Уйын Полоза. Книга первая

Глава 17 Мяскяй

Костер потрескивал сырыми дровами, и плевался недовольно в низкое хмурое, небо злыми искрами. Вокруг мир вечной, поздней осени. Нудный, мелкий дождь зарядил еще с обеда, и больше ни на минуту не прекращался. Прелые листья хлюпали раскисшим киселем под ногами, скользили, и прилипали к сапогам. Голые деревья тянули покрытые мхом скелеты веток, как просящие в немой молитве тепла руки, протыкая тяжелые облака на низком сером небосклоне, выливающие на голову тонны мелкой, перемолотой в пыль пронизывающим ветром, холодной воды.

Путники пристроились под козырьком нависающей над каменной плитой скалы, словно под кровлей абсурдного дома с одной гранитной стеной, крышей и полом из камня, продуваемого ледяным, осенним ветром, но выбирать не приходилось. Только тут можно было немного просушиться, хоть как-то обогреться, переночевать, и переждать дождь. Идти дальше было глупостью. Получить пневмонию, свалиться с температурой, и сдохнуть от простуды никому из них не хотелось.

— Если завтра все будет нормально, то выскочим из этой мокрой мерзости в теплое, раннее лето, а там пару дней прогулки по долине видений, и Отстойник. — Угрюм подбросил в огонь сырое полено, и сморщился из повалившего от костра дыма, которым отблагодарил его за это зашипевший недовольной змеей источник слабого тепла.

— Твои бы слова, да богу в уши. — Максим безуспешно попытался отмахнуться от этого же едкого дыма, выедающего слезящиеся глаза. — Если только мы не утонем за ночь. Такое ощущение, что еще немного, и мелкие капли дождя склеятся вместе, объединятся в сплошной поток, и утопят нас, смыв в какое-нибудь гиблое болото.

— Утонуть под дождем? — Засмеялся Угрюм. Хорошая шутка. Но даже в этом проклятом мире такое невозможно, а вот нарваться тут на сволочную нечисть, это очень даже может быть, да и то вряд ли. Одна она тут на всю локацию, распугала всех остальных.

— Успокоил. — Буркнул Гвоздев. — Особенно приятно будет после твоих слов спать. Прямо колыбельную спел.

— Здесь и так спать противно. Сыро и холодно. — Угрюм подкинул еще одно полено в недовольный костер. — Давай ложиться, я подежурю первый. Особо здесь бояться вроде и нечего, в такую погоду даже нечисть по норам сидит, но мало ли что, мы в Уйыне, а тут безопасных мест не существует.

Костер грел слабо, если вообще можно назвать теплом ту едкую вонь, что он распространял вокруг себя. Каменную плиту, на которой они обосновались, удобной кроватью назвать тяжело, а мокрая одежда не согревала тело, но не смотря на все эти неудобства, Максим все же уснул. Провалился в какой-то бред. Приснилось что-то жуткое, но что?.. Когда Гвоздева разбудили, он не мог ничего вспомнить, кроме того, что бежал куда-то по вязкой жиже, и орал от ужаса, захлебываясь собственным криком. Зубы стучали, а тело мелко тряслось от холода. Художник вскочил и начал интенсивно хлопать себя по плечам, приседать и пританцовывать, пытаясь согреться.

Угрюм хмыкнул, стрельнув по нему понимающими глазами, отвернулся, молча лег, свернувшись калачиком, положив голову на кулак, и быстро уснул. Гвоздев даже позавидовал ему. Вот уж крепкий мужик, тело из стали, а нервы канаты.

Разогнав кровь, и даже немного вспотев, Максим подкинул дров и сел, скрестив ноги, дежурить.

Дождь и не думал прекращаться. Понять, произойдет это в ближайшее время, или нет было невозможно, так как небо, затянутое сплошно пеленой облаков, не пропускало лунного света, и сливалось с местностью в одну сплошную ночь. За кругом, от пытающегося погаснуть костра, стояла непроглядная тьма. Гвоздев всматривался в мрак, прислушивался, и боролся с накатывающим сном, изредка вставая и делая зарядку. Помогало не на долго, и только стоило присесть, как глаза сами собой закрывались. То, что дальше произошло, он сначала принял за видение.

Прямо напротив него, буквально в пяти шагах, вспыхнул огненный шар. Завис ненадолго, качнулся маятником сначала влево, замер там на миг, затем метнулся вправо, вновь остановился, и вдруг резко бросился прочь, скрывшись между освещаемых им же самим, желтым светом, скелетов вечно готовящейся к зимней спячке растительности.

