стану телепатом. И, что еще хуже… Ко мне вернутся воспоминания».

На окраине Курата он нанял весьма привлекательную женщину, прочел ее желание искать контакт с мужчиной, пригласил в свой Дом. Она с радостью согласилась. Желание освещало ее, и он на какой-то миг был даже рад, что его умение видеть этот искренний свет вернулось к нему.

Дисциплина Контакта должна вернуться…

Он коснулся ее плеча, почувствовав пальцами бархатистость кожи, тепло ее рук… Фериан почувствовал, что ощущает не только свое, но и ее желание…

И вдруг она закричала, крик пронзил его как игла. Она потеряла сознание. Когда она очнулась, она плакала навзрыд. Он должен убить ее. Теперь он должен убивать, чтобы не лишать себя удовольствия.

«Большой Салос! — с дрожью подумал Фериан. — Что же мне делать?»

Решительно, хотя и с чувством опасения, Фериан коснулся дверной панели.

— Добро пожаловать, Лорд Фериан, — стражник был тот же самый. — Притьера ждет вас в кабинете.

Фериан медленно шел по коридорам. Неужели он похож на подавленного горем человека? Он доверится Затару. Отдаст себя в его руки. Или просто признается в своем даре и попросит убежища. Браксана не знают милосердия, но Затар поймет, что телепат может быть ему полезен и спасет жизнь Фериана. Возможно. Но если же Затар сам догадается о том, что Фериан играл с ним в нечестную игру, то вряд ли можно будет ждать пощады.

«У меня есть выбор, — хмуро подумал Фериан. — Смерть или подчинение. Мой выбор».

С тяжело бьющимся сердцем он объявил о своем приходе.

Раб открыл дверь, поклонился. Фериан вошел. Удобно расположившись на подушках, Притьера кивнул ему.

— Тебе лучше?

Фериан глубоко вздохнул. Руки тряслись.

«Пройти ритуал социального приветствия? Или же начать сразу?».

Неожиданно он почувствовал, что мужество изменяет ему.

— Садись, Фериан. Ты выглядишь неважно. — Тон Легкого Триумфа. Слова колкие, ранящие.

«Он знает».

Фериан опустился на подушки. В конце концов пусть отдохнут хотя бы его ноги.

— У меня есть вопрос, Притьера. Он связан с тем, о чем мы говорили.

— Я слушаю.

— Вы говорили, что и среди людей на Бракси могут быть экстрасенсы, которых никто не обнаружил, потому что они научились скрывать свой секрет, чтобы никто не посчитал их опасными. (Мужества!) Что бы вы сделали с такими людьми?

— Вновь ты слишком прямолинеен. Все очень сложно. Браксианское общество вряд ли готово снисходительно отнестись к таким людям, даже невзирая на мою точку зрения. И хотя я правитель, я должен быть осторожен — слишком резкое нарушение традиций может поколебать мою власть. Но, в целом, я сказал бы следующее — определенная психическая энергия может быть направлена в нужное русло. Если наши враги обладают подобной силой, Фериан, мы не должны ее игнорировать. Экстрасенсы средней руки вполне могут быть полезны, только нужно подготовить к этому общественное мнение. Но, что касается людей, которым присущи сильные телепатические способности, то вряд ли мы сможем их контролировать. Все, что я читал по этому поводу, все, что ты рассказал мне, убеждает меня в том, что они должны умереть — в силу самой сути нашей культуры. Я так полагаю сейчас. Это — ответ на твой вопрос?

— Да. (Должны умереть.) Спасибо.

— Телепаты. И инструктора. Остальные могут быть полезны. Ограниченность их силы позволяет нам поставить ее под контроль.

— Я понимаю, Притьера (А я?)

— А сейчас — к нашему делу. Я хочу вернуться к Дисциплине Контакта. Что ты можешь рассказать о ней?

«Все. Ничего».

К своему ужасу, Фериан обнаружил, что забыл, что же именно он уже рассказал Затару об этой Дисциплине. Будет ли он противоречить самому себе? Но ему трудно было собраться с мыслями.

— Я… не помню, Притьера.

Он не осмелится теперь раскрыть себя. Он знал это теперь. Но мысли путались в голове.

— Ты плохо выглядишь, Фериан. Могу я чем-нибудь помочь? (Ты — мой!)