Гвоздев вскочил, и протер кулаками глаза, но как не всматривался, ничего больше не видел, все тот же беспроглядный мрак сырой ночи, тишина и тихая капель, плачущих дождем деревьев о прелую листву.

— Чертовщина какая-то. — Он сел. — Уснул я что ли. То же мне охранник… — Он зевнул. — Так башку отрежут и не заметишь.

— Могут и отрезать. — Скрипучий голос ехидным смешком прозвучал из тьмы на столько неожиданно, что Гвоздев вновь вскочил на ноги.

Из ночи в круг света, абсолютно беззвучно шагнул высокий человек, одетый в черную рясу монаха, спадающую до самой земли скрывая ноги, с надвинутым по длинный, выглядывающий, загнутый крючком нос, капюшон, и торчащей оттуда же седой, выцветшей до прозрачности, облезлой бородой, свисающей до самого пояса.

— Примешь погреться? Холодно мне что-то сегодня. — Гость, не дожидаясь приглашения подошел ближе и сел к огню, скрестив невидимые под тканью ноги, и вытянув ладони. Максим едва не вскрикнул, так как руки существа не имели обычной плоти, только белые кости тянулись, слегка подрагивая выбеленными ветром фалангами костяшек пальцев, к костру, из широких, наполненных клубящимся мраком рукавов. — Какими судьбами в моих краях? — Вновь проскрипел голос нежити.

— Ты кто? — Выдохнул из себя вопрос Гвоздев.

— Я то, кто? — Незнакомец засмеялся и, к ужасу Гвоздева, смахнул с головы капюшон, под которым оказался лысый, бородатый череп, со словно прилепленным к нему, неестественно длинным, загнутым по ястребиному клювом-носом, с огромными, желчными, светящимися демоническим светом глазами, без зрачков. — Я мяскяй (дух умершего колдуна), когда-то давно меня звали Ахтамак, но тебе это ничего не говорит? Ведь так? — Он посмотрел жутким взглядом на мотнувшего в отрицании головой Художника. — Я так и думал. — Он кивнул, соглашаясь сам с собой. — Присаживайся, поговорим, у меня к тебе дело.

Максим сел, и как ему показалось незаметно толкнул Угрюма, попытавшись того разбудить, но тот даже этого не почувствовал, лишь всхрапнул, улыбнулся во сне и повернулся на другой бок. Гость нахмурил угрожающе лоб черепа, словно тот был покрыт кожей, а не состоял из одной кости.

— Не надо. Я пришел к одному из вас, второй пока не нужен, пусть спит, я послал сладкие ведения твоему другу, и ему сейчас хорошо. С одним мне проще разговаривать, два для меня уже толпа, а это меня раздражает. Хочу предложить задание, от которого вы не сможете отказаться, а если попробуете, то умрете в муках, мне на забаву.

— Не надо угрожать. — Разозлился Гвоздев, и задавив в себе страх, с независимым видом, гордо расправив плечи, сел напротив. Незнакомец, не мигая проследил за его действиями, довольно кивнул, и улыбнулся жутким, безгубым оскалом. Реакция игрока на угрозы ему понравилась. — Говори, а я подумаю. — Максим уверенно посмотрел в желтые глаза, в которых читалось желание убить.

— Похвально. — Хмыкнул мяскяй. — Ты быстро поборол в себе растерянность и страх. Ты или дурак, или не понимаешь, с кем разговариваешь, но это даже забавно. Глупая самоуверенность не всегда приводит к плачевным результатам, иногда бывают и успехи. Я доволен буду в любом случае, даже если вы провалите задание, то я все равно останусь в выигрыше. Ведь буду убивать вас медленно и наслаждаться зрелищем мук.

Слушай человек квест:

Мир поздней осени, это моя земля, и только моя. Я не терплю тут чужаков, и быстро от них избавляюсь, посылая чуму или оспу, в зависимости от настроения. Они умирают, забавно корчась и пуская кровавые пузыри, доставляя мне радость. — Он закаркал натужным смехом, но тут же вновь стал серьезен. — Все изменилось в последнее время, на моей земле поселились ореки, (живые трупы), скорее всего их подослал убыр (не упокоенный дух самоубийцы) из снежной долины, мой враг и завистник, такой же, как и я любитель смерти, но только для меня убийство это искусство, а для него просто еда. Снуют теперь эти твари туда-сюда, пакостят, охотиться мешают, пугая дичь. Убивают того, кто предназначен мне.

Мне самому не избавиться от этой напасти. От болезней твари подыхать не хотят, не берет их ни чума, ни оспа, и даже холера, моя любимица, не цепляет их своими липкими лапками, а другим оружием я не владею. Убейте их, или изгоните со своим другом вон из моей земли, и я щедро вознагражу ваши старания. Я умею быть благодарным. — Он вновь рассмеялся каркающим, ехидным смехом. — Думаю, три дня вам на все хватит, с избытком. Если же нет, то я, пожалуй, избавлюсь от вас, и буду искать других. Не люблю разочарований. — Он встал, и тая прямо на глазах, пошел в ночь, но остановился и резко обернулся, уже полупрозрачным облаком. — У вас три дня. Помни об этом человек. — Сверкнул желтыми глазами, и шагнув во мрак, окончательно растаял.

***

Угрюм, как убитый, проспал до утра. Улыбался и выглядел необычайно довольным видя прекрасные сны, посланные ему «заботливой» нежитью.

Дождь прошел, но это не радовало, так как он превратился в молочный туман, мало чем отличающийся от него сыростью промозглого рассвета. Мрак ночи сменился серым сумраком. Солнце наверно взошло, но это не точно, серая мгла не пропускала лучей. Да и вообще, есть ли в этой местности оно, это солнце, или что-то другое подсвечивает безысходностью мир смерти, скорби, и безнадежности? Смотришь в то, что тут, словно в насмешку называется небом, и сомневаешься.

— Ты не представляешь, что мне снилось? — Угрюм сладко зевнул, и сел, протирая глаза ладонями. Его не брал, ни холод голого камня, ни сырой, мерзкий, забирающейся под влажную одежду щупальцами дрожи туман. Он выспался и выглядел довольным и счастливым. — Я был дома, я был маленький, и воровал варенье у бабушки в деревне. Словно в сказке побывал. Какое она варила вишневое варенье… — Он мечтательно закатил глаза. — Пеночку снимет, и на булочку… Все пирожные, и все эти там крем-брюле, по сравнению с этим кусочком детства, полный отстой. Как я вновь хочу туда. — Он посмотрел на Максима, и тут же стер мечтательную улыбку с лица. — Что случилось?

— Гости к нам приходили. — Насупился тот. — Тебя не добудиться. Проспал ты все, со своим вареньем на булочке.

— Мяскяй. — Не то спросил, не то констатировал Угрюм. — Носатая тварь. — Он качнул утвердительно головой, в полной уверенности своей правоты. — Думал я, что проскочим. Он один в этой местности злобствует, других тут нет. Неубиваемая сволочь. — Он вздохнул. — И сколько он нам жизни оставил? День? Два? Он обычно сообщает, чтобы сильнее помучить, еще и распишет в красках, как ты язвами покрываться будешь и задыхаться.

— Квест дал. Еси поможем ему, то еще поживем, и даже наградит, а нет, так я думаю сообщит, сколько осталось трепыхаться, не постесняется. — Гвоздев подкинул в костер дров. — Прибить тут кое-кого надо, или выгнать, без разницы. Сроку три дня.

— Квест значит. — задумался Угрюм. — Ну тогда давай, выкладывай все, что тут произошло, и не мнись ты, как девка на выданье, ни тяни кота за недоразумение. Я не виноват, что проснуться не смог. — Он стал серьезен. — Вспоминай все. Ты должен уже понять, что ни в словах нежити, ни в ее действиях не бывает мелочей.

Максим рассказал все как было, стараясь не упустить ничего, даже мимику нежити передал, так как ее помнил. Его спутник внимательно слушал, лишь задавая уточняющие вопросы, и хмурился, слыша на них ответы, и даже улыбнулся, когда рассказ закончился. Долго молчал, погрузившись в себя.