— Может быть, вина, — прошептал Фериан. — С окраины Центра. — Он не вынес бы галлюциногенов, которые были растворены в винах на Центральных планетах.

Затар вызвал слугу. Несколько минут спустя появилось вино. Притьера наполнил и протянул стакан:

— Попробуй вот это!

Фериан взял бокал и поднес к губам. Одна часть его разума жаждала контроля, взывая к традициям верхушки высокородного общества, требовала соблюдать грациозность движений, которая может скрыть его внутреннюю дрожь. Но другая жаждала вина, которое дает возможность хоть немного поставить заслон этому потоку чужих мыслей, которые воспринимал его ум.

Голоса стихали…

— Я готов, — сказал Фериан наконец.

— Ты уверен? — Затар внимательно смотрел на него.

Комната качалась. Слишком много вина, бессонные ночи. Как давно он не отдыхал?

— Притьера, я…

Нет. Это был не алкоголь. Что-то другое. Что-то в вине. Конечно. Да. Может быть, это — вино, которое он никогда не пробовал? Галлюциногены в нем неприемлемы для его организма? Или… Затар дал ему наркотик? Зачем?

Он попытался что-то сказать, но…

Темнота. Полная темнота.

Планета — масса бурлящей отвратительной злобы — дикая, неукротимая. Невнятное притяжение. Земля вскипает, брызжет фонтаном, вбирает жизнь и уносит ее в глубины своих темных недр, чтобы удушить там пылью и пеплом. Качаются горы, дрожат скалы, молнии испещрили небо. Как подкошенное дерево, должен пасть Человек, осмелившийся поселиться на ее поверхности, возмечтавший о контроле над грозной природой. Здесь останется в живых только то, что примирилось с прихотями планеты, но не Человек. Здесь ему отказано в бытии, здесь он будет уничтожен, и властная сила сотрет возжелавшего власти… Или он найдет себе путь в небо, или умрет. Смотри! И раскрашенные камни яростного вулкана, и разрушительная дрожь проснувшейся земли, и торжественное вскипание океанов, и потоки выпущенной из плена воды с ледовых вершин… Все стремится стереть с лица земли высокомерие человека, уничтожить его существо. Больные ветры гонят семена отчаяния, которые впиваются в плоть. И бунт гор как последняя память Судьбы…

И земля под ногами превращается в темный нарыв, готовый излиться кипящей местью.

Нет, на этой земле никто не сможет побывать дважды. Она слишком хорошо знает слабости, слишком легко завоевывает кровь и плоть.

Лети, дитя звезд, дочь темной пустоты, лети, пока эти жаркие объятия смерти не сжали твою душу! Там — среди звезд — есть мир. Есть спасение. Устремись туда, дитя звезд!

Он проснулся в странной комнате.

Хаша!

Ему вновь снился сон. Кошмар, поднимающийся из самой глубины существа, знающего свою вину… Образы, которыми он когда-то населил душу ребенка, вернулись к нему. Душу Анжи ли.

И самое ужасное:

«Я делю ее ужас».

Сердце билось отчаянно. На лбу выступил холодный пот.

«Где я?».

Но стоило ему задать вопрос, как ответ был уже дан: в Доме Затара.

Он помнил.

Мысленный луч обшарил комнату: никого. Фериан был один. Дрожь сотрясала его тело, по лицу текли слезы.

«Держись! Не смей передавать свою боль другим!».

Но он знал, что контроль утерян. И прошлой ночью он не справился, и его сон знает каждый в Доме.

«Я — конченый человек».

Фериан встал. Суставы болели, шерстяная одежда прилипла к телу. Ноги с трудом держали его. «Я выгляжу ужасно», — типичная мысль браксана, он даже рассмеялся. Какая теперь разница?

Он осознал свою беспомощность. Куда он может пойти? Как он сможет жить со своим даром, спрятать который невозможно?

«Дурак! Весь Дом знает все, а значит и ОН. Но зачем он оставил меня в живых?»

Сверкнул луч надежды.

Если силу можно поставить под контроль, то Затар согласится сохранить ему жизнь. Так он сам говорил.

Постепенно к ногам возвращалась чувствительность, грудь стала вздыматься не так тяжело. Надежда? Или ему суждено умереть?

«Нет я хочу жить!».

Когда Фериан смог контролировать свои движения, он вытер лицо и направился к двери.

Слуга в коридоре поклонился, словно не замечая его состояния:

— Мой Лорд.

— Где Затар? — голос был нервным, в горле пересохло.

— В библиотеке, Лорд. Вы хотите пройти к нему?

— (Да.) Да, — ему нелегко далось это слово. И идти было трудно, следуя за слугой. Его тело готовилось к смерти…

Слуга прошел в библиотеку и объявил имя гостя. Минуту спустя его пригласили внутрь.

— Мой Лорд…

Фериан замялся, не зная, что сказать. Его затягивало море, море силы другого, в котором он не мог найти ни острова, ни причала.

Затар посмотрел на него:

— Да?

Не услышав ответа, он вызвал свою Хозяйку. Наверное, та была где-то поблизости, потому что появилась сразу же.

Притьера указал на Фериана:

— Дайте инструктору стакан с напитком.

Горы страха обступили душу, и одинокий голос вознес мольбу о пощаде… Кубок коснулся его губ. Фериан глянул поверх бокала. Изображение колыхалось перед глазами: высокий и страшный человек, женщина на коленях. Фериан отглотнул. Крепкое вино Центра. Изображение стало четким.

— Оставь нас! — сказал Затар Хозяйке, которая тут же удалилась.

— Притьера! — Фериан задыхался. — Возьми мой дар! Используй его! Я буду служить тебе.

Затар ждал.

Медленно Фериан поднял глаза. Дрожа всем телом он протянул руки к Притьере. Ладонями вниз. Постыдный жест подчинения, но Фериан ощутил облегчение, как будто он, наконец, сделал признание, и теперь его судьба не в его руках.

— Это только жест. И, возможно, он искренен. На внешнем уровне. А если дальше?

В ужасе Фериан отпрянул. Ему не приходило в голову, что Затар откажется от его служения.

— Что я должен сделать?

— Докажи свою преданность. Расскажи то, что я хочу знать.

— Все!

— Ты был инструктором в Институте.

(Боль.)

— Да.

— И ты разрабатывал установку для Анжи ли Митех..

Фериан пытался задержать ответ, но не в силах был не подчиниться воле утверждавшего:

— Да.

— И что это такое? Я хочу знать все, до деталей!

И слова рванулись из него — волна вины, волна воспоминаний:

— Они хотели знать ее расовые корни. Они были уверены, что узнав их, смогут заполнить желаемую генетическую закономерность.

— Что сделал ты?

— Я сделал так, чтобы она могла жить, работать. Но я лишил ее возможностей человеческого общения. Я по мере сил сократил ее потенциал в области Дисциплины Контакта. Я ввел сильную Доминанту.

— Что это значит?

— Цель. Намерение. Которое касается всего, чего бы она ни делала. Бессознательно. Можно иметь другие цели, другие задачи, но все они — вторичны. Они возникают в зависимости от того, насколько человек может приблизиться к Доминанте.

— Заданная цель?

Фериан беспомощно озирался…

— Какова ее цель? — потребовал Затар.

— Неуспокоенность, вялое движение, желание найти свой народ, узнать свое происхождение. Чтобы обеспечить это, я ввел прогрессирующую нелюбовь к земле, боязнь долго жить на одной планете. Мы не знали, что она уйдет служить в космос! Мы хотели только, чтобы она вечно перелетала…

Притьера схватил Фериана за воротник. Его порыв был столь силен, что тот с трудом устоял на ногах.

— Ты не заслуживаешь жизни, ациа! Именно ты — та темная сила, которую мы ненавидим. Ты — воплощение того, что мы всегда хотели искоренить, это — основа наших самых первых обычаев. Мы готовы были жертвовать нашими собственными детьми, но чтобы подобных тебе не было среди нас! — Лицо Затара потемнело. — А как твои дети, Фериан?

«Только не это!»

— Вы убили их. — На глаза навернулись слезы. — Обоих.

— Они были экстрасенсы?

Фериан кивнул.

— А другие?

«Нет, нет!».

— Есть еще один, — прошептал Фериан.

— Живой?

— Сын Дэвры.

— Живой?

— Да, — он выдохнул признание.