— Значит шариком первый раз заявился? Рассматривал значит долго? Вот урод. — Он вдруг рассмеялся. — Нужны мы ему парень. Очень нужны. Боится он, иначе просто подошел бы к костру, как всегда нагло, а не подглядывал. Не нас, конечно, боится, мы для него, что тот кусок мяса для собаки — корм. Ореки ему хвост накрутили, и тот, кто их послал руку, или что у него там вместо нее, приложил. Ахтамак сам справиться не может, вот и ищет кто бы помог, и не находит, так как местность эта пустынная, не идут сюда люди, нет тут интереса, ни камушков, ни другого какого ресурса, да еще и сдохнуть легко можно. Мы для него теперь мана небесная. Практически последний шанс на жизнь. Знал же черт, что со мной разговаривать будет сложно, я калач тертый, и свое выторгую, так он тебя, зеленого для принятия квеста оставил. Жаль конечно, ну да ничего не поделать. Придется исполнять. Готовь свой калаш, оптику пристраивай, впереди охота на упырей, и легкой она не будет.

— А чего ты раньше не сказал, что тут такая гадость водится. — Максим не стал скрывать недовольства, от того, что от него утаили правду, не предупредив об опасности, а повели в дорогу как несмышленого телка. — Мне это не нравится.

— Меньше знаешь, крепче спишь. — Насупился Угрюм. — Не хотел я тебя пугать, вот и все дела, да и шансов наткнуться тут на мяскяйя вероятность небольшая, если бы не дождь, да ни непредвиденная ночёвка, давно бы проскочили, мы эту локацию, по самому краешку пройти должны были, уголок срезать. Кто же знал, что все так обернется.

— Давай на будущее, договоримся так: «Мы идем вместе, одно дело делаем, значит вместе и решения принимаем. Недомолвок и уж тем более обмана быть не должно. Если считаешь себя самым умным, то проваливай. Не люблю, когда меня в темную используют. Ты не мамка, чтобы мой покой беречь, а я мальчик уже большой, за себя отвечать сам привык. — Максим посмотрел в глаза собеседника, и тот не выдержав, отвел взгляд.

— Принято. Больше такого косяка не повториться. Извини. — Насупился он. — Хотел как лучше, не подумал. Привык после смерти Пули все сам решать. Сам видел народ какой живет в Сытухе…

— Договорились. — Гвоздев кивнул, принимая извинения. — Ночь прошла, дождя нет, и у нас новый квест. Давай думать, как его выполнять. Расскажи, кто такие ореки?

— Про зомби слышал? Кино и всякие там ужастики смотрел? — Хмыкнул Угрюм. Максим согласно кивнул. — Это что-то на них похожее. То же ожившие трупы, только отличаются от общепринятых тупых и медлительных стандартов. Убить практически невозможно, даже если раздробить череп, эта тварь только обездвижится, но и то не на долго, быстро осколки соберутся, сползутся улитками, и восстановятся в новую голову, о других конечностях я и не говорю, там вообще без вариантов. Быстрые, умные. В общем полная задница.

— Так и чего? — Расстроился Гвоздев. — Мы обречены?

— Есть способ. Сосульку в область сердца вогнать, но не простую, а ледяной сталактит. Такую можно в заснеженной области добыть, в ветренных пещерах. Только просто так орок к себе не подпустит, грудь под удар не подставит, ловок сволочь и силен, приблизишься порвет, и слопает. Обездвижить его надо для начала.

— Так вот для чего калаш? — Понял Максим. — Башку ему снести, и пока тот восстанавливается добить?

— Да. — Улыбнулся Угрюм. — Догадлив ты. Без своей тыковки, орок что тот мешок с дерьмом, выглядит и воняет противно, но не опасен.

— Идем тогда за сосульками? — Гвоздев решительно встал.

— У нас другого выхода и нет. — Кивнул Угрюм. — Только и там не так все просто. Там мало того, что убыр обитает, так еще и игроков-старателей полно, и они не розовые матрешки, улыбаться встрече не будут, места-то там богатые, сапфировые россыпи, и медные рудники, за них война идет. Еще там и холод собачий. Хорошо хоть накидки с собой меховые взяли. Как чувствовал я, что понадобятся. В общем легкой прогулки не обещаю, и померзнуть, и повоевать придется.

— Можно подумать, тут когда-то бывает по-другому. — Хмыкнул Максим. — Выбора у нас все равно нет, так что не пугай. Вставай да пошли.

— Это точно. Выбора нет, да и тебя напугать тяжело. — Вздохнул, вставая Угрюм. — Пойдем сопли морозить. Терпеть ту локацию не могу, но деваться некуда. — Он поднялся, и больше не произнеся ни слова, быстро пошел вперед, и Художник, проводив его задумчивым взглядом, двинулся следом. Путь неблизкий, а времени мало. Три дня на все про все.