— И экстрасенс, я думаю. Не надо, не отвечай. Я все вижу по твоему лицу. Итак, он должен стать членом нашей Расы, невзирая на все усилия. Скажи мне, ациа, неужели я должен сохранить тебе жизнь? Чем ты можешь заслужить милосердие?

Он отпустил наконец Фериана. Тот тяжело опустился на пол, совершенно сломленный. Слезы стыда и страха текли по его лицу, он вытирал их, стыдясь своего звания браксана.

Затар все знал с самого начала. Теперь, когда Фериан был сломлен, он сам это понимал. И случай с камнем-ментатом, и различные намеки. Сколько ловушек расставил Затар, чтобы заставить его признаться?

Затар холодно смотрел на Фериана. Голосом ледяным, как смерть, он, наконец, спросил:

— Зачем ты прибыл сюда?

— Я был послан в качестве шпиона, — Фериан отвечал автоматически, — они знали, что я могу быть вам полезен, что вы будете привлекать меня для переговоров на Границе. Я должен был передавать ваши планы с помощью телепатии. Но это не сработало. Я встретился с нею. Разве мог я вступить в контакт с Анжой ли? Если бы она узнала все о своей установке, она бы убила меня…

— Дальше!

Фериан боролся с собой, стараясь удержать поток признаний, но был не в силах контролировать эту ужасную жажду саморазоблачения.

— Я должен был обеспечить им чистокровного браксана — они получили бы нужную психогенетическую цепочку. Такова была моя Доминанта. Дэвра…

Он внезапно прервал свою речь. Даже его стремления — типичные стремления браксана — не принадлежали ему. Теперь он понимал — они вдвоем были введены в его мозг намеренно, и все его существо стремилось уложиться в уготовленную установку. Что именно было его собственным? Какие мысли? Что сделал он или не сделал, на чем не лежал бы отпечаток стараний Института?

Он был измучен. Внезапно Фериан понял, почему так много усилий прилагается с той целью, чтобы телепат не узнал своей установки. Тогда не возникает поиск свободы действий, но любое существо, лишенное свободы воли, — всего лишь инструмент из плоти и крови, не способное проявлять инициативу, выходящую за рамки компьютерной программы.

Опустошенный, он опустил голову. Не осталось ни надежды, ни даже страха, только пустота и бессмысленность задачи. И теперь он здесь дрожит перед человеком, который лишил его человеческого лица.

Голос Притьера был холоден, но не пугающ:

— Знай, я должен был уничтожить тебя. Было ясно, что ты послан сюда, чтобы выполнить задание Института. Я давно уже знаю, кто ты, Фериан, с тех самых пор, как я добыл документы. Там я нашел твое имя. Что касается твоих взаимоотношений со Звездным Командиром, то там был только намек, что ты как-то с нею связан — ли Пацуа всегда осторожен, когда дело касается установки. Но когда я увидел вас вместе на конференции, я многое понял. Если ты будешь подчиняться мне, я использую тебя. Выбор за тобой — мне даже кажется, что служа мне, ты будешь более свободен, чем служа Институту. Решай!

Фериан хотел быть свободным, счастливым, но, возможно, теперь он никогда не познает ни того, ни другого. Глядя снизу вверх, он поднял руки с трудом — казалось, на него давит сила первоначальной присяги, которую теперь он готов предать. Он протянул ладони Затару и прошептал свое Имя — не то, которое ли Пацуа дал ему, а то, которое он сам выбрал для себя много лет спустя, Истинное Имя, которое еще не слышал ни один ациа. Это означало полное подчинение.

Медленно руки Затара сомкнулись на его запястьях — ритуал принятия. Фериану показалось, что нечто теплое окутало его разум, успокоило боль. И вина стала меньше, и тоска стала тише. Тяжесть медленно скатывалась с его плеч, тяжесть, которая была больше, чем тяготы рабства. Ненависть к себе не столь милосердна, сколь ненависть хозяина.

— Я не хочу ставить клеймо, — сказал Затар. — Возвращайся в свой Дом. Старайся обрести контроль. Ты свободен от прошлого, я разрушил связь. Я пришлю тебе женщин, которые не будут болтать, пока ты не обретешь контроль.

Фериан склонил голову:

— Я — ваш.

И затем, из глубины его существа, пришли слова, которые он никогда бы не думал произнести, но они сейчас были истинны…

И он мягко выдохнул:

— Благодарю